Выборгский кинофестиваль "Окно в Европу" открылся фильмом В. Хотиненко "Поп" о жизни Православной Церкви на оккупированных немцами территориях во время Великой Отечественной войны

 

"Поп" показан вне конкурса, тем не менее фильм не отрекается от общего контекста: он вполне причастен к актуальным смыслам, настроениям и запросам отечественной жизни – кинематографической и шире. Нынешняя идеологическая установка на гордость за тотальное величие "вставшей с колен" державы нуждается в укреплении с тыла. Наличная действительность не способна обеспечить этот тезис мощными аргументами, зато таким аргументом по-прежнему является Победа, очередной юбилей которой очень кстати грядет. А потому на экранах – и в кино, и по телевизору – начались и в ближайшее время развернутся во всю ширь полномасштабные боевые действия. Никита Михалков заканчивает вторых "Утомленных солнцем". Федор Бондарчук планирует приступить к "Сталинграду". Коммунисты финансируют "Мы из будущего 2" с новыми приключениями бывших "черных следопытов" на Украинском фронте. "Первый канал" взялся за биографию Георгия Жукова, а второй примеривается к роману Василия Гроссмана "Жизнь и судьба". Собственно, и из Выборга далеко ходить не надо – в программе "Окна в Европу" сошлись сразу три фильма в гимнастерках: упомянутый "Поп", "Одна война" Веры Глаголевой и "Люди добрые" Алексея Карелина.

 

В то же время даже самый лихой полемист, думаю, не рискнет свести все эти фильмы – и уже сделанные, и еще только спроектированные – к единому знаменателю и представить коллективным "есть!" в ответ на властный запрос-приказ. Каковы бы ни были нынешние государственные виды на Великую Отечественную как помощницу в деле госстроительства, каждый из авторов живет не только в окружении внешних обстоятельств, но и в своем внутреннем законе, и война как инструмент для извлечения смыслов у каждого служит своим целям и задачам. К счастью, среди этих задач сейчас в чести намерение рассказывать про живую жизнь, по которой война прокатилась железными гусеницами и которую не поймешь и не прочувствуешь, если голова и сердце знают только своих и врагов. Здесь среди главных предшественников следует назвать, конечно же, "Проверку на дорогах" Алексея Германа, а в числе недавних фильмов, пытавшихся посильно эту достойную традицию продолжить, стоит упомянуть "Своих" Дмитрия Месхиева, проложивших свою партизанскую тропу в стороне от протоптанных нашим кино дорог, и "Полумглу" Артема Антонова, где деревенские бабы на свой женский лад жалели пленных немцев. В ту же сторону глядит новейшая глаголевская "Одна война" про таких же баб, приживших детей от оккупантов и за это сосланных на остров. Наконец, на тех же этических основаниях сделан "Поп".

 

 

Назвать это словечком "тренд" не поворачивается язык, как и в случае с другим мотивом, сравнительно недавно отправленным нашим кино в разработку: я имею в виду его новейшие религиозные искания. Тут первым номером, конечно же, идет "Остров" Павла Лунгина, прозорливо соединившего, кстати, в судьбе своего юродивого религиозную линию с военной. И "Царь" того же автора, разумеется. Но ставить Хотиненко в затылок Лунгину было бы нечестно: у автора "Попа" собственный и уже давний интерес к предмету, он еще в "Мусульманине" был озабочен вопросами веры, а несколько лет назад предпринял фундаментальное "Паломничество в Вечный город".

 

Короче говоря, "Поп", оказавшись в точке пересечения двух силовых линий, не должен быть только на этом основании заранее занесен в черный список спекуляций. Это сочинение искреннее, пускай прямая причастность к проекту ранее неизвестной мне кинокомпании "Православная энциклопедия" несколько смущает своим очевидным союзом с РПЦ: ведь вследствие этого союза режиссер не мог быть совершенно свободен в своей художественной стратегии и тактике. Но будем считать, что автор и РПЦ счастливо совпали во взглядах и намерениях.

