Россия в красках
 Россия   Святая Земля   Европа   Русское Зарубежье   История России   Архивы   Журнал   О нас 
  Новости  |  Ссылки  |  Гостевая книга  |  Карта сайта  |     
Главная / Журнал / Весна 2005. № 2. Посвящается 60-летию Великой Победы / ДОМ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ. Р.И.Рацевич. Воспоминания о Псковской Миссии

ПАЛОМНИКАМ И ТУРИСТАМ
НАШИ ВИДЕОПРОЕКТЫ
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 2-я
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 1-я
Святая Земля и Библия. Часть 3-я. Формирование образа Святой Земли в Библии
Святая Земля и Библия. Часть 2-я. Переводы Библии и археология
Святая Земля и Библия. Часть 1-я Предисловие
Рекомендуем
Новости сайта:
Новые материалы
Павел Густерин (Россия). Дмитрий Кантемир как союзник Петра I
Павел Густерин (Россия). Царь Петр и королева Анна
Павел Густерин (Россия). Взятие Берлина в 1760 году.
Документальный фильм «Святая Земля и Библия. Исцеления в Новом Завете» Павла и Ларисы Платоновых  принял участие в 3-й Международной конференции «Церковь и медицина: действенные ответы на вызовы времени» (30 сент. - 2 окт. 2020)
Павел Густерин (Россия). Памяти миротворца майора Бударина
Оксана Бабенко (Россия). О судьбе ИНИОН РАН
Павел Густерин (Россия). Советско-иракские отношения в контексте Версальской системы миропорядка
 
 
 
Ксения Кривошеина (Франция). Возвращение матери Марии (Скобцовой) в Крым
 
 
Ксения Лученко (Россия). Никому не нужный царь

Протоиерей Георгий Митрофанов. (Россия). «Мы жили без Христа целый век. Я хочу, чтобы это прекратилось»
 
 
 
 
Кирилл Александров (Россия). Почему белые не спасли царскую семью
 
 
Владимир Кружков (Россия). Русский посол в Вене Д.М. Голицын: дипломат-благотворитель 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). Мы подходим к мощам со страхом шаманиста
Борис Колымагин (Россия). Тепло церковного зарубежья
Нина Кривошеина (Франция). Четыре трети нашей жизни. Воспоминания
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). "Не ищите в кино правды о святых" 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). «Мы упустили созидание нашей Церкви»
Популярная рубрика

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Публикации из архивов:
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.

Мы на Fasebook

Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
Наш сайт о паломничестве на Святую Землю
Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
Из деятельности Псковской Духовной Миссии. Р.И.Рацевич. Воспоминания о Псковской Духовной Миссии.
Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. № 26-27 2002 год.
 
Р.И. Рацевич

ВОСПОМИНАНИЯ О ПСКОВСКОЙ МИССИИ

Знаете ли вы, что такое тоска по Родине? Русских эмигрантов, тоскующих по родине, влекла маленькая Эстония, потому что в восьми километрах от г. Нарвы проходила граница Советского Союза (России) и Эстонии. Вот она, Родина - рукой подать.

Первого мая большая группа людей едет 8 км к границе. Хоть что-нибудь увидеть, хоть на кого-нибудь взглянуть. Но тихо там, ни людей, ни животных, как будто все вымерло. Перед глазами ровное пустое поле, только травка зеленеет.

Нарва. Вид с реки Наровы на Германовский замок, Старый город и Ивангородскую крепость
Нарва. Вид с реки Наровы на Германовский замок, Старый город и Ивангородскую крепость

Помню, в 1932 г. приехала из Франции в Эстонию мать Мария (Скобцова), для которой меня по линии РСХД[ * ] просили быть экскурсоводом и сопровождать по г. Нарве. Выйдя на бульвар, откуда с горы открывался прекрасный вид на реку Нарову, деревянный мост, Ивангородскую крепость и Знаменскую горку, откуда уже тянуло Россией, мать Мария спросила: «Далеко ли до границы?» - «Недалеко, семь километров».- «Может быть, сходим?» - «Конечно». И мы пошагали.

