 |
| |
| |
13:16 19.09.01
Деловые люди тоже обращаются к Богу (фото: АР)
Начиная серию публикаций о других русских, мы, конечно, надеялись на успех, но не предполагали, что попадем в самую жилу. После трех репортажей из заполярного селения Русское устье (см. №№ от 8, 11, 12 сентября), где 400 лет назад поселились и выжили потомки новгородцев, мы получили такой шквал звонков и писем, какого не припомним с советских времен. Читатели просят нас лишь об одном: "Пишите". Пишите о том, какими были наши предки и какими бывают наши соплеменники. Пишите о тех, у кого есть поучиться, набраться мудрости и силы. Пишите, чтобы мы знали, что наше общество делится не только на пьющих, ворующих, убивающих и гибнущих, но есть и другие русские.
Вы можете не поверить, но первым на открытие новой рубрики откликнулся председатель Союза журналистов Всеволод Богданов: "Это очень хорошо, что вы съездили за 6 тысяч верст к русскоустьинцам. Но есть места и поближе. Выезжаете по Профсоюзной на Калужское шоссе, едите ровно 15 километров и поворачиваете направо. Проезжайте четырехзвездочный пансионат Администрации президента. А сразу за ним будет деревянная церковь как в Кижах. Там найдете таких других русских, что мало не покажется".
Всеволод Леонидович, спасибо за наводку.
Следы
Прежде, чем сесть за руль, я долго рассматривал карту подмосковных дорог. На месте, обозначенном Богдановым, не было никакого храма, а был пионерский лагерь. Вечером того же дня, вернувшись в Москву, я зачеркнул на карте "Буревестник" и написал: "Покровское". Таким образом, я запатентовал маленькое географическое открытие.
Вот она, церковь, как в Кижах. Я припарковался у ворот между "Ауди" и "Мерседесом" и, прежде чем выйти, долго смотрел сквозь мокрое стекло на рубленные стены - не мог оторваться. Глаза, привыкшие к бетону, кирпичу или, на худой конец, вагонке, вдруг перестали слушаться и смотрели на этот храм, пока не насытились чем-то таким, чего мне не понять. Потом еще столько же времени я не мог оторвать от стен церкви ладоней: кончики пальцев явно находили в древесной фактуре что-то свое. Хотелось еще понюхать, но тут рассудок оказался сильнее: неприлично как-то храм нюхать.
Рядом со мной вдруг вырос человек. Прильнул бородой и носом к бревну и глубоко вдохнул:
- Хороша сосна, века полтора простоит. Но крышу деревянную давно пора железом крыть, крыша есть крыша. Скоро будет железо?
За человеком стояли еще трое. Они стали обсуждать железо и дерево, при этом так окали и растягивали конечные слова фраз, что я не удержался от шутки:
- Иностранцы, что ли?
- Нет, архангелогородцы. Строим тут. Вон, видишь, рядом два этажа уже стоят. Это православный центр будет: библиотека, гимназия, лекторий, ремесленные кружки, что там еще?
- Свечной заводик, - подсказали товарищи.
- Точно, заводик. Приходи после литургии, покажем, как без гвоздей дома возводить.
- Ребята, а откуда это все?
- А это ты у Алексея Васильича спроси.
- А кто такой?
- А увидишь.
Архангелогородцы вошли в храм, а я задержался. Рядом с церковной была еще одна калитка, за которой виднелись аллеи, а сквозь них – большие бревенчатые срубы, сделанные, судя по всему, теми же архангелогородцами. Я попытался пройти внутрь, но на моем пути вырос здоровый охранник.
- Вы здесь живете?
- Н-нет.
- Тогда нельзя.
- А кто здесь живет?
- Православные христиане.
- А я православный христианин.
- А вы здесь живете?
- Нет.
- Тогда нельзя.
Я вошел в храм. Внутри он был заполнен до отказа, хотя сегодня здесь обычная литургия. Я вглядывался в лица и ни в одном не мог заподозрить владельца тех машин, которые стояли за воротами.
Зазвонили колокола. Я попросил смотрительницу Веру Титовну сводить меня на колокольню. Звонила матушка Ирина – жена отца Сергия, который служил литургию. На крыше церкви сидели привыкшие к звону голуби.
- Это сюда как-то свадьба приехала и жених с невестой выпустили 12 белых голубей. А голуби прилепились к церкви и не улетают. Пришлось вон для них голубятню построить.