 

Обратившись к одноименному роману Александра Сегеня, в свое время напечатанному "Нашим современником", и удалив из его кладки увесистые кирпичи недвусмысленно просталинской риторики, Хотиненко решил иметь дело с его оставшейся здоровой частью, посвященной непростым обстоятельствам отечественного прошлого, которые были сознательно лишены общественного внимания. Это сотрудничество православной церкви с фашистами на оккупированных в годы Великой Отечественной (в германской версии – на "освобожденных от большевиков") землях. Так называемая Псковская православная миссия, инициированная фашистами летом 1941 года, в течение четырех лет возрождала церковную жизнь на Псковщине, где большевики вытоптали эту жизнь до малейшего ростка и выжгли православие почти до последней церквушки. Цели вермахта были циничными и прозрачными: он видел в церкви враждебную большевизму силу и инструмент пригляда за народонаселением. Таким же циничным был, впрочем, и расчет Сталина, разрешившего в военное время "опиум для народа", а после Победы отправившего служителей культа из оккупированных земель в лагеря, только его ставка в игре оказалась вернее. Речь в фильме, однако, не об этих играх, а об одном человеке и одной частной судьбе.

 

Его зовут Александр Ионин, и это характер собирательный (в частности, отдельными фрагментами своей жизни он обязан реальному псковскому миссионеру отцу Алексею Ионову, окончившему свои дни в эмиграции). В фильме отца Александра, священника из латышского села Тихое, в 1941-м переводят в псковское село Закаты, где он приступает к окормлению паствы, существуя между Сциллой (подозрительные фашисты с полицаями) и Харибдой (партизаны, ненавидящие вражину-пособника). Он все понимает, он прозревает свое неминуемое лагерное будущее, но для него нет выбора, и если служба в полученном им приходе способна хоть немного облегчить измученным людям жизнь – он будет делать, что должно, и служить Богу, не считаясь с тем, что разрешительное удостоверение на эту службу формально выписано с фашистской печатью.

 

"Поп" сделан в жанре жития, разделен на главы и преподносит историю жизни батюшки Александра (Сергей Маковецкий) в предельно доходчивых формах. У главного героя есть увлечение: когда-то он вырезал для своих сыновей, которые сейчас на фронте, религиозные картинки из старых журналов и сейчас в минуту отдыха продолжает этим заниматься. "Для наглядности", – поясняет острая на язык, но нежная сердцем матушка Алевтина (Нина Усатова). "Для наглядности" – это и есть нехитрый ключ к поэтике фильма. Хотиненко никогда не был приверженцем утонченного режиссерского письма, предпочитая ему резкий жест, грубую мужскую силу и ту самую "наглядность". Само по себе это не хорошо и не дурно – это сознательный выбор, это закон, в котором режиссер действует и который имеет смысл принять, чтобы верно и непредвзято его действия оценить. Легко могу допустить, что кого-то покоробит такая, например, монтажная фраза: льется вода на голову хрупкой еврейской девочки, которую крестит поп, а встык – фашистская морда, гогоча, обливает себя из бадьи. Или же: разъяренный комиссар со всего маху бьет строптивого батюшку по затылку, а далее в коротком монтаже следуют крупные планы массивного креста, с гулким звуком падающего на дубовый стол, и Христова лика, взирающего на все из-под церковного купола. Так сделан этот фильм, таков он в своем "теле": ракурсах, склейках, звуковых эффектах. Хотиненко тут последователен и лишен стеснения – и, я считаю, правильно лишен.

 

Сергей Маковецкий существует принципиально иначе – и понятно, что не сам по себе существует, а в соответствии с режиссерским замыслом. Иначе не решил бы Хотиненко сцену, в которой батюшка проклинает мертвых полицаев и отказывается их отпевать, на мудром общем плане. Маковецкий работает без малейшей педали, на тончайших нюансах, на полутонах (тут даже о половине тона говорить не приходится – скорее о четверти или даже осьмушке). Он весь в паузе, во взгляде, и бог весть, что прозревают эти прозрачные глаза в финале картины. Вернее, не в самом финале, потому что "Поп" завершается эпилогом, и вот этот эпилог даже сообразно с законом фильма представляется излишеством. 70-е годы, прошедший лагеря и доживающий свой век батюшка встречается с племенем молодым, незнакомым, на "Жигулях", из которых несется By the rivers of Babylon. Песня моднейшей тогда группы Bonney M, вольно обработавшей 136-й псалом. Ну да, забавно. Но глаза Маковецкого дороже.