Россия в красках
 Россия   Святая Земля   Европа   Русское Зарубежье   История России   Архивы   Журнал   О нас 
  Новости  |  Ссылки  |  Гостевая книга  |  Карта сайта  |     
Главная / Журнал / Лето 2007. № 11 / РУССКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ / Воспоминания протоиерея Георгия Митрофанова об отце Василие Ермакове

ПАЛОМНИКАМ И ТУРИСТАМ
НАШИ ВИДЕОПРОЕКТЫ
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 2-я
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 1-я
Святая Земля и Библия. Часть 3-я. Формирование образа Святой Земли в Библии
Святая Земля и Библия. Часть 2-я. Переводы Библии и археология
Святая Земля и Библия. Часть 1-я Предисловие
Рекомендуем
Новости сайта:
Новые материалы
Павел Густерин (Россия). Дмитрий Кантемир как союзник Петра I
Павел Густерин (Россия). Царь Петр и королева Анна
Павел Густерин (Россия). Взятие Берлина в 1760 году.
Документальный фильм «Святая Земля и Библия. Исцеления в Новом Завете» Павла и Ларисы Платоновых  принял участие в 3-й Международной конференции «Церковь и медицина: действенные ответы на вызовы времени» (30 сент. - 2 окт. 2020)
Павел Густерин (Россия). Памяти миротворца майора Бударина
Оксана Бабенко (Россия). О судьбе ИНИОН РАН
Павел Густерин (Россия). Советско-иракские отношения в контексте Версальской системы миропорядка
 
 
 
Ксения Кривошеина (Франция). Возвращение матери Марии (Скобцовой) в Крым
 
 
Ксения Лученко (Россия). Никому не нужный царь

Протоиерей Георгий Митрофанов. (Россия). «Мы жили без Христа целый век. Я хочу, чтобы это прекратилось»
 
 
 
 
Кирилл Александров (Россия). Почему белые не спасли царскую семью
 
 
Владимир Кружков (Россия). Русский посол в Вене Д.М. Голицын: дипломат-благотворитель 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). Мы подходим к мощам со страхом шаманиста
Борис Колымагин (Россия). Тепло церковного зарубежья
Нина Кривошеина (Франция). Четыре трети нашей жизни. Воспоминания
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). "Не ищите в кино правды о святых" 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). «Мы упустили созидание нашей Церкви»
Популярная рубрика

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Публикации из архивов:
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.

Мы на Fasebook

Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
Наш сайт о паломничестве на Святую Землю
Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
ПРОТОИЕРЕЙ ГЕОРГИЙ МИТРОФАНОВ
Магистр богословия, профессор Санкт-Петербургских Духовных Академии и Семинарии,
автор трудов по истории Русской Православной Церкви
 
Протоиерей Василий Ермаков и протоиерей Георгий Митрофанов
 
Первая наша встреча с отцом Василием произошла в 1983 году при обстоятельствах, не предполагавших, что она перерастет в общение, которое будет длиться более 20 лет. До этого я уже около 10 лет ходил в храм, моя церковная жизнь началась, когда я был старшеклассником, и началась она в Никольском соборе, где тогда, кстати, служил отец Василий. Но в ту пору, когда я первый раз робко переступал порог храма, Господь не привел меня встретиться с ним. Потом был I курс Университета, служба на флоте, продолжение учебы. Собственно первая моя встреча с отцом Василием произошла зимой 1983 года. Тогда по окончании Университета я работал в отделе рукописей Публичной библиотеки, уже состоял в браке, моя супруга работала в Историческом архиве. Об отце Василии мы не знали и пришли в Серафимовский храм, поскольку он был дорог нам сам по себе. Моя жена тогда ждала ребенка, она неважно себя чувствовала. Мы пришли на раннюю литургию — специально, чтобы было поменьше народу, храм был почти пустой. Службу совершал священник мне неизвестный, а на исповедь, которая совершалась в правом приделе, вышел отец Василий. Моя супруга исповедалась, ей было нехорошо, она нашла закуток, где можно было сесть, и ожидала Причастия. Причастников было мало, с Чашей вышел молодой батюшка, моя жена нетвердо подошла к Чаше, и он довольно резко спросил, исповедовалась ли она. И тут неожиданно к ним поспешно подошел отец Василий, бережно взял за руку мою жену, подвел к Причастию, ласково сказав: «Маринушка исповедовалась». Это и была наша первая встреча. Она могла остаться мимолетной и не повториться, но даже этот эпизод оставил выразительный след в памяти. Уже немолодой священник, с крестом с украшениями — а я тогда еще не знал, что он настоятель, — на ранней литургии совершает исповедь, что вообще редкость для городского храма, заботится о человеке, которого увидел первый раз в жизни. Первая встреча стала особой, запомнилась, уже тогда я почувствовал священника отзывчивого, неравнодушного к людям. Но первый наш разговор состоялся позже — весной 1983 года.
 
