ОЛЬГА РОКОТОВА, актриса
ИГОРЬ КНЯЗЕВ, ее сын

ХЕЛЕНА, ее невестка

СТАНИСЛАВ, ее внук

ЗИНА КИТОВА, подруга Ольги

ЯРОСЛАВ, водитель

НАДЯ, паломница

ВОЛКОВ, майор милиции

О. АЛЕКСАНДР, духовник Ольги

САЗОНОВА, врач

ПОСЫЛЬНЫЙ

СТЕПАН, мальчик восьми лет

ПОЛЯ, его сестра шести лет

Входной замок клацает, и в прихожую вваливается огромный детина с мешками и туго набитыми сумками. Это – ЯРОСЛАВ. Естественно, «валдай» отзывается звонкой трелью, детина чертыхается. Из-за кухонной занавески выглядывает некое «лицо» и тут же скрывается. Следом в дом, опасливо озираясь, входит женщина неопределенного возраста, прижимая к себе увесистую суму. На ней длинная юбка, плюшевый жакет, на голове – платок, повязанный по-деревенски. Это – НАДЯ. Она тоже задевает колокольчик, вздрагивает и пригибается. В тот же момент из часов выскакивает кукушка и кукует шесть раз, хотя стрелки замерли на «12» - то ли полночь, то ли полдень, - непонятно; впрочем, кукушка умеет «считать» только до шести, поэтому лишь дважды в сутки угадывает точное время.

НАДЯ (испуганно вскрикивает, крестится). Господи, спаси и сохрани!.. Спаси и сохрани!.. (Порывается выбежать за дверь).

ЯРОСЛАВ. Куда!.. (Схватив ее за плечо, втаскивает обратно, Надя, молча, сопротивляется). Да что за наказание, право слово!.. Каждого куста боится, свалилась на мою голову!

Пока они заняты друг другом, из кухни появляется ОЛЬГА со шваброй, вид у нее весьма экзотичный: на ней черное кимоно в драконах, на голове – крупные бигуди, на лице – косметическая маска, на плече висит полотенце.

НАДЯ (видит ее, вырывается, истово кричит). Изыди, сатана!..  Изыди!..

ЯРОСЛАВ (стоит спиной к Ольге). Вот чума!.. Достала ты меня!.. Ну, погоди, пожалуюсь…

Договорить Ярослав не успел: Ольга крепко хватила детину по голове, тот осел на пол, не понимая, что случилось. Надя кинулась было вон из квартиры, но от страха дверь толкает не в ту сторону, отрезая тем самым путь к бегству.

ОЛЬГА (набирает номер телефона). Милиция?.. Срочно пришлите наряд!.. Что случилось?.. Воры вломились, грабители!.. Кто говорит? Ольга Рокотова говорит, народная артистка Советского Союза. Не знаете такую... Ах, вам не до театра!.. В таком случае соедините меня с майором Волковым!..

В этот момент входит ЗИНА. Это молодая, миловидная, с пышными формами женщина, одним словом – Пышка. Все присутствующие очень рады ее появлению, каждый выражает чувства по-своему. Надя кидается ей на шею. Ольга, узнав Зину, кладет трубку на рычаг.

ЗИНА (оценив ситуацию). Вижу, вы познакомились.

ЯРОСЛАВ (поднимаясь, потирает затылок, обиженно Зине). Предупреждать вообще-то надо!.. (Передразнивая Зину). «Вот вам ключи, идите смело, там никого нет…»

ОЛЬГА. Глазам своим не верю!.. Зинуля! Откуда ты, солнышко?..

ЗИНА. «Из дальних странствий воротясь…» (Обнимает Ольгу). Ну, здравствуй, мое высочество. (Снимает полотенце с плеча Ольги и стирает маску с ее лица). Испугалась?

ОЛЬГА. Могла бы позвонить.

ЗИНА. Звонила, да без толку, подумала, что ты на гастролях.

ОЛЬГА. Гастроли!.. Забыла, какое время на дворе? Теперь одна забота у людей – быть бы живу…

ЗИНА (кивает на комнату, на дверях которой красуется смеющаяся театральная маска). Мои апартаменты свободны?

ОЛЬГА. Не стыдно?.. (Порывисто обнимает Зину).  Как я рада, что ты нашлась!.. Целый год  – ни слуху, ни духу!.. Где тебя черти носили?

ЗИНА. Потом, потом – подробности письмом. Ярик, чего стоишь столбиком? Барахло это (указывает на узлы и сумки) – в комнату! А ты, Надюша?.. Все, успокойся, мы – дома, понимаешь?  Шмыг! – в ванную, приведи себя в порядок и – на кухню. Пора вечерять, и так припозднились. (Наде). Сумку-то оставь, здесь никто не украдет.

Ярослав и Надя беспрекословно подчиняются, но суму Надя все-таки взяла с собой.

ОЛЬГА (снимает бигуди, причесывается). Ты опять с табором?.. Где на сей раз подобрала горемычных?

ЗИНА (смеется). На дороге, как всегда. Ярик – шофер, телохранитель, грузчик, короче, все в одном флаконе.  А Надюха… паломница. В Оптину идет, в Шамордино.

ОЛЬГА. Куда, куда? В Оптину пустынь?.. А ты здесь, каким боком?

ЗИНА. Всеми четырьмя… Ты прости, что вот так, на ночь глядя... Мы перекантуемся пару дней и…

ОЛЬГА. Что-то случилось, Зинуля?..

ЗИНА. Отрицать не буду. Все расскажу, потерпи. (Стучит в двери комнаты и ванной). Гей, славяне!.. Трапезничать, живо! (Увлекает Ольгу в кухню).

Картина вторая

Типичная кухня: плита, холодильник, скромный кухонный гарнитур.  Единственная примечательность – старинный круглый стол, покрытый льняной скатертью и большой абажур над ним. ОЛЬГА и ЗИНА.

ЗИНА (оглядывается по сторонам). Вижу, ничего тут не изменилось, словно вчера расстались. (У стола). Здравствуй, мой любимый, многоуважаемый стол! Как поживаешь, старина? Много ли гостей ты потчевал? Многим ли ночлег давал под крепкой крышей своей?

ОЛЬГА (у холодильника). Какие гости, солнышко! Никто здесь не бывает. Да и настроения, признаться, нет, ни принимать, ни угощать.

ЗИНА. Надо срочно сменить обстановку! Давай махнемся: я привезу тебе новый польский гарнитур, а ты отдашь мне эту «сладкую парочку» (Слегка крутанула абажур). Обожаю антиквариат.

ОЛЬГА. Забудь. Ты знаешь, это все, что осталось от бабушки, да еще часы с кукушкой. (Обследует содержимое холодильника). Мне вас и угостить нечем. Полбатона черствого хлеба, да пара сырков плавленых. (Сокрушенно). Последнее яйцо на маску извела. Завтра одна важная встреча, хочется выглядеть поприличнее.

ЗИНА. Да не хлопочи ты, Оля! Сядь. У нас все – с собой.  Сейчас ребятки мои придут и скатерть-самобранку развернут.

ОЛЬГА. Еще бутылка кефира. Я ведь ничего себе не готовлю, обленилась вконец: одна. Зато почти целая пачка цейлонского, «Три слона», от последнего заказа осталась. И «Арабика», не могу утром без кофе, мысли путаются…

ЗИНА. Ярик, Надюха! Где вы там?

Входят НАДЯ и ЯРОСЛАВ. Надя – с неизменной сумой, она в белой строгой блузке, платок снят, и теперь видно, что это молодая девушка. Ярослав – с рюкзаком, откуда он споро извлекает продукты и передает Наде. Та, поколебавшись, стелет поверх скатерти свое полотенце и выкладывает их на стол.

НАДЯ (перехватывает у Ярослава батон колбасы и пачку масла). Убери, скоромное. Грех! Петров пост, говорила же.

ЯРОСЛАВ. Пост не мост, можно и объехать.

НАДЯ. С поста не мрут, а с обжорства дохнут.

ЯРОСЛАВ. Вот и постись, а нормальным людям пожрать требуется, с утра крошки во рту не было!

ЗИНА. Ярик, не заводись. Хватит с тебя и рыбки с икоркой. (Ольге). Ваше высочество, прошу к столу.

ОЛЬГА. Какое изобилие!.. Откуда это, солнышко?

ЗИНА (смеется). Места знать надо. (Заметив, что Надя озирается по сторонам). Не ищи, здесь икон нет.

НАДЯ (кротко вздохнув). Помолимся, братие и сестры. «Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении отверзаеши Ты щедрую руку Твою, и исполняеши всякое животное благоволения. Аминь». (Крестит пищу на столе).

Ярослав во время молитвы демонстративно сидит. Зина стоит, Ольга вынужденно стоит тоже.

ЗИНА (перекрестившись). Ну, славяне, налетай!.. И правда, чрево наше греховное свои права предъявляет.

ОЛЬГА (неуверенно). Мне вчера после спектакля один поклонник «щенка борзого» притащил. Я отказывалась, зачем он мне! А вот, смотри-ка, пригодился. (Достает из холодильника бутылку «Столичной» и ставит на стол). Может, за встречу?..

ЯРОСЛАВ (оживился, завладел бутылкой, откупорил). О, цэ дило! Какой гарный сторожек!.. (Ольге). Хозяюшка, а стаканы найдутся? В буфете?..  Не беспокойтесь, я сам!.. (Приносит стопки, разливает водку).

НАДЯ (перевернув стопку, ни к кому не обращаясь). Преподобный Моисей Мурин сначала был разбойником, погибал от страсти пьянства. Потом Бог сподобил вступить его в число иноков в одном монастыре в Египте. Скончался он мученической смертью в 75 лет отроду.

ЯРОСЛАВ (вспылив). Да заткнись ты, наконец, чума болотная!.. Мочи моей больше нет! Зин, хоть ты ей скажи. Все мозги проела своими проповедями!

Настойчиво звонит дверной звонок. Все насторожились.

ЗИНА (Ольге). Ты кого-то ждешь?

ОЛЬГА. Понятия не имею. Пойду, посмотрю, а вы помолчите, хорошо? (Выходит).

Ярослав кинулся было следом, но Зина жестом остановила его.

ЗИНА (тихо). Сиди.

В прихожей, ОЛЬГА  у входной двери.

ОЛЬГА (пытается рассмотреть пришедшего в «глазок»). Кто там?..

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Ольга Николаевна, майор Волков беспокоит.

Ольга открывает дверь, входит ВОЛКОВ, отводит колокольчик в сторону, из чего ясно, что в этом доме он не впервые. Он в гражданском костюме.

ВОЛКОВ. Здравия желаю, Ольга Николаевна.

ОЛЬГА. В чем дело, Владимир Иванович?

ВОЛКОВ. Извините за поздний визит. (Привычно цепким взглядом окинув прихожую). Мои раздолбаи только сейчас доложили, что вы звонили. Но из того, что они мямлили, я ничего не понял. Ясное дело, обеспокоился: без причины вы бы не стали меня разыскивать. Вот и решил проверить. У вас все в порядке?..

ОЛЬГА (поняв, что Волков обнаружил чужое присутствие). Все нормально, Владимир Иванович. Не беспокойтесь.

ВОЛКОВ. Вы уверены?