Не могу забыть, как мать Мария (Скобцова), наклонившись, выгребла рукой из-под проволоки пригоршню русской земли, пересыпала ее в платочек, повезла как святыню в Париж, где по крошке раздавала русским людям, тосковавшим по Родине.

Мать Мария (Елизавета Юрьевна Пиленко 21.12.1891– 31.03.1945)
Мать Мария
(Елизавета Юрьевна Пиленко
21.12.1891– 31.03.1945)

Тоска - откуда она берется? Можно понять существование этого чувства у людей, проживших в России какую-то часть своей жизни, но откуда она у человека, не жившего в России, родившегося вне своей Родины. Удивительно, в более сознательном возрасте, когда ты уже немного знаешь о своей истории, о культуре, созданной твоим народом, вспыхивает гордость за свой народ и ты с гордым чувством говоришь: «Я русская».

В 1930-е годы, живя за границей, где можно было прочесть про все ужасы, которые творились в России: уничтожение храмов и духовенства, голод, коллективизация, уничтожение сильного крестьянства, интеллигенции, создание огромного количества концлагерей, паутиной опутавших Россию, закрывшуюся «железным занавесом» от Запада. Но на Запад все же проникали свидетельства о том, что происходит в России, этого нельзя было скрыть, и люди на Западе, в том числе русские люди, знали если не все, то очень многое. Все это выплескивалось в газеты, и мы, живущие вне России, жадно читая о событиях на Родине, испытавали чувства жалости и гнева. До нас доходило много патриотической литературы, укреплявшей любовь к Родине. Вот почему мы так мечтали о ней, и когда появилась возможность ступить на русскую землю, кто мог, этим воспользовался.

Комаровка. Граница Эстонии и советской России. 1930-е гг.
Комаровка. Граница Эстонии и советской России. 1930-е гг.

***

После оккупации немцами города Пскова многие русские из живущих в Прибалтике устремились туда. В 1941 году направилась туда и Православная миссия, хотя об этом я тогда еще не знала. В 1940 году при занятии Эстонии Советской армией мой муж был арестован[ ** ], упоминание об этом давало мне право на въезд в Псков и даже работу - телефонисткой при Arbeitsamte (Служба занятости). Что такое работать телефонисткой, я не знала, но познакомившись, поняла, что дело это простое, коммутатор имел 10-12 выходов - справляться было легко. Комнатой, питаниеми и небольшой зарплатой я была обеспечена Arbeitsamte - отдел труда находился в самом центре города. Наконец-то я в России. Первая эмиграция жила мечтой вернуться в Россию - для меня эта мечта сбылась.

В свободное от работы время ходила по улицам города и знакомилась с ним. Особенно красивый вид открывался на Троицкий собор, стоявший на берегу реки Великой. Удивляли голые берега - ни одного деревца. Выросшая на берегу реки Наровы, я привыкла видеть приветливые берега, покрытые густой растительностью, хвойных и лиственных пород.

Псков. Свято-Троицкий собор
Псков. Свято-Троицкий собор

Бродя по улицам Пскова, с возмущением читала на некоторых воротах крупными буквами написанные объявления: «Русским сюда ходить нельзя». Такое объявление висело и на стене кинотеатра, где толпились немецкие солдаты. Город был какой-то вымерший, людей на улицах встречалось мало, особенно не видно было мужчин. Для русской публики иногда по воскресеньям работал «Летний театр». Тут вначале выступала местная агитбригада, а затем какие-нибудь заезжие гастролеры. Однажды я там встретила певца-куплетиста, которого я не раз видела в Нарве на подмостках кинотеатра «Скетинг» - Печерина, который в предвоенные годы жил в Таллинне. Театрик был небольшой, рассчитанный человек на 100-150, но набивался вплотную. Одно время я его часто посещала. Был незабываемый момент, когда какой-то певец пел арию князя Игоря «О дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить». Однажды, прогуливалась по улице, я неожиданно встретила свою знакомую Зиночку Соловскую - члена РСХД.