Эта встреча также запечатлелась в моей памяти. Тогда я регулярно ходил в храм Духовной Академии, у меня там был духовник. Но для разрешения своего вопроса я отправился в Серафимовский храм. Отец Василий тогда часто бывал в храме в будние дни, народу в то время было меньше, и батюшка много общался с людьми, среди которых были и те, кто делают первые шаги в церковной жизни, часто неуверенно ощущают себя в храме, так вот отец Василий был открыт для общения, шел навстречу, готов был увидеть и услышать человека. Это определило для меня тогда особенность его служения. Уже потом я понял для себя очень важную вещь: пройдя четвертьвековую школу служения в Никольском соборе (а мы все пони маем, что это за школа по тем временам), он сохранил способность вот так, самоотверженно отзываться на человеческие скорби. Для этого надо быть настоящим священником. До встречи с отцом Василием я искал неформальный подход в храме Духовной Академии и находил отклик на свои нужды, но отец Василий все же во многом отличался от тех священников, которых я знал. Первое же общение вывело нас на вопросы исторического характера. Я впервые видел перед собой священника, принадлежавшего к другому поколению, без систематического исторического образования, но обладающего важным достоинством не только священника, но и христианина вообще — он по-настоящему, кровно ощущал себя связанным с историей своей страны, историей Церкви, эпохой, в которую ему судил жить Господь. Ведь неслучайно Господь дает человеку родиться в определенное время и в определенном месте, это и есть проявление Божиего Промысла, для которого ничего случайного вообще нет. Эта связь с историей, весьма трагической, своей страны, своего народа в мироощущении отца Василия была очень прочной, живой. Узнав, что я историк, он в наших разговорах постоянно касался исторических проблем и вопросов.
 
Так вот, тогда вновь я пришел в Серафимовский храм, уже собственно к отцу Василию, с решающим вопросом, который во многом определял всю мою дальнейшую жизнь. Это был вопрос о том, какой выбрать путь — писать ли диссертацию или же изменить всю жизнь и поступить в Духовную Семинарию, а это была моя заветная мечта с 9-го класса.
 
Отец Василий сказал, что надо продолжать диссертацию, работать в избранной области. Его совету я и последовал. С этого момента я стал совмещать окормление в храме Духовной Академии с частыми посещениями отца Василия. Так продолжалось несколько лет.
 
Чем дальше шла работа над диссертацией, тем актуальней вставал вопрос, в какой-то момент возникающий перед каждым историком в те времена — это вопрос о вступлении в партию. Для меня, конечно, в первую очередь было важно, насколько этот шаг совместим со званием христианина, возможно ли это. Вопрос этот я задавал нескольким священникам, и все они отвечали по-разному. Отец Василий ответил вполне определенно — невозможно. Для меня это был еще один важный штрих, который четко определил позицию отца Василия.
 
У меня родился сын, и я решил окрестить его у отца Василия, хотя попрежнему часто исповедовался в храме Духовной Академии. Для меня это было важное событие в истории нашего общения с отцом Василием. Произошло это на праздник Введения во храм Богородицы. Отец Василий назначил довольно позднее время — четыре часа. Мы приехали с сыном, супругой, будущей крестной — дочерью выдающегося священника Тверской епархии. Храм был совершенно пуст, отец Василий поджидал нас, крещение совершалось в приделе. Батюшка вынес из алтаря большой крест, вместо приготовленного нами, и надел на моего сына. После крещения произошел интересный эпизод. В храме никого не было. Я стал давать отцу Василию деньги, но он отказался. Тогда я подошел к кружке для пожертвований на ремонт храма, и тут отец Василий, тогда уже хорошо представлявший мое материальное положение — младший научный сотрудник — остановил меня, сказав: «Ракеты в космос и без нас полетят», — тем самым показывая, в каком положении сейчас находится Церковь, средства которой выкачивались государством в различные фонды мира и пр. Это был 1984 год. Отец Василий и Серафимовский храм казались символом того положения, в котором оказалась Церковь в послевоенное время. Государство, власть всячески хотели показать, что место Церкви только на периферии жизни — на кладбище, но именно в этой маленькой «ссыльной» кладбищенской церкви оказался такой священник как отец Василий. Он, несмотря на то что жизнь в тоталитарном обществе именно его, как священника, постоянно сгибала, ломала, остался таким живым, таким вдохновенным.
 
