– А слушатели?

     – Публика собралась весьма неоднородная, приехали, например, байкеры и прочие подобные персонажи. В общем, все это были разные люди и, естественно, я не надеялся, что каждого из них смогу привести к Богу – это было бы слишком оптимистично. Поначалу нам не удавалось находить общий язык. Но я сам люблю разную музыку – классическую, рок, джаз, и поэтому для меня эти люди, их интересы не были чуждыми. Позже, уже после этого концерта я стал проводить встречи с ними, кто хотел – оставался на беседу. И постепенно таких людей становилось все больше, они интересовались уже не только рок-концертами, проходящими при храме, но и самим храмом и, что более отрадно, Евангелием, которое мы читали, о котором я рассказывал им. Впоследствии я стал приглашать этих людей и их знакомых к себе на квартиру; там их собиралось столько, сколько могла вместить комната – человек, наверное, двадцать пять. Смотрели фильмы, слушали музыку, пили чай и, конечно же, разговаривали. Говорили о Церкви, говорили о Христе. Некоторые люди из этой компании позже пришли и ко мне в храм.

     – Наверное, нелегко было убедить в чем-то такую публику.

     – Конечно, было сложно. Зачастую я видел человека, видел, насколько он насмешлив и циничен, и даже не надеялся, что он сможет прийти в Церковь и хотя бы просто креститься. Но ведь знаете – оказалось, что именно из таких людей и получились самые преданные православные христиане. Спустя два года, уже после крещения, они стали (и являются по сей день) моими главными помощниками. Фактически большая часть сделанного сейчас в храме – работы по иконостасу, на территории – сделано совершенно бескорыстно как раз руками этих самых бывших насмешников и циников. И о чем еще хотелось бы сказать – даже в процессе реставрации храм оставался действующим – там еще ничего по сути не было, не было даже отопления, но Литургия служилась всегда, в любой мороз, при любых условиях, и важно, что молодые люди в тот период не отступили перед трудностями, скорее напротив – они только больше укрепились в вере.

     – А что стало с концертами при храме, как долго они проводились?

– Концерты проводились в течение трех лет, а в этом году из-за большой моей занятости, связанной, в частности, с подготовкой освящения храма, мы просто не смогли их организовать, хотя ребята хотели. А еще в прошлом году непосредственно в храме (он ведь тогда еще не был освящен) состоялся полуторачасовой концерт классической музыки – звучали произведения Баха, Генделя, Брамса.

     Я думаю, что многие из посетителей того концерта, как молодежь, так и жители деревни, слушали классическую музыку "в живую" впервые. Концерт был замечательный, ведь и акустика в храме великолепная (кстати, поэтому именно здесь хор Данилова монастыря вместе с отцом Иларионом Алфеевым, тогда еще игуменом, записали песнопения 16 века). На тот концерт пришло достаточно много людей, чего мы не ожидали, поскольку никак особо это не объявляли, только между своими. Всем понравилось, молодежи было интересно, хотя я этого, честно говоря, не ожидал.

     – А какие у Вас теперь планы? Собираетесь ли Вы и дальше проводить миссию среди молодежи таким же образом?

     – В будущем я нацеливаю свою миссию как раз в основном на работу с молодежью. Вы наверняка видели, что сейчас рядом с храмом строится дом причта. Там будет функционировать воскресная школа, крестильный храм в честь священномученика Александра Агафонникова – святого Ильинской церкви, библиотека, возможно, курсы иконописи. В одном же из помещений этого дома я планирую проводить беседы и устраивать маленькие концерты, где могли бы собираться не только верующие молодые люди, но и их друзья, знакомые, пока еще далекие от Церкви – где они могли бы общаться, слушать музыку, и где вместе с тем у них была бы возможность узнать Слово Божие, постепенно прийти к вере. Если получится, я даже постараюсь купить какие-то инструменты для этих концертов, чтоб помочь музыкантам – ведь большей частью они народ несостоятельный. Важно заметить, что это будет не клуб по интересам, а именно своего рода молодежное объединение, действующее при храме и под эгидой храма.

     – Не боитесь, что Вас будут упрекать за подобные эксперименты, ведь сегодня в Церкви весьма неоднозначное отношение к рок-музыке?