С 27-метровой высоты открывался захватывающий вид. На юге, как крепость, – президентский пансионат "Ватутинки", на северо-западе – ДСК "Советский писатель", где живут Эльдар Рязанов, Генрих Боровик и прочие знаменитости. Все остальное пространство занимали строящиеся или уже построенные рубленные дома. Даже сверху было видно, насколько они красивы.
- А вон стоит дом Алексея Васильевича.
- Да кто же это такой, в конце концов.
- Я знаю только, что он очень богатый человек.
- Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в царствие Божие, - вспомнил я Евангелие.
- Я думаю, у Алексея Васильевича получится.
Среда обитания
- Рановато вы приехали, - вздохнул Достоевский. – Вам бы через годик приехать.
"Достоевский" - это пронеслось в голове, когда я увидел Алексея Васильевича Куимова. Уж больно похож. Большая борода, плащ, зонтик-тросточка, лицо по-детски сосредоточенное.
- Сейчас тут кроме моей семьи и нет никого. Все еще только строются. Ну, пойдем, что смогу – покажу.
Смотреть действительно можно было только срубы. Строют их, естественно, не сами жильцы, а рабочие. Из 11 гектаров, купленных под Покровское, готовые постройки стоят лишь гектарах на двух. Попадались и кирпичные особняки - избушки нисколько не уступали им в размерах, а вот те на их фоне выглядели как панельная девятиэтажка в историческом центре Москвы.
Над деревянными воротами в дом Куимова была вырезана буква "К", знак рода. На площадке перед домом стоял фундамент под фонтан:
- Нет, фонтана здесь не будет. Это я сначала хотел, а потом передумал: не по-нашему это как-то. Здесь будет елка расти. Новогодняя. Вон там баня, а там амбар: 2 коровы, 3 теленка, 40 кур и два петуха.
В доме сочеталось несочетаемое: на кухне стояла белая, с занавескою, русская печь, а в коридоре – полы с подогревом. В туалетной комнате импортная сантехника, но мыльница – гжель. В комнатах ковровые покрытия высшего качества, но стены – бревенчатые. На кухне импортная бытовая техника, но стол и стулья - из грубого дерева. Но в целом обстановка гораздо скромнее, чем даже у нового русского средней паршивости. На столе – горячие пироги, шанюшки и русский хлеб, испеченные рано утром в печи мамой Алексея Васильевича - Ниной Васильевной. Детей (чуть не сказал: по лавкам) четверо: три сыночка и лапочка дочка.
- Алексей Васильевич, признайтесь, каких заводов, газет, пароходов вы владелец?
- Всего лишь грузовой авиакомпании.
Название компании Куимов говорить не стал. Позже я навел справки и убедился, что компания действительно не слабая, но называть ее не буду уже по рекламным соображениям. Скажу лишь, что она имеет 15 самолетов - в основном грузовые ИЛ-76, и несколько ТУ-154.
- У вас все в фирме православные? Иконы в офисе висят?
- Процентов 70 православные. Я никого не принуждаю, мои коллеги сами преображаются на глазах, душа сама тянется к истине. Ведь как сказал один мудрец: "Душа каждого человека по природе христианка".
- Так это поселок для православных сотрудников вашей фирмы?
- В основном, да. Но не только. Много приходят людей со стороны. И если я вижу, что этот человек – истинно верующий и достаточно состоятельный, чтобы построить здесь дом, то не возражаю. Всего здесь 11 гектар, хватит на 70 семей. А своим сотрудникам мы помогаем строиться, кредиты даем.
- А если кто потом отступится? Или вынужден будет уехать, а дом купят какие-нибудь сатанисты?
- Отступится – это вряд ли. Кто по-настоящему познал Христа, редко сходит с пути истинного. А сатанисты сами не будут здесь дом покупать, зачем им это: грязь на белом сразу видна. Кроме того, в нашем уставе записано, что право выкупа имеет в первую очередь сама община. Ну, а если сюда придут люди еще не пришедшие к вере, мы тоже возражать не станем: у каждого свой путь к Богу.
Путь к игольному ушку
Свою жизнь до 1992 года Куимов рассказал быстро и неохотно:
- Родился в Свердловской области, в деревне Никитино. Это рядом с Ирбитом, где мотоциклы "Урал" делали, пока Каха Бендукидзе завод не развалил. Закончил Уральский политехнический институт, оттуда много заводных ребят вышло, включая Ельцина. Работал по распределению в Алма-Ате металлургом-сварщиком. Когда русских оттуда погнали, вернулся в Екатеринбург. Там мы с друзьями и начали бизнес. В 1992-м перебрался в Москву, тогда же покрестился и забыл. Даже крестик куда-то спрятал. Бизнес стал разрастаться, жизнь потекла типичная для нового русского: деловые пьянки, деловые сауны, вообщем, весь набор примитивных новорусских удовольствий. Параллельно шел другой процесс – все большего внутреннего опустошения. Когда нет внутреннего стержня, это неизбежно, даже если придерживаться нравственных принципов. Душа без Бога может жить лишь ради стяжания мелких земных радостей. Но количество этих радостей исчерпаемо, и чем ближе ко дну, тем страшнее. К этому приходят все богатые люди. К сожалению, большинство заходят слишком далеко, уже не имеют воли сопротивляться и постепенно теряют человеческий облик. А заодно – и свой бизнес.