Встретились и удивились, увидя друг друга во Пскове. Зина забросала меня вопросами, и один из них был: «где ты работаешь?» Узнав мое место работы, она возмутилась, как можно работать у немцев, когда нам, русским, так нужны люди, и сразу же предложила место преподавателя Закона Божия в школе. Вначале я смутилась - у нас преподавание Закона Божия в школе и в гимназии вели только священники. Но мне объяснили, что священники перегружены своими заботами: восстановлением заброшенных, запущенных храмов, исполнением богослужений и треб, у них совсем нет времени, а я 11 лет изучала Закон Божий и смогу то, что помню, передать детям 7-14 лет. Меня это увлекало и пугало. Знания, хоть и не очень большие, есть, а опыта нет. Хотя, когда ходила на собрания дружинниц при РСХД, являясь отрядовожатой, приходилось не раз задумываться и подыскивать материал для того, чтобы интересно провести сбор. Зиночка, которая уже работала педагогом и была оформлена при Православной миссии, оформила и меня как работника Православной миссии.

Долго я не раздумывала, и недели через две уже переехала с чемоданчиком в руках в новое помещение. Поселили меня в маленьком домике в Кремле у стен Свято-Троицкого собора. В домике было четыре самостоятельных комнатки, не считая небольшой кухни. Первая комната, самая большая, была использована под художественную мастерскую. Здесь было четверо или пятеро парнишек, которые под руководством Николая Дмитриевича Сабурова - бывшего военнопленного, раскрашивали коробочки, а позже вырезали тарелки. Изделия шли на продажу немцам, охотно покупавшим эти сувениры, а ребятишкам это давало хлеб. Вторая комната, ее даже нельзя назвать комнатой, была настолько мала, что там умещался один письменный стол, за которым постоянно сидел Константин Иосифович Кравченок. Было ли там место для постели, не помню. Он часто бывал в разъездах, видела я его редко. Следующая комнатка - моя. Одно окно и чуть дальше - пространство, где умещалась кровать, и около окна стол и стул - для одного человека вполне достаточно. Мыться по утрам ходили на кухню, где был кран с холодной водой. Там всегда было холодно - кухня не топилась. Следующая комната, чуть больше моей - Николая Дмитриевича Сабурова. Во время войны он попал к немцам в плен, находился в лагере военнопленных в Пскове. В какой-то момент для Православной миссии понадобился художник-реставратор. Получив разрешение, если такой найдется среди пленных, взять его из лагеря, кто-то из Православной миссии пустился на поиски и нашел архитектора-художника. Таким образом, Николай Дмитриевич оказался работником Православной миссии. Работать он мог с утра до вечера, знакомясь с иконописью и, рисуя, делал большие успехи. Сам он говорил, через иконопись он прикасался к вере и, будучи с детства крещеным, но неверующим, начал многое понимать.

 

В таком окружении начинался мой новый этап жизни.

Итак, я в России (предельная мечта многих эмигрантов), преподаватель Закона Божия. Никакого учебника, но зато есть Евангелие! Помня порядок: Рождество Божией Матери, Рождество Иисуса Христа и т. д., находя все это в Евангелии и опираясь на него, находила слова и памятуя, что сравнительно недавно изучала сама, строила урок. В то время девочки учились отдельно от мальчиков и это облегчало преподавание, т. к. между мной и ученицами очень быстро наладились добрые отношения и уроки проходили легко, особенно со старшеклассницами (14-15 лет). Однажды меня попросили заняться с детьми первого класса, с которыми постоянно занималась Зинаида Федоровна (Соловская). Придя в класс, я была поражена, все девочки сидели в черных фартучках и у всех на головках были белые бантики. И это в военное время! Сидели они идеально, тишина была - муха не пролетит, все внимательно слушали. Что Зинаида Федоровна была педагогом «милостью Божией», я слышала позже, до войны она работала воспитательницей в детском саду, и вот что мне рассказывала моя знакомая печерянка: «Бывало проходишь летом в хорошую погоду мимо детского сада. Крик, плач, даже драки между мальчиками, часто воспитательницы не видно. А тут же рядом младшая группа ребятишек мирно играет, с ними не отходя находится Зинаида Федоровна, которая тотчас же мирным путем останавливает все конфликты, и нет там криков и плача».

