Он – деревенский священник.

 

     – Встать, суд идет!

     Судья начал читать приговор:

     – Бывший врач широкого профиля, а ныне диакон церкви Святителя Николая в Коткишеве гражданин Херувимов Валерий Евгеньевич приговаривается к смертной казни через...

     Отец Валерий почему-то не чувствовал страха.

И тут кто-то, кажется, защитник, заговорил:

– Прошу народный суд учесть смягчающие обстоятельства: у гражданина Херувимова много детей. Не то тринадцать, не то двадцать.

– Да, да, – подхватил отец Валерий. – У меня своих пятеро, а остальные приемные. Заканчивается строительство второго детского дома. Я при этих домах, понимаете, и строитель, и скотник, и огородник, и врач, и воспитатель. Поглядите на мои руки, граждане судьи, – и отец Валерий показал руки. – Прошу учесть и скотину: корову, лошадей, собак, козу... Что со скотиной без меня будет? Коза, правда, молока не дает... А младшие ребята совсем маленькие. Без меня они просто не выживут.

– Детей отправим в Нейский интернат, – пообещал судья.

– Граждане судьи, а вы знаете, что такое государственные детские дома? Там даже нормальный ребенок с ума сойдет. Девяносто процентов выходцев из детских домов идут в тюрь...

И тут он проснулся.

Вот такой "смешной" сон рассказал отец Валерий Елене Викторовне Тростниковой, заведующей отделом детской литературы Издательского отдела РПЦ, члену Попечительского совета святителя Алексия.

Но мне он почему-то смешным не показался.


Знакомство

     Именно от членов Попечительского совета я узнал о приходе Святителя Николая Чудотворца в селе Коткишево Нейского района Костромской области. Настоятель храма, иеромонах Варфоломей – выпускник МГУ, москвич, успешно занимался физикой. А потом продал в Москве квартиру, и теперь восстанавливает храм Святителя Николая (без него колокольня давно бы рухнула, а еще и колокола на свои деньги купил) и духовно окормляет детский дом Херувимовых и Нейский интернат.

Три года назад он получил от епархиального начальства задание организовать воскресную школу, первую и единственную в Нейском районе, и оказался в самой гуще детских бед и проблем. Часть детей из интерната начали активно посещать воскресную школу – они-то и были усыновлены первыми.

Ближайшим помощником отца Варфоломея в деле спасения детей оказался диакон Валерий Херувимов. Именно он стал отцом первой патронатной семьи, усыновив восемь интернатских мальчишек. Отец Валерий и его жена матушка Татьяна, закончив 2-й Московский мединститут, трудились и процветали в родной Костроме. В перестроечные годы он со своими детьми (у него их пятеро) переехал в деревню – главным врачом больницы. Ему было что терять: четырехкомнатная квартира в Костроме, дача, сад, работа... Но сельскую больницу "ликвидировали", и врач широкого профиля (в том числе психиатр и педиатр) оказался за бортом. "Я был врачом, а стал бичом – теперь я знаю, что почем", – шутит отец Валерий. Он, кстати, еще и мастер спорта по боксу, экс-чемпион Москвы среди ВУЗов.

Чтобы не умереть с голоду пришлось с головой уйти в сельское хозяйство: лошади, коровы, куры, – – работа на износ. Его дочь, талантливая девочка, бросила удачно начавшуюся было журналистскую карьеру в Костроме, и приехала к отцу в деревню. Теперь на ней и на ее муже второй детский дом. Не знаю, жалеет ли она, что "губит талант" и "полагает душу свою" за чужих детишек. Но однажды сказала: "Я только здесь поняла, что такое святость семьи". А вот у отца Валерия были сомнения, но теперь он благодарит Господа за свою христианскую жизнь с избытком.




Детские глаза

Ребята Херувимовы (язык не поворачивается разделять их на "родных" и "неродных") растут не белоручками: чтобы выжить, им надо и за скотиной ходить, и за дровами ездить в лес, и следить за кочегаркой, и дежурить на кухне, и заниматься огородом, и собаками. Монах-романтик отец Варфоломей завел с прицелом на выгодный "бизнес" чудных ездовых собак с голубыми глазами – породы маламуд. Не знаю, как насчет бизнеса, но в детстве для полного счастья собака уж точно нужна.

Год назад наша маленькая группа посетила отца Валерия (тогда он еще был диаконом) и кое-что видели своими глазами.

Самое поразительное в детском доме Херувимовых – это не европейские удобства среди лесов и полей, не хозяйство, в котором участвуют ребята, не знание малышами церковнославянского и отсутствие телевизора. И даже не то, что они воцерковлены. Самое поразительное – это то, что у них не детдомовские глаза.

