Россия в красках
 Россия   Святая Земля   Европа   Русское Зарубежье   История России   Архивы   Журнал   О нас 
  Новости  |  Ссылки  |  Гостевая книга  |  Карта сайта  |     

ПАЛОМНИКАМ И ТУРИСТАМ
НАШИ ВИДЕОПРОЕКТЫ
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 2-я
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 1-я
Святая Земля и Библия. Часть 3-я. Формирование образа Святой Земли в Библии
Святая Земля и Библия. Часть 2-я. Переводы Библии и археология
Святая Земля и Библия. Часть 1-я Предисловие
Рекомендуем
Новости сайта:
Новые материалы
Павел Густерин (Россия). Дмитрий Кантемир как союзник Петра I
Павел Густерин (Россия). Царь Петр и королева Анна
Павел Густерин (Россия). Взятие Берлина в 1760 году.
Документальный фильм «Святая Земля и Библия. Исцеления в Новом Завете» Павла и Ларисы Платоновых  принял участие в 3-й Международной конференции «Церковь и медицина: действенные ответы на вызовы времени» (30 сент. - 2 окт. 2020)
Павел Густерин (Россия). Памяти миротворца майора Бударина
Оксана Бабенко (Россия). О судьбе ИНИОН РАН
Павел Густерин (Россия). Советско-иракские отношения в контексте Версальской системы миропорядка
 
 
 
Ксения Кривошеина (Франция). Возвращение матери Марии (Скобцовой) в Крым
 
 
Ксения Лученко (Россия). Никому не нужный царь

Протоиерей Георгий Митрофанов. (Россия). «Мы жили без Христа целый век. Я хочу, чтобы это прекратилось»
 
 
 
 
Кирилл Александров (Россия). Почему белые не спасли царскую семью
 
 
Владимир Кружков (Россия). Русский посол в Вене Д.М. Голицын: дипломат-благотворитель 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). Мы подходим к мощам со страхом шаманиста
Борис Колымагин (Россия). Тепло церковного зарубежья
Нина Кривошеина (Франция). Четыре трети нашей жизни. Воспоминания
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). "Не ищите в кино правды о святых" 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). «Мы упустили созидание нашей Церкви»
Популярная рубрика

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Публикации из архивов:
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.

Мы на Fasebook

Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
Наш сайт о паломничестве на Святую Землю
Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
 
  Персидская казачья бригада в 1890–1893 гг.
 
Персидская[1] казачья бригада (далее – ПКБ; официальное название – Казачья его величества шаха бригада) – уникальное воинское соединение персидской армии, существовавшее под руководством русских инструкторов с момента формирования первого полка в 1879 г. до 1920 г. (в 1916 г. была переформирована в дивизию). Её создание было инициировано российским посланником в Тегеране Иваном Алексеевичем Зиновьевым. Оно находилось в тесной связи с завоеванием русскими Ахал-теке и борьбой с Великобританией по этому поводу, а также за влияние при шахском дворе.[2] Несмотря на имеющиеся публикации,[3] некоторые фрагменты её истории требуют более детальной проработки. Одним из них является период с 1890 по 1893 гг., когда командиром ПКБ, или Заведующим обучением персидской кавалерии (далее – Заведующий), как официально именовалась его должность, был Николай Яковлевич Шнеур.[4] В нашей статье мы попытаемся дать возможно полный анализ деятельности Н.Я. Шнеура и положення бригады в рассматриваемый период.
 
Во второй половине 1889 – первой половине 1890 гг. произошла замена ведущих лиц, представлявших Россию в Персии. В октябре 1889 г., чрезвычайный посланник и полномочный министр при персидском шахе Николай Сергеевич Долгоруков оставил свою должность вакантной. 15 октября на его место был назначен Евгений Карлович Бюцов, занимавший до этого консульские посты в Китае и Японии, должности поверенного в делах России в Японии и посланника в Цинской империи и Греции. Однако в связи с обсуждением железнодорожного вопроса и политики России  в Персии в Петербурге, его приезд задержался. В Тегеран он прибыл в июле 1890 г. Пока должность оставалась вакантной, дипломатической Миссией в Тегеране в качестве поверенного в делах руководил первый секретарь Михаил Александрович Поджио. В середине декабря 1889 г. он умер и на его место был назначен Алексей Николаевич Шпейер. До он был секретарём и драгоманом консульства в Скутари (Шкодере), в 1878 г. – исправляющим должность секретаря при генеральном консуле Александре Семёновиче Ионине в Рагузе; участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Когда А.С. Ионин был назначен министром-резидентом в Черногорию, А.Н. Шпейер переехал вслед за ним в Цетине, где также стал исправляющим должность секретаря при русской миссии. С 1885 г. он был секретарём миссии в Японии. Совершил в 1884–1885 гг. 2 поездки в Корею. Во время второй из них познакомился с Н.Я. Шнеуром. К исполнению обязанностей в Персии он приступил в январе 1890 г.
 
Наконец, в конце ноября 1889 г. кавказское начальство решило назначить нового человека на должность командира ПКБ. К последней трети 1889 г. в ПКБ сложилась кризисная ситуация. Заведующий – полковник Генерального шатба (далее – ГШ) Николай Дмитриевич Кузьмин-Караваев[5] был серьёзно болен, перессорился с русскими офицерами бригады и стал интриговать против них[6]. В течение первой половины ноября шло согласование в Санкт-Петербургом о замене главы военной инструкторской миссии. Во второй половине ноября высшее военное начальство согласилось с доводами главноначальствующего на Кавказе Александра Михайловича Дондукова-Корсакова. На его письме-рапорте от 7 ноября, полученного Военно-учёным комитетом Главного штаба[7]. 16-го того же месяца, военный министр генерал от инфантерии Пётр Семёнович Ванновский написал резолюцию. В ней содержалось решение «отозвать Кузьмина-Караваева и заменить его другим офицером».[8] Вслед за этим началась официальная переписка между Военным министерством и штабом Кавказского военного округа. Параллельно было начато расследование состояния здоровья Н.Д. Кузьмина-Караваева.
 
В своей записке на имя военного министра в конце ноября А.М. Дондуков-Корсаков на место Н.Д. Кузьмина-Караваева рекомендовал начальника штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии полковника ГШ Н.Я. Шнеура. Он просил, «чтобы эта замена не сделалась гласной», отозвать Н.Д. Кузьмина-Караваева не в Тифлис, а в Санкт-Петербург, заботясь о его психическом здоровье.[9] Несмотря на стремление военных кругов России поскорее сменить Заведующего «для предупреждения могущих обнаружиться беспорядков в бригаде»,[10] смена эта произошла лишь в конце января 1890 г. Помимо вопроса о «трудоустройстве» Н.Д. Кузьмина-Караваева (на Кавказе не оказалось вакантных должностей) вмешались непредвиденные обстоятельства. В середине декабря умер российский поверенный в делах в Тегеране М.А. Поджио. Без руководства на некоторое время осталась и дипломатическая миссия, и дела ПКБ. Кроме того, кавказским начальством и Военным министерством в ноябре–декабре было проведено внутреннее расследование о состоянии здоровья полковника, что также затянуло дело о его смещении.
 
В конце декабря вопрос с заменой Н.Д. Кузьмина-Караваева Н.Я. Шнеуром был решён окончательно во всех инстанциях. 27 января 1890 г. последовало высочайшее соизволение об отчислении Н.Д. Кузьмина-Караваева с занимаемой должности и назначении его состоять «при войсках округа», а также на замену полковника Н.Я. Шнеуром.[11] На следующий день военный министр подписал приказ о назначении  последнего состоять в распоряжении главноначальствующего на Кавказе.[12] Таким образом, формально все препоны были сняты, и Н.Я. Шнеур официально был утверждён в новой должности – Заведующего обучением персидской кавалерии. Действовать полковник должен был на основании контракта Н.Д. Кузьмина-Караваева, срок которого истекал в 1892 г.[13] В феврале 1890 г. Н.Я. Шнеур сдал прежнюю должность и отправился с семьёй в Персию. Как и предыдущим Заведующим в России ему было назначено усиленное содержание в 1 032 рубля плюс 420 рублей столовых денег в год.[14] Кроме того, от персидского правительства ему полагалось 2 400 туманов[15] в год, выплачиваемых ежеквартально, и ежедневный фураж для пяти лошадей.
 