С девочками было легко, но вот меня попросили провести несколько занятий с мальчиками. Первый урок прошел ужасно. В классе был шум, гам, никто ничего не слушал, да и говорить было трудно. Особенно отличались два брата-двойняшки, лет девяти-десяти. Вели они себя отвратительно, громко разговаривали, вскакивали, смешили всех, махали руками, а у меня даже и мысли не мелькнуло выставить их за дверь. На следующий урок пришел классный воспитатель, но ничего не изменилось. К счастью, больше двух уроков у меня с ними не было.

Псков.Свято-Троицкий собор. Интерьер. Иконостас. Современный вид
Псков.Свято-Троицкий собор. Интерьер. Иконостас. Современный вид

Еще два урока провела с мальчиками постарше, лет 13-14, и тоже неудачно. Тут у нас уроки прошли в дебатах, что лучше: колхозы или личное хозяйство. Все это было далеко от Закона Божия, и я почувствовала, что мальчикам нужен опытный учитель-мужчина.

Так я продолжала мирно заниматься с девочками, знакомиться с внутренней жизнью нашего коллектива. К нам часто приходила Зинаида Федоровна, и порой мы, т. е. Зинаида Федоровна, Константин Иосифович, Николай Дмитриевич и я, ходили к о. Георгию Бенигсену, служившему в Дмитриевской церкви и развернувшему там свою деятельность: помимо большой загруженности по церковной службе, он открыл при храме воскресную школу и приют, в котором находились дети, потерявшие родителей, человек 14-15. С приютом, это было в 1943 году, с его организацией, да еще в военное время было невероятно хлопотно. Раздобыть помещение, кровати, белье, посуду и т. д., а главное, питание для детей, когда ничего нет. Все это преодолел о. Георгий благодаря своей энергии. Воспитательницами и всеми остальными - кухарками, уборщицами и т. д.- были две сестры Одиноковы из города Печор - Надя и Зина. Интересно, что все мы были членами РСХД - о. Георгий, Одиноковы, Кравченок, Зинаида Федоровна и я. Так, иногда пешком, а это довольно далеко, мы вечером шагали к о. Георгию. Это было единственное место в городе, где можно было собраться и за чашкой чая посидеть, поговорить.

Николаю Дмитриевичу заказали к Пасхе написать запрестольную икону Воскресения Христова. Помню, как это было красиво и торжественно, когда в пасхальную ночь открылись алтарные врата, и сзади над Престолом воссиял воскресший Христос. За иконой была подсветка, что создавало впечатление блистающей, летящей фигуры Христа.

Псков. Кремль. Здание Православной Псковской миссии рядом со Свято-Троицким собором
Псков. Кремль. Здание Православной Псковской миссии рядом со Свято-Троицким собором

В эту Пасху мы были в церкви и разговлялись у о. Георгия Бенигсена.

Не помню, где произошло мое знакомство с Ростиславом Владимировичем Полчаниновым, но он мне сразу же сказал, что является членом НТСНП[ *** ], ведет здесь работу с молодежью, что у него есть группа беспризорников, из которых он всеми силами старается изгнать «матерный дух». При следующей встрече он сказал, что поскольку я тоже являюсь членом НТСНП, мне дается задание организовать кружок девочек и вести с ним работу. Этот разговор явился для меня толчком, хотя я сама об этом уже неоднократно думала. Здесь, в России, когда кругом немцы, а история России испоганена и начинается с 1917 года, где в основе интернационал, где и говорить слово «Россия» нельзя - необходимо пробуждать национальное сознание. Надо было найти помещение, где можно было бы собираться. Кто-то подсказал, что пустует большая комната на колокольне.