ОЛЬГА. Я действительно звонила. Вышло недоразумение. Подруга приехала с родственниками, из Сибири. Я спросонья не узнала их, схватилась за телефон… А потом вызов забыла отменить. Простите великодушно.

ВОЛКОВ. У подъезда их «жига» стоит?

ОЛЬГА. Что стоит, не поняла?

ВОЛКОВ. Серые «Жигули», с белорусской «пропиской».

ОЛЬГА. Я совершенно в этом не разбираюсь. Возможно, с вокзала кто-то их и подвозил. Разбудить? Или до утра потерпите?

ВОЛКОВ. Что вы, Ольга Николаевна! Пусть ваши гости отдыхают. (Пауза). Я ведь почему еще зашел…

ОЛЬГА (с надеждой). Новости из Прибалтики?

ВОЛКОВ. В Прибалтике вашего Игоря нет, точно. Знакомые ребята все прошерстили. (Заметив, что Ольга расстроилась). Но это ведь хорошо, Ольга Николаевна, еще один регион отпал, сокращается поле нашего поиска. Найдем, не сомневайтесь, не иголку же в стоге сена ищем!

ОЛЬГА. Но ведь три года!.. Я просто в отчаянии. А если всесоюзный розыск объявить?

ВОЛКОВ. Не советую, Ольга Николаевна. Он ведь не преступник, чтобы его выслеживать да ловить. Найти – найдут, а потом объясняйся, почему скрывался, где жил, что делал. Попадет на заметку, потом замучается доказывать, что не верблюд. Знаете, с нашей конторой лучше держать дистанцию.

ОЛЬГА. Что же делать? Я с ума схожу!

ВОЛКОВ. Будем потихоньку искать. К счастью, везде есть свои ребята. Быстро не получается: страна у нас большая, да и время зыбкое, сами знаете. А может быть, и сам объявится. Как там, в записке, что вам оставил?

ОЛЬГА. «Мама, не ищи меня. Сообщу, когда буду готов. Прости. Игорь».

ВОЛКОВ. Вот видите, «сообщу». Терпение, Ольга Николаевна, терпение. Главное, парню не навредить.  Договорились?..

ОЛЬГА. Спасибо вам, огромное. Не знаю, что бы я без вас делала.

Выскакивает кукушка и кукует шесть раз.

ВОЛКОВ. Так и не научилась считать, бедолага? Отдайте мне, у нас есть такие мастера, вмиг научат, будет ваша птичка и складывать, и вычитать, и делить, и умножать.

ОЛЬГА. Эти часы моей бабушки. Игореша очень их любил, всегда сам заводил, говорил, они – «живые». А как… исчез, вроде бы время остановилось. Мистика. Пусть дождутся хозяина.

ВОЛКОВ. Лады. Разрешите идти?

ОЛЬГА. Разрешаю. До свиданья, Владимир Иванович. И простите, что не пригласила, так в прихожей вас и продержала. (Подает руку).

ВОЛКОВ. Все путем. (Целует руку). Возникнут проблемы, звоните. Буду рад помочь. (Уходит).

ОЛЬГА (некоторое время разглядывает свое отражение в зеркале). Ужас. Кошмар. Баба Яга. (Проходит в кухню).

В кухне – сонное царство. ЯРОСЛАВ посапывает, откинувшись на спинку стула, НАДЯ спит, положив голову на сложенные на столешнице руки. ЗИНА борется со сном, подперев щеку кулаком.

ОЛЬГА (тихо поет). «Спят медведи и слоны, дяди спят и тети, люди все спать должны, но не на работе…»

ЗИНА (очнулась, приложила палец к губам). Сморились мои славяне: почти сутки на колесах.

ОЛЬГА. У подъезда серый «Жигуленок» ваш?

ЗИНА. А что?

ОЛЬГА. Милиция интересуется, почему он «прописан» в Белой Руси, если гости мои за Уралом живут.

ЗИНА. Елки зеленые, какая у вас тут любознательная милиция!.. Откуда же она узнала, что мы здесь?

ОЛЬГА. Так ведь я сама и вызвала наряд, когда твоего детинушку со шваброй познакомила. А вызов отменить забыла, – ты явилась.  

ЗИНА. Вот незадача. Хотела отправить Ярика ночевать в машине, а теперь придется пристроить его где-то здесь. «Жигуленок» – мой, купила по случаю в Бресте, а документы толком не успела оформить. По доверенности ездим. Топчан на лоджии цел?..

ОЛЬГА. Цел. Я ничего не трогала, как Игореша исчез. Ты помнишь, он там до самых холодов и спал, и читал, музыку слушал.

ЗИНА. Прости меня, грешную, даже не спросила: так и не объявился? Никаких известий?..

ОЛЬГА. Ничего. Я уж думаю, жив ли?..

ЗИНА. Прекрати! И думать о таком не смей! А милиция, как всегда, мышей не ловит?

ОЛЬГА. Помогает мне один майор, неофициально.

ЗИНА. Любитель «борзых щенков»?.. Понятно. Ладно. Для начала освободим территорию: детинушку – на лоджию, Надюшку положим в моей комнате. А потом, сварим кофейку, покрепче, и отведем, наконец, душеньку, как в былые времена. Давай, ваше высочество, помогай.

Ольга, обняв Надю, ласково что-то приговаривая, уводит девушку из кухни. Сума остается висеть на спинке стула. У Зины задача сложнее. Она всячески пытается разбудить Ярослава.

ЗИНА. Товарищ, проснитесь. Кому говорю! Не спать за рулем! Водитель, предъявите ваши права!.. 

ЯРОСЛАВ (машинально лезет в карман, достает бумажник, заплетающимся языком). Договоримся, шеф… Стольник… Прими… детишкам на молочишко…

ЗИНА. Я тебе «договорюсь»!.. Вставай, горе мое. Я же не дотащу тебя, центнер с походом!.. В койку, марш!..

ЯРОСЛАВ. Согласен. (Тяжело поднимается и, опираясь на плечи Зины, послушно позволяет увести себя. Лезет с нежностями). Лапушка моя… Китенок мой…

ЗИНА. Отставить!

ЯРОСЛАВ. Не согласен.

ЗИНА. Поговори еще у меня. (Уходят).

 

Картина третья

 

Та же обстановка. ОЛЬГА наводит в кухне порядок: убирает со стола посуду, продукты – в холодильник, ставит на место стулья. Заметив висящую на спинке стула суму Нади, переносит ее на подоконник. Затем принимается молоть кофе в ручной кофемолке. Входит ЗИНА.

 

ЗИНА. Уф… Еле утолкала. Как ребенок, честное слово, мало, что центнер весом.

ОЛЬГА. Кто он все-таки тебе?

ЗИНА. Я же говорила – шофер, телохранитель, грузчик, мальчик для особых поручений...

ОЛЬГА. Не темни. Любит он тебя, это ясно, как дважды два.

ЗИНА. Знаю.

ОЛЬГА. Так в чем проблема?.. Моложе? На пять, восемь, десять лет?.. Кто нынче обращает на это внимание! Наоборот, теперь даже модно иметь молодого друга. Ты свободна, он, похоже, тоже не окольцован. Дело общее, тебя обожает, да и ты, подозреваю, к нему неравнодушна.

ЗИНА. Если бы дважды два было всегда четыре. В тугой узелок завязала жизнь наши судьбы. Я же знаю Ярика еще со школы, когда он у мемориала Славы стоял в почетном карауле. Я тогда в Горкоме комсомола молодежью занималась. Организовала из старшеклассников постоянно действующий «Пост №1» у Вечного огня, Ярослава назначила командиром, как самого рослого и серьезного парня. Потом я уехала в Москву на ВПШ, Ярослава в армию призвали. Короче, потеряла из вида. А в 86-м грянул «Чернобыль», я формировала отряды добровольцев-ликвидаторов и провожала их до места, на АЭС. Жуткая страница, должна признаться… (Пауза).  Ну, сколько можно эту древнюю старушку мучить! Дай сюда. (Отбирает у Ольги мельницу и начинает энергично крутить ручку). Кипяти воду, сейчас сварганим кофе – ахнешь. Надо подарить тебе нормальную кофемолку. Доставай чашки, да побольше, посиделки наши, похоже, как и прежде, до первых петухов дотянутся.

ОЛЬГА (выполняя распоряжения Зины). Ты никогда не говорила, что была в Чернобыле.

ЗИНА. Слишком свежи воспоминания. Хочется забыть, да не получается. Все мы, «ликвидаторы», получили «подарочки» на память, «черные метки». О радиации ведь тогда никто ничего толком не знал. Враг невидим, неслышен, значит, и не так страшен, как черт его малюет. Это потом все прелести полезли. Не буду тебя пугать, на ночь глядя. Но поверь, если существует АД, то «ликвидаторы» там побывали. (Заваривает кофе). Соль есть?

ОЛЬГА. Соль?.. Зачем?

ЗИНА. Сейчас оценишь. Вторичную пену нужно немного присолить.  (Снимает турку с огня, разливает кофе по чашкам). Пробуй… Ну, как?..

ОЛЬГА. Волшебно, ничего подобного не пила, напиши рецепт… Так вы в Чернобыле с Ярославом встретились?

ЗИНА. Нет. Как ни странно, там наши дорожки не пересеклись. В 87-м меня отозвали, и наша любимая партия твою подругу отправила осваивать новое дело – бизнес. Тем более, только-только начали появляться совместные предприятия, кооперативы. Надо было учиться торговать, охмурять, выживать… Шучу. У меня завязались неплохие контакты с Польшей.

ОЛЬГА. Значит те роскошные наряды, что ты мне привозила, оттуда?.. Совершенно умопомрачительные, наши театральные дамы от зависти сон потеряли.

ЗИНА. Да нет, «барахло» – это так, «на сдачу». Товар у нас серьезный, не спрашивай, не скажу. Меньше знаешь, – крепче спишь. С Яриком мы столкнулись на таможне, в Бресте. Он тогда вызволил меня из очень неприятной ситуации, по сути, жизнь спас.

ОЛЬГА. Страсти какие, батюшки! Мороз по коже… Криминал?

ЗИНА. Не боись, мое высочество, уголовный кодекс блюдем. Но привлекать излишнее внимание – нам ни к чему. Мы и «жигуль» бы оставили на складе, где фура кантуется, да надо кое-куда сгонять. А без личного транспорта это проблематично.   

ОЛЬГА. Ты сильно изменилась, Зина. За последний год, что мы не виделись.

ЗИНА. Очень заметно?.. (Пауза). У меня бабуля умерла. Год назад, как раз на Пасху. А я узнала, когда ее уже похоронили. За границей была, бизнес, будь он проклят,  «раскручивала».

ОЛЬГА. Прости, моя хорошая, прости…

ЗИНА. Все квартиру ей хотела купить, да не успела. Померла кровиночка моя в том же домишке, где из удобств была лишь вода холодная. Теперь я одна, как перст. На всем белом свете. (Старается сдержать слезы).

ОЛЬГА (обняла Зину). Поплачь, солнышко, поплачь. Не держи в себе. Иногда и слабой полезно побыть. Это – наша женская привилегия, воспользуйся. Полегчает, поверь.

