Сергей бросился к экологам. «Этот яд пострашнее холеры или чумы, — сказали ему экологи. — Вам еще повезло. Последствия ужасны: могли открыться язвы, можно ослепнуть. Вплоть до онкологии. Более легкая форма отравления убивает в женщинах способность рожать».

Врачи пожимали плечами: «Мы лечим, а не предотвращаем болезнь. Химоружие — дело военных». Он обратился к начальству. «Забудь и не вспоминай, — сказали ему. — Нет такого документа и не было».

Проклятие

ДАВНЫМ-ДАВНО, когда Россия была еще Советским Союзом и имела много-много империалистических врагов, в недрах химических лабораторий разработали и произвели оружие — те самые баллоны с ядом.

Для начала его закопали по всей России (см. карту) — всего 350 могильников. Страна большая, земли много — солдаты рыли траншеи и сбрасывали в них бомбы с ипритом, часть взрывали в озерах (чтобы шуму не было). И на этом все успокоились.

Только начали происходить разные нехорошие вещи. В Елизовском районе на Камчатке началась странная эпидемия — вымерли все домашние животные. В Биробиджане строители неожиданно выкопали авиахимбомбы ХАБ-8. Результат — двое умерли, четыре человека получили поражения ипритом. В Иркутской области шестеро колхозников отравились во время сенокоса, наткнувшись на емкости с ипритом. В подмосковном Очакове отравились 27 работников Центрального военно-химического склада. Захороненные на годы яды дали о себе знать.

Ядовитая зона

НЕДАЛЕКО от Пензы есть деревня Леонидовка. Поблизости от нее и расположена военная база, где работал Сергей. Когда-то здесь уничтожили забракованные партии боеприпасов: жгли, сливали в торфяное болото.

Однажды выдалось дождливое лето, и озеро, где в свое время захоронили химоружие, переполнилось. Кислотная вода ушла оврагами в пруд, потравив всю рыбу. Информацию же о количестве отравившихся людей власти, как обычно, скрыли.

Сегодня около этих самых мест люди ходят по грибы и ягоды, косят траву на корм скоту, выращивают на огородах овощи. Утешают себя тем, что основная часть идет не себе — на продажу.

«Только когда по весне начинает пробиваться травка, на местах захоронения видны проплешины — земля мертвая, ничего не растет, — говорит дед Аркадий, доживающий свой век в Леонидовке. — А летом в жаркий день испарения идут с запахом. И озеро мертвое: рыба не водится, даже птицы туда не летают. Люди обходят эти места стороной. Однажды, правда, повадились нудисты неместные: купались там с месяц, пока им кто-то не сказал правду. Один все говорил: «То-то у нас половина с высокой температурой слегла. Думали — простудились».

У берегов местной речки желтый песок намывается, как на море. «Это не песок, это бактерии, речка совсем больна», — говорит Наталья Олефиренко, представитель «Гринписа».

Чуть позже результаты экологической лаборатории «Тайфун», имеющей международную аккредитацию, показали, что в земле около деревни содержание мышьяка в 10 раз превышает норму.

Бетонный могильник

МАСШТАБНЫЕ работы по уничтожению химического оружия проводились в Ленинградской, Нижегородской, Саратовской, Амурской и Читинской областях, в Приморском и Хабаровском краях и в Еврейской автономной области. Даже в Москве, в районе Кузьминок, умудрились закопать около 10 тысяч тонн старого химоружия. Сразу надо оговориться, что данные эти неофициальные. Перед всем миром (чтобы зря не беспокоить общественность) российские чиновники признали только пятую часть захоронений. Вот с ними и будут бороться. А остальных как будто не существует. Оно и понятно: чтобы «чистить окружающую среду», нужны деньги.

В ноябре прошлого года правительство выделило на проведение исследовательских работ в местах захоронений по 1,5 млн. руб. Счастливчиками оказались Удмуртия, Пензенская, Брянская, Кировская, Курганская и Саратовская области.

«Результаты печальные, — рассказывает Александр Гончаров, главный специалист Комитета природных ресурсов Пензенской области. — Хотя мы уже давно регулярно осуществляем мониторинг, проверяем, не распространяется ли зараза. Деньги выделяет правительство Пензенской области».

И пока это все, что могут сделать экологи. Ведь, чтобы обезопасить захоронения, надо построить бетонный могильник. Но на это надо еще 420 млн. руб. «Такие деньги вроде бы обещают, но пока не дали», — говорит Гончаров. Добыть бы 6–7 млн. рублей хотя бы на временные меры: чтобы выкопать большой котлован, завести под него глину и перезахоронить отраву, сделав ее безопасной на несколько лет, пока глиняный фундамент не размоет.