Организовать кружок девочек было просто, многие девочки старшего класса, где я преподавала Закон Божий, часто бегали ко мне, из них-то я и собрала кружок, к которому примкнули еще некоторые. Вначале собралось человек десять, с ними наводили чистоту и порядок на колокольне, где впоследствии и занимались. Закон Божий преподавался в школе, а здесь - история России. Начали со св. Ольги, тем более, что она родом была псковитянка. Съездив домой в Нарву, привезла учебник истории Платонова, по которому сама стала изучать историю России. Занятия приходилось перемежать играми, маршировкой, надо было уметь ходить строем.* На территории Кремля места было много. От старых времен остались два столба для натягивания волейбольной сетки, мы смогли достать также сетку и мяч. Стали играть в волейбол, благо я сама до этого была большая охотница, как до строя и маршировки.

Здание, в котором помещалась Православная Псковская миссия. Современный вид.
Здание, в котором помещалась Православная Псковская миссия.
Современный вид.

Иногда к нам на занятия приходил о. Кирилл Зайц и беседовал с девочками. От этих бесед девочки были в восторге. Каждое занятие начиналось и кончалось молитвой. Молитвы мы разучивали, пели песни «Взвейтесь, соколы, орлами», «Как ныне сбирается вещий Олег» и другие в таком же духе, под которые хорошо маршировать. Разучили гимн разведчиков «Будь готов, разведчик, к делу честному». Совершили один поход по памятным местам св. Ольги. Собрания проходили раз в неделю, но некоторые девочки целыми днями крутились около нас. Был у нас и праздник, к которому мы готовили небольшую программу: песни и стихотворения. Очень талантлива была Лида - она очень хорошо декламировала. Прошло с тех пор свыше 50 лет и многое стерлось из памяти, в том числе и имена. А Лиду помню еще и по Риге, куда нас эвакуировали из Пскова. Как-то в Риге я встретилась с группой девочек, среди которых была Лида. Был жаркий день, и мы оказались на берегу реки. По молодости лет я была несколько легкомысленной и, не зная эту реку, предложила искупаться. Вошли в воду, детей я попросила не отходить от берега, а сама поплыла - плавать я умела. Отплыв некоторое расстояние, оглянулась и, о, ужас, сердце у меня упало. Лида пустилась плыть за мною, но что я вижу: она погружается в воду с головой, видны только руки. «Тонет», - мелькнуло у меня в голове, и я что было силы поплыла к ней, ухватила со стороны спины за талию и стала толкать вперед, дна под ногами не было. «Лидочка, плыви, плыви», - говорила я, подталкивая ее вперед. Слава Богу, ее голова - над водой и руками барахтается. К счастью, берег рядом, еще два толчка - и под ногами у нас песок. Выйдя на берег, я тут только поняла, что могло случиться, и что в этом была бы моя вина. О спасении утопающих у меня представления не было…

Из девочек хорошо помню рыженькую Иру, с которой в начале 1980-х встретилась в Нарве, я ее пригласила к себе и целую ночь мы проговорили. Она стала экскурсоводом и возила туристов в Псково-Печерский монастырь. Рассказывала о игумене Алипии, очень твердом независимом человеке. Однажды, когда ему было предложено закрыть монастырь (во времена Хрущева), он сжег его распоряжение и, к счастью, ни закрытия, ни репрессий не последовало. Иногда после экскурсии, вечером, она заходила к игумену, и многое, что узнавала о истории монастыря из его уст, рассказывала туристам. Помню Миру - высокую тоненькую девочку, и еще Леночку Толга. Их я не встречала, но знаю, что Мира сделалась журналисткой, живя во Пскове, она писала мне, от кого-то узнав мой адрес.

Группа работников миссии.
Группа работников миссии.
Слева направо:
К.И. Кравченок
Р.И. Матвеева (Рацевич).
Конец зимы 1943 г.