ЗИНА. Родителей совсем не помню: они погибли, когда я еще в школу не ходила. Бабуся всю жизнь мне посвятила, все отдала, а я даже горстку землицы не бросила. Ничего нельзя откладывать на «завтра». Только – здесь и сейчас. Теперь моя семья – эти два, как ты выразилась, «горемычных» существа. И я за них в ответе.

ОЛЬГА. Но почему?!

ЗИНА. У Ярослава – лейкоз. Они вдвоем с отцом шоферили в зоне, заработать хотели. Платили там хорошо, обещали квартирами обеспечить. Степан Аверьянович умер в том же году, всего 56 ему и было. У них в семье, кроме Ярика, еще трое, и мать-швея. Квартиру не дали, отца нет, теперь все – на его руках, а старшему всего пятнадцать. Хочу  Ярослава кое-кому в Москве показать, старые связи подняла, ЦК-комсомольцы мои обещали помочь. Я должна вылечить его! Обязана.

ОЛЬГА. А эта странная девушка, тоже жертва Чернобыля?

ЗИНА. Надюха?.. Она из Полесья. Там несколько южных районов «черное» облачко тоже накрыло. Когда случилась авария, жителей из опасной зоны эвакуировали, но многие вернулись к родным гнездам. Поначалу, эти самоселы, как партизаны, скрывались от властей в лесах. Родители Надюши тоже не захотели бросать дом: «Здесь родились, здесь и помрем», а девочку отправили к тетке в Белоруссию. Да вот беда, тетка недавно преставилась, а Надя…

 

Входит НАДЯ, она в исподней рубахе, чем-то очень встревожена.

 

НАДЯ (что-то ищет). Где она?.. Куда девали?.. Грех какой, грех на мне...

ЗИНА. Надюха, что случилось? Кто напугал тебя?

НАДЯ (стала на колени, лицом к окну, скороговоркой). «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и  мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь». Помоги мне, Господи, найти ее!.. (Поднимает глаза и видит свою суму, радостно вскрикивает). Он услышал меня!.. Спасибо Тебе, Господи!.. (Хватает суму, прижимает к себе и убегает).

ОЛЬГА. Чудная девочка, если не сказать больше. Что за клад в этой сумке лежит, что она так над ней трясется?

ЗИНА. Деньги. Огромная, кстати, сумма.

ОЛЬГА. Что?! Откуда?

ЗИНА. Дом продала. Тетка, Царство ей Небесное, была бездетна, Надюшка – единственная родная душа. Вот она и завещала ей дом.

ОЛЬГА. Но зачем Надя его продала? Где же она теперь жить собирается? К родителям вернется, в зону?

ЗИНА. Идет она в Оптину пустынь, а жить собирается в Шамордино, в женском монастыре, который недавно возвращен Церкви. В жутком состоянии, все разбито и растащено, одни руины. Надо восстанавливать, нужны и руки, а еще больше – средства.

ОЛЬГА. И Надя хочет отдать все деньги монастырю?..

ЗИНА. Именно так. Пожертвовать на возрождение Обители Божией.

ОЛЬГА. Безумие какое-то. Сколько лет девочке? Паспорт хоть есть у нее?

ЗИНА. Паспорт она недавно получила, но вступить в права наследства она сможет лишь через полгода, следовательно, и продать дом раньше этого срока нельзя.

ОЛЬГА. Ничего не понимаю! Ты меня окончательно запутала! Дом ей еще не принадлежит, но уже продан. Каким образом?.. И нашелся сумасшедший, кто поддался на эту авантюру?

ЗИНА. Нашелся. Купила дом я. Точнее, просто дала Надежде денег. Но никто об этом не знает, в том числе, и Ярослав.

ОЛЬГА (совершенно ошарашена). Иными словами, ребята думают, что сделка состоялась, а дом по-прежнему принадлежит Наде?.. А документы?..

ЗИНА. Я сказала, что они – на оформлении, что занимается этим опытный юрист, когда будут готовы, он известит. Поэтому сидеть и ждать нет никакого смысла – время дорого. Как ты понимаешь, отпустить девчушку в Оптину одну – я не могу. Ограбят по дороге, надругаются, да еще и… если не убьют, то искалечат. А потому утречком, как рассветет, мы и покатим в святое место. 

ОЛЬГА. Час от часу не легче!

ЗИНА (поднялась, достала из шкафчика пузырек). Дерни-ка, ваше высочество, валерьяночки. Или что покрепче?

ОЛЬГА. Покрепче.

ЗИНА. По такому случаю… (достает из рюкзака красивую коробку)  приличествует более благородный напиток. (Извлекает бутылку коньяка). «Метакса» из солнечной Эллады, годится?

ОЛЬГА. Ты поражаешь меня.

ЗИНА. Это уже мои «борзые щенки». Приходится держать целый «питомник», поскольку одному и дворняжка сгодится, а иному – и высокородного, да в дорогом ошейнике, не знаешь, как подвести. (Наполняет стопки). Я – великая грешница, Оля. И взятки беру и даю, ловчу, хитрю. Улыбаюсь, когда хочется в морду жирную заехать. Пью с теми, с кем раньше в поле чистом и рядом бы не села. Ладно. За нас. (Пьют).

ОЛЬГА. Если настолько тошно, – уходи, брось!

ЗИНА. Не могу. Не имею права. Есть долги, и по ним приходится платить.

ОЛЬГА. Солнышко мое, но так нельзя! Жизнь столь быстротечна, а молодость и того короче. До сих пор корю себя, что не убедила тебя поступать в театральное. Ты же прирожденная актриса. В нашем «Ковчеге» Зинаида Китова была самой яркой: темперамент, азарт, самобытность, внешние данные превосходные. Поверь, в массовке бы ты не затерялась.

ЗИНА. Низкий вам поклон. Но я и сейчас не в массовке. А студийные уроки, ваше высочество, даром не пропали. Кого только ни приходится изображать порой: и праведницу, и блудницу, и миротворца, и держиморду. Так сказать, «в предлагаемых обстоятельствах», как говорил незабвенный Константин Сергеевич.  

ОЛЬГА. Хорошо. С Ярославом, этим добрым молодцем, более-менее ясно. А девочка эта тебе – кто? Ей – чем обязана?

ЗИНА. Если хочешь, это… мое покаяние. Живой укор, живой пример искренности, чистоты, нестяжания.  Она живет, как дышит. Оказывается, и в наше смутное время можно поступать по совести, не губя душу. Да и тетке ее, Пелагее Саввишне, обещала, что не брошу девочку.  Семья Ярослава, когда перебралась в Белоруссию, у нее приют нашла, полдома им Саввишна отвела. Так, почитай, одной семьей и жили. И хоронить тетку пришлось нам с Ярославом: что Надюшка могла сделать одна – ни опыта, ни денег. Вот такие пироги, подруга. Без бутылки не разберешься. (Наполняет стопки, чокается, пьет одна).   

ОЛЬГА (не прикасается к своей). Да, тугой узелок завязался. Значит, купи дом посторонний, семья Ярослава может лишиться крова?..

ЗИНА (поет). «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…» (тянется к бутылке).

ОЛЬГА (отодвигает бутылку подальше). Но почему – монастырь?..  Что за дикая фантазия?..

ЗИНА (вздохнула). По обету.

ОЛЬГА. Поясни: кто, какой и кому его дал.

ЗИНА. Саввишна слово взяла с Надюшки, что та уйдет в монастырь. Боялась за нее: «Соблазнов много, – говорила, – а поводыря надежного нет. А в монастыре худому не научат». Вот когда, мол, в ум войдет, тогда пусть сама и решает, где ей быть и как жить.

ОЛЬГА. Прости, но разве ближе Оптиной и Шамордино и монастырей нет?

ЗИНА. Есть, разумеется. Однако граф Толстой свои предсмертные стопы в Оптину направлял. Жаль, не дошел, сердешный, помер.

ОЛЬГА (улыбаясь). Значит, пример Льва Николаевича вдохновил вашу паломницу?

ЗИНА. Не ерничайте, ваше высочество. О духовных исканиях графа Надюха, естественно, и слыхом не слыхала. «Толстой – зеркало русской революции». Примеры у нее перед глазами другие были. (Тянется к бутылке). Повторим?..

ОЛЬГА. Довольно, солнышко. Вам же утром в дорогу.

ЗИНА. Вот так всегда. Только человек воспарит, а его сразу – к земле, мол, «рожденный ползать»…  

ОЛЬГА. Вы хоть знаете, как ехать?

ЗИНА. Не знаем – узнаем, язык и до Киева доведет, а уж в Козельск… (Наливает кофе, пьет). На душе муторно. Что-то неладно в нашем королевстве. Поговорить бы с каким-нибудь мудрым батюшкой, излить душу…

ОЛЬГА. Какие проблемы? Ты, как я поняла, церковь стороной не обходишь.

ЗИНА. Я же сказала – поговорить, а не в очереди стоять к священнику, чтобы при всех свои грехи скороговоркой перечислить. Суток не хватит. Да и очереди эти у меня… вот где (проводит рукой по горлу).

ОЛЬГА. Не злись, прости. Так какие примеры подвигли девочку в монастырь уйти?  

 ЗИНА (неохотно). У них в Гомеле жила одна старица Серафима, монахиня. И Саввишна часто навещала ее, ухаживала, помогала, чем могла.  Она рассказывала, что Серафима была духовным чадом Никона, одного из последних оптинских старцев. И когда пустынь прикрыли, Никона сослали «куда Макар телят не гонял», точно не знаю. Серафима, как декабристка, последовала за ним и служила старцу до самой смерти. А после вернулась на родину, приняла «схиму» – правда, понятия не имею, что это такое. Одним словом, эта старица у них – местная знаменитость. К ней народ валом повалил, особенно молоденькие дамочки – за наставлением, вразумлением, утешением. Рассказывала им о пустыне, о старцах, о жизни в обители, о правилах, послушаниях. Конечно, тетка и Надежду к старице водила. Вот от нее и набралась девчонка всей этой премудрости. Разум у Серафимы был на редкость ясный и цепкий, несмотря, что уж второй век разменяла. Говорят, она все наместнику пустыни писала, буквально просьбами засыпала: «Возьми меня в Шамордино!» Ну, и как только монастырь открылся, желание схимонахини исполнилось.

ОЛЬГА. Удивительная история.

ЗИНА. Ты когда-нибудь была в монастыре?

ОЛЬГА. Не довелось, да и желания, признаться, нет.

ЗИНА. Напрасно. Это особый мир: словно попадаешь на другую планету, или в какое-то четвертое измерение. Полное ощущение, что время там течет иначе, будто его и вовсе нет. А состояние совершенно необычное: заботы мирские, суета куда-то отлетают, тишина наполняет сердце, и чувствуешь такое умиротворение, что слезы навертываются… Поехали с нами?

ОЛЬГА. Да ты что!.. Забыла, кто я?..

ЗИНА. Изумительная актриса, которая переиграла уже всех княгинь, герцогинь, цариц и всяческих высочеств. А вот монахинь не довелось. Ведь не довелось?.. Вдруг придется какую-нибудь «Мать Марию» изображать? А ты и ведать не ведаешь, как к роли подступиться.

ОЛЬГА. Зина, я – секретарь парткома театра и член бюро Горкома партии.

ЗИНА. Эк, удивила! Все мы – чьи-то «члены» – ВЛКСМ, КПСС – бывшие или нынешние. Кому какое дело?!