А далее для меня наступил этап окончательного выбора. Уже в 1984 году я решил бросить работу над диссертацией и поступить в Семинарию. Но надо было отработать третий год за диплом, потому что уполномоченный Совета по делам религии самыми разными способами старался не пропустить ленинградцев, особенно с высшим образованием, в Духовные школы. И ректор Духовной Академии архимандрит Мануил, ныне архиепископ Петрозаводский, когда я обратился к нему с вопросом, как мне быть, открыто предупредил меня: «У Вас диссертация, работа, семья — если Вы подадите докуметы на поступление, то уже не сможете вернуться к прежней жизни, а мы не можем гарантировать, что примем Вас». По тем временам это был прямой и честный ответ, но это меня не остановило, и я стал поступать. И вот тогда только я стал понимать всю сложность пути отца Василия. Он, четверть века прослуживший в Никольском соборе, митрофорный протоиерей, оказался в маленькой церквушке на Серафимовском кладбище. Конечно, это неслучайно, хорошо известно, что это назначение было ссылкой. Таким же «неблагонадежным» священником считался протоиерей Василий Лесняк, также служивший на окраине города, в Спасо-Преображенском храме в Парголово. Когда я пришел к отцу Василию с этим решением — он отреагировал так, как будто давно ждал его. Ведь он знал о моем желании поступать в Семинарию, для меня это была давняя мечта. И тогда он сказал слова удивительные: «Имей в виду, что ожидают трудности и в Духовной школе. Людей думающих, людей умных у нас обязательно стараются затюкать». Вот это слово: «затюкать» — мне пришлось часто вспоминать потом.
 
С напутствия такого рода я начал свое обучение в Духовной школе. И чем дальше шла учеба, тем больше была потребность посещать Серафимовский храм. Тогда я уже был обязан бывать на службах в храме Духовной Академии, но при этом регулярно общался с отцом Василием, рассказывая о возникающих проблемах. Для меня пребывание в Духовной школе осталось в памяти как время по-настоящему счастливое, очень вдохновенное, хотя и непростое. И отцу Василию я безмерно благодарен, в этот период я черпал очень многое из его духовного опыта, и уже тогда чувствовал, что он должен быть моим наставником в священническом служении. Тогда уже я понял, что то умозрительное знание, которое я получаю на лекциях и занятиях, и живой опыт духовного окормления — не одно и то же, они должны взаимно дополнять друг друга. Именно с отцом Василием я обсуждал вопросы, касающиеся подготовки к принятию священнического сана.
 
Наступил 1988 год, и стали ощущаться серьезные изменения в жизни Церкви. Тогда я учился на II курсе Академии (курс Cеминарии я прошел за один год) и должен был принять сан. В Духовную школу я шел с одной мыслью — по окончании принять сан и служить на приходе. Я был убежден, что никакого возрождения Церкви власти не допустят, и мое священническое служение должно быть служением в малой церкви — на приходе. 1988 год, безусловно, — веха в истории Церкви последних лет.
 