Деятельность на колокольне продолжалась. Не знаю, сумела ли я на занятиях передать детям хоть частичку той любви к России, которую носила в своем сердце. Шел 1944 год, после разгрома гитлеровской армии под Сталинградом фронт стал быстро подвигаться на Запад. Чаще над Псковом появлялись самолеты, сбрасывая бомбы. Наконец, Православной Миссии был дан приказ оставить Псков. Для отъезда надо было получить справку, что всеми отъезжающими пройдена санобработка. Справка давалась на весь список, с которым я была направлена на вокзал, где должны были только отметить, что все в порядке. Найдя часть, где отмечались, и получив отметку, я отправилась домой, в Кремль. Отойдя шагов двести от вокзала, я увидела над вокзалом и железнодорожной линией в воздухе странные светящиеся шары, остановилась и любовалась ими, ничего не понимая, но наступившая внезапно тишина и бегущие солдаты насторожили меня, и я тоже помчалась по улице, когда услыхала над головой приближающийся рев самолетов (позже я узнала, что их было около 250) и грохот разрывающихся бомб. Я бежала и бежала вперед, подальше от бомбежки: бомбили вокзал и железную дорогу с вагонами, наполненными оружием. Прямо надо мной какой-то истребитель стрелял из пулемета по людям, бежавшим вдоль улицы. В это время я увидела раскрытые ворота и, свернув в них, инстинктивно упала на землю и прижалась к ней. Когда на минуту стрельба затихла, я поднялась и бросилась к какому-то дому, где, войдя в коридор, увидела дверь, за которой оказалось маленькое помещение, совершенно темное. Прислонившись к стене, я едва перевела дух. Тут снова начался вой самолетов и послышались разрывы падающих бомб - каждый с воем пролетавший самолет заставлял меня пригибаться, а их было очень много, и я все кланялась, крестясь и творя молитву. Наконец, постепенно все стихло. Выпрямившись и немного придя в себя, я стала оглядывать помещение, в котором находилась - это был маленький коридорчик. Осмелев, я вышла из своего убежища и увидела большой коридор и дверь. Она легко открылась, и передо мной оказалось полуподвальное помещение, по стенам которого стояли мешки, наполненные песком, здесь же находились немецкие солдаты, и я поняла, что это бомбоубежище. На меня никто не обратил внимания и я остановилась, присев у мешка. Два небольших, почти у самой земли, окна тускло освещали помещение. Временами с воем пролетал бомбовоз, и где-то вдали вновь слышались разрывы, затем снова наступила тишина. Неподалеку кричал раненый человек. Промежутки тишины становились длиннее, и я осмелилась выйти на улицу, чтобы сообразить, где я нахожусь. Вдали виднелись ворота в Кремль - цель моего путешествия. Выждав затишья, я бросилась бежать через площадь и, уже подбегая к воротам, услышала шум приближающегося самолета. Вбежав в Кремль, плотно прижалась к воротам, услышав удаляющийся звук самолета, помчалась к собору. Внизу, в церкви под собором, как в бомбоубежище, сидели члены Православной миссии, не чаявшие уже увидеть меня живой. На следующий день Православная миссия выехала из Пскова. На вокзал шли пешком мимо валявшихся телеграфных столбов, мимо домов с вырванными рамами окон и дверями, валявшимися тут же. У некоторых разрушенных домов горели костры - был февраль 1944 года, вокруг которых стояли и грелись люди. Город являл жуткую картину опустошения и разгрома. Ехали в вагонах с отступающими немецкими солдатами. Вокзал и железная дорога были разбомблены, кругом видны воронки от разрывов, в некоторых местах появились огромные глубокие ямы, указывая на места, где стояли вагоны с оружием отступавших немцев. Поезд готовился к отправке, вот-вот тронется, а у меня еще нет места, где я могла бы приютиться. Передо мной открытая дверь вагона, по стенкам которого пристраивают свое оружие солдаты. Я протягиваю свой чемоданчик и руки, мне помогают подняться в тамбур, так я еду в этом вагоне, стоя, до Печор. Здесь выхожу - выходят все наши. Через несколько часов от Печор подают поезд с пассажирскими вагонами, в котором мы едем в Ригу. В суматохе я оставила свой чемоданчик с некоторыми вещами и документами в поезде, почему-то больше всего жалела аттестат об окончании гимназии.