ОЛЬГА. Отец с матерью – всю жизнь в партии. Что я им скажу?

ЗИНА. Докладывать обязательно? Сколько тебе годочков, мое ты высочество?

ОЛЬГА. Но я не знаю, как себя и вести там!

ЗИНА. Нормально, как и подобает в приличном месте: не кричать, не стучать, не плеваться, не сморкаться. Короче, «черно с белым не берите, «да» и «нет» не говорите. Вы поедете на бал?»

ОЛЬГА. Я даже не знаю, крещена ли, а спросить теперь не у кого – бабушки нет.

ЗИНА. Во-первых, никто на монастырской «таможне» не будет проверять, есть на тебе крест или нет. А в случае чего – окрестим.

ОЛЬГА. Перестань молоть чепуху.

ЗИНА. Отчего же, чепуха. Заблудших овец Господь особенно любит. Помолишься, попросишь у Спасителя милости, глядишь, и терзаниям твоим – конец  придет – Игорь объявится.

ОЛЬГА. А ты, значит?…

ЗИНА. О чем речь?.. Об этом?.. (Показывает крестик). «Наша служба и опасна, и трудна…».  Без Небесной охраны – никак, иногда только молитва и спасает. 

 

Из прихожей доносится кукование. На сей раз кукушка досчитала до трех и замолчала. Зина с Ольгой переглянулись, и обе посмотрели на ручные часы.

 

ОЛЬГА. Три часа?.. Но…

ЗИНА. Чудеса твои, Господи!

 

Обе кидаются в прихожую. Там – НАДЯ, она одета, стоит на тумбочке, прилаживает часы.

 

ОЛЬГА. В чем дело, Надя?

НАДЯ (явно смущена, сбивчиво). Я только хотела, чтобы она… правильно куковала.

ЗИНА. Что ты сделала?

НАДЯ. Трижды прочитала «Отче наш…» – и… чудо свершилось.

ЗИНА. И чья ручонка поспособствовала этому чуду?

НАДЯ. Там пружинка немного западала, я чуть-чуть подправила. У нас дома, в зале, в конурке сидел котик. Он выглядывал из часов и мяукал. Но соня был еще тот! Тогда тетя читала молитовку и подкручивала его, и котик просыпался.

ЗИНА. Надежда, ты уж не маленькая, должна понимать – со своим уставом в чужой монастырь не суются.

НАДЯ. Простите меня, Бога ради!.. Я очень боялась проспать, а она все – «шестерками» сыплет и сыплет, а петухов тут нет – поди узнай, сколько на самом деле.

ОЛЬГА (смеется). Все, инцидент исчерпан. Может быть, все – к лучшему. Пойдемте-ка, друзья, чай пить, раз уж Надя – при полном параде.

ЗИНА. Нет, мои дорогие. Я – в койку, раз она освободилась, надо немного вздремнуть. Дорога незнакомая, Ярика придется подменять, не ровен час, усну за рулем. А вы, если желаете, чаи гоняйте, беседуйте… о преподобном Амвросии, о его любимом Шамордино, о других старцах и старицах, прошедших через подвиг иноческой аскезы, которые несли свет миру. О грехах, покаянии и о том, как жить, а главное – во имя чего. Вот завернула!.. (Смеясь, уходит).

ОЛЬГА. Что ж, нас, похоже, бросили. Будем чаевничать вдвоем.

НАДЯ (растерянно). Вы тоже идите отдыхать, а я тут посижу.

ОЛЬГА. Никаких возражений. (Увлекает Надю за собой).

 

Картина четвертая

 

Кухня. Входят ОЛЬГА и НАДЯ с неизменной сумой. Поколебавшись, ставит ее на подоконник.

 

НАДЯ (видит на столе бутылку коньяка). Опять?!..

ОЛЬГА (заметила реакцию Нади). Помоги-ка мне. Освободи стол: бутылку – в коробку и – в рюкзак. Достань чашки из буфета, розетки, ложечки, будем пить чай с вареньем. Посмотри в холодильнике, там должны быть еще баночка конфитюра и пачка овсяного печенья. А я пока чай заварю.

НАДЯ. А вы, правда, артистка?

ОЛЬГА. Правда. Вот уж двадцать с лишним лет – в театре.

НАДЯ. А почему тогда Зина называет вас – «ваше высочество»? Разве вы какая-нибудь царица?

ОЛЬГА. Шутит Зинуля. Это прозвище дали мне студенты, когда я у них в институте театральную студию вела. А ты  любишь театр?

НАДЯ. Да я там не была ни разу. И не хочу!

ОЛЬГА. Но почему?

НАДЯ. Бесовское это занятие!.. Личины чужие на себя примеряют и других в соблазн вводят. Грех это.

ОЛЬГА. Как сурово ты судишь.

НАДЯ. Да любой батюшка это вам скажет. Каяться вам надо денно и нощно, и прощение просить у Господа за греховную свою жизнь. А убежище диавола вам нужно бросить! Я чувствую, вы добрая женщина, просто заблудшая. И Господь обязательно простит, ибо сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

ОЛЬГА (наливает чай в чашки). Прости, но советом твоим воспользоваться не смогу. Театр я люблю всем сердцем, свою профессию, зрителей, ради которых и выхожу каждый вечер на сцену. Давай лучше угощайся.

НАДЯ (шепчет молитву, крестит пищу). А иконку я вам подарю. Из Оптиной  привезу. Как же можно без иконки? Дом – без охраны – бесам раздолье!

ОЛЬГА. Спасибо тебе, но перед иконой ведь молиться нужно, а я этого делать не умею, не приучена. Боюсь обидеть тебя, но считаю, это бессмысленно. Человек должен отвечать за себя сам. Чем уповать на Бога и ждать Его милости.

НАДЯ (ужасаясь). Вы что, совсем в Бога не верите?!

ОЛЬГА. Должна сознаться, не верю.

НАДЯ. Да как же вы живете? А когда тяжко? Когда жутко страшно? Когда отчаяние такое, что – хоть головой в прорубь? Кто же помогает вам?

ОЛЬГА. Никто, девочка. Вынуждена справляться сама. Зато никому не должна, никому не обязана. И «шишки в лесу» мои, и «ягодки сладкие» – тоже. Свобода – великая вещь. Тебе этого пока не понять: молода слишком, но… жизнь научит.

НАДЯ. Почему же не понимаю? Понимаю. Самостоятельным чувствовать себя очень даже приятно: вот, мол, какой я сильный и независимый человек! Да только это – гордыня говорит – диавол искушает. «Проклят всяк, – говорит Господь, – иже надеется на человека». Вы даже не представляете, как тяжек этот грех – тем самым вы отодвигаете от себя Бога и гневите Его! Кайтесь Господу! Он милостив, Он простит, только Господь хочет, чтобы мы не только верили в Него, как во Вседержителя, но и доверяли Ему всецело, как Отцу.

ОЛЬГА (сдерживая раздражение). Надя, ты не слышишь меня?.. Я сказала, что не верю. И хватит об этом.

НАДЯ. Господи, пощади рабу Божию Ольгу, сомневающуюся в Твоем бытии, в грядущем Страшном Суде, и своем спасении! (Крестится).

 

Молча пьют чай.

 

ОЛЬГА (примирительно). Ты школу закончила?

НАДЯ. Нет. Только восемь классов в Припяти.

ОЛЬГА. А почему в Гомеле не продолжила учебу?

НАДЯ. Зачем?

ОЛЬГА. То есть, как «зачем», а дальше учиться? Профессию получить, кем-то стать – разве нет таких планов?

НАДЯ. Я в монастырь иду.

ОЛЬГА. Ты уверена, что тебя примут?

НАДЯ (невольно кинула взгляд на суму). Примут.

ОЛЬГА. Хорошо. Но разве там  не нужны образованные люди?

НАДЯ. Какое послушание дадут, то и буду исполнять. За коровами ходить – так за коровами, хлеба печь, значит – в пекарню, а если определят учиться – пойду науку грызть. Матушка Серафима говорила, прежде надо научиться отречению от своей воли и смирению. Смирение побеждает гордость, а его можно стяжать только через послушание духовному отцу.

ОЛЬГА. Скажи, пожалуйста, разве при выборе послушания, желание человека, его способности не принимаются во внимание? К примеру, что ты умеешь делать, чем любишь заниматься?

НАДЯ. Цветы люблю, у нас дома, в Чернобыле, целый сад был. Розы цвели, как сумасшедшие! Подружки завидовали: «У тебя, – говорили, – рука легкая!» Все погибло, как авария случилась. Только в альбоме и сохранились: я ведь в школе художественной училась. А когда у тети жила, в церковном хоре пела, получалось. Вышивальщицам  помогала, швеям – в мастерской при храме.      

ОЛЬГА. Вот видишь, сколько у тебя талантов. Разве человек имеет право «зарывать свой талант в землю»?

НАДЯ. Господь управит. Он все видит, все знает. Волос не упадет с головы без  Его ведома. Так чего волноваться? Матушка Серафима говорила: «Вложи в Его руку свою и следуй за Ним».

ОЛЬГА. Как все просто: «вложи – и следуй».

НАДЯ. Конечно, Он же – Творец Вселенной. Небо, землю, растения, животных, людей – все, что есть вокруг (раскинула руки, постучала по столу), – Он создал.

ОЛЬГА (улыбнулась). Положим, этот стол сработан руками прекрасного мастера в прошлом веке. Скажи мне, когда ты училась в школе, вам рассказывали об эволюционной теории Чарльза Дарвина, был такой великий английский ученый в XIX веке.

НАДЯ. Это который твердил, что все мы произошли от обезьяны?

ОЛЬГА. Не столь примитивно, но, по сути, верно. Предок у нас был один.

НАДЯ (вздохнула). Как у вас все запущено!.. Каждый человек не сам появляется на свет, так?.. Значит, мы сотворены, созданы кем-то, поэтому зависимы. Разве не приятно быть зависимым от Самого Творца? Или вы предпочитаете обезьяну?

ОЛЬГА. На-дя!

НАДЯ. Сами начали. Мне жалко вас: такая умная, красивая и такая…

ОЛЬГА… темная? Договаривай.

НАДЯ. Одинокая. У вас есть дети?   

ОЛЬГА (не сразу). Сын. Талантливый ученый, физик-теоретик, кандидат наук. Прочили ему блестящее будущее, но…

НАДЯ. А где он сейчас?

ОЛЬГА (голос дрожит). Не знаю. Пропал, исчез. Вот уже три года. Ничего о нем не знаю. Где искать, что с ним… Вся душа изболелась.

НАДЯ. Матушка Серафима говорила: «Приготовьтесь, жизнь – не прогулка по цветущему саду». И все жизненные трудности, болезни, это – испытания, которые посылает нам Господь. А человек вспоминает о Боге, когда уже не к кому обращаться, бежать за помощью. Знаете что…(достает из нагрудного кармана небольшую иконку) давайте помолимся за вашего сына вместе. Перед «Скоропослушницей», Божией Матерью. Я всегда Ее прошу, потому что Она являет скорую милость и исполнение прошений.

 

В дверях появляются ЯРОСЛАВ и ЗИНА. Ольга и Надя их не замечают. Ярослав хотел, было, что-то сказать, но Зина, закрыв ему ладонью рот, утянула обратно в прихожую.