Я был опечален, что ставленническую исповедь должен проходить не у отца Василия, а у духовника Академии. Пройдя ставленническую исповедь, я принял диаконский сан — в праздник Благовещения, а вскоре, в день свв. апостолов Петра и Павла рукоположен во иереи в Гатчинском храме, где меня в детстве крестили. Я стал священником, в том же году, на III курсе Академии, начал преподавать «Историю Русской Церкви» в Семинарии (история Церкви — предмет, всегда глубоко волновавший и отца Василия, это то, что по сути сблизило нас в свое время). Тогда я преподавал, работал в библиотеке Духовной Академии, священническое служение совершал по череде в Академическом храме. Но уже через год, летом 1989 года, я решил попроситься на приход к отцу Василию. А тогда было много студентов-украинцев, уже имевших священнический сан, существовала традиция отправлять их на приходы, где они временно служили, после чего отправлялись уже на какое-либо постоянное место. Это была еще и политика — создавалась ситуация «текучки», такие священники подолгу не задерживались, ощущали себя «временщиками», что позволяло пресекать возникновение постоянных отношений между священником и прихожанами, какой-либо сплоченности прихода, и было, безусловно, сознательной политикой. Но, как бы то ни было, зная об этой практике «командировок» на приход, я пришел к владыке Арсению, тогда еще отцу Георгию, секретарю митрополита Алексия (ныне — Святейшего Патриарха), и попросил командировать меня в Серафимовский храм. Он спросил, почему я этого хочу, и я ответил, что отец Василий — мой духовник. И владыка, к моей радости, согласился направить меня в Серафимовский храм. В связи с этой ситуацией хочется рассказать еще один эпизод, характеризующий церковную жизнь той поры, имеющий непосредственное отношение к отцу Василию. Митрополит Алексий распорядился назначать воспитателями в Духовных школах опытных священников. Среди кандидатур был и отец Василий. Но поскольку у местных властей он числился как неблагонадежный, до выполнения этого послушания его не допустили! Это очень показательный момент. Для меня же это значило, что отец Василий идет верным путем.
 
Ну а я стал проходить у отца Василия школу пастырского служения, мне довелось около двух лет быть штатным священником Серафимовского храма. Это было время поразительного вдохновения! 1989—1990-е годы — эпоха, когда коммунистический строй начал разрушаться буквально на глазах, и мы стали свидетелями подлинного чуда начавшегося возрождения Святой Руси. Для меня это время незабываемое — я до сих пор поражаюсь, как много мне тогда удавалось делать.
 
Это период, когда я по-настоящему вкусил бремя служения приходского священника.
 
Храмов тогда еще было немного, но уже пошел огромный поток людей, желавших принять крещение. В этом были как позитивные, так и негативные стороны. Хочется привести несколько эпизодов из той поры, характеризующих отца Василия как приходского священника.
 
Както в конце дня в храм пришел человек, попросивший его покрестить. Народу не было, требы к тому времени закончились, и у меня было время поговорить с ним. В разговоре выяснилось, что он хочет принять крещение только для того, чтобы иметь возможность стать крестным. Я сказал ему, что в таком случае ему ни в коем случая не надо креститься, поскольку это очень важный шаг. Ведь каждый человек, входящий в Тело Христово — то есть становящийся через Таинство крещения членом Святой Церкви, — без веры, без принятия евангельского благовестия и намерения в соответствии с ним строить свою жизнь, входит в это Тело как гвоздь, являясь еще одним предательством, доставляя Христу боль. Пришедший креститься человек выслушал меня и ушел, но тут на меня набросился староста храма, расстрига-священник Павел Кузьмич, с возмущением — как же так, треба оплачена, она должна быть совершена, какие могут быть разговоры. Я был молодой, неопытный, принципиальный и готов был вступить с ним в полемику по этому, казавшемуся мне очень важным и не терпящим компромиссов, вопросу. Но тут появился отец Василий, он «защитил» меня от старосты и тем самым предупредил эту полемику, которая для меня, начинающего священника, могла плохо кончиться. Ведь всем хорошо известно, какими органами назначались старосты храмов, в их руках была сильная власть в приходе, они решали почти все финансовые и административные вопросы. Этот случай раскрывает то труднейшее положение, в котором проходило служение священников. Понятно, что перемещение в кладбищенский храм также не было случайностью в послужном списке отца Василия. Опыт научил его, не нарушая важнейших принципов, избегать прямых конфликтов и совершать свое дело пастырского окормления прихода так хорошо, что этот отдаленный кладбищенский храм постепенно стал наполняться людьми. А в этом, в свою очередь, был заинтересован и Павел Кузьмич, поскольку это отражалось на доходе храма. И уже поэтому он терпел отца Василия, позволяя ему, может быть, больше, чем было позволено по инструкции, хотя отцу Василию как настоятелю приходилось терпеть постоянные доносы, другие препятствия и козни, но Павел Кузьмич по-своему «дорожил» отцом Василием.
 