В Риге нам предоставили жилье, его было достаточно: это освободившиеся квартиры евреев, которых в Риге много и которые находились в гетто. Я видела огромное подвальное помещение, все заполненное мебелью, порой достаточно красивой. Тут все продавалось, и продавцами были евреи. Необходимо было купить кровать, стол, стул. Первый их вопрос был: «далеко ли фронт?». С приближением фронта они чувствовали приближение своей свободы. Что с ними было после, не знаю, но жаль их было очень. В Риге я получила и место работы - машинисткой в Русском Комитете. Началась новая жизнь, появились новые знакомые - коренные жители Риги, в гостях у которых чувствовался устоявшийся годами быт, создавалось впечатление надежности и защищенности.

Девочки с Р.И. Матвеевой (Рацевич) (пятая справа) после уборки помещения на колокольне. Осень 1943 г.
Девочки с Р.И. Матвеевой (Рацевич) (пятая справа) после уборки помещения на колокольне. Осень 1943 г.

Фронт был далеко, налетов на Ригу не было. Приближалось лето, и наши знакомые любезно предложили комнату на их даче в Юрмале - на берегу Рижского взморья. Субботние и воскресные дни проводила там. Я настолько успокоилась, что как-то однажды, встретив в Комитете свою нарвскую знакомую и узнав от нее, что все жители Нарвы эвакуированы в Таллинн, а оттуда по разным местам Эстонии, в том числе и моя мама, которая находилась в Mхisakila, я захотела немедленно ее вывезти оттуда и привезти к себе в Ригу. Наступала Пасха и с нею несколько дней отдыха. Воспользовавшись этим, выехала в пограничный город между Латвией и Эстонией и пошла искать местечко Mхisakila. По дороге пела молитвы. Пройдя километров пять, может быть, и больше, я нашла эту мызу, а там и маму. Радость была большая, особенно у мамы, которая никак не ожидала меня увидеть. Здесь она была со своими родственницами. Сборы были недолгими, через пару часов мы шагали на вокзал, а оттуда в Ригу. В Риге она заболела ревматизмом в сильной форме, так, что не могла ходить. Срочно надо было выезжать в Юрмалу на горячий песок. Маму удалось временно поселить в одном маленьком домике, хозяева которого уехали в Германию. Живя там на даче, она даром время не теряла. Часть дня - раскаленный песок на берегу моря, затем лечение муравьями: муравейников было множество в близлежащем лесу. Как проходило лечение, я видела: голыми ногами мама становилась на кучу, муравьи тут же в изобилии бросались на ноги и обливали их муравьиным спиртом. Для здорового человека это была бы пытка, а для больных ног совсем нечувствительно. Она стояла и отряхивала муравьев, чтобы не залезали выше колен. И, о чудо, к осени ее болезнь прошла. Лето 1944 года было чудесное: купались, загорали и как будто забыли про войну, а фронт потихоньку приближался. В конце лета все чаще приходилось слышать об отъезде знакомых в Германию. Поступали предложения уехать за границу, но ни я, ни мама не думали об этом, а в октябре месяце Красная армия заняла Ригу. Арестовали о. Кирилла Зайца, Константина Иосифовича Кравченка, затем Николая Дмитриевича Сабурова, а там и меня. К счастью, мама оставалась на взморье, в маленьком домике. Многие наши друзья и знакомые успели чуть раньше уехать в Германию. С Красной армией пришла контрразведка Смерш, которая здесь все «подчищала», в том числе и Православную миссию.