Но вначале ребята вели себя совсем иначе, хоть и сами попросились жить при церкви. Вот как развивались события сразу после того, как несколько мальчишек явились к Валерию Евгеньевичу в самом прямом смысле спасаться от холода и голода. Ребята, которых приютили в доме бывших врачей, начали с того что устроили из одеял и курток бомжатник под батареей, заползли в норы и стали, как зверьки, наблюдать за реакцией взрослых. Их восьмилетний приблатненный лидер Сережа Курапов спросил у Валерия Евгеньевича:

– Где тут у вас курят?

– Какое курить! Кто из вас курит?

– Все курим.

А тут и хлев, и корова, и сено, и дом деревянный.

– У нас не курят. И тебе курить не следует, – сказал Валерий Евгеньевич.

Такой ответ Сереже показался ущемлением его прав, и он с металлом в голосе заявил:

– Или вы разрешите мне курить, или я от вас ухожу.

– Курить не будешь. А идти можешь хоть сейчас. Никто не держит.

Уйти Сережа все же не решился из-за сильных морозов, но стал творить мелкие гадости, а с наступлением тепла все-таки сбежал, в душе, быть может, надеясь, что его будут стараться вернуть. Но у Валерия Евгеньевича не было ни времени, ни желания гоняться за нахальным мальчишкой.

Остальные ребята постепенно менялись. Попав из интерната в семью, они не только сделали шаг ко спасению, они перешли в новое качество. Сейчас они жалеют своих приятелей из интерната и зовут их "баторскими" (сокращенно от "инкубаторские"). И поясняют: "Баторские ничего не умеют".

Помню всенощную в Коткишевском храме , золотое облачение отца Варфоломея, малышей-алтарников в стихарях, серьезных и одухотворенных, сияние свечей и лампад, неплохой для сельской местности хор и детей Херувимовых со свечами. В Москве не во всяком храме увидишь на всенощной столько детских лиц.


Разговор в дороге

Мы с членам Попечительского совета Святителя Алексия и отцом Валерием едем в поезде Москва-Архангельск, в Мезенский детский дом. Я восторженно говорю о героизме людей, которые, по заповеди Христовой, положили души свои за детей с очень сомнительной наследственностью.

Отец Валерий, добродушно посмеиваясь, отвечает:

– А я считаю, что герои живут в Москве – я бы не выдержал. Шум, толчея, заборы, дышать нечем, музыка... А в жизни глубинки есть свое удовольствие. И для меня те семь лет, когда нам в буквальном смысле приходилось выживать, лучшие в жизни. И не важно, что ради куска хлеба мы продавали то пылесос, то стиральную машину, и дети спрашивали, есть ли у нас хлеб.

– Но теперь-то, надеюсь, все признали твою правоту?

– Нет, не признали. Мать говорит: "Не поеду в твой дурдом. Своих детей люблю, а шпаны и в своем городе хватает. Насмотрелась. Обхожу их стороной и боюсь. Нет никакого житья от этих уродов".

– А ты-то сам что об этом думаешь?

Отец Валерий мрачнеет:

– Она права. Я собственных детей "подставляю". Случается, что детдомовцы подавляют их числом и сплоченностью. Кроме того, от них все время нужно ждать сюрпризов. Мальчики приближаются к переходному возрасту... А иногда вообще попадаешь в безвыходное положение: это как цунгцванг в шахматах, когда любой ход ведет к ухудшению и без того плохой позиции.

– Что ты имеешь в виду?

– Ольге, моей дочери, и Диме, моему зятю, интернат скинул одного мальчонку (сейчас ему восемь лет) по имени Аркаша. Он, чтобы привлечь к себе внимание, испражнялся, не снимая штанов. Это был своего рода протест. Разумеется, у него были основания ненавидеть весь мир, и подсознательно мальчишке хотелось подчинить его своей воле – такое своего рода революционерство. Кроме того, он научился вызывать в себе рвоту всякий раз, когда ему что-то не нравилось. Обыкновенно на общий стол во время обеда. А у Ольги родной дочке третий год. И что делать с этим революционером?

– А не пробовали его носом в это "революционерство"? Поражаюсь вашему терпению! – возмущаюсь я.

– Но его же жалко. И потом, к нему все как-то по-своему привязались. Ольгу он зовет мамой, Диму папой, а меня дедой. Вот и идет этот абсурдный поединок психически больного ребенка с теми, кто пытается его спасти.

– Отдали бы в психушку. То, что он вытворяет – это же явная болезнь.