     – Вы правы, обычно слышишь критику со стороны духовенства в адрес рок-музыки, причем критика эта огульная, без веских оснований и аргументации, но ведь в нашем случае получилось так, что эта музыка как раз и помогла найти общий язык, привести людей к Богу. Молодежь, с которой я имею дело, неформальная, и потому миссию с ними тоже надо проводить неформально. Я просто хочу, чтобы эти люди понимали: Церковь, пусть еще и не в большинстве своем, открыта и для них, и для того, чтобы искать их души, готова применять в своей работе нетрадиционные формы. Ну а лично для меня это еще и очень интересно – общаться с такой вот рок-молодежью, просто я люблю эту музыку и, возможно, поэтому диалог у нас получился. Да, это действительно достаточно смелый опыт, но ведь в общем-то он оказался удачным. Сегодня в Ильинском храме достаточно крепкая и целенаправленная община, и большинство людей, которые составляют костяк этой общины – хор, помощники, алтарники – они все молодые. И это меня очень радует. Помимо этого, один из тех людей, которых когда-то привела в Лемешово любовь к рок-музыке, уже рукоположен, двое – студенты духовных учебных заведений. Я считаю, что просто не надо путать разные вещи, "отдайте Богу – Богово, а кесарю – кесарево". Мне вспоминаются слова Апостола Павла: "все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною". Слушать рок можно, в этом нет греха, но это не должно обладать человеком настолько, чтобы это превратилось в страсть, и в поганую страсть. К тому же многие из тех, кто не мыслил свое существование вне этой музыки, говорил, что будет играть до седин, сейчас об этом уже забыли (в частности, так случилось с Константином, ныне алтарником в Ильинском храме).

     – Но ведь, например, другой алтарник – тот самый Александр Боголапов, продолжает играть, писать музыку, давать концерты?

     – Да, и я даже рад, что он продолжает это делать. Не каждый алтарник станет священником, это естественно, не у каждого есть такие устремления. К тому же не надо забывать, что Господь создал человека творцом, человек же, создавая в свою очередь музыку, проявляет тем самым свою богоподобную природу. И что с того, если музыка эта кому-то не нравится?

     – Отец Петр, значит, получается, что Вы и сами когда-то были рок’н’ролльщиком, а потом пришли в Церковь. Расскажите, как это было?

     – Ну, в основе всего тогда, видимо, лежал поиск некой свободы, что было вполне естественным – любой человек, который хоть немного пытался размышлять, искал тогда свободы, искал нечто такое, что выделяло бы его из среды, в то время достаточно гнетущей. Поиск этот был долгим и обширным – сталкивались мы и с баптистами, и с католиками – ведь где только ни искали, и через восточные культы прошли – йогу, например. Но заходили мы и в московские православные храмы, общались с верующими. Встречи эти производили большое впечатление, но тогда было сложное время, многое запрещалось – даже Евангелие доставали из-под полы. Но все же доставали, а чтение Евангелия, естественно, подвигает к вере.

     – Вы все время говорите "мы", то есть, как я понимаю, речь идет о некой общности людей?

     – Да, безусловно, это была общность, я ведь был тогда одним из так называемых "детей цветов" (не хочу называть их хиппи – мы сами так себя никогда не называли). Это был наш общий поиск, но я не могу сказать, что для всех он окончился одинаково, что все мы, или хотя бы большинство, приняли православие. Пути у всех оказались разными, но все же немало людей из того скола общества, в котором я пребывал, стало христианами, в том числе и священнослужителями, так что я – далеко не исключение.

     – А сейчас Вы общаетесь с кем-нибудь из тех людей, знаете об их нынешней судьбе?

     – Да, с некоторыми я общаюсь до сих пор. А жизнь у всех сложилась по-разному: кто-то вполне состоялся как православный человек, но есть и те, кто выбрал абсолютно тупиковый путь – просто остались в том, в чем прибывали. Каждый человек вправе сам выбирать, куда идти. Увы, есть и закончившие жизнь трагически, потому что к такому концу они вели себя сами. Некоторые попали в восточные религии и по сей день пребывают там. Мы иногда встречаемся, и я понимаю, что эти люди находятся в своем поиске, или, быть может, в своем тупике, и я не навязываю им ничего. Все-таки к 50 годам человек уже состоялся как личность, и только чудо Господне может его переменить. Хотя я встречал старого знакомого, ныне прихожанина одного из московских храмов, который пришел к вере уже где-то в середине 90-х, т.е. годам к сорока.

     – Но вернемся к Вашему собственному пути...