А вот еще один случай. Была моя череда исповедовать на поздней литургии. Тогда на исповедь приходило довольно много людей, не понимавших сути Таинства, времени поговорить с каждым, конечно, не было, и меня тяготило всё это. И я стал говорить отцу Василию об этом — что такая исповедь бессмысленна, зачем она нужна, то есть позволил себе возроптать. А отец Василий любил приходить очень рано, он совершал проскомидию (что обычно настоятели храмов не делают), выслушав меня, он, не сказав ни слова, взял епитрахиль и пошел исповедовать. Это был единственный случай, когда между нами возникло напряжение, и вот таким образом, без слов и упреков, отец Василий показал мне, что я не прав. Хотя почему-то — мне это совершенно непонятно — он имеет репутацию жесткого священника. За все 20 лет общения с ним я не услышал от него ни одного грубого, резкого, обличительного слова, его отношение ко мне я могу определить как доброе, милосердное, теплое. Не потому, конечно, что я безгрешный человек. Просто у отца Василия индивидуальный подход к каждому. Меня легче заставить задуматься таким образом — устыдить, а не обличить. Поэтому, когда я слышу от кого-либо, что отец Василий жесткий, нетерпимый, ригористичный пастырь — я этого даже представить себе не могу, потому что знаю совсем другого отца Василия — все 20 лет.
 
А что такое приходское служение, жизнь прихода, я почувствовал именно у отца Василия в Серафимовском храме. Хотя условия были нелегкие — нас было 4 человека штатных священников, а приход — огромный, отец Василий умудрялся находить сверхчеловеческие силы, чтобы относиться к людям неравнодушно. Такое неравнодушное отношение требует больших нравственных затрат, это просто очень тяжело по-человечески. Именно поэтому многие священники начинают относиться к своему пастырскому служению формально — потому что это мучительно, именно так. И вот отец Василий являет собой подлинный пример самоотверженного пастырского служения.
 
Хочется отметить и еще один аспект. Я в то время часто был категоричен, склонен высказывать какие-то несогласия. Тогда, в девяностые годы, мне казалось, что надо действовать решительно, пользоваться той свободой, которую дали Церкви, в частности, я считал, что надо переизбрать старосту. Но отец Василий уже тогда понимал, насколько поверхностны и половинчаты происходящие перемены, и был мудрее и дальновиднее в оценке происходящего.
 
В наших частых разговорах, а иногда и спорах того времени, я узнал еще одну черту, характеризующую личность отца Василия, — он очень терпимо и уважительно, спокойно принимает критику. Он может с ней согласиться или не согласиться, но всегда готов ее выслушать. В нем я видел не только пожилого, умудренного опытом священника, но и очень живого человека, неравнодушного к знаниям, которыми не обладает он сам. Он не только учит, но и постоянно учится сам — знаниям, опыту, житейским навыкам. Ведь я и по своему священническому опыту знаю, что хотя ты и принимаешь исповедь, но когда открываются перед тобой глубины человеческой души, ты сам смотришь на человека снизу вверх, понимаешь, насколько он выше тебя. Вбирать в себя не только скорби, но и духовный опыт, перераспределяя этот духовный опыт между пасомыми, — важная способность отца Василия. Надо сказать, что он очень требователен к себе. И все-таки главными его чертами как пастыря я считаю безграничное милосердие, терпение, сострадание, любовь.
 
Все это я видел, ощущал сам, будучи рядом с отцом Василием, служа штатным священником храма. Но вот сложилось так, что по окончании Духовной Академии моя педагогическая нагрузка значительно возросла, и в 1990/91 учебном году я уже не мог совмещать ее с должностью штатного священника Серафимовского храма. Тогда передо мной встала необходимость выбора. Отец Василий говорил, что лучше остаться на приходе, иначе будет тяжело. Но я тогда находился, можно сказать, в некоторой эйфории. Ведь, поступая в Духовную школу, я не предполагал заниматься преподаванием, оно обрушилось на меня достаточно неожиданно на III курсе Академии, я воспринял это как послушание. Теперь же, когда можно было свободно говорить о русской истории, истории Церкви в XX веке, мне казалось это очень важным, я воспринимал это как церковное послушание, свой долг. Мне предложили читать и историю допатриаршего периода. Мне казалось очевидной обязанностью исполнять это послушание. У нас с отцом Василием состоялся в алтаре очень печальный раз говор, памятный мне до сих пор. Мне и самому не хотелось покидать храм. Но все-таки выбор был сделан. Но я и поныне благодарен отцу Василию и Серафимовскому храму — именно здесь я ощутил церковную жизнь как жизнь приходской общины.
 