Псков. Свято-Троицкий собор
Псков. Свято-Троицкий собор

Первая мысль - за что? Не предавала, на немцев не работала. Какое право имеете вы, такие же люди, как я, сажать меня в тюрьму? Все во мне возмущалось, хотя я давно знала, что сотни тысяч безвинных людей погибли в тюрьмах и лагерях Советского Союза. Трудно передать возмущение, бушевавшее в душе. Меня лишают свободы. На каком основании? На том, что я любила Россию и хотела передать хоть частицу этой любви детям? Вот где приходилось смирять себя. Одно спасение, что никто не может проникнуть в твою душу и увидеть, что там творится.

В 1952 г., когда, арестовав меня второй раз, военный трибунал Красноярского края присудил мне 25 лет, а среди генералов, сидевших за столом, приговор объявлял мне старик, которому было не менее 80 лет, мне это показалось настолько фантастичным, что я подумала: «Эх, старикашка, я-то как-нибудь доживу, ведь мне только 35, а тебе много ли осталось?» Как это замечательно, что никто не может знать, что творится у тебя в душе.

Помню Каргопольлаг, подразделение Осиновка. Высоко на горе, в окружении как море густого леса находится этот лагерь. Туда я прибыла в июле 1945 г. Работы - сельскохозяйственные. Выйдешь из мрачного барака, оглянешься вокруг: красота-то какая! Вот такие места выбирали монахи-отшельники и жили здесь, молясь Богу. Вот и я тихонько про себя помолюсь, и никто не узнает. Помню случай: неожиданная встреча с Юрой Шумаковым, братом Левы Шумакова, члена РСХД, арестованного в 1940 году и вскоре расстрелянного. Однажды вывели нас на уборку картофеля. Погода было чудесная. К концу работы разрешалось есть печеную картошку. Пока другие разводили костер и бросали в него картофель, мы отошли немного в сторону и, делая вид, что подбираем картофель, запели тихонько: «Царице моя Преблагая». У Юры высокий тенорок и музыкальный слух, у меня альт. И так ладно и хорошо поется. В 1946 году ни у кого даже мысли не могло возникнуть, что мы поем молитву. Над нами синее небо, еще довольно высоко солнышко, и кругом лес, лес, лес. Немного в стороне шум у костра, где делят печеный картофель, по штуке получили и мы.

Река Пскова возле Псковского Крома (Детинца)
Река Пскова возле Псковского Крома (Детинца)

 [*]  РСХД - Русское студенческое христианское движение возникло в среде русской эмиграции и было провозглашено в 1923 г. в г. Пшерове (Чехословакия) на съезде русской эмигранской молодежи для выработки у русской молодежи христианского мировоззрения, а также для подготовки защитников Веры и Церкви для борьбы с современным материализмом и атеизмом. У истоков его стояли религиозный философы прот. Сергий Булгаков, Н. Бердяев, проф. прот. Василий Зеньковский (Париж). Имело к 1940-м гг. отделения во многих странах Европы, в том числе в Прибалтике.

 [**]  Первый муж Р.И. Рацевич, известный общественный деятель русского движения в Эстонии в 1930-х гг. Леонид Дмитриевич Матвеев (1912-1941) был расстрелян большевиками в 1941 г.

 [***]  НТСНП - Народно-Трудовой союз нового поколения - политическая организация русской эмиграции. Народно-Трудовой союз был создан во второй половине 1920-х гг. под руководством ген. П.Н. Врангеля среди национально мыслящей молодежи. Юридически оформлен в Белграде в 1930 г. В 1936-1943 гг. именовался Народно-Трудовым союзом нового поколения. Направлен на просвещение молодежи в России в национальном, христианском и антибольшевицком духе. Члены НТС активно занимались самообразованием, принимали участие в культурно-просветительской деятельности в зарубежье, искали пути проникновения в Россию для создания опорных точек движения на родине. В годы войны на оккупированной территории был запрещен немцами. Действовал подпольно, нелегальным образом. Многие члены организации погибли в годы оккупации, будучи расстреляны немцами, иные были арестованы уже после войны советскими спецслужбами.

Следующая статья

 


[версия для печати]
 
  © 2004 – 2015 Educational Orthodox Society «Russia in colors» in Jerusalem
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com