 

 НАДЯ. «Всем верным утешительно есть взирати на икону Твою, изреченную Тобою «Скоропослушница». Радуйся, Всеблагая Скоропослушнице, прошения наша во благо исполняющая, и поя со умилением сердечным Сыну Твоему, Христу Богу нашему: Аллилуиа». (Ольге). Как зовут вашего сына?

ОЛЬГА. Игорь.

 НАДЯ. Я буду по-русски читать, а вы закройте глаза и мысленно повторяйте. «Боже и Отче, Создатель и Сохранитель всех тварей! Облагодатайствуй моего бедного сына Игоря Духом Твоим Святым, да возжет Он в нем истинный страх Божий, который начало премудрости и прямое благоразумие, по которому кто поступает, того хвала пребывает вечно. Соблюди его от всех соблазнов злого мира, и да не развратит его худое общество. Не попусти его впасть в нечистоту и нецеломудрие, да не сократит сам себе жизни своей и да не оскорбит других. Будь защитой его от всякой опасности, да не подвергнется внезапной погибели. Соделай, чтоб не увидела я в нем себе бесчестия и посрамления, но честь и радость, чтоб умножилось им Царствие Твое, да воздаст Тебе честь, хвалу и прославление через Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь».

 

Ольга сидит за столом, закрыв глаза руками. Входят ЗИНА и ЯРОСЛАВ.

 

ЯРОСЛАВ (тихо Зине). Умотала все-таки Надька её. 

ЗИНА (громко). Чай весь выдули или немного нам оставили?.. На дорожку не худо бы глотнуть горяченького. И термос загрузить.

ОЛЬГА (смущена). Конечно, садитесь. Надюша, достань чашки. (Ярославу).  Отдохнули? Выспались?

ЯРОСЛАВ. Словно в раю побывал.

 

Кукушка кукует три раза.

 

ЯРОСЛАВ. Что? Только три часа?.. (Зине). Зачем ты меня так рано подняла?

ЗИНА. Все в порядке. Уже светает. А птичка – нашлись тут учителя – считает теперь только до трех.

ОЛЬГА. Зинуля, хозяйничайте сами, я, пожалуй, отлучусь ненадолго.

ЗИНА (Ольге). Видок у тебя, прямо скажем, бледный. Иди, отдыхай, не провожай нас. Мы тихонько, а дверь я закрою.

 

ОЛЬГА уходит.

 

ЯРОСЛАВ. Но я не прочь…

ЗИНА. Шепотом!.. 

ЯРОСЛАВ (понизив голос) …чего-нибудь посущественней в бурдюк свой забросить. По дороге ведь ничего не найти: рано, все закрыто.

НАДЯ (в пространство). Апостол Павел сказал: «Их бог есть чрево». Прости им, Господи!

ЯРОСЛАВ (Наде). Умолкни, умоляю.

ЗИНА. Ребятки, давайте – по-быстрому – заправимся и отчаливаем.

 

Все дружно хлопочут между холодильником, плитой и столом. ОЛЬГА – в прихожей, у телефона.

 

ОЛЬГА (набирает номер). Доброе утро. Да, это я... Простите, что так рано… Вот решила воспользоваться вашим предложением… Не могли бы вы… Одну минуту, сейчас зайду в комнату. (Берет телефон и скрывается в своей комнате).

 

Некоторое время сцена пуста. Затем в комнату «с маской» проходят ЗИНА  и ЯРОСЛАВ. Немного погодя появляется НАДЯ с сумой.

 

НАДЯ (вынимает из сумки миниатюрную книжечку, озирается). Куда бы его пристроить?.. Ведь не заметит на тумбочке или смахнет нечаянно. (Выплетает из косы ленточку, перевязывает книжку и подвешивает к часовой гире). Ну вот, будет заводить часы, и обнаружит. Откроет и прочитает молитовку, глядишь, и прилепится раба Божия Ольга к Дому Твоему, Господи.  А мне он теперь зачем – молитвослов – в пустыньке, поди, свой есть, по нему и буду читать.

 

Из комнаты выходят ЗИНА и  ЯРОСЛАВ, у него в обеих руках вещи.

 

ЗИНА (Наде). Ты готова, собралась?

НАДЯ. Давно.

 

Звонок в дверь. Все замерли. Зина смотрит в глазок, отшатывается и знаками показывает, что там – «мент»! Еще – звонок, более настойчивый.

 

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Ольга Николаевна!.. Майор Волков прибыл.

 

Зина знаками приказывает Ярославу и Наде спрятаться. Они, торопясь и мешая друг другу, застряли в дверях. Выходит ОЛЬГА, она – в брючном костюме, с дорожной сумкой.

 

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Ольга Николаевна!.. Это я…

ОЛЬГА. Иду, иду!.. Одну минуту… (Зина пытается помешать, но Ольга решительно открывает дверь). Входите, Владимир Иванович.

 

Входит ВОЛКОВ, он – в форме.

 

ВОЛКОВ. Здравия желаю!

ОЛЬГА. Доброе утро.

ВОЛКОВ (угадав состояние «гостей», пытаясь разрядить обстановку). Разрешите доложить: майор Волков к выполнению задания готов.

ОЛЬГА. Очень хорошо. Знакомьтесь, мои друзья:  Ярослав, Надя, Зинаида Китова, давя подруга.

ВОЛКОВ (пожимает поочередно руки). Будем знакомы, Волков… Очень приятно… Рад знакомству…

ЗИНА. А я как рада, вы не представляете! Столько о вас слышала! Наконец-то увидела благородного рыцаря нашей Ольги Николаевны. Жаль, что знакомство наше так кратко: мы уезжаем, но возможно, в будущем…

ОЛЬГА. Владимир Иванович едет с нами.

ЗИНА. С нами?

ОЛЬГА. Да, в Оптину пустынь.

ВОЛКОВ. Хочу, так сказать, послужить искусству, помочь Ольге Николаевне.

ОЛЬГА. Я призналась, что работаю сейчас над одной, очень важной для меня ролью, и мне совершенно необходимо побывать в монастыре. А тут выдалась такая удачная оказия.

ЯРОСЛАВ. Так мы поедем в сопровождении майора милиции?

ВОЛКОВ. Если не возражаете.

НАДЯ. Вот здорово!..

ЗИНА (Ольге). Но ты могла бы с нами, место найдется. Зачем отвлекать Владимира Ивановича, ему, небось, преступников надо ловить.

ОЛЬГА. А как я вернусь обратно? У меня завтра спектакль.

ВОЛКОВ (Зине). Не волнуйтесь. Преступники от нас не уйдут, а дорогу я прекрасно знаю, не заблудимся. Тем более, у меня в тех краях кое-какие дела. Так что – «приятное с полезным».

НАДЯ. Что ж мы стоим?.. Пойдемте быстрее!.. (Волкову). Можно, я – с вами? Никогда еще на милицейской машине не ездила.

 

Ярослав, Надя и Волков выходят. Ольга заглядывает в кухню, в ванную, в комнаты, проверяет, все ли в порядке.

 

ЗИНА. Ну, ваше высочество... Удивила: такой кульбит!..

ОЛЬГА.  Стараемся. И денежки твои целее будут. Заметила, как паломница наша обрадовалась?

ЗИНА. Умная девочка. А насчет новой роли – отличная придумка.

ОЛЬГА. Не придумка, сейчас читаю одну пьесу, скажем, необычную. Главный предложил для моего бенефиса. Роль очень выигрышная.

ЗИНА. Поди, снова какое-нибудь «высочество»?

ОЛЬГА (смеется). Угадала. Но действие происходит в женской обители. Заинтриговала?.. Идем, по дороге расскажу.

ЗИНА. В таком «прикиде» в монастырь не пустят.

ОЛЬГА. Знаю. Весь реквизит (показывает на сумку) здесь. (Оглядывается). Кажется, все в порядке. В путь!..

 

Уходят.

 

Картина пятая

Та же обстановка. Входит ОЛЬГА, причесана, одета элегантно, из чего можно сделать вывод, что вернулась она с какого-то важного мероприятия. Дверной колокольчик подвязан. Ольга удивлена, но ее отвлек звонок телефона.

 

ОЛЬГА (снимет трубку). Рокотова. Здравствуйте, Григорий Михайлович. Только порог переступила. Где бегала?.. (Скидывает «шпильки», ищет домашние тапочки, но их нет на привычном месте). Депутатские обязанности не дают расслабиться. Квартиры для наших ветеранов клянчила… Обещали. Куда они денутся – дадут: в следующем году – круглая дата, есть решение и Горкома, и Обкома… Пьесу?.. Прочесть – прочитала, но…(вздохнула) пока думаю. Причины?.. Да, есть кое-какие сомнения…

 

Из кухни появляется МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА с РЕБЕНКОМ на руках. Это ХЕЛЕНА, на ней – халат и тапочки Ольги.

 

ОЛЬГА. Я вам перезвоню… (Кладет трубку). Что вы здесь делаете?.. Кто вы?!

ХЕЛЕНА. Жона вашего сына. А это ваш внук Станислав.

ОЛЬГА (села, ноги подкосились). Что с Игорем?! Он жив?

ХЕЛЕНА. Так, естественно, жив. Что с ним сделается.

ОЛЬГА. Где же он?.. (Вскочила, бегает, ищет). Игорек!.. Игореша!.. Сынок!..

ХЕЛЕНА. Что вы мечетесь – ребенка пугаете! Нема здесь вашего сынка. Я его в суперсам отправила. У вас же лёдуфка пустой. А Славику ещч пора. Иди, котэк, познакомься с тфуй бабчей (но мальчик только крепче обнял мать).

ОЛЬГА. Я ничего не понимаю… Что, когда, почему?.. Как же так…

ХЕЛЕНА (сыну). Не очень-то нам тут рады, пойдем, котэк, в наш покуй (уходит в комнату Ольги).

ОЛЬГА (в полном оцепенении). Господи, что же это?..

 

Клацают ключи в замке, входит ИГОРЬ с покупками.

 

ИГОРЬ. Мамочка!.. Родная моя!.. (Роняет пакеты, содержимое разлетается по полу). Боже милостивый!.. (Обнимаются и долго стоят, обнявшись. Ольга плачет и только гладит, гладит сына).

ОЛЬГА. Как ты мог, как ты мог?..

ИГОРЬ. Прости меня, прости блудного сына…

 

Появляется ХЕЛЕНА, видит разбросанные продукты.

 

ХЕЛЕНА (возмущенно). Матка Боска!.. А в кухню занещчь нельзя?

ИГОРЬ. Мама, познакомься: пани Хелена, моя супруга, по-нашему – Елена, Ленок-вьюнок. А это – моя мамочка, Ольга Николаевна.

ОЛЬГА. Мы уже познакомились. И с Леной, и с твоим малышом. Вы когда приехали?

ИГОРЬ. Утром. Хорошо, что замки прежние, ключи подошли, а то бы так под дверью и сидели.

ОЛЬГА. А вещи ваши где?

ХЕЛЕНА. В нашей сыпяльне, где же ешчэ. Ваши туалеты я перенесла в эту костюмерную (указывает на дверь с «маской»).