Хотя я перестал числиться штатным священником, но на службы в храм я по-прежнему приходил, и продолжилось то послушание, которое в период служения в Серафимовском храме было постоянным, — я имею в виду проповедь после службы. В Академическом храме я проповедовал 2—3 раза в год, по череде. В Серафимовском же храме я произносил проповедь 3—4 раза в месяц, потому что всякий раз сам отец Василий поручал проповедь после службы именно мне. И это было для меня очень важным моментом. Одной из сильных сторон деятельности отца Василия как приходского священника является его слово. Силу этого слова я ощутил, когда посещал Серафимовский храм еще как прихожанин. Я произносил свои проповеди в той атмосфере, которую создал своими проповедями отец Василий. Когда служишь у Престола с отцом Василием и затем выходишь с проповедью к его духовным чадам — это не просто твой рассказ на очередную евангельскую тему — это наше совместное размышление над словами Евангелия, апостольского чтения, над смыслом событий, которые Церковь празднует в этот день. Это регулярное на протяжении многих лет произнесение проповедей в Серафимовском храме, когда ты не просто импровизируешь, но говоришь, соразмышляя, сопереживая с храмом, настроенным на богомыслие, позволило мне сформироваться как проповеднику. У нас с отцом Василием совершенно разный стиль проповедования, но общее — в понимании большого значения проповеди, к тому же, есть у нас и общая тема — осмысление судеб Церкви, России в нашу эпоху, вообще в истории. И как священник, и как историк я понимаю, что очень важно не только что-то знать, но еще и чувствовать свою историю. Отец Василий относится к той редкой, к сожалению, категории священников, которые ощущают себя органично связанными с трагической судьбой нашей страны.
 
Сложилось так, что девяностые годы так и прошли в сочетании служения в Серафимовском и Академическом храмах. Я наблюдал отца Василия как священника, продолжал учиться у него. Через Серафимовский храм прошло довольно много священников, сюда направляли подчас проштрафившихся батюшек, под руководство отца Василия. Для многих молодых священников встреча с отцом Василием становится очень важным событием. К сожалению, очень многие стремятся подражать отцу Василию, в том числе в каких-то внешних вещах — манере общения, интонации, даже жестах, — что очень плохо. Потому что манеру общения его с людьми можно назвать пастырски-дерзновенной, и ей невозможно и нельзя подражать, за этим — его опыт, сила его молитвы, умение видеть человека. За многие годы я убедился в том, что, на самом деле, отец Василий дает человеку оставаться таким, какой он есть, он не терпит лжи и фальши. Эта его черта для меня всегда была очень важной. Сам я никогда не пытался «стилизоваться» под отца Василия. Более того, я часто вступаю с ним в полемику. Таким вопросом, где я не согласен с ним, является вопрос о том, причащать ли прихожан в Пасху. Но всякий раз я ощущал способность отца Василия вслушаться в человека и дать ему возможность, не ломая себя, оставаться самим собой, являть те дары, которые ему даны. Подражать отцу Василию невозможно, надо следовать духу его пастырского служения, оставаясь таким, какой ты есть.
 
В эти годы сложилась замечательная практика, когда отец Василий направлял ко мне креститься, венчаться многих своих духовных чад. Благодаря этому я вкусил великую радость переживания жизни прихода как жизни единой семьи. Ведь одним из самых тяжелых ощущений для приходского священника является то, что приходится крестить, венчать, совершать требы для совершенно незнакомых людей, часто даже неверующих. А отец Василий дал мне редкую возможность почувствовать служение треб как момент духовного общения — поскольку совершались они для духовных чад отца Василия, которых я знал, уже воцерковленных людей. И я очень благодарен отцу Василию за это.
 