     – Я не могу сказать, что уверовал сразу, мгновенно и окончательно. Я перечитывал Евангелие раза четыре как минимум, причем первый раз прочитал и отложил в сторону, потому что все-таки ментальность тогда была другая – я искал в Писании чего-то таинственного, мистического, а многие вещи казались чересчур обыденными. Так часто бывает при первом чтении, когда рядом нет человека, который мог бы что-то объяснить, подсказать. Помимо всего прочего, я читал и массу художественной литературы – того же Достоевского, к примеру. Конечно, он не вполне ортодоксальный православный человек, но влияние его тоже сыграло в свое время определенную роль. Читал я и философов – Соловьева, Бердяева, а потом уже получил возможность читать святых отцов, их тогда доставали с большим трудом, как правило, в самиздате. Все это, плюс посещение церкви, участие в Богослужении не могло не оказать влияние на человека ищущего. Настоящий же серьезный выбор я сделал где-то года в 23 – я еще не стал тогда активным послушником, но уже понял, что я православный христианин.

     – А как пришло решение стать священнослужителем?

     – До того как стать священником, я был музыкантом и преподавателем (преподавал классическую гитару в музыкальной школе). Однако, занимаясь этим делом, достаточно для меня любимым и приятным, все-таки я понимал, что мне чего-то не хватает, и этим "чем-то" оказалось Православие, священнослужение – то, что я искал всю жизнь, сам этого не понимая. В целом это был обычный путь – человек становится рано или поздно послушником, алтарником, поет на клиросе, и уже позже делает выбор – либо остается в миру, либо избирает священство. Я пошел по второму пути и стал священником, мне было тогда 33 года. Я и сам не заметил этого момента, этой грани, когда решение было окончательно принято. Просто в какой-то момент стало понятно, что жизнь во Христе – для меня единственная жизнь, и я себя вне священства уже не мыслю.

     – В этом пути – от рок-музыки к православию – была ли какая-то преемственность?

     – Нет, безусловно, это совсем разные вещи и нельзя ставить их в один ряд. Я не могу сказать, что рок-музыка каким-то образом связана с христианской духовностью. Конечно, это тоже своего рода поиск, в частности, поиск коммуны – с одной стороны, той самой, о которой говорит Евангелие, но с другой стороны, абсолютно иной. Какие-то идеалы христианства в этих коммунах, конечно, присутствуют – поиск некоего идиллического братства, к примеру. Но братство во Христе – это нечто совсем иное, потому что им руководит Живой Бог, и это очень важно. В рок-коммунах никто не руководит, там просто есть некое чувство того, что все люди братья, но ведь так получается, что ни одна из подобного рода коммун долго не живет, в отличие от Церкви, которая будет существовать вечно. Я не думаю, что, создавая такие коммуны, братства люди ищут Бога. Осознание необходимости этого поиска, возможно, придет к ним потом – во всяком случае, со мной было так. Должен быть толчок – встреча с Богом, или, по крайней мере, с человеком, который подскажет, что истинная жизнь бывает только в Боге. А рок-музыка... Это просто увлечение, я ведь и по сей день ее слушаю и не считаю это зазорным. Это обычная музыка, только говорит она на языке наших дней. Все человечество говорит теперь другим языком и мыслить категориями Баха – вечного Баха – далеко не всем дано. Я люблю классическую музыку, но все же наряду с ней я люблю и понимаю и рок-музыку, и джаз.

     – У каждого человека на пути к Богу, как правило, возникает множество препятствий и вопросов, у большинства людей надо сказать весьма сходных. А были ли какие-то "особенные" препятствия у Ваших "особенных" прихожан?

     – Очень нестандартное мышление у многих из них и нестандартно общество, в котором они пребывают. Для них всегда изначальна была музыка, которой они занимались, движение, в котором они пребывали, и им было непонятно, насколько вообще все это совместимо с Православием, актуально ли вообще – стать христианином, если ты уже и так чувствуешь себя свободным человеком. А они чувствовали себя таковыми. Я объяснял им, что истинная свобода – та, о которой написано в Евангелии: "Где Дух Господень, там свобода". И спустя какое-то время многие из них это поняли. Изначально между нами все же была стена отчуждения. Они думали, что православный священник – ортодокс не только по своим религиозным взглядам (что естественно), но ортодокс и во всех взглядах на современную жизнь (что в действительности не так, потому что многие из молодых священников современно мыслят, ведут современный образ жизни, оставаясь при этом ортодоксальными православными). Я рад, что моя ортодоксия в конечном итоге не отпугнула ребят и мы нашли общий язык, возможно потому, что я сам когда-то был таким же, как они.

     – А что касается творчества – были ведь после обращения какие-то проблемы, переоценки? Каким Вам вообще видится место творчества в жизни православного человека?

– Всякое творчество, безусловно, от Бога. Господь – творец, и Он создал   нас таковыми. Мы являемся творцами этой земли, но какому-то человеку Господь дает больше, чем другим, он обладает особым талантом, и будь он композитор, писатель, художник, да кто угодно – он должен заниматься творчеством.