ИГОРЬ. Ты прости, Ленка тут немного похозяйничала, но Стаса нужно было выкупать, переодеть, уложить. Да и самим  – дорожную пыль смыть.

ОЛЬГА. Ну почему ты не позвонил? Ни письма, ни открытки, – телеграмму бы, в конце концов, отправил!.. Я же с ума сходила! Хотели уже объявить тебя вo всесоюзный розыск!..

ИГОРЬ. Все расскажу, все объясню.

ХЕЛЕНА. Може, найперф поедим? Джецко изголодался.

ИГОРЬ. Сейчас, сейчас (собирает разбросанные продукты). Я наскоро чего-нибудь сварганю, перекусить, а уж потом основательно за трапезой соберемся.

ХЕЛЕНА. Короче, запрашач, позовешь (уходит в комнату).

ОЛЬГА. Ты научился кухарничать?.. Прежде ты не проявлял к этому интереса.

ИГОРЬ (уклончиво). Да, пришлось. И даже получаю удовольствие.

ОЛЬГА. Странно она у тебя выражается. Какая-то смесь «вятского с нижегородским»

ИГОРЬ. Не обращай внимание. Отец у нее поляк, мать – хохлушка, а обе бабки – сибирячки. Ленка прекрасно говорит по-русски, специально вставляет словечки, чтоб повыёживаться.

ОЛЬГА.  И прекрасно в этом преуспела. Я сейчас переоденусь и помогу тебе.

ИГОРЬ. Мам, не делай поспешных выводов. Ленка хорошая, просто сейчас она как зверек пугливый – все иголки наружу, и тому есть причина. Вы подружитесь. Во всяком случае, мне бы этого очень хотелось. (Уходит с пакетами в кухню).

ОЛЬГА. И мне тоже. (Сидит, безвольно пустив руки, затем берет молитвослов, перевязанный ленточкой, лежащий возле телефона, читает). «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день… Господи, на всякий час этого дня во всем наставь и поддержи меня…». (Перекрестившись, уходит в комнату с «маской»).  

 

Кукушка выглядывает из домика и кукует. Тут же выскакивает ХЕЛЕНА и кидается  к часам.

 

ХЕЛЕНА. Мерзкая тварь, достала ты меня! Ребенок скоро заикой сделается! (Останавливает часы, связав гири). Игорь!.. Долго ты будешь там еще возиться? (Направляется в кухню).

 

В кухне ИГОРЬ хлопочет у плиты.

 

ИГОРЬ. А где наш карапузик?.. Уснул? Что-то не слышно его. Ленок, помоги, раз пришла. Посуда – в буфете, чашки, ложки, салфетки. Давай, осваивай территорию.

ХЕЛЕНА (кричит). Я не останусь здесь!

ИГОРЬ. Что ты, любимая, что ты!.. Успокойся, мы ведь это уже обсуждали.

ХЕЛЕНА. Все чужое! Противно, мерзко – не останусь!

ИГОРЬ. У нас нет вариантов, Ленка.

ХЕЛЕНА. Она даже не подошла к Славику! Словно это штшэняк шелудивый. (Передразнивает). «Игорек, Игореша, где ты, сынок?» –  все бегала, тебя искала.

ИГОРЬ. Но ее можно понять: она – мать.

ХЕЛЕНА. Видеть вас не могу. (Ставит на поднос еду для сына). Наслаждайтесь.

 

Хелена с подносом уходит и в дверях сталкивается с ОЛЬГОЙ, она в домашнем костюме.

 

ОЛЬГА (обнимает сына). Она ревнует. Все образуется. С Божией помощью. Ну, что ты тут стряпаешь? Никак блинчики с припеком затеял?.. Оставь, давай посидим, я хоть разгляжу тебя…

ИГОРЬ. Ты все слышала.

ОЛЬГА. Трудно было не услышать. Только я не все поняла. Что значит «нет вариантов»?

ИГОРЬ. Вариантов и в самом деле нет. Я должен ехать учиться за границу. Взять их с собой не могу. Квартиру снимать – не на что. Работать Ленка не может: роды были трудные, Стас – семимесячный, слабенький, все к нему липнет, – ясли исключаются.

ОЛЬГА. А родители?

ИГОРЬ. Там – бездна, полный разрыв. У отца другая семья. Мать – адвентистка, староста общины.

ОЛЬГА. Кто это?

ИГОРЬ. Протестантская секта, одна из наиболее многочисленных и агрессивных. Проповедуют близость второго пришествия Христа и наступление на Земле тысячелетия царства Божия. Еретики, одним словом.

ОЛЬГА. Какой ужас. Где же ты нашел… свою ненаглядную?

ИГОРЬ. Во Львове.

ОЛЬГА (поражена). Что ты там забыл?..

 

Игорь ответить не успевает, стремительно входит ХЕЛЕНА, несет икону «Скоропослушница».

 

ХЕЛЕНА. Вот еще ваши вещи. (Прислоняет икону к стене у окна). Нам это не трэба. (Уходит).

ОЛЬГА (поднимает с полу икону, ставит на подоконник). Вот как, и Божию Матерь  выселили. Она-то чем помешала?..

ИГОРЬ (в замешательстве). У тебя – икона?! Откуда?

ОЛЬГА (уклончиво). Мне ее подарили.

ИГОРЬ. Ты веришь в Бога?..

ОЛЬГА. Тебя не было столько времени! Ты ушел, ничего не объяснив. Только записка дурацкая – «не ищи». Как – не ищи?!.. Где ты, что с тобой, жив, умер?.. Я не знала, куда кинуться, кого просить о помощи. Стыдно признаться, даже к гадалкам бегала. Нарядилась «бабушкой-крестьянкой» и отправилась. Растрясли они меня знатно: почти все золотишко, что от бабушки осталось, к ним перекочевало. С Зинулей (помнишь Зину Китову, сибирячка, которая у нас гостила, веселая такая, заводная?) – «блюдечко крутили», Эйнштейна вызывали. Подумали, все-таки вы оба физики, может он лучше знает, где коллега обретается.

ИГОРЬ. И что вам сообщил этот лукавый еврей?

ОЛЬГА. Е = mc2 – и этим, мол, все сказано.

ИГОРЬ (смеется). А вы?

ОЛЬГА. Зинуля послала его подальше, потом достали «Столичную» и… согрешили.

ИГОРЬ. Напились?

ОЛЬГА. И наплакались.

ИГОРЬ. А где теперь Зинаида?

ОЛЬГА. Бизнесом каким-то занялась, в Польше часто бывает. Подробностей не знаю, да мне и не к чему. Как она говорит, «меньше знаешь –  крепче спишь». Но если бы не Зинуля… трудненько бы мне пришлось. Комнату твою, что «с маской», у меня, якобы, сняла, чтобы материально заслуженную артистку поддерживать. Позор.

ИГОРЬ. Театр жив?

ОЛЬГА. При последнем издыхании, сборов нет, о гастролях давно забыли.  Зарплаты мизерные, и те по два-три месяца не видим.

ИГОРЬ. И как же народ выкручивается?

ОЛЬГА. Осваивает новые профессии. Мужики наши, кто помоложе, грузчиками подрабатывают, кто постарше – в сторожа подался, а у кого машинёшка есть, тот «таксует» по ночам, мотается по городу, клиентов ловит. А дивы наши тоже «актерского опыта» набираются: официантки, посудомойки, уборщицы, кто посмелей и побойчей – «челночницами» заделались. Привозят барахло заграничное, здесь продают.

ИГОРЬ. Мама, а где твой рояль?

ОЛЬГА. Обменяла на мешок муки, лука и сахара.

ИГОРЬ. Шутишь.

ОЛЬГА. Увы. Под Новый год, раздали нашим старикам и мамочкам одиноким. Знаешь, как они радовались!

ИГОРЬ. Но тебе как-то…  компенсировали?

ОЛЬГА. О чем ты, Игорь?.. Твоя мать – секретарь парткома, депутат местного света, член бюро Горкома!.. «Просящему у тебя дай» – но втайне. Всем сказала, что это гуманитарная помощь, выделили театру из особого к нему расположения. А Бог, как говорят, «видящий тайное, воздаст тебе явно».

ИГОРЬ. И воздал?

ОЛЬГА. Но ведь ты нашелся!.. А большего мне не надо.

ИГОРЬ. Мама, ты мне не ответила.

ОЛЬГА. Ты тоже не ответил. Я так и не знаю, где ты был, что делал, как жил. Ладно, антракт. Давай-ка оладушки печь или блинчики – что быстрее: аппетит проснулся. С утра маковой росинки во рту не было. (Звонок телефона). О, кому-то понадобилась.

 

Ольга, взяв икону, выходит в прихожую.

 

ОЛЬГА. Рокотова. Владимир Иванович?.. Как хорошо, что позвонили. Сама собиралась побеспокоить вас. Телепатия, да и только. Что? Нашли?.. Где?.. В Гродно?.. (Смеется). Владимир Иванович, дорогой мой, спасибо вам за все. Но больше ничего не надо делать: Игорь здесь. В кухне, блинчики печет. Утром приехал и семью привез. Поздравьте меня с новым званием: я теперь и свекровь, и бабушка... Благодарю. Приходите, познакомлю. Кстати, придется снова просить вас. О чем?.. Так прописывать придется новых родственников, а без вас – никак, извадили меня… Еще раз – спасибо! Хорошо, до встречи. (С иконой уходит в комнату «с маской»).

 

Через прихожую в кухню стремительно пробегает ХЕЛЕНА с пустым подносом.

 

ХЕЛЕНА (Игорю). Ну?.. Ты сказал ей?

ИГОРЬ. Да.

ХЕЛЕНА. Все, до конца?

ИГОРЬ. Лена, ты зачем устроила эту демонстрацию с иконой?

ХЕЛЕНА. А ты хочешь, чтобы мы со Славиком, просыпаясь, видели перед собой тэн рысунэк богомаза?

ИГОРЬ. Это – дом моей матери. Мы здесь – гости, и давай будем вести себя соответственно. И относиться ты должна к ней уважительно. Очень тебя прошу. Не осложняй ситуацию, она и без того весьма непростая.

ХЕЛЕНА. Вот что, дорогой мой монш. Любить мне твою мать пока не за что. Она не крулёва и не Матка Боска. И на цыпках ходить перед акторкой не собираюсь. Но если у тебя не хватает духу все ей сказать, то это сделаю я. Вот и посмотрим, как сильно она тебя любит. (Снимает с него фартук). Иди к ней!..

 

Картина шестая.

Комната «с маской», обстановка более чем скромная: односпальная кровать, небольшой платяной шкаф, диванчик, журнальный стол, трельяж и кресло, на котором ворох одежды, которую «выселила» Хелена. ОЛЬГА полулежит на узком диванчике, в руках – распечатка пьесы. Икона – на трельяже, в центре. Постучавшись, входит ИГОРЬ.

 

ИГОРЬ. К тебе можно?

ОЛЬГА (привстала). Входи, Игореша. Притомилась я что-то, ноги гудят, похоже, пора прощаться со «шпильками». (Откладывает пьесу в сторону). Иди ко мне, присядь.

ИГОРЬ (садится на диван, смотрит на икону). Мам, ради Бога, прости нас.