– Да, он больной ребенок. Но ведь все эти дети – болящие. И всех их жалко.


Ваша помощь очень нужна приходу Святителя Николая в Коткишево. Сейчас нужны средства на отделку дома для второй патронатной семьи. В планах Православной детской деревни возрождение пасеки, создание на базе старой разрушенной колхозной фермы приходского подсобного животноводческого хозяйства. И собачий питомник, и пасека, и ферма в будущем могут стать для старших мальчиков местом работы, дать им возможность построить собственную жизнь, обзавестись своим домом и семьей.



Информация для желающих помочь Православной детской деревне в с. Коткишево:

Почта: info@kotkishevo.ru

Адрес: 157334 Костромская область, Нейский район, село Коткишево, Никольский Храм.

Телефоны: (09444) 2-23-20, 2-75-68

http://www.kotkishevo.ru/

Банковские реквизиты:

Получатель: Местная православная религиозная организация прихода святителя Николая с.Коткишево Нейского р-на Костромской Епархии Русской Православной Церкви.

ИНН 4406001588

Р/с № 40703810629090000055 в Костромском Отделении №8640 Сбербанка России, г.Кострома,

Кор. счет № 30101810200000000623, БИК 043469623


Небесные силы

– У тебя, наверное, были раньше большие сложности с фамилией, – меняю я тему. – Все-таки вокруг пионеры, комсомольцы, партия – наш рулевой. А тут Херувимы, Серафимы...

– Да, конечно! – охотно переключается отец Валерий. – Но совсем не в религиозном смысле. Да и я сам не знал, кто такие Херувимы. Ребята в школе и во дворе понимали только первый слог. Иногда спрашивали: "Татарин?" – "Почему татарин?" – "Да фамилия, вроде, "Харулдинов". Даже до драк доходило. Но мне в жизни повезло. Когда я еще мальчишкой был, восстанавливали Ипатьевский монастырь, и прямо в нашей квартире – я ведь в коммуналке рос – жила Вера Петровна Брюсова. Знаешь? Профессор. У нее море книг и монографий по русскому искусству и архитектуре. Можно сказать, она была моим первым духовным наставником. От нее я, оголец, узнал о красоте Православия. И не только "узнал", но и почувствовал.


Авторитет не сам дается

– Отец Варфоломей спрашивает: "Читаете в трапезной Библию?" – "Читаем", – вру я. – "Читаете псалтирь?" – "Читаем". А по правде говоря, мои дети никак не могут прийти к вере по-настоящему и со своими сверстниками тех времен, когда были крепкие семьи, им никак не сравняться. Да и с наследственностью и "жизненным опытом" у нас не все благополучно.

– А мне казалось, что у тебя авторитет.

– Авторитет! Он что, сам дается? Его приходится каждый день завоевывать, а потом отстаивать! Каждую минуту настороже. Двадцать четыре часа в сутки ты обязан быть и дипломатом, и Шерлоком Холмсом, и образцом для подражания, и Шахеризадой, и "самым сильным человеком". Но главное – отцом. Это самое трудное. Вот тебе, к примеру, можно наплевать на то, что о тебе думают. А я не могу себе позволить такой роскоши!

Вот свежий пример. Дима привозит ребятам подарок – штангу. Она красивая, блестящая. Говорю, чтобы положили ее на видном месте: а как же, ведь она должна послужить мне средством поддержания авторитета. Ребята сначала пробуют свои силы, а потом начинают ходить вокруг меня кругами... Значит, что-то задумали. – "Отец Валерий, Дима штангу привез", – говорит Матвей самым невинным тоном. – "Привез – и ладно" (напускаю на себя полное равнодушие). – "Мы поднимем". – "Поднимайте. Но сначала разогревайтесь и начинайте с малых весов. Делайте, как велит Дима". – "Там такой вес, что никто не поднимет". – "Тренируйтесь. Когда-нибудь поднимете". – "А Вы поднимете?" – "Мне-то зачем?" И тут мои детишки срывают маски и начинают канючить: – "Поднимите, поднимите!" И вот, показав, как надо разогреваться, начинаешь с малых весов, а потом поднимаешь полтора собственных веса, показывая, что ты вне досягаемости. И все ради поддержания авторитета. А без этого тебя слушать не будут.

Ну а как прикажешь бороться с их ленью? А ведь безделье – мастерская дьявола. Или, скажем, они вообще долго не понимали, зачем нужно мыть руки, чистить зубы, почему нельзя курить. А как сделать, чтобы назидательная беседа не превратилась в занудство?

– В самом деле, как?



