Новости

Сегодня даже нельзя точно сказать, где погиб один из величайших поэтов ХХ века. По одной из версий, это произошло между Владивостоком и Хабаровском. Сегодня в 16.00 во дворик музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме к памятному знаку Осипу Мандельштаму, установленному архитектором и скульптором Вячеславом Бухаевым, пришли люди со свечами и цветами. Такая же картина наблюдалась в этот час и в Москве, в Старосадском переулке, где недавно был открыт памятник Мандельштаму, и в Воронеже, и во Владивостоке. «Нам хотелось соединить в один день и в один час в разные города страны, которые были непосредственно связаны с историей жизни Мандельштама, с его поэзией», - говорит директор петербургского музея Ахматовой Нина Попова.

Мандельштамовское общество и музей Ахматовой хотят сделать такие встречи традиционными, но всякая традиция имеет какой-то исток. Об истоке данной традиции рассказала сотрудница музея Исанна Лурье:

«Пришли двое мальчиков из Института кино и телевидения с таким предложением: если будет возможно, они бы хотели когда-нибудь читать стихи Мандельштама у памятника. Тогда еще ничего про эту идею не было известно. А когда возникла идея, мы про них вспомнили, позвали, они стали работать, подбирать стихи».

Мальчик, который пришел первым, оказался первокурсником университета кино и телевидения Дмитрием Фетисовым. Приехал из Тверской области, раньше учился в тверском училище культуры. «Я участвовал в спектакле по пьесе Станислава Рассадина «История любви», где играл Осипа Мандельштама, - рассказал он. - После этого я очень полюбил его стихи. И по приезде в Петербург пришел во дворик Ахматовой, подошел к Исанне Михайловне и спросил, можно ли во дворике Ахматовой почитать стихотворения Мандельштама».

Но широко отмечать день смерти поэта опасно, - предостерегает литературовед Александр Кобринский: «У нас есть печальный опыт, как известно. В 1937 году торжественно, можно сказать, праздновалось – другого слова не подберу – столетие гибели Пушкина. И это очень большой вопрос – как нужно отмечать столетие гибели поэта. Думаю, не какими-то празднованиями, а камерно».

Однако память необходима. Кобринский вспоминает, как к Мандельштаму приходили и жаловались - как плохо относятся к поэтам, к литературе, а он отвечал: «Что вы! У нас замечательно относятся к литературе - за нее убивают».

«Память о судьбе Мандельштама может нам помочь в осознании наших сегодняшних дней, - уверен Кобринский. - Есть определенная граница, которую переходит режим, когда он начинает уже не просто ограничивать свободы людей, но активно применять репрессии за слово. За литературу пока еще не репрессируют. И мы должны держать руку на пульсе, потому что как только это начнется, сам статус литературы станет совершенно другой: на литературу всем наплевать. Но это не может так продолжать. Чем более общество становится тоталитарным, тем больше оно боится слова – это всегда так. Мандельштам был… не хочу сказать «более бесстрашным», но его талант не давал ему возможности молчать. Он хотел, может быть, даже подлизаться к Сталину, а в итоге он написал такую оду, которую ни один журнал не принял. Одно дело – его желания как человека, а другое дело – то, что ему мог позволить его гений и талант. Знаете, как Цветаева сказала в свое время о Маяковском, что человек Маяковский 12 лет убивал в себе поэта, а на 13-й год поэт встал и убил человека. Так вот, у Мандельштама этого не могло быть, поэт настолько в нем был сильнее человека, что он не давал ему возможности идти на какие-то серьезные компромиссы, как бы сам человек этого ни хотел».

В случае Мандельштама важен еще и стиль отношений с властью. Кобринский продолжает: «Когда речь заходила о совести, о свободе, о жизнях людей, Мандельштам становился абсолютно бесстрашным, он мог вырвать у Блюмкина ордера, подписанные Дзержинским, на право ареста любого человека, он мог подписать Бухарину свою книгу, когда грозила смертная казнь. Он подарил свою книгу с надписью, что «в этой книге каждая строчка протестует против того, что вы хотите сделать». И он спас этих людей, между прочим, - их не казнили».

Верность слову в противовес своему стразу, верность слову и таланту в противовес шкурным интересам - вот то, о чем предлагает вспомнить Александр Кобринский в 70-летнюю годовщину смерти Мандельштама. А я раскрыла книгу наугад:

Нельзя дышать, и твердь кишит червями,
И ни одна звезда не говорит,
Но, видит бог, есть музыка над нами, -
Дрожит вокзал от пенья аонид,
И снова, паровозными свистками
Разорванный, скрипичный воздух слит…
И мнится мне: весь в музыке и пене