ОЛЬГА. Все понятно. Я сама собиралась ее забрать. Надо будет «красный уголок» поскорее оборудовать для нее. Ужасно люблю Ее дивный лик. Кстати, знаешь, «Скоропослушница» была особенно почитаемой молельной иконой Дома Романовых.  Царственные мученики  до самых последних дней  возносили к ней свои молитвы. Говорят, «Скоропослушница», та, что находится в Александро-Невской Лавре, писана на Афоне по заказу Великого князя Сергея Александровича и его супруги Елизаветы Федоровны.

ИГОРЬ. Ты имеешь в виду старшую сестру последней императрицы, принявшую Православие?

ОЛЬГА. Да, которая после зверского убийства мужа оставила высший свет, распродала все свои драгоценности и основала Марфо-Мариинскую обитель, став ее настоятельницей. А потом ее вместе с другими Романовыми живыми сбросили в шахту под Алапаевском и закидали гранатами. Ужас!

ИГОРЬ. Слышал об этой трагедии. А тебе известно, что Елисавета причислена к лику святых Русской Православной Церковью Заграницей?

ОЛЬГА. Конечно. Но откуда об этом знаешь ты?

ИГОРЬ (шутливо). Я всегда был любознательным ребёнком. А вот, что интересы партийных деятелей простираются столь широко, предположить не мог.

ОЛЬГА. Сын, твоя мать, на минуточку, еще и актриса. Бенефис не за горами, ищу для него пьесу. Меня чисто по-человечески потрясла эта судьба.

ИГОРЬ (взяв пьесу, перелистывает). Это – она?

ОЛЬГА. Да. Только вообрази: немецкая принцесса, внучка английской королевы, первая красавица Европы, блестяще образованная, бросает все – семью, родину, уезжает в чужую страну, отказывается от радости материнства и посвящает, игнорируя сплетни и пересуды высшего света, жизнь благотворительности, христианскому служению в женской Обители милосердия. Когда к власти пришли большевики, она могла уехать, но отказалась, сознательно тем самым предопределив свой мученический конец.

ИГОРЬ (читает). «Входит Сергей…» Это – Великий князь Сергей Александрович?

ОЛЬГА. Да, её супруг. Давай, подчитай мне, порепетируем.

 

Дальше они читают по ролям: Игорь – за Сергея Александровича, Ольга – за Великую княгиню.

     

«СЕРГЕЙ. Ты занята?.. А я хотел бы тебе почитать вслух.

ЕЛИЗАВЕТА. Может быть, отложим до вечера?.. Мне хотелось бы закончить письмо папа.

СЕРГЕЙ. Уже соскучилась? Ведь недавно виделись, не наговорились?..

ЕЛИЗАВЕТА. Говорили о чем угодно, а о самом главном я так и не решилась ему сказать.

СЕРГЕЙ. Интересно, о чем же?..

ЕЛИЗАВЕТА (после долгой паузы). Сергей, я решила принять Православие. И хочу попросить благословение у отца.

СЕРГЕЙ. Что?!.. Элла, дорогая моя, любимая, ты, наконец, решилась?!.. Когда?..

ЕЛИЗАВЕТА. Еще там, на Святой земле. Я более не могу лгать ни себе, ни моей прежней вере, оставаясь внешне протестанткой, а всей душой принадлежа Православной Церкви.

СЕРГЕЙ. Но почему…

ЕЛИЗАВЕТА  ...я не сделала этого раньше? Я боялась причинить боль своим родным. Боюсь, многие не поймут меня, осудят, поднимут крик. Но и эту муку нет более сил терпеть.

СЕРГЕЙ. Бедная моя, ангел мой, как же ты страдаешь!.. Но как я несказанно рад! Как долго я ждал этого, порой теряя всякую надежду. Благодарю тебя, родная моя! Иметь одну веру с тобой – такое счастье!..

ЕЛИЗАВЕТА. Я решила написать им, моим дорогим, объяснить. Они должны это узнать от меня, понимаешь?

СЕРГЕЙ. Понимаю. Ты взваливаешь на свои плечи крест Христов. Но придется пройти через это, Элла, быть готовой к людским пересудам, сплетням, наветам. Но как обрадуются император с императрицей, когда узнают!

ЕЛИЗАВЕТА. Да, пожалуйста, сообщи Саше и Минни.

СЕРГЕЙ (целуя руку жене). Да пребудет Господь с тобою, милая. (Уходит).

ЕЛИЗАВЕТА (снова берется за перо):   

«…А теперь, дорогой Папа, я хочу что-то сказать Вам и умоляю Вас дать Ваше благословение».

 

ИГОРЬ. Но благословение, как известно, папаша Людвиг, не дал. И, тем не менее… Ты уверена, что подобный спектакль разрешат?

ОЛЬГА. Совсем не уверена. Но я в плену этой темы, этой личности. Я не в силах отказаться. Буду думать, как обойти препоны.

ИГОРЬ. А позиция Церкви?.. Ты рискуешь попасть между двух жерновов.

ОЛЬГА. Здесь как раз все в порядке: благословение получено.

ИГОРЬ. Иными словами, «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь».

ОЛЬГА. Сын, ты проявляешь подозрительную осведомленность. Тебе известно о деяниях Заграничной Церкви, Евангелие по памяти цитируешь. 

ИГОРЬ. Мама, я – католик.

ОЛЬГА (резко вскочила). Что ты сказал?!

ИГОРЬ. Принадлежу к Католической Церкви, возглавляемой Папой Римским. И должен вскоре уехать в Польшу, в университет, факультет богословия.

ОЛЬГА. Господи, спаси и сохрани!.. Почему? Но почему католик?!

ИГОРЬ. Что тебя так напугало?.. Из всех христианских конфессий католичество – самая древняя и многочисленная. В мире католиков сейчас более миллиарда. И создана Католическая Церковь, как подтверждает Священное Писание, по завету Иисуса Христа: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах».  С юридической точки зрения Католическая Церковь – это абсолютная монархия во главе с Папой. Иными словами, она имеет единую всемирную организационную структуру, чем и обеспечивается ее наднациональный характер и определенная независимость по отношению к светской власти. Первым Папой был апостол Петр, а все последующие –  его преемники, духовные лидеры христианского мира.

ОЛЬГА. Что ты мне лекцию читаешь! Какое мне дело до ее структуры! Мы в России живем!..

ИГОРЬ. А я и начинал свой путь к вере с Православной Церкви, будучи ещё студентом. Изучил церковно-славянский язык, пытался петь и читать на клиросе, прислуживал в алтаре… Но «взаимной любви» не получилось. Родословная «жениха» не устраивала «невесту».

ОЛЬГА. Что ты имеешь в виду? Поясни.

ИГОРЬ. Не будем сейчас об этом. Разговор длинный и, возможно, для тебя неприятный.

ОЛЬГА. Хелена – католичка?

ИГОРЬ. Само собой – и она, и Стасик.

ОЛЬГА. Понятно теперь, кого благодарить.

ИГОРЬ. Мама, не накручивай себя. Все не так, как ты воображаешь.

ОЛЬГА. Какие «накрутки»! Только голые факты: из комнаты выселила, икону выкинула, кукушке рот заткнула, даже халат с тапочками и те отобрала! Хамка твоя пани Хелена, элементарная провинциальная грубиянка. Спесь раньше её родилась.

ИГОРЬ. Мама!..

ОЛЬГА. Жаль мне вас, Игорь Князев, блестящего физика-теоретика с задатками гения, как говорил твой научный руководитель. Пойду валерьяночки глотну, а лучше – чего-нибудь покрепче, как  сказала бы моя Зинуля.

 

Открывает дверь и крепко попадает по уху подслушивающей ХЕЛЕНЕ.

 

ОЛЬГА. Ой, простите великодушно, кажется, задела вас ненароком. Входите, пани, милости прошу, в «костюмерную». Может быть, подберете себе что-нибудь более подходящее. Не ходить же вам целый день в халате. (Уходит в кухню).

 

Хелена входит в комнату, Игорь сидит, обхватив голову руками.

 

ХЕЛЕНА. Вонш, змея!.. (Игорю). Духу не хватило? Кишка тонка?

ИГОРЬ. Нех мне зостави ф спокою! Оставь меня!..

ХЕЛЕНА. Бардзо добже! Значит, ты никуда не едешь. Тогда звони пану епископу и отказывайся. Я очень рада. Может, делом настоящим, наконец, займешься, как все нормальные панове. Надоело побираться и гроши считать!

ИГОРЬ. Да пойми ты, милая моя, Вера есть Дар Божий! Человек, уверовавший в Бога, уже не выбирает, быть ему верующим или нет. Это не привилегия, а судьба! И никуда мне от нее не деться.

ХЕЛЕНА. Но причем тут я и мой джецко?.. Почему ты принудил нас креститься? Решил за нас, какую судьбу нам выбрать?

ИГОРЬ. Я не принуждал. Просил, – и ты согласилась.

ХЕЛЕНА. Будто не знаешь, почему! Мне все обрыдло у матери. Убежать, вырваться из ее цепких лап, – хоть к дъябэлу – лишь бы вон из дому!

ИГОРЬ (перекрестился). «Господи, помоги ее неверию!».

ХЕЛЕНА. Ты мне тогда сказал, что без этого кщёнц нас не обвенчает, а жить только с печатью в паспорте – гжэх.

ИГОРЬ. Я очень тебя  люблю. И не мыслю жизни без вас со Стасиком.

ХЕЛЕНА. Дженькуйе.

ИГОРЬ. И, кроме того, ты знаешь, какое условие поставил епископ, давая мне рекомендацию в университет.

ХЕЛЕНА. Так действуй!

ИГОРЬ. Ты права. Пойду.

ХЕЛЕНА. Одного тебя не пущу, опять сдрейфишь.

 

Игорь и Хелена уходят.

 

Картина седьмая

В кухне ОЛЬГА сидит за столом, перед ней пузырёк и стакан с водой. Она капает лекарство в стакан, считает капли, потом сбившись, льет без счету  и выпивает. Входят ИГОРЬ и ХЕЛЕНА.

 

ИГОРЬ. Мама, прости, что беспокоим. Но… у нас к тебе просьба.

ОЛЬГА (вяло). Я уже позвонила знакомому майору, он поможет с пропиской твоей семьи.

ИГОРЬ. Спасибо. Но проблема в другом.

ОЛЬГА. С трудоустройством твоей жены?.. Могу взять только к себе в театр, пристроить куда-нибудь: в гардероб, в костюмерную гладильщицей или на вахту – контролером.

ХЕЛЕНА. Тэрас!.. Щас!.. Просто мечтаю об этом!

ОЛЬГА. Деньги крошечные, но зато ребенок будет при ней.

ИГОРЬ. Нет, мама, речь не об этом. Мы… я очень тебя прошу принять католичество.

 

Ольга молчит, никак не реагируя.

 

ХЕЛЕНА. Без этого о Польше надо забыть.

ОЛЬГА (Игорю). Туда ехать обязательно?

ИГОРЬ. В России католических университетов нет, они есть только за границей. Конечно, в университет может поступить любой человек, по своему желанию. Но в этом случае придется платить за обучение и содержать себя. И, разумеется, гарантий последующего трудоустройства тоже не будет. Другое дело…

ХЕЛЕНА (перебивает). А денег у нас нет!