Беломор

– Ребята очень полюбили моего старшего сына Андрея. Еще бы! Приехал с Севера, из Медвежьегорска – герой. Ходят за ним хвостами. А вот образец моей лекции-беседы в назидание. Показываю книгу, которую привез Андрей – "Беломор" – о строительстве канала. "Знаете, что такое “Беломор”?" В ответ смеются: "Конечно, знаем!" – "Что это?" – "Папиросы".– "Курили?" – " Мы всё курили ". – "А что там на коробке?" – "Ничего. Карта какая-то".

Показываю заранее припасенную карту, объясняю, что такое Беломорканал, что Андрей приехал из Медвежьегорска – это начало канала. Заинтересовались. Рассказываю про зеков, про нормы выработки. Ну, про зону-то и про зеков они знают.

"А знаете, из чего построен Мавзолей?" – "Не знаем". – "Из карельского мрамора. Этот мрамор добывали зеки на Беломоре". – "Как добывали?" – "Кирками кололи, а на тачках отвозили".

Показываю в книге тачку. Спрашиваю: "Лед кололи?" – "Кололи". – "Вы кололи всего три часа и устали. А у зеков норма была восемь кубов мрамора. И перевезти на восемьсот метров. А сажали с двенадцати лет. Кое-кто из вас вполне мог бы сесть... ну, скажем, за воровство, и колоть мрамор для мавзолея. А теперь пойдем колоть лед. И не лентяйничайте". То есть, весь этот разговор затеян с одной целью – для борьбы с ленью.

И тут же начинаешь придумывать следующую "лекцию" – о том, что курение это сатанинский ритуал и очень вредно для здоровья. Понимаешь, я должен постоянно придумывать что-то новенькое, как массовик-затейник. В общем, назидания под видом баек.


Обмен передовым опытом

Однажды к отцу Валерию приехали работники каких-то светских детских учреждений – поглядеть, что да как, набраться опыта. Ходили, смотрели, задавали вопросы: кто сантехник? кто повар? кто скотник? кто воспитатель? врач? парикмахер? кочегар? конюх? плотник?.. Сколько часов длится рабочий день? Какой отпуск? Какая зарплата?

С каждым ответом гости все больше мрачнели, наконец, кто-то не выдержал:

– Так что же получается? Кто же Вы все-таки, Валерий Евгеньевич?

– Я – глава семьи, – ответил отец Валерий.

Гости были не то разочарованы, не то раздосадованы: этот опыт явно не подлежал массовому тиражированию. Никто, похоже, так и не понял, что жизнь христианина – это жизнь с избытком. И то, что невозможно человеку, возможно Богу. А путь к Богу, по глубокому убеждению отца Валерия, – путь к возрождению института семьи.


Победа

Как-то раз, когда отец Валерий и матушка Татьяна тайно готовили для ребят Рождественские подарки, у матушки невольно вырвалось:

– А вот мы подарков никогда не дождемся.

– Так ждать благодарности, вроде, не по-христиански, – утешил ее в своей добродушно-насмешливой манере отец Валерий.

Наступило Рождество, все дети получили подарки, все счастливы, и вдруг ребята сами вручают пакеты матушке Татьяне и отцу Валерию! Но самым главным подарком для них была несомненная и убедительная победа Спасителя, которая светилась в недетдомовских глазах их детей...

В день отъезда из Архангельска мы бродили по музею деревянного зодчества – Малым Карелам, и я никак не мог убедить себя в том, что восторгаюсь перенесенными откуда-то мельницами и деревянными церквами, поставленными как попало среди чахлой растительности. Мне было непонятно веселое возбуждение и любознательность отца Валерия. Вот он нырнул куда-то под мост.

– Что ты там потерял? – поинтересовался я.

– Да вот, гляжу, почему здесь наклон. И к чему крепится этот угол.

"Тоже мне – чудо градостроительства", – проворчал я мысленно.

А отец Валерий осмотрел основание деревянной церкви, поколупал древесину (его интересовал материал), забрался по крутой лестнице на колокольню и осмотрел углы.

– Ну и что? – спросил я.

– Видишь, как здесь выведено?

– Зачем это тебе это?

– Я своих ребят начинаю постепенно натаскивать по плотницкому и столярному делу. С такими профессиями всюду будут нужны, не пропадут.

"Господи! – дошло вдруг до меня. – Да ведь он постоянно думает о своих детях! И все окружающее старается приспособить к их спасению. Даже когда отдыхает, он и тогда работает на Христову победу".

Александр Старостин
Фото Евгения Глобенко.
По материалам сайта журнала "Фома"