- Но Березовского с Гусинским пьяницами и развратниками не назовешь.
- А человеческий облик отнимает не только пьянство и разврат. Гораздо разрушительней – внутренний цинизм, потеря ориентиров, и, как следствие, потеря разума. О том, что Гусинский плохо кончит, я сказал еще тогда, когда он показал по НТВ "Последнее искушение Христа". Я давно убедился: Бог поругаем не бывает.
Куимов подошел к полке, достал две книги и протянул их мне. Это были книги митрополита Сурожского Антония.
- С этих книг я начинался. Мне было 30 лет, и я уже вкусил всех материальных благ. Объездил весь мир. Совершил даже кругосветное путешествие. Все, кроме наркотиков, испробовал и ни в чем не нашел смысла жизни. Зато приобрел полный букет пороков – от того деревенского паренька, который когда-то был, не осталось ничего. Переломными оказались два события: гибель двух ближайших друзей и поездка на родину, в Никитино. Это было в 1996-м, я решил отпраздновать свое тридцатилетие. Причем поехал туда прямиком из Атланты, с олимпиады – тем сильнее был шок, который я испытал. Мои ровесники, которых я помнил чистыми, добрыми ребятами, стали полуспившимися мужиками с потухшим взглядом. Деградация полнейшая. Это при том, что колхоз "Урал", в котором все они работают, зарплату до сих пор платит нормальную и никакой экономической безысходности нет. Но, видимо, ушло что-то большее, ради чего стоило жить. Разрушился уклад и осознание народного единства. Народ умирает не от нищеты, народ умирает от утраты нравственных ориентиров, лжи,и неуверенности в завтрашнем дне. А пороки - лишь следствие.
Я бы не сказал, что после этого погрузился в депрессию, просто возникла твердая уверенность, что так больше нельзя. Дальше действовал промысел Божий. Помощь пришла, как ни странно, от финансового директора, он теперь батюшкой служит в Суздале. Отпросился он как-то на две недели, возвращается – небритый, но просветленный. "Ты чего, - говорю, - такой довольный? Я тоже хочу." – "Да в Лавре, - говорит, - был, у старца одного".
Прихожу к старцу. Рассказываю все. Он выслушал и говорит: "Можешь на 3 месяца отлучиться от дел?" – "Нет, - говорю, - не могу". – "А на неделю можешь?" – "И на неделю не могу". – "А на 3 дня можешь?" – "На 3 дня могу". – "Тогда вот тебе батюшка, поезжай к нему во Владимирскую губернию, поживи там 3 дня".
Это на Преображение было. 3 дня я там жил: читал книги, красил батюшке дом, готовился к исповеди. Исповедовался несколько часов. Ни слез, ни даже трепета какого-то не испытал: "Ну, - думаю, - наверное, плохо я готовился". Но когда приехал за мной "Шевроле" с охранниками, я сел и понял, откуда я возвращаюсь, и куда – вот тут-то душа не выдержала, вырвалась наружу. Приехал в фирму, собрал совет: "Можете меня на 2 года отпустить, справитесь?" – "Сможем, - говорят. – Будь спокоен". Хорошая команда у нас была собрана. Все друг друга очень любили и берегли.
На два года я ушел из бизнеса – читал книги святых отцов, ездил по монастырям, на Святую землю, молился. А потом, утвердившись в вере, стал потихоньку возвращаться в бизнес. И кто знает, как бы все повернулось, если бы я не пожертвовал бизнесом ради этих двух лет. Человеку нужно иногда вырваться из обыденной суеты, чтобы обрести вечное.
- И как вам понравился ваш бизнес после двух лет общения с Богом? Истинный христианин за рулем такой фирмы – это же гарантия банкротства.