Как отмечал современный исследователь, «в 1890-х гг ... в русской дипломатии и интеллектуальных кругах наметился явный поворот к Востоку».[16] Он затронул и взгляды императора Александра ІІІ, на котором замыкалась вся внешняя политика империи. Сложно с точностью утверждать, какое место в них занимала Персия, но точно не первенствующее. Судя по дневниковым записям директора канцелярии российского Министерства иностранных дел Владимира Николаевича Ламсдорфа, иранские дела находились в то время на периферии даже восточной политики империи.[17] Тем не менее, распространявшееся среди высших кругов империи представление о том, что будущее России лежит в Азии, хотя и было ориентировано, прежде всего, на Сибирь, Дальний Восток, оказало влияние на взгляды и относительно других районов региона.
 
С военной точки зрения к рассматриваемому времени Каджарская монархия не представляла для России прямой угрозы. На особом совещании, созванном 4 февраля 1890 г. для выработки политики в железнодорожном вопросе в Персии отмечалось, что главная опасность заключалась в бессилии Тегерана противостоять третьей стороне в случае конфликта с империей Романовых. Ситуация рассматривалась в контексте возможной войны с Османской империей, поэтому И.А. Зиновьев – на тот момент директор Азиатского департамента Министерства иностранных дел – акцентировал внимание на важной в стратегическом отношении области – Азербайджане.[18] Отметив успехи в нейтрализации Ирана в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., он заметил: «нельзя рассчитывать, что то же самое повторится в случае новой войны между нами и Турцией. Ввиду присущей ей слабости, Персия не может считаться благонадёжным оплотом, а турки ... могут поддаться искушению проложить себе через Азербайджан путь в Эриванскую губернию с целью зайти в тыл нашей действующей армии».[19] В качестве доказательства слабости Ирана и возможности проникновения на русскую территорию турецких войск или «разбойничьих шаек», начальник Азиатского департамента привёл в пример ситуацию во время восстания курдских племён под предводительством шейха Обейдуллы.[20] Поэтому его предложение заключалось в возможности связать Тебриз дорогами с кавказской границей. Сделать это было необходимо для оперативного ввода войск в случаях войны с Турцией, внутрииранских смут или необходимости поддержать наследника при смене монарха.
 
Помимо Азербайджана, особое место занимал Хорасан. [21] Как отмечал в начале ХХ в. один из военных разведчиков, «через Хорасан пролегают лучшие пути от берегов Каспийского моря и из нашей Закаспийской области к западному фронту Афганистана и, в обход его, к границам Британских владений в Индии; через него же пролегают кратчай­шие и лучшие пути от Закаспийской железной дороги к берегам Персидского залива».[22] В штабе Закаспийской области, к ведению которой относился Хорасан и в Петербурге при прогностическом планировании учитывали значение Хорасана на случай войны с Персией, с Персией и её союзниками, а также с Афганистаном и Англией при нейтралитете или благожелательном положении Персии. «Как по относительному положению, так и по своим свойствам он представляет наименее вероятный театр борьбы нашей собственно с Персией, – писалось в учебнике для будущих офицеров ГШ. – Он слишком удалён для этого, как от источников сил и средств Poccии, так и от главного предмета действий нашей армии – Тегерана и представляет малонаселённую и бедную страну вообще, а на западе – по пути к Тегерану – ... и изрезанную многими хребтами, весьма затрудняющими наступление войск. И только крайний запад театра – прежняя провинция Астрабад и полоса  вдоль   северо-восточной окраины могут сделаться районами вторжения наших войск: 1-й –  в случае производства десанта у Астрабадского залива, 2-я – с целью овладения богатыми и густо населенными долинами Мешхеда, Ширвана и Буджнурда и главным центром Хорасана и всего северо-востока государства – г. Мешхеда».[23] «Но зато он будет играть огромную роль в случае наступления нашего на Герат, – отмечал автор учебника. – Закаспийская область слишком бедна, а Закаспийская железная дорога слишком слаба, чтобы обеспечить значительный отряд, помочь же в этом может только Хорасан, благодаря богатству своих северных равнин. А потому, с согласия Персии или силою, но нам придётся здесь отыскивать средства для действующего отряда».[24] К тому же именно со стороны Хорасана открывались наилучшие возможности для развития русской торговли, в том числе и продвижения её на юг – колёсная дорога Ашхабад – Кучан, Закаспийcкая железная дорога, Каспийское море, находившееся в русских руках. Тем не менее, к концу 1880-х гг., уже после публикации указанной книги, Хорасан по-прежнему оставался «недоизученным». В частности, мало было исследовано пространство между Астрабадом и Боджнуртом,[25] требовалось обновление сведений об операционных линиях относительно Афганистана, не было окончено разграничение с Персией и не решён окончательно вопрос использования вод рек, текущих из Ирана в Россию.[26]
 
Как показали решения указанного совещания, главным в отношении России к Ирану оставались политические мотивы стратегического характера, имевшие целью не допустить расширения английского влияния на территории Персии и в перспективе «привязать» её к империи Романовых. Экономическая политика находилась в русле этих решений. С конца 1880-х гг. протекционизм, характерный как для экономического курса, так и для всей международной политики Александра ІІІ, и проявлявшийся в широком смысле в виде защиты русских интересов во всех возможных областях, был в полной мере перенесён на Иран. Это не значит, что в предыдущие годы российские интересы не отстаивались государственными представителями. Но процессы экономического проникновения и политического подчинения Ирана шли как бы разными дорогами, хотя и в одном направлении, то соединяясь, то расходясь. Внутриэкономический рост России и неудачи в борьбе с англичанами за влияние при шахской дворе привели к пересмотру линии относительно Персии. Теперь государство постепенно стало брать на себя в комплексе отбор, организацию, защиту и реализацию мероприятий, которые должны были служить российским политическим и военно-стратегическим интересам. При этом метод «запретительства» и давления, широко применявшийся в 1880-х гг., стал использоваться в совокупности с иными экономическими и политическими методами. Своего рода символом изменений стало назначение посланником в Тегеран 15 октября 1889 г. вместо непопулярного в Каджарской монархии Н.С. Долгорукого нового посланника. Он должен был проводить новый курс империи Романовых относительно южного соседа и расширявшегося английского влияния.
 
В первой половине 1890-х гг. англо-русская борьба за Персию вошла в новую фазу. Несмотря на то, что продолжалась она с переменным успехом, первенство постепенно стало склоняться в пользу России. Первоначально велась она вокруг вопроса о железнодорожном строительстве, успех в котором в итоге оказался за Россией. 30 октября 1890 г. между Россией и Персией было подписано соглашение о моратории на 10 лет в сфере строительства железных дорог и концессий на них на будущее.[27]
 
Формально полковник ГШ Н.Я. Шнеур[28] приступил к своим обязанностям по сложившейся в Персии традиции – в марте 1890 г.[29] К моменту его прибытия к новому месту службы ПКБ состояла из 3-х полков, конной батареи, гвардейского эскадрона и музыкантского хора. Численность ПКБ составляла около 1 210 человек, часть которых была т. н. «пенсионерами», т. е. людьми не способными к службе, но получавших жалование. Значительную часть ПКБ, в том числе и «пенсионеров», составляли мухаджиры. Мухаджирами (мохаджир, махаджир, могаджир) называли выходцев с Кавказа – из Эриванской и Бакинской областей, – покинувших его после подписания Туркманчайского договора 1828 г. и осевших в Персии,[30] в более широком смысле слова так называли мусульман, которые переселялись из враждебных стран ради спасения своей веры[31]).[32] В Иране эта социальная группа пользовалась значительными привилегиями, и большая часть боеспособных мужчин из неё были включены в состав ПКБ. Бригаду возглавлял русский офицер ГШ, при котором находились 3 обер-офицера и 5 унтер-офицеров. Помощниками Н.Я. Шнеура стали есаулы Николай Засыпкин, Ремизов и поручик Каспар Николаевич Блюмер. Первые два прибыли с полковником вместо убывших из-за скандала Н.Д. Кузьминым-Караваевым есаулов Евпла Авксентиевича Маковкина и Ассиера. Формально все они должны были командовать обучением полков и батареи бригады. Фактически же их функции были распределены следующим образом: Ремизов был помощником полковника по хозяйственной части, К.Н. Блюмер командиром батареи, а Н. Засыпкин инструктором кавалерии.[33]
 