ИГОРЬ (продолжает). …если на учебу направляет епископ. Если епархия нуждается в специалистах с более высоким уровнем образования, чем дает семинария: сотрудники епископской курии, преподаватели семинарии, переводчики богословских трудов и т.д.  В этом случае…

ХЕЛЕНА (перебивает). Пан епископ обещал оплатить учебу! Но при условии, чтобы вся семья была католической.

ОЛЬГА (Игорю). Скажи ей, пусть уйдет.

ХЕЛЕНА. Не ма за цо! Ни за что!

ИГОРЬ. Каких-либо жестких требований к вероисповеданию близких родственников нет. Но это действительно условие епископа. Все-таки семья священнослужителя на виду, это некий личный пример, и было бы странно, согласись, если родственники иной веры, не участвуют в жизни прихода, не соблюдают обрядов. Какое моральное право он имеет призывать прихожан к вере, если в собственной семье такой раздрай?..

 

Ольга молчит, снова схватилась за пузырек с лекарством.

 

ХЕЛЕНА. Вы обязаны! Вы не должны лежать булыжником на его дороге!..

ИГОРЬ. Что скажешь, мама?..

 

Ольга молчит.

 

ХЕЛЕНА (Игорю). Ну, что я тебе говорила?.. Где эта великая материнская любовь: «Я с ума сходила!» Да хоть бы сошла, проще было бы: взяли бы справку в психушке и не унижались бы сейчас.

ИГОРЬ (кричит). Сплывай!.. Исчезни!..

ХЕЛЕНА. Бардзо хэнтне. С удовольствием. (Уходит).

ОЛЬГА (Пауза). Если подобный выбор делает человек в зрелом возрасте, это можно как-то объяснить. Но когда молодой, полный сил, умный, образованный, с блестящей перспективой, востребованный обществом, – бросает все и уходит в монастырь?..

ИГОРЬ. В монастырь я не ухожу. Пока. Но поверь, мама, это – призвание, данное свыше, а не какой-то произвольный выбор. «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал», – как говорит Писание.  Настоящий священник или монах ощущают всей душой, что это их личное призвание, данное им от Бога.  И жить иначе они уже не могут. Говорить в данном случае о каких-то перспективах, карьере и прочих мирских соблазнах – бессмысленно. Это Господь Бог определил им перспективы – быть священником или монахом. Это Господь Бог «востребовал» их в качестве священников и монахов, чтобы они именно в этом качестве служили Ему и людям.

ОЛЬГА. Когда читала пьесу, не предполагала, что это так близко меня коснется…

ИГОРЬ. А человек, живущий в согласии со своим призванием, согласись, счастлив.

ОЛЬГА. Да. «Человек рожден для счастья, как птица для полета».

ИГОРЬ. Так что исключительно все зависит от тебя. Моя судьба – в твоих руках, мамочка.

ОЛЬГА. Ты спрашивал, верю ли в Бога. Да, я крестилась в Оптиной, когда искала тебя. Ездила туда, в надежде найти ту последнюю соломинку, которая не даст мне утонуть. Понимаешь ли теперь, о чем просишь?.. Какой выбор предстоит мне сделать?..

ИГОРЬ (в отчаянии). Боже милосердный!.. Но тебе не надо заново проходить обряд: православное крещение признается нашей Церковью! Достаточно сделать перед епископом и свидетелями заявление о своем желании присоединиться к Католической Церкви. Мама, прошу тебя, умоляю! Ради меня…

 

Ольга молчит.

 

ИГОРЬ (молится). «Господи Боже мой, Ты знаешь, что для меня спасительно, помоги мне; и не попусти мне грешить пред Тобою и погибнуть во грехах моих, ибо я грешен и немощен; не предай меня врагам моим, яко к Тебе прибегох, избави меня, Господи, ибо Ты моя крепость и упование мое и Тебе слава и благодарение во веки. Аминь».   

ОЛЬГА. Принеси мне, пожалуйста, телефон. И оставь меня.

 

Игорь приносит телефон из прихожей и уходит.

 

ОЛЬГА (набирает номер). Батюшка?.. Раба Божия Ольга беспокоит вас… Можно к вам приехать?.. Очень нужна ваша помощь. Я в отчаянии… Спасибо. Хорошо. Я приеду. Спаси вас Господь и сохрани!.. (Плачет).

 

Картина восьмая

В Церковной ограде, в беседке, на лавочке сидит ОЛЬГА, она в длинной юбке, голова покрыта платком, темные очки. Из Церкви, которая в «лесах»,  выходит пожилой, седобородый священник, это О. АЛЕКСАНДР. Он на ходу благословляет прихожан, которые буквально облепили любимого батюшку. Наконец ему удается «вырваться», и он подходит к Ольге, она встает под благословение.

 

О. АЛЕКСАНДР. Ну что, девонька, случилось?.. Какая беда?..

ОЛЬГА. Сын нашелся. Вернулся и семью привез.

О.АЛЕКСАНДР. Слава тебе, Господи»! Радость-то какая!.. А печаль отчего?.. Ну-ка, сними очки, открой глазоньки, заглянуть в них хочу.

 

Ольга снимает очки, но глаз не поднимает, плачет.

 

О. АЛЕКСАНДР. Не дело это, не дело. Пойдем-ка в беседку, укроемся, побеседуем без спеху. Тут не дадут, облепят просьбами.

 

Проходят в беседку, увитую плющом, где стоит стол и лавки.

 

О. АЛЕКСАНДР. Садись, милая. Давай, как на исповеди, все говори, без утайки.

ОЛЬГА. Батюшка, он… католик! (Снова схватилась за платок).

О. АЛЕКСАНДР. О как. Приехали.

ОЛЬГА. И жена его – полька, и мальчишечка – тоже.

О. АЛЕКСАНДР. Что ж, Бог един, Евангелие признают все христиане, но традиции Богопочитания разные, однако это не повод предавать друг друга анафеме. Как апостол Павел учил: «Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить; если же вы о чем иначе мыслите, то и это Бог вам откроет. Впрочем, до чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить».

ОЛЬГА. Я не понимаю, не понимаю, почему так случилось! Ведь мы живем в России, Православной  стране!

О. АЛЕКСАНДР. Пути Господни неисповедимы, и у каждого он – свой. Кого-то в Церковь пригнало несчастье, а потом острота отчаяния стерлась, человек успокаивается и забывает дорогу.  Другой – из потребности «обрести устои»: грешил, грешил, а помирать-то придется, и страшно делается: как без защиты Божией?.. Иной – и вовсе от умственных размышлений. Про себя скажу. Когда парнишкой молоденьким был, мучили меня вопросы, как и других таких же юнцов: зачем я здесь? В чем смысл жизни? Ведь не смерть пугает, а бессмыслица жизни. Если все состоит из атомов, а тонкие движения души – любовь, верность, благородство – лишь результат электрохимических процессов, и все это в один момент рассыпается, разлетается. Тогда ради чего жить? Чем жить? А главное – зачем?.. Кинулся в науку – философов читать, древних мыслителей, естественников, генетиков, физиков. Искал ответ на извечный вопрос: что первично – материя или сознание?..  Наука разочаровала, все ее аргументы легко побиваемы. Физик, к примеру, сталкивается с такими мистическими вещами, как мировые константы: постоянная Планка, число Пи и другие. Но ведь они кем-то заданы!.. Или – мысль человека, совершеннейший продукт высокоорганизованной материи, куда она, измышленная, девается?.. И возможно ли, чтобы реально-материальное создало иллюзорно-идеальное?..           

ОЛЬГА. А вы, батюшка, кто по профессии?

О. АЛЕКСАНДР. Несостоявшийся физик-теоретик. Удивлена?.. Думала, что я так и родился – с бородой и в рясе?..

ОЛЬГА. Я поражена. Мой сын тоже физик.

О. АЛЕКСАНДР. Значит, и он подобным путем к вере двигался. И вывод, если не «подгонять под ответ», неизбежен: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

ОЛЬГА. И когда же пришло это озарение?

О. АЛЕКСАНДР. На третьем курсе. Стройотряды тогда были студенческие, поехали мы в село коровники строить. Парни с доярками дружбу завели: молочко парное, сметанка, творожок – все же голодные были, а меня послали на пасеку, за медом, в соседнее село. А там церковь – «в лесах», вроде как моя теперь. Молодые ребята-реставраторы, тоже студенты, церковь расписывали. Я зашел – любопытство разобрало: никогда же не видел, как по сырой штукатурке живописуют. Зашел и – все. Словно туман растаял, а тут еще старушки поют, выводят многоголосно дивные мелодии. У меня – мурашки по коже, стою, пошевелиться боюсь – и полное ощущение Его присутствия. А в голове сверлит: «Если Бога нет, то ничего нет – в Нём, Одном – и смысл, и правда жизни».

ОЛЬГА. Вы счастливый человек.

О.АЛЕКСАНДР. Счастливый, спасибо, Господи! Но ты, девушка, не за тем пришла, чтобы о высоких материях беседовать. Что хочешь от меня?

ОЛЬГА. Совета, батюшка.

О. АЛЕКСАНДР. Тянуть ли сынка в Православие?.. Воспитывать нужно было, когда он поперек лавки лежал, а теперь поздненько, мать. Взросленький он у тебя, вот уж сам и отцом стал, и венцы, небось, над ними с супругой в Церкви держали.

ОЛЬГА. Нет, батюшка, это он тянет меня в католичество!

О. АЛЕКСАНДР. Грешен человек по природе своей, ой, грешен. И зачем ему это?

ОЛЬГА. Хочет получить высшее богословское образование. Епископ посылает его в Польшу, в университет, при условии, что семья и ближайшие родственники, которые вместе проживают, примут католичество.

О. АЛЕКСАНДР. Что-то я сомневаюсь в подобном ультиматуме. Где-то в шестидесятых годах на Втором Ватиканском Соборе был принят декрет «О свободе совести», где четко прописано: «В делах религии человек должен руководствоваться исключительно своей совестью, без всякого внешнего принуждения».

ОЛЬГА. Не знаю, но таково условие. И с начальством не поспоришь, как вы понимаете.

О.АЛЕКСАНДР. Не возьму в толк, чего от меня ждешь?

ОЛЬГА. Что мне делать? Как поступить?

О. АЛЕКСАНДР. Ты хочешь, чтобы я решил за тебя?.. Окстись, милая. Чтобы православный священник благословил рабу Божию на смену конфессии?.. Ответственность за свои поступки должен нести сам человек. На то Господь и наградил его свободой воли. Нет, Оленька, решай сама.

ОЛЬГА. Сжалься, батюшка!.. Я его очень люблю, он – единственный, и никого у меня больше нет. Как скажете, так и поступлю. Умоляю!.. (Бухнулась на колени).

О. АЛЕКСАНДР (строго). Встань. Напомню тебе, что сказано в Евангелии от Матфея: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня, сбережет ее». Наша связь с Богом – это молитва. Молись. А теперь–  иди. Спаси и сохрани, Господи, рабу Божию Ольгу! (Осенил Ольгу крестным знамением).

 

Ольга, надев темные очки, понурив  голову, уходит. Начинают звонить колокола.

 

О.АЛЕКСАНДР. Храмы строим, а человек рядом пропадает, грех мне, старому, грех великий… (Уходит в Церковь).