- Ничего подобного. Структурно пришлось многое поменять, но эффективность от этого не упала. Первым делом, я продал банк, потому что в нынешних экономических условиях быть банкиром и не наносить урон России невозможно. Вырученные деньги я вложил в родную Покровку и создание строительной компании, потому что строить – это полезно для России. Я заключил контракт с архангелогородцами – отбоя от заказов нет. А в авиаперевозках мы сделали ставку на покупку собственных самолетов, причем российского производства – потому что это тоже хорошо для России. Критерий прост: хорошо то, что созидает Россию, плохо то, что ее разрушает. Вот, почитайте, это я сегодня ночью написал. Куимов положил передо мной документ под названием "Обращение к Русскому народу".
Сосна или лиственница?
"Если бы ангел Божий взял человека - все равно "левого" или "правого", но только с русским сердцем и честною волею, - и пронес бы его над Россией, и показал ему, что с нею сделали духовно и во что превратили ее красоту и богатство, - то видевший почувствовал бы и понял бы истинный масштаб русской трагедии ХХ века. Он увидел бы брошенные поля и разросшиеся кладбища; он увидел бы, что Россия полна людьми обнищавшими и безработными, людьми исстрадавшимися и потерявшими духовное обличие; людьми изнемогающими от жизни и мечтающими о смерти... И понял бы он, что перед лицом этой беды и этой трагедии все деления и предрассудки русской "общественности" обессмыслились и отпали".
Этой цитатой из русского философа И.А.Ильина обращение начиналось. Написано в первые годы после революции, но ничуть не устарело. Дальнейший текст, как мне показалось, балансировал между Ильиным и Баркашовым. Я сказал об этом Куимову.
- Баркашовцы – это зло, которое придется еще долго расхлебывать. Вы видите, из-за таких, как они, мы не можем слово "русский" употребить – оно стало ругательным. Вот, я пишу: "Любить свою Русскую историю, культуру, быт, уклад. Петь русские народные песни. Передавать русскую культуру детям. В каждом русском человеке видеть своего родного брата, любить его и предлагать ему необходимую и посильную помощь" – вы в этом видите баркашовщину?
- Ну, вобщем-то да.
- А разве это не право любого народа? Скажите, если бы я написал: "любить свою семью, знать ее историю и традиции, любить мать, отца, помогать родственникам" – это тоже было бы баркашовщиной? Нет. Так ведь этнос – это лишь следующая ступень: личность – семья – народ – Бог. И только через Бога - любовь к ближнему, будь он русский, чеченец или чукча. Межэтнические различия созданы Господом и нельзя их стирать – именно тогда рождается фашизм и баркашовщина. Народы, как и отдельные личности, способны на агрессию лишь тогда, когда теряют собственное достоинство. Когда обретаешь Отца небесного, то сам собой в душе происходит процесс обретения родства земного – от собственного достоинства, до национального. И никому не хочется бить морду.
- Но ведь Евангелие – это благая весть, обращенная ко всему миру, а не к одному народу. Сейчас многие священники говорят об опасности загнать православие в рамки национального заповедника.
- Да, Евангелие – это достояние всего человечества. Но в Евангелии нигде не написано, что народы при этом должны говорить на одном языке, жить в одинаковых жилищах, есть одинаковые гамбургеры. Вера – общая, но народы – разные. Без своего национального уклада народ чахнет, как без отца и матери. Здесь, в Покровском, я как раз и пытаюсь воссоздать традиционный русский уклад – от утвари до веры. Потому я и родственников всех своих здесь собрал со всего союза – человек 30. Мы просто забыли, что такое жить в родовом единстве – человек становится на порядок сильней и уверенней. Потому и церковь деревянная – весь ее вид говорит лучше всяких слов: "Вернись к истокам".
- Зато кирпич прочней.
- На этот счет у меня есть еще и философия. Каменная постройка может простоять столетий 7-8. Деревянная – меньше. Если к примеру, построить из сосны – хватит на 150 лет, а из лиственницы – 300. Я долго думал, какой материал выбрать. Не рассчитывал, а именно думал – не о деньгах, а о судьбе этого мира. И пришел к выводу, что больше 150 лет наш падший мир все равно не продержится.
- Как?
- Все к тому идет.
- Может быть, вы и ИНН не приняли?
- Не принял и принимать не собираюсь. Я считаю это частью мировой глобализации, частью нового мирового тотального порядка, без которого невозможен приход антихриста
- А если придется выбирать - ИНН или состояние?
- Выбор для меня очевиден. Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем...
- Знаю, знаю.
Уезжал я со смешанным чувством. Ясно было одно: это уже не новый русский. Это- другой.
Дмитрий СОКОЛОВ-МИТРИЧ, Московская область, Ватутинки
По материалам сайта "Киев"
| |