Служение любого священника складывается не просто, но какие бы испытания меня ни постигали, я всегда знал, что можно прийти к отцу Василию и получить утешение, поддержку, понимание, хотя его служение не было безоблачным и в девяностые годы. То, что я, встретив отца Василия еще будучи молодым, ищущим свой путь в жизни, человеком, бок о бок прошел с ним около двадцати лет, позволило мне увидеть его личность с разных сторон. Он, конечно, не идеальный, безгрешный человек. Отца Василия очень тяготит, что многие неразумные прихожане создают вокруг него такой ненужный ореол, он очень страдает от таких экзальтированных людей, которые по-настоящему — не слышат его. Они любят отца Василия, они готовы день и ночь проводить в Серафимовском храме, забывая о том, что главное для отца Василия — не чтобы они к нему шли, а чтобы с его помощью — шли ко Христу. Отец Василий ведет не к себе, он ни в коем случае не замыкает людей на себя. Но есть люди, которые сами стремятся замкнуть свою духовную жизнь на отце Василии и тем самым не выполнить главный его духовный завет. Они становятся не православными христианами, а прихожанами Серафимовского храма — «васильками».
 
И вот здесь открывается одна из жизненных драм многих выдающихся пастырей. Эта драма хорошо известна из истории нашей епархии. Я имею в виду ситуацию, в которой оказался св. прав. Иоанн Кронштадтский, вокруг которого появилась группа так называемых «иоаннитов», при жизни искушавших отца Иоанна. Вот и здесь происходит нечто подобное. И я хотел бы обратиться ко всем, кому дорог отец Василий: он, прежде всего, — пастырь, ведущий нас ко Христу, который не берет на себя всех наших проблем. Он готов разделить наши проблемы, готов дать пастырский со вет, но за нас он нашей жизни не проживет. К сожалению, священникам приходится переживать потребительское отношение к себе прихожан. У отца Василия отнимают время и силы множество людей, у которых и вопросов-то порой не возникает, а люди с серьезными проблемами порой не могут подступиться к нему. Иногда у меня возникает ощущение, что в этом переполненном храме отец Василий бывает очень одинок. Мы привыкли воспринимать его как человека, которому ничего не нужно, у него все есть, а вот нам от него постоянно что-то нужно, он должен отдавать себя нам. А по-настоящему мы тоже должны давать, не в смысле каких-то подношений, но мы должны быть соработниками в его тяжелом служении. Это не всегда понимают и чувствуют. Священник, пастырь без своей паствы, с которой он вместе делает общее дело, мало преуспеет. Это очень важный момент. Мы должны помнить, что отец Василий тоже нуждается в нашей поддержке, в первую очередь, — духовной.
 
Еще один существенный момент. Отец Василий прожил жизнь очень трудную, он принадлежит к поколению, на долю которого досталось много тягот и испытаний. Сам он говорил, что больше всего не любит стариков и старух, которые, прожив жизнь, так ничего в ней и не поняли, существуют под девизом «дай, дай, дай», для которых все плохо, все не так. А в отце Василии всегда жил юный Вася Ермаков, который даже в том своем полуголодном детстве, с клеймом сына кулака, всегда стремился ко всему духовному, культурному. И это было еще до того, как началась полноценная церковная жизнь, до войны. Я видел его дневники — каллиграфическим почерком выведено расписание, заполнено домашнее задание, сделаны все записи, я видел его школьные выписки по истории Древней Руси. В этом жутком, опустошенном большевиками Болхове, где не только все храмы были закрыты, но и христиан-то практически не осталось, этот мальчик шел каким-то своим, индивидуальным путем ко всему духовному, что и составляло когда-то культурную жизнь России. Именно это дало ему возможность прийти в Церковь, стать священником. Он все вместил в свое сердце: предвоенные скорби, страдания военных лет, но при этом не ожесточился. Его отличает удивительная духовная трезвость. Очень критически и обличительно воспринимая советский период нашей истории, отец Василий по сути занят был всю жизнь тем, чтобы в условиях этой бескровной, духовно опустошенной страны созидать идеал той самой Святой Руси, который всегда сиял в его душе незапятнанным. И он во многом преуспел на этом пути, Господь дает ему силы и поныне.
 