В 1891 г. автор статьи о Персии и её армии в «Энциклопедии военных и морских наук» писал о ПКБ следующее: «регулярную кавалерию образует так называемая казачья бригада (преимущественно из кавказских выходцев [мухаджиров]): 3 полка (по 4 эскадрона в 50–60 человек), 1 гвардейский эскадрон, 1 эскадрон мухаджиров-нодама (инвалидов), и 1 конная полубатарея. Полки и эскадроны обучены по нашему казачьему уставу».[34] Тот же автор оценивал численность ПКБ для военного времени в 1 000 человек.[35] Однако к этой цифре нужно относиться осторожно. Здесь были учтены только формальные показатели количества людей, а не фактические. Это следует из приблизительной оценки численности эскадронов и показания третьего полка как боевой единицы. К тому же в статье указан эскадрон «Кадам», ошибочно именуемый «нодамом». К 1891 г. он уже не существовал. Это позволяет предположить, что информация, которой располагал автор статьи, была отчасти устаревшей.[36]
 
Интересные сведения оставил о бригаде Джордж Натаниэль Кёрзон, в качестве корреспондента газеты «Times» наблюдавший её накануне назначения Н.Я. Шнеура в сентябре 1889 – январе 1890 гг.[37] Не смотря на множество неточностей,[38] его сообщения важны как источник официальных сведений о ПКБ и её положении и как взгляд со стороны. Д.Н. Кёрзон писал, что в Тегеране существовало 3 «казачьих» полка, «на содержание которых (по 25 туманов или 62 руб. на человека) отпускается по расчёту шести сот человек в каждом полку, так что казаков считается 1 800 человек; в действительности же имеется только 2 полка по 600 человек в каждом, т. е. 1 200 человек, которые распределены по 3-м полкам в 400 человек каждый».[39]
 
Ниже он приводил бюджетное расписание ПКБ, которое интересно тем, что оно – пока единственное известное из существовавших.
 
Чин и количество Мувайиб, ежегодно на человека Джире, ежедневные порции на человека Алик, суточная дача лошадям Стоимость содержания полка в год, в кранах [40] Общий итог за год ячмень солома сено мувайиб джире алик І. МУХАДЖИРСКИЙ ПОЛК       Фуражное довольствие переведено на деньги по следующим ценам: ячмень – 15 кран за харвар [41] (650 англ. фунтов) солома – 4 крана за харвар сено – 10 кран за харвар           в кранах   в английских фунтах [42] в кранах 1 сартип (генерал) 14 000 Поручики, подпоручики, унтер-офицеры и рядовые (всего 589 чел.), каждый получают ежедневно 3 ¼ английских фунта хлеба, 2 ½ унции [43] сыра, 6 ½ унций мяса, и летом 5 ½ унций винограда раз в неделю, риса и сои. Рационы составляют в среднем 8 шахи [44] в день. 39 78 19 ½ 14 000 589 человек по 8 шахи в день на человека = 85 994 крана в год 662 тонны ячменя – 34 250 кран 1 324 тонны соломы – 22 830 кран 331 тонна сена – 11 415 кран Итого – 68 495 кран   1 сарханг (полковник) 3 000 19 ½ 39 9 ¾ 3 000   2 явера (майора) 2 400 16 ¼ 32 ½ 8 1/8 4 800   4 султана (капитана) 1 800 13 26 6 ½ 7 200   1 аджудан (адъютант) 1 800 13 26 6 ½ 1 800   8 наиб-аввелей (1-х лейтенантов, поручиков[45]) 1 200 9 ¾ 19 ½ 4 7/8 9 600   8 наиб-дуюмов (подпоручиков) 840
9 ¾ 19 ½ 4 7/8 6720 1 мушриф (казначей) 1500 13 26 6 ½ 1500 1 табиб (врач) 3000 16 ¼ 32 ½ 8 1/8 3 00 1 векиль-е коль (старший сержант, знаменосец) 400 6 ½ 13 3 ¼ 400 4 векиля (сержанта, урядника) 350 6 ½ 13 3 ¼ 1400 8 серджоуков (капралов, ефрейторов) 315 6 ½ 13 3 ¼ 2520 560 нижних чинов 300 6 ½ 13 3 ¼ 168000 223940 85994 68495 378429 ІІ. Полк «Буми» 1 сартип (генерал) 12000 – – – – 12000 – – Прочие офицеры и унтер-офицеры – то же, что и в Мухаджирском полку Как и в Мухаджирском полку Как и в Мухаджирском полку Как и в Мухаджирском полку Как и в Мухаджирском полку Как и в Мухаджирском полку Как и в Мухаджирском полку Как и в Мухаджирском полку 560 нижних чинов 180 – – – – 100800 – – 154740 85994 68495 309229 Отдельно оплачиваемые для I и II Русские Инструкторы (1 полковник, 2 капитана и несколько унтер-офицеров); жалование, рационы и прочее. – – – – – – – – 80000 Переводчик в чине генерала 8000 Не полагается 39 78 19 ½ 8000 – 660 8000 660 88660
 
Д.Н.Кёрзон произвёл также общие подсчёты на годовое содержание двух полков, включив сюда цифры, не вошедшие в первую таблицу. в кранах общий итог в кранах Инструкторам 80000 Переводчику 8860 1-й полк жалование 223940 рационы 85994 фуражное довольствие 68495 медикаменты 1200 на содержание в порядке и замену лошадей 58900 обмундирование 58900 497429 2-й полк жалование 154740 рационы 85994 фуражное довольствие 68495 медикаменты 1200 на содержание в порядке и замену лошадей 58900 обмундирование 58900 428229 квартирное довольствие и конюшни 10000 Итого 1024318 (29266 фунтов стерлингов)
 
К сожалению, совершенно неизвестно, откуда были получены англичанином указанные цифры. Скорее всего, они имели официальный характер, и частью были добыты корреспондентом из других источников. Однако некоторые заключения сделать всё же можно. В частности, что некоторые цифры нуждаются в корректировке. Так жалование русских инструкторов, которое приводил Д.Н.Кёрзон, равнялось в год 8000 туманов.[46] При пересчёте вышло, что согласно английскому наблюдателю, русские военные должны были получать 22400 рублей или 91040 франков в год. Однако на деле все вместе взятые они получали 7200 туманов или 20520 рублей, или 81 936 франков в год. По контракту Заведующий должен был получать 2400 туманов в год, обер-офицеры – каждый по 1200 туманов, а урядники по 240 туманов в год на человека.[47] Не учтены были Д.Н.Кёрзоном и денежные пенсии мухаджиров, из которых состоял бюджет 3-го мухаджирского полка. Тем не менее, в целом его цифры дают хорошее представление о сумме и наполнении бюджета ПКБ. Официально 1889/1890 год (год в Персии начинался в марте) он составлял 102431 туманов или 291928 серебрянных рублей (по официальному курсу 1 к 2,85), а в 1892/1893 году – 96854 туманов или 276034 рубля. Кроме этого отдельно выделялись деньги на содержание офицеров и «пенсионеров» 3-го полка, а также магальное или личное жалование – суммы, получаемые некоторыми «казаками» из других источников.[48]
 
В реальности же правительство экономило и на обмундировании, и на лошадях. А о состоянии медицинского финансирования очень хорошую зарисовку оставил один из предыдущих инструкторов ПКБ – есаул Минаев, скрывший своё имя под псевдонимом Мисль-Рустем. При ПКБ существовал лазарет, «три чистеньких комнатки с кроватями и бельём». Одна из них была отведена под аптеку. Заведовал лазаретом хаким-баши – главный лекарь. «На лекарства, – писал Мисль-Рустем, – русские полковники не были щедры (скорее всего, не было щедрым персидское правительство, поскольку именно оно выделяло деньги, хотя вполне возможно, что Заведующие вынужены были экономить на том, что не являлось первоочередным в денежных делах бригады – О.Г.), а поэтому баночки в аптеке стояли всегда пустыми, как и самые кровати, так как даже редкие из больных, которые обращались к «хакиму», не оставлялись им в лазарете, а гнались лечиться домой, за отсуствием казённых средств. Когда же казармы осматривали европейцы, то «хаким-баши» клал в постели на время здоровых людей».[49] Мисль-Рустем описывал посещение лазарета шахом. «Я … заметил, – сообщал он, – что все баночки наполнены какими-то цветными жидкостями и порошками. Я был крайне удивлён, но когда «хаким-баши» подошёл к шаху с рапортом в котором он назвал его полным титулом … то я понял всё. За длинным титулом он доложил, что русский полковник отпускает ему «хезар», тысячу туманов (туман около 3 руб.), а потому больных у него нет и аптека полна медикаментами и даже клистирной трубкой. Когда же потом спросили его, что у него было в баночках, то он добродушно ответил: «вода, известь, краска и т.д. – нужно же поддержать русского полковника»».[50] Хотя эта зарисовка относилась к 1880-м гг., в начале 1890-х гг. мало что изменилось.
 