Молодым священникам он дает пример, откуда надо черпать силы для пастырского служения. Можно констатировать очевидный и нерадостный факт: таких самоотверженных пастырей у нас очень мало. Это естественно, потому что лучших людей нашей страны уничтожили в те самые времена детства, юности отца Василия. Это проявляется и в жизни Церкви. Отец Василий с этой точки зрения не может не поражать. После таких тяжелых лет — война, пребывание в концлагере в очень тяжелых условиях, вернуться с клеймом оккупанта, и после всего этого не просто затаиться, чтобы попробовать создать себе какие-то комфортные условия жизни. Нет! После этого он отправляется в Семинарию, сознательно встает в ряды тех, кого режим мог уничтожить в любую минуту — у него как раз никаких иллюзий по этому поводу не было, т.к. он с детства видел отношение к верующим, к священникам. Но он переступил через этот страх. Поэтому в душе его — то великое духовное богатство веры, которое наполнило его жизнь смыслом и которое он щедро отдает людям. Главное качество отца Василия — то, что это человек постоянно развивающийся. Он понимает, что церковная жизнь, духовная жизнь — это жизнь творческая. И этому нам тоже надо у него учиться.
 
К сожалению, очень многие люди, приходящие к отцу Василию, хотят обрести духовника, который создал бы такую духовно-психологическую «тихую заводь», они хотят быть с батюшкой и ничего не делать для своей души. Всё батюшка сделает. А вот сам отец Василий — это такой человек, который, пользуясь современным «клише», — сделал себя сам, конечно, с Божией помощью. Но он и поныне «делает» себя таким, каким мы его знаем, это кажется нам само собой разумеющимся, но он постоянно совершает колоссальные усилия, чтобы нести свое служение, чтобы быть открытым для людей, за этим — огромная самоотдача. Один из наших поэтов сформулировал, что такое идеальный человек, следующим образом: «когда тебе с другими плохо, а им с тобою хорошо». Вот отец Василий — такой человек. Как бы ни чувствовал себя человек, какой бы он ни был, чтобы с ним ни происходило, отец Василий сделает так, чтобы человеку стало лучше. И становится лучше, становится хорошо, но все мы должны понимать, каких усилий это требует от батюшки, и нам самим следует стараться, чтобы отцу Василию тоже было хорошо с нами. Для этого надо быть достойными, честными, искренними христианами. Ибо отец Василий ждет от нас не того, чтобы мы стали духовными рабами, как понимают многие из нас отношения между духовником и его чадами. Он ждет нас — сотрудников, соработников, собратьев по его служению — воссозданию Святой Руси. Если мы будем помнить об этом главном завете отца Василия, то будем выполнять и главное его благословение.
 
Недавно состоялось освящение храма святых апостолов Петра и Павла при Академии педагогического постдипломного образования, где я исполняю послушание настоятеля. Во время этого важного для меня духовного события отец Василий был рядом. Трудно в новом храме быстро создать какую-то церковную жизнь, и вот на освящение небольшого домового храма пришел батюшка, привел прихожан — более трехсот человек, прекрасный хор. Само освящение храма — очень торжественный и красивый обряд. Его главное событие — освящение Престола, по ходу обряда Престол сколачивается, в него вбивают гвозди — кованые гвозди вбиваются большими камнями. И когда возглавлявший богослужение протоиерей Владимир Сорокин — это наш благочинный — передал камень отцу Василию, тот на какой-то момент задумался, что дальше, т.к. оказалось, что, прослужив у Престола Господня более пятидесяти лет, отец Василий ни разу в жизни не участвовал в освящении храма. В эпоху, когда прошла большая часть его служения, храмы рушили и закрывали, а не освящали; когда же началось восстановление храмов, у него уже был свой огромный приход, занимавший все время и силы. Ведь отец Василий не так часто бывает на пышных архиерейских службах, которые сопровождают обычно освящение храмов. И вот так сложилось, что при освящении нашего храма отец Василий не только помолился, послужил, что для меня было очень важно и за что я ему очень благодарен, он не только привнес нечто в этот новый храм, но и храм подарил отцу Василию новый духовный опыт, да еще и такой радостный, такой вдохновляющий — поучаствовать на шестом десятке своего священнического служения в полном освящении храма, в величественном священнодействии освящения Престола. Здесь, в этом храме часто бывают серафимовские прихожане, которые приходят по благословению отца Василия, и я рассматриваю мой приход как храм, где будут продолжаться традиции Серафимовской церкви, ее настоятеля отца Василия.
 
По материалам книги "Скорбным путем к Богу"
Издательство "Агат". Санкт Петербург. 2005 г.
 

[версия для печати]
 
  © 2004 – 2015 Educational Orthodox Society «Russia in colors» in Jerusalem
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com