Исходя из всего вышесказанного, к цифровым данным английского наблюдателя нужно относиться с большой осторожностью, как, впрочем, и к большей части информации относительно ПКБ. Видимо, в своей работе он использовал официальные источники, предоставленные персидским правительством, и, отчасти, личные наблюдения. Тем не менее, проблемы бригады были им подмечены верно.
 
Так, Д.Н.Кёрзон отмечал неравенство в положении мухаджиров и немухаджиров, которое проявлялось даже в общем годовом содержании. Рядовой-мухаджир обходился казне, по его расчётам (учитывал только жалование и рационы), 655 кранов (18 фунтов стерлингов или 18 рублей 34 копейки), в то время, как немухаджир – 535 кранов (15 фунтов стерлингов или 14 рублей 98 копеек).[51] Здесь его сведения по сути были верными. Мухаджиры, из которых первоначально комплектовалась ПКБ, действительно занимали в бригаде особое положение: их полк считался первым по старшинству, они получали больше жалования, кроме того, они имели пенсии от персидского правительства, и по смерти мухаджира его место, жалование и пенсия оставались за семьёй. Это, вкупе со старыми и неспособными мухаджирами, и приводило к образованию контингента «пенсионеров», которые были сведены в 3-й полк. Помимо этого, мухаджиры считали себя выше простых «казаков»-наёмников, что создавало Заведующему массу проблем с чинопроизводством, чиноподчинением и вообще с дисциплиной.
 
Сведения Д.Н.Кёрзона также дают возможность в общих чертах обрисовать составляющие бюджета ПКБ и примерные суммы, которые тратило на бригаду персидское правительство. Однако следует помнить, что цифры эти условны, поскольку основаны, видимо, на официальной статистике. Английский наблюдатель сам косвенно указывал на это. «Ни тот, ни другой полки, – писал он, не содержатся в полном составе, и иногда бывало, что полк состоял менее, чем из 300 человек (начиная с Н.Д.Кузьмина-Караваева, а, возможно, и раньше, такое положение дел было нормальной практикой – О.Г.); уменьшение в численности делается только насчёт низших чинов, высшие же находятся постоянно в полном штате. Сокращением числа содержимых на лицо чинов достигается уменьшение ежегодного расхода на полки в среднем на 9000 фунтов стерлингов».[52] То есть, согласно расчётам Д.Н.Кёрзона, таким образом, экономилась примерно треть бюджета ПКБ. Автор, видимо, не знал о гвардейском эскадроне, конной полубатарее, и о том, что существовал и третий полк, в котором по штату полагались «только кадры для четырёх эскадронов».[53] «При третьем полку состоят 110 человек пенсионеров, получающих наследственное мухаджирское жалование. 1/3 их – инвалиды, 2/3 – женщины и дети (вдовы и сироты) умерших на службе мухаджиров», – характеризовал ситуацию с ним один из последующих командиров ПКБв 1893 г.[54] Деньги, выделявшиеся на этот полк, не фигурировали в официальных документах финансового ведомства,[55] поэтому английский наблюдатель и не имел представления ни о составе указанного подразделения, ни о суммах, расходовавшихся на него. К тому же, как отмечал сам Н.Я.Шнеур, «жалование третьего полка выдавалось помимо русского полковника и выплачивалось крайне неаккуратно»,[56] то есть фактически было предметом финансовых махинаций военного министра. Тем не менее, в общем Д.Н.Кёрзон был прав: «из числа нижних чинов большое количество не несло вовсе службы и числились только по спискам».[57] Такое положение дел было нормальной практикой для всей персидской армии, а для ПКБ стало с середины 1880-х гг. Содержание части «казаков» в отпусках являлось хорошим способом экономить деньги в условиях их неаккуратной выдачи.[58] Разнообразие приводимых цифр численности ПКБ не должно вызывать удивление. Бригада существовала как бы в 3-х плоскостях, имея списочный, реальный и наличный составы. По спискам она насчитывала не менее той цифры в 1800 человек, которую приводил Д.Н.Кёрзон. «Бригада эта состоит из 13 сотен, – писал один из её инструкторов в 1891 г., – но так как определённого штата нет, то в настоящее время списочное состояние людей и лошадей вдвое больше первоначального».[59] Реально её состав фиксировался числом в 1210 человек, не считая нестроевых чинов. Налицо же Н.Я.Шнеур мог выводить в строй не более 300 человек. Касаясь количественных данных Д.Н.Кёрзона нужно отметить, что скорее всего, цифра сверх 1200 составлялась из нестроевого элемента: «пенсионеров», различного рода прислуги и пр. Впрочем, возможно, что английский наблюдатель в своих оценках исходил из средних размеров персидских частей, а не из реального знания положения в бригаде. Об этом свидетельствует его произвольное разделение «казаков» на 2 полка по 600 человек, а также равномерное распределение их по трём полкам. Фоудж – аналог полка в Персии – численностью равнялся европейскому батальону. Поэтому для его обозначения европейцы использовали термины «полк однобатальонного состава» и «батальон» одновременно. Один такой полк в среднем насчитывал приблизительно 900 человек.[60] Возможно, именно поэтому Д.Н.Кёрзон для их общей численности взял произвольно указанную среднюю цифру и, суммировав, получил 1800 «казаков». Хотя, может быть, англичанин ориентировался на русские образцы. Зная, что ПКБ обучается на основе российских воинских уставов и возглавляется русскими, он мог за основу для определения численности взять кавалерийский полк императорской армии, который насчитывал 902 человека с офицерами.[61] Вполне допустимым представляется также, что в основу расчётов Н.Д.Кёрзона была положена штатная численность казачьего полка шестисотенного состава.[62]
 
Большинство других сведений англичанина также имеют официальный характер. Так, Д.Н.Кёрзон писал, что «нижние чины должны иметь своих лошадей, но на содержание их в порядке и на замену новыми в случае потери или порчи, каждому человеку отпускается ежегодно 100 кранов сверх положенного».[63] Реально же казна экономила на этих «отпусках». Изначально состав ПКБ формировался исключительно из кавалеристов. «Желающие поступить в бригаду приводили с собой лошадь с седловкой», – писал Мисль-Рустем.[64] Лошадиный состав состоял из жеребцов, что было вообще характерно для персидской кавалерии. Только в гвардейском эскадроне они были определённого цвета – серого. В остальных же полках масть коней не играла важной роли. Хотя указанный автор отмечал, что русские инструкторы пытались придать полкам вид российской кавалерии. «В полках, – отмечал он, – допускались лошади всех мастей, но они ранжировались мастями по эскадронам и взводам. Так … первые эскадроны имели больше вороных, вторые – гнедых и рыжих, третьи – разношёрстных, а четвёртые – серых и белых мастей».[65] Такое положение сохранялось и впоследствии. Тем не менее, со временем число лошадей сокращалось (в силу болезней, смертности и пр.). Условия службы и невыделение денег на приобретение новых коней приводило к тому, что, числясь кавалеристами, многие «казаки» на деле становились «пластунами».[66] В ПКБ имелись казённые лошади. Их использовали для внутренних нужд бригады, на них ездил отряд музыкантов (трубаческий или музыкантский хор), перевозилась батарея. Кроме того, из их числа выделялись кони безлошадным «казакам» на случай учений или смотров. К 1893 г. таких лошадей насчитывалось 86.[67]
 
В историографии, с подачи Владимира АндреевичаКосоговского, укрепилось негативное отношение к Н.Я.Шнеуру как командиру ПКБ.[68] В своём очерке истории бригады В.А.Косоговский оценивал его деятельность сдержанно-отрицательно, но в целом старался быть объективным. Однако в личных бумагах первый историк ПКБ не скупился на нелестные эпитеты. Будучи проникнут националистическими взглядами, характерными для многих русских военных правления Александра ІІІ и Николая ІІ, В.А.Косоговский вообще крайне негативно характеризовал всех, кто не являлся, по его мнению, природным русским, но находился на русской службе и делал российскую политику. Н.Я.Шнеура он знал лично: около 2-х лет – с 1888 по 1890 гг – они служили вместе. Н.Я.Шнеур был начальником штаба, а капитан ГШ В.А.Косоговский – старшим адъютантом по строевой части 2-й Кавказской казачьей дивизии. Затем В.А.Косоговский, произведённый в подполковники ГШ, был назначен штаб-офицером для поручений при штабе округа.[69] Оценивая Н.Я.Шнеура, В.А.Косоговский акцентировал внимание на его происхождении: «еврей, выкрестившийся в лютеранство из иудейства, сын лудильщика из города Пскова».[70] а также на том, что Н.Я.Шнеур был «пехотинцем»[71] – тот большую часть своей службы провёл в пехотных частях.[72] Хотя в этих сообщениях всё соответствовало действительности, однако поданы они были в пренебрежительном тоне. Ещё более презрительная оценка содержалась в описании его поведения во время «табачных» волнений 1892 г. в Тегеране, речь о которых будет ниже.[73] Следует отметить, что, не зная действительного положения дел вокруг ПКБ и её места в планах правительства, или не желая их адекватно оценивать, В.А.Косоговский был откровенно пристрастен. Он подавал информацию в том ключе, в котором ему было выгодно для того, чтобы подчеркнуть своё значение в истории ПКБ.
 
«Шнеур в первый же год затратил всю экономию (оставшуюся после предыдущего Заведующего – О.Г.) на выписку из России новых музыкальных инструментов и большого количества обмундировального материала, – писал В.А.Косоговский. – Во второй год он выписал из России кузнеца, шорника, завёл доктора и ветеринара, выписал фургон и через посредство есаула Ремизова – партию русских лошадей для батареи. Он выстроил в лагере, в небольшом саду шаха Каср-е Каджар, дом со службами для командира бригады, а также канцелярию, что обошлось бригаде почти в 2000 туманов».[74] Из этого видно, что новый командир, столкнувшись с реалиями ПКБ, постарался их изменить. Как свидетельствуют архивные материалы, Н.Я.Шнеур изначально поставил вопрос об избавлении ПКБ от лишних офицеров и «пенсионеров». Однако понимания со стороны персидских властей не нашёл.[75] Н.Я.Шнеур, как и предыдущие Заведующие, находился в подчинённом положении и выполнял указания своего правительства, иранского военного министра (формально Заведующий, как глава инструкторской миссии, был ему подчинён), шаха, одновременно исполняя функции военного агента.[76] Естественно, решение начальства назначить командовать кавалерийской частью пехотного офицера, к тому же не имевшего длительного опыта руководства военными подразделениями, выглядело странным. Из характеристики, данной ему А.М.Дондуковым-Корсаковым при назначении, видно, что важной его функцией должна была быть разведка. Впрочем, определённую роль здесь мог сыграть и протекционизм, характерный для внутренних и внешних сношений Российской империи. Тем более, что Н.Я.Шнеур был исполнительным и старательным офицером. Создание же из ПКБ боеспособной части на тот момент в планы высших чинов империи не входило. Этим, возможно, и можно отчасти объяснить такое необычное на первый взгляд назначение. Следует также помнить, что Н.Я.Шнеур был, прежде всего, штабистом. Будучи, видимо, хорошим исполнителем, он не претендовал на особую роль в осуществлении российской внешней политики, как это было в случае с его критиком. Нельзя не отметить его положительные качества, как офицера и человека. Еврей по происхождению, выходец из мещан, он получил высшее военное образование (окончил Николаевскую Академию ГШ в 1875 г.), участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., в различных секретных и официальных миссиях на Востоке. Он самостоятельно частично изучил китайский и персидский языки, что свидетельствует о старательном отношении к служебным обязанностям (помимо заведования ПКБ, в 1883–1886 гг. Н.Я.Шнеур был военным агентом в Китае).[77] Вряд ли он пренебрегал русскими интересами, в чём обвинял его В.А.Косоговский. Н.Я.Шнеур был из тех иноземцев, которые уже не одно поколение находились на русской службе и Россию воспринимали как свою родину. Доказательством тому может служить его служебная деятельность на посту военного атташе в Китае[78]. Интересны в этом отношении также его публикации, в которых он чётко отождествлял себя именно с русским офицерством, с росиянами. Проблемой полковника (как, впрочем, и большинства командиров бригады) было то, что на свою должность он был назначен, не имея ни должного опыта подобной службы вне России, ни (что самое важное) знания языка и местных условий жизни и политической «кухни». Не имел он и опыта командования частями выше роты и эскадрона. Н.Я.Шнеура рекомендовали на должность как «знавшего иностранные языки и как бывшего военного агента в Китае, а, следовательно, имевшим требуемый опыт для исполнения обязанностей начальника бригады и военного агента».[79] Российское правительство пренебрегло рекомендациями одного из посланников при шахском дворе А.Е.Лаговского, изложенными им ещё в 1857 г. Он отмечал, что офицеров нужно выбирать тщательно, «чтобы они убеждали больше примером, нежели сухим наставлением ... Это лучшее средство заставить персидских сановников слушать их советы ... Чтобы наши офицеры говорили если не по-персидски, или по-татарски, то в крайней мере по-французски, чтобы употребить с пользой в качестве помощников или переводчиков воспитанников здешней военной школы[80]».[81] Ни персидского, ни татарского[82] Н.Я.Шнеур не знал (хотя местный язык за время пребывания в Тегеране изучил). Вряд ли представлял он и всё «подводные камни», сопровождавшие деятельность русских военных в Каджарской империи.
 
Отличаясь педантизмом и правильностью в службе, именно поэтому в первую очередь полковник решил заняться тем, что составляло видимую заботу и было хорошо известно ему, как работнику штаба – хозяйственной частью и обмундированием. Последнее не обновлялось с момента основания ПКБ. Д.Н.Кёрзон в своей работе сообщал, что «субалтерн-[83] и унтер-офицеры … ежегодно получают от казны по одному мундиру персидской шерстяной материи, по два мундира из тонкой хлопчатобумажной материи и по паре сапог, на сумму в 100 кранов».[84] Однако всё эти вещи получали «казаки» лишь на бумаге. Реально деньги, выделявшиеся на обмундирование, уходили в карман военного министра, а материальный фонд ПКБ не обновлялся. Поэтому командиры бригады вынуждены были экономить одежду, как это делал уже второй из них – Пётр ВладимировичЧарковский. Остальные растраты были сделаны Н.Я.Шнеуром также по делу: кузнец, шорник, ветеринар в ПКБ до этого отсутствовали, а предыдущий врач был врачом лишь по должности. Необходимы были и лошади для батареи, так как местные лошади не были подготовлены да и не подходили по физическим данным. Имелась нужда и в музыкальных инструментах. Музыкантский хор был визитной карточкой ПКБ. Он участвовал почти во всех значимых мероприятиях с участием шаха и иностранных представителей, исполняя различные произведения на торжественных приёмах, смотрах, манёврах и пр. Обусловлены были и строительные расходы. В.А.Косоговский отмечал, что до постройки дома со службами и канцелярии «командиры бригады проживали на дачах на расстоянии нескольких вёрст от лагеря, что не могло не отзываться пагубно на обучении, а в особенности на внутреннем порядке и на дисциплине бригады».[85] Таким, образом, всё, что делал по хозяйственной части Н.Я.Шнеур, было действительно необходимо бригаде для придания её нормального вида. Вопрос состоял в том, на какие средства были осуществлены указанные закупки и нововведения.
 
В.А.Косоговский обвинял Н.Я.Шнеура в нерациональном расходовании денежных средств ПКБ. При этом он сделал важную оговорку о том, что полковник делал траты «в надежде получить от персидского правительства добавочные суммы на все произведённые расходы».[86] Указанные мероприятия Н.Я.Шнеур проводил с одобрения российского посланника и будучи уверенным в получении денег от шахского правительства. Дело в том, что по традиции, закреплённой в инструкциях полковникам, возглавлявшим ПКБ, все финансовые дела с правительством Насреддин-шаха должны были решаться через посланника.[87] Поэтому траты, предпринятые Н.Я.Шнеуром, вовсе не носили авантюрного характера, как это пытался представить В.А.Косоговский. Скорее всего (хотя этот тезис требует документального подтверждения), Е.К.Бюцов «выхлопотал» у шаха дополнительные средства на бригаду в качестве одной из «компенсаций» за табачную концессию. Иначе полковник не мог бы расходовать средства так уверенно. Косвенно такое предположение подтверждается и деятельностью российского посланника, который решительно, последовательно и гибко отстаивал интересы империи перед шахским правительством. Ещё одним подтверждением может служить то, что по новому соглашению с шахом после кризиса конца 1892 г. (речь о нём ниже), правительство Ирана обязалось ассигновать 2000 туманов в год «на ремонт зданий городских и лагерных» сверх бюджета.[88] Однако финансовых поступлений от правительственной казны на тот момент Н.Я.Шнеур, по-видимому, действительно не дождался, как и содействия в своих планах упрочения дисциплины в ПКБ. Как отмечал В.А.Косоговский, иранское правительство не спешило выделять средства на ПКБ, обещая и затягивая, в то время, как Н.Я.Шнеуру нечем было выплачивать жалование, и он вынужден был держать большую часть «казаков» в отпусках.[89] Формально численность ПКБ составляла 1000 нижних чинов при 210 генералах, штаб- и обер-офицерах.[90] «Но на деле, – сообщал Н.Я.Шнеур начальству в 1892 г., – … я с большим трудом до сих пор мог выводить в строй более 300 человек».[91]
 
О том, в каком состоянии находилась бригада, свидетельствует следующая характеристика одного из наблюдавших её в 1891 г. офицеров.[92] «Сколько-нибудь похожею на европейское войско является в настоящее время, сформированная русскими инструкторами, казачья бригада, – писал анонимный автор, – но и она находится в довольно плохом состоянии, как вследствие недостаточных денежных отпусков, так и по причине дурного расквартирования, неимения конюшен, неудовлетворительного конского и личного состава нижних чинов и офицеров, равно как и полнейшего равнодушия высших начальствующих лиц. Бригада эта состоит из 13 сотен, но так как определённого штата нет, то в настоящее время списочное состояние людей и лошадей вдвое больше первоначального; однако, несмотря на это, расход людей на работы, в караулы, больными и спешенными (вследствие палых и больных лошадей) настолько велик, что производить учений нет возможности. Все причины делают то, что многие отделы обучения остаются не пройденными и только один церемониальный марш, который персы очень любят, – очень хорош».[93] Не практиковалось в ПКБ и обучение стрельбе боевыми патронами и снарядами. Причиной этого было ограниченное количество боезапасов, комплект которых не пополнялся с 1879 г. и 1883 г. соответственно. Так, батарея не производила стрельб с 1883 по 1898 гг.[94] – людей обучали только управляться возле орудий. Таким образом огневая подготовка «казаков» была невысокой. В то же время строевую службу – марши, построения и маневрирования и пр. – они знали довольно неплохо,[95] хотя и здесь нельзя говорить о высоком качестве подготовки.
 
Начало 1892 г. стало, на наш взгляд, значимым событием в судьбе ПКБ. После путешествия в Европу в конце 1889 г.,[96] где он был хорошо принят в Лондоне, Насреддин-шах пошёл на уступки и предоставил английскому майору Джеральду Ф.Тальботу концессию на монопольную покупку, продажу и производство табака по всей Персии. Контракт был подписан 8 марта 1890 г.[97] в отсутствие русского посланника. Но по приезде Е.К.Бюцова в Тегеран сразу же наметилось резко негативное отношение русского правительства к указанной концессии. В контексте политики ограждения Персии от иностранного влияния русский посланник с сентября 1890 г. стал требовать отмены монополии.[98] Непосредственным следствием этого давления стало подписание соглашения по железным дорогам.[99] 3 ноября 1890 г. майор Д.Ф.Тальбот перепродал свои концессионные права синдикату английских капиталистов, который создал Императорскую компанию табака в Персии.[100] Новая компания развернула подготовку к их реализации, в частности, создавая сеть своих агентов по всей Персии.
 
Весной 1891 г. начались первые выступления против табачной монополии. Последняя, в силу соглашения с шахом, должна была начать действовать с 21 августа 1891 г.[101] Именно на конец августа приходится резкое усиление антитабачных протестов. Позиция России, судя по поведению Е.К.Бюцова и русских консулов, была враждебна тальботовской концессии. Ф.Казем-заде, опираясь на донесения английских представителей в Персии, считал, что Россия откровенно поддерживала и стимулировала антимонопольное движение.[102] Доля истины здесь, конечно, есть.[103] Однако степень русского влияния нам кажется преувеличенной. Основными «двигателями» движения были иранские торговцы и люди, связанные с табачным бизнесом, в том числе и духовенство.[104] В случае с концессией были затронуты традиционные устои общественной жизни и интересы высшего духовенства, участвовавшего в торговле табаком. Важным фактором было то, что табачная монополия была предоставлена иностранцам, немусульманам. Это с подачи духовенства было расценено как осквернение. Поэтому среди иранского населения поднялась волна недовольства по отношению к иностранцам и в особенности – к англичанам. Естественно, русский посланник не мог не воспользоваться ситуацией.
 
В свете изложенного позиция русской военной миссии и ПКБ оказалась очень щекотливой. К концу года события приняли такой масштаб, что шах вынужден был пойти на уступки. 3 декабря 1891 г. фетвой одного из авторитетнейших лидеров шиитского духовенства худжет-оль-ислама хаджи мирзы Хасана Ширази был провозглашён запрет на табакокурение. 28 декабря Насреддин-шах издал фирман об отмене табачной монополии на продажу табака внутри страны.[105] Однако расплывчатость формулировок и предшествующая позиция правительства привели к тому, что фирману не поверили. 4 января 1892 г. шах приказал главному муджтехиду Тегерана мирзе Хусейну Аштиани снять запрет на курение или покинуть город. Тот отказался и стал готовиться к выезду. Это событие послужило толчком к массовому выступлению тегеранских жителей. Оно хорошо изложено в источниках и литературе,[106] поэтому остановимся только на тех моментах, которые касаются непосредственно ПКБ.
 
Бригада была частью тегеранского гарнизона и, учитывая отношение к ней и к русским инструкторам шаха, являлась «особо приближённой» частью. Поэтому, по идее, в случае беспорядков в столице должна была служить оплотом монархии. Однако на деле ситуация 4 января сложилась совершенно иначе. Когда толпа народа устремилась к шахскому двору, «шах послал за русским полковником Шнеуром, и тот, вместо того чтобы, сделав предварительные распоряжения о сборе “казаков” и о принятии на себя защиты беззащитного в то время дворца и самого шаха, даже и не поехал к шаху, послав вместо себя Мартирос-хана (офицера ПКБ – О.Г.); а сам, собрав бригаду около “казачьих” казарм,[107] вздумал расспрашивать их, кто стоит за шаха и правительство, кто за духовенство, кто покорен, кто непокорен. Ремизов, пьяный, во дворе казармы стрелял в цель из берданки; его друг, Николка Засыпкин, московский торгаш, в казачьей черкеске, “московский кабардинец”, или “тульский черкес”, выкатил “казакам” бочку красного вина, причитая в панике: “Братцы, спасите, не погубите души православной”. А в это время толпа успела уже стащить за ноги с лошади Наиб ос-Салтане, бывшего в то время военным генерал-губернатором Тегерана, военным министром и могущественнейшим и влиятельнейшим из всех сыновей шаха, и за ноги волокла его по Артиллерийской площади … А в это время что же делали “казаки”? О! Они были сильно заняты: есаул Ремизов пристреливал берданки, что наводило панику на столицу, слушавшую ружейную пальбу уже в “казачьих” казармах и думавшую, что вот-вот сейчас откроют и артиллерийский огонь; Николка Засыпкин деятельно поил своим даровым вином всех и каждого, причитая и моля не давать погибнуть душе христианской; а сам командир, полковник Шнеур, которого никто уже не слушал, махнул рукой и поехал к своей супруге, известной всей Персии “Мегере Медузовне”, которая отшлёпала георгиевского кавалера за то, что в такой критический момент он оставляет её одну, захлопнула все двери на замок и более уже не выпустила своего супруга до самого конца бунта. Старшим же оставался есаул Ремизов».[108] Естественно, В.А.Косоговский, чьей руке принадлежит эта характеристика, был излишне эмоционален и, возможно, даже несправедлив в выводах. Он мыслил как исполнительный, но инициативный офицер, в рамках понимания своих обязанностей и долга. Тем не менее, он упустил из виду, что позиция Н.Я.Шнеура могла определяться не столько его супругой, сколько рекомендациями Е.К.Бюцова. Именно на это указывал Ф.Казем-заде, писавший, что полковник получил секретное распоряжение от российского посланника не использовать бригаду для подавления табачных бунтов.[109]
 
6 января 1892 г. Насреддин-шах издал фирман об отмене табачной монополии во всех областях Ирана.[110] 26 января указанием из Кербелы был снят запрет на курение. Английская инициатива потерпела поражение. Тем не менее, успех российской дипломатии оказался частичным. Тегеран обязался выплатить 500000 фунтов стерлингов в возмещение ущерба. Поскольку денег в казне не было, шах нуждался в ссуде. Борьба английского и русского представителей за право выдать её привела к тому, что правительство Ирана обратилось за займом в Шаханшахский банк.[111] Весной[112] 1892 г. было подписано соглашение, по которому Персия получала требующуюся сумму под 6 % годовых под обеспечение поступлений южных таможен с выплатой в течение 40 лет.[113] Это был первый внешний займ каджарского правительства. С этого времени шахское казначейство попало в долговую зависимость от Англии. Как верно отмечал советский исследователь Борис ВасильевичАнаньич, «с этого момента началась сплошная полоса финансовых кризисов персидского правительства».[114] К сожалению, успех антимонопольной борьбы российского представителя рикошетом ударил и по ПКБ. Во-первых, поведение Н.Я.Шнеура не могло не остаться без последствий в глазах шаха, которого он должен был защищать. Во-вторых, действиями (точнее – бездействием) «казаков» был скомпрометирован их непосредственный начальник – военный министр и губернатор Тегерана Камран-мирза Наиб ос-Салтане. Ведь толпу от дворца разогнала не «опора престола» – «казачья» бригада, а отряд сарбазов – пехотинцев гвардейского полка. Как увидим, этот факт прямо отразился на позиции Камран-мирзы относительно ПКБ в дальнейшем.
 
С 1892 г. у Персии начались проблемы с финансами, которые со временем стали хроническими. В.А.Косоговский финансовые неурядицы первой половины 1890-х гг. объяснял «серебряным» кризисом на американских рынках,[115] вызвавшем, вкупе с жадностью шаха, обесценивание персидского крана (ходовой денежной единицы страны). Однако, думается, причины были не только в этом. Главными из них были английский займ и расточительность шаха. Значительную роль сыграла и политика Шаханшахского банка. Согласно полученной концессии, только он имел право выпуска бумажных денег в Иране.[116] Этой привилегией правление банка пользовалось для собственной выгоды, выкачивая серебряные деньги из страны или выводя их из оборота, спекулируя персидской серебряной монетой с целью вынудить местных торговцев пользоваться только банкнотами английского выпуска.[117] К тому же 1892 г. в Каджарской монархии разразилась холерная эпидемия.[118] Положение оставалось неспокойным. Так, весной было совершено покушение на Насреддин-шаха[119]. Заложником нестабильности стала ПКБ, положение которой после событий начала года сильно пошатнулось.
 
Финансовое обеспечение бригады стало настоящей проблемой «Правительство обещало и тянуло, – писал В.А.Косоговский, – а между тем Шнеуру не из чего было уплачивать казакам жалованье, и он вынужден был держать поэтому множество казаков в продолжительных отпусках. К тому же возникли сильные затруднения с фуражом, вследствие небывалой дороговизны продуктов и неудачных подрядов и заказов при неустойках, не поддержанных правительством, вследствие чего бригаде пришлось потерять огромные суммы совершенно для неё непроизводительно».[120] Фуражные деньги были сокращены с 3-х до 2-х туманов на лошадь в месяц, хотя фураж обходился более 3-х туманов.[121] В этих условиях командир ПКБ, через посредство Е.К.Бюцова, вынужден был взять заём в Шаханшахском банке в 13000 туманов.[122] Хотя формально он «подлежал принятию на счёт казны (персидской – О.Г.)», тем не менее, оплачивать его чиновники шаха не спешили.
 
Вот как описывал дальнейшие события В.А.Косоговский. «Внезапно казачьей бригаде был назначен смотр. А так как холера продолжала свирепствовать, и множество казаков и офицеров, частью вследствие паники, частью с разрешения военного министра Наиба ос-Салтане разбежались, то Шнеур мог вывести на смотр только 450 человек, считая в том числе офицеров и “пенсионеров”. Персидское правительство, увидев так мало людей на смотру, предложило Шнеуру уменьшить бюджет бригады на одну треть, т. е. слишком на 30000 т. Шнеур не соглашался, и после долгих переговоров остановились на 20000 т., и только благодаря энергичному вмешательству российского поверенного в делах Шпойера (ошибка – А.Н.Шпейера – О.Г.) бригаде вернули из этих 20000 т. 12000 т.».[123] Хотя событийную канву В.А.Косоговский изложил верно, но в деталях был неточен. Сложно сказать, когда именно состоялся смотр ПКБ. В архивных документах ни Н.Я.Шнеур, ни поверенный в делах не упоминали о нём, тем более не называя его в качестве причины решения правительства сократить численность бригады. Однако смотр, скорее всего, всё же имел место примерно в конце лета. И инициирован он был военным министром Камран-мирзой Наибом ос-Салтане. Как показали последовавшие за смотром события, он являлся частью крупной интриги против полковника и ПКБ со стороны Камран-мирзы, которая удачно наложилась на финансовые неурядицы Иранской державы.
 
В десятых числах сентября 1892 г. полковник Н.Я.Шнеур был вызван военным министром. Ему было сообщено, что шах распорядился сократить ПКБ наполовину «в видах сокращения государственных расходов», касавшихся, якобы, всех частей персидской армии.[124] Позже полковник изложил своё видение причин, побудивших Насреддин-шаха к экономии. «По возвращении Его Величества Шаха из своего путешествия (по Персии – О.Г.), – писал он, – немедленно сказались последствия … Опустошив своим проездом широкую полосу более цветущих частей Персии и вернувшись в свою столицу, окрестности которой второй год страдают неурожаем, а в настоящем году были ещё посещены холерой, … Его Величество был поражён значительным уменьшением поступлений налогов ... Никогда не отличавшийся щедростью (шах – О.Г.) стал скуп до помешательства. Оттуда и пошло стремление во что бы то ни стало сократить расходы и добыть деньги».[125] Речь шал о так называемом сюрсате – повинности по обеспечению местным населением проезжающих шаха, знатных лиц, крупных чиновников и их свиты, войск во время похода провиантом и фуражом.[126] Повинность эта была очень обременительна для жителей мест, по которым пролегал путь следования «процессий».[127] Летом 1892 г. Насреддин-шах как раз совершил такую поездку на юго-запад от Тегерана. «Во время этой “прогулки”, – отмечала Л.М.Кулагина, – он собрал многочисленную дань с губернаторов в виде крупных денежных подарков. Последние же для покрытия издержек, вызванных проездом шаха, во второй раз собрали налог с райятов (название податного населения Ирана – О.Г.), в результате чего многие из них разорились и покинули родные места».[128]
 
Однако поездка Насреддин-шаха не была единственной причиной денежного кризиса и осложнений вокруг ПКБ. «Вследствие финансовых затруднений, приписываемых холере и неурожаю, но в сущности, возникших вследствие неудачи с табачной монополией, персидское правительство решило сократить армию наполовину … не сокращая при этом числа штатных частей», – резюмировал Н.Я.Шнеур.[129] В результате, ему было предложено предоставить шаху свои соображения и новые штаты бригады.
 
По заведенной традиции, штат ПКБ зависел напрямую от желания шаха. Он решал, какое количество человек должно находиться в бригаде или какую сумму денег выделить русским инструкторам. Заведующий же, исходя из этих пожеланий, должен был разрабатывать штаты и бюджет. Делалось всё это через посредство русского посланника.[130] Положение осложнялось тем, что контракт Н.Д.Кузьмина-Караваева истёк и необходимо было заключать новый – на Н.Я.Шнеура. В данном случае момент был выбран удачно – Е.К.Бюцов отсутствовал в Тегеране – он отбыл в Россию. Поэтому переговоры с персидским правительство некоторое время вынужден был вести непосредственно сам Н.Я.Шнеур. Полковник, судя по документам, был доволен предложенное реформой. Как говорилось, он изначально был настроен на переформирование ПКБ в боеспособную часть с чёткими правами её командира, желая «возвысить боевое значение бригады увольнением дорогого шаху нестроевого элемента в лице массы влиятельных офицеров и “пенсионеров” из представителей племенного начала (т.е. мухаджиров – О.Г.)».[131] Поэтому полковник составил новый штат бригады, включавший в себя «318 конных казаков при 30 офицерах, 1 конно-артиллерийская батарея и хор пешей музыки, всего около 500 нижних чинов вместо числящихся в бригаде 1000 нижних чинов при 210 генералах, штаб- и обер-офицерах». Экономия от такого сокращения получалась 38000 туманов в год при бюджете в 96000 туманов.[132] Н.Я.Шнеур предложил оставить в ПКБ всего 5 русских инструкторов, 45 нижних чинов в хоре, в трёх эскадронах – 25 офицеров и 326 «казаков», а в батарее 4 офицера и 54 артиллериста. Кроме того «в пешей команде и вольнонаёмной прислуге» 40 человек, плюс 1 доктор. «Таким образом, действительная боевая годность бригады выигрывает», – писал он.[133] Новый проект полковник представил иранскому военному министру и российской дипломатической миссии, получив «от обоих одобрение».[134]
 
Однако идея Н.Я.Шнеура оказалась нереализуемой. Снова проявилась «болезнь» российских Заведующих – не зная планов правительства, слабо разбираясь в хитросплетениях жизни персидского высшего общества, да и вообще местных нравах и обычаях, Н.Я.Шнеур стремился качественно исполнять свои прямые обязанности (как он их видел) – превратить ПКБ в боеспособную часть со структурой, системой власти и подчинения, свойственной российской армии. Но боеспособная персидская бригада не нужна была России, а инициаторы реформы в Персии видели её цель в совершенно ином. Если Н.Я.Шнеур стремился избавиться от «балласта» и «мёртвых душ», то его непосредственное начальство в Тегеране желало обыкновенного сокращения расходов, не особо вдаваясь в детали того, за чей счёт они будут сделаны.
 
Вплоть до октября 1892 г. переговоры вокруг изменений в ПКБ велись непосредственно между Н.Я.Шнеуром и Наибом ос-Салтане. Причины этого до конца не понятны. Возможно, это объяснялось отсутствием в сентябре в Тегеране, как шаха, так и российского посланника. По крайней мере, поверенный в делах поручил вести их Н.Я.Шнеуру, так как ему «эти переговоры было бы более удобно вести, чем Миссии».[135] Как показали дальнейшие события, инициатива сокращения штатов бригады, хотя и была согласна с желаниями Насреддин-шаха уменьшить расходы казны, исходила от его сына. Основной её целью Камран-мирза, видимо, ставил дискредитацию русской военной миссии. Главный «удар» сокращений должен был пасть на мухаджиров. Скорее всего, исходя из опыта предшествующих лет, военный министр рассчитывал на сопротивление последних и беспорядки в ПКБ, которые дадут ему возможность поставить перед отцом вопрос о необходимости присутствия русских инструкторов в Персии вообще. Отчасти эти надежды подтвердились. В рапорте начальнику отдела ГШ Кавказского военного округа генерал-лейтенанту ГШ А.С.Зеленому от 18 сентября 1892 г. Н.Я.Шнеур сообщал: «протестуют (против увольнения – О.Г.) пока только лишь 170 офицеров, почти исключительно мухаджиров, у которых правительство хочет удержать половину их наследственного содержания. Они угрожают поголовным выселением в Россию, но я думаю, что дело уладится».[136] Однако полковник заблуждался. Проблема вокруг увольнения части «казаков» приобретала всё больший размах. В своём рапорте от 16 октября 1892 г. Н.Я.Шнеур писал, что в Тегеране было раскрыто готовившееся покушение на шаха. К тому же Насреддин-шах «испугавшись» переселения мухаджиров в Россию, «приказал составить новый проект, по которому личное содержание каждого осталось бы неприкосновенным». «Я составил таковой, – докладывал полковник, – (батарея, музыканты и две сотни в числе 248 человек)». Платя всем им, правительство имело бы около 15000 туманов экономии.[137]
 
Однако проект, поданный через военного министра, был отклонён. Заведующему было предложено сохранение численного состава ПКБ согласно проекту полковника, но с уменьшением финансирования. Камран-мирза сообщил Н.Я.Шнеуру, что бюджет бригады должен быть сокращён до 75536 туманов. На них полковник должен был содержать «выплачивая всё жалование всей бригаде», батарею, «музыку … и, сверх того, 2 сотни в 248 человек». «Между тем, – доносил Заведующий в штаб округа, – на эти деньги я могу содержать лишь одну сотню в 159 человек».[138]
 
Судя по рапортам, ситуация в бригаде накалялась, а лишённый поддержки Миссии Н.Я.Шнеур находился в затруднении, не зная, что предпринять. Он постоянно просил указаний у штаба Кавказского военного округа, который должен был защищать интересы русских инструкторов через Миссию.[139] Это не могло не вызвать соответствующей реакции. Последний рапорт свидетельствовал о том, что в ПКБ зрел бунт. Не имея чётких представлений о том, как себя вести, Н.Я.Шнеур предложил три выхода из ситуации: а) подавить волнения силой; б) если будет дано согласие содержать одну сотню – он уладит ситуацию самостоятельно; в) в случае несогласия – ликвидировать русскую военную миссию.[140] Вопрос о ликвидации был поставлен впервые за всё время пребывания российских инструкторов в Иране.
 
Ситуация обеспокоила кавказское начальство. Во второй половине октября 1892 г. начальник штаба Кавказского военного округа генерал-лейтенант ГШ Пётр Тимофеевич Перлик обратился с докладом к начальнику Главного штаба Н.Н.Обручеву. «Кавказское начальство, – писал он, – … не сочло себя вправе, как непосвящённое в политические виды правительства относительно Персии своими указаниями по запросам, поставленным полковником Шнеуром, предрешить вопрос о дальнейшем существовании наших инструкторов; оно ограничилось … предложением обратиться за разрешением этого вопроса к поверенному в делах, согласно имеющейся у него инструкции и блюдя достоинство наших офицеров, предложило не принимать лично на себя неисполнимых, по его мнению, условий, чем устранялась всякая опасность волнений бригады против наших инструкторов».[141] Здесь же начальник штаба сжато изложил ситуацию с ПКБ, отметив, что главные возражения полковника ГШ Н.Я.Шнеура заключались в следующем: «1) в желании возвысить боевое значение бригады увольнением дорогого шаху нестроевого элемента в лице массы влиятельных офицеров и “пенсионеров” из представителей племенного начала и 2) оставляя этот элемент на содержании в бригаде, в невозможности исполнить требование шаха содержать 248 конных чинов при отпуске фуражных денег 2 тумана в месяц на лошадь, когда фураж обходится больше 3-х туманов».[142] Далее начальник штаба предлагал меры для выхода из кризиса. «Не зная политических видов правительства относительно пребывания наших инструкторов в Персии, – писал он, – можно только предположить, что главная цель их присутствия не есть образование боевых частей, а устранение вредных нам влияний враждебных нам инструкторов иностранных и утверждение нашего собственного влияния. В виду этого на первом плане казалось бы должно стоять 1) удовлетворение Его Величества Шаха в его исполнимых требованиях и 2) в сохранении политического элемента (мухаджиров – О.Г.) на жаловании в бригаде. Затем полезно было бы закрепить существующих лиц штатом и при посредстве переговоров нашего посланника с Шахом устранить одинаково неисполнимые требования персидского правительства как для полковника Шнеура и для всех будущих его заместителей, без чего прекращается возможность пребывания инструкторов наших в Персии”.[143] Решение задачи выхода из кризиса требовало вмешательства дипломатов, поскольку оно не входило в компетенцию военного начальства Кавказского военного округа. Телеграммой от 20 октября 1892 г. полковнику было рекомендовано дословно следующее. «Командующий войсками, – писалось в ней, – … до получения указаний из Петербурга находит, что вы должны были предварительно, согласно инструкции, испросить указаний императорского поверенного в делах и таковые указания сообщить кавказскому начальству. А затем вам … не следует принимать на себя невыполнимых, по вашему мнению, обязательств … Устранение неисправимых требований персидского правительства всецело принадлежит нашему поверенному в делах, так как с этим может быть связан вопрос о существовании русских инструкторов, что выходит из компетенции кавказского начальства и принадлежит ведению Министерства иностранных дел».[144] Как докладывал позже Н.Я.Шнеур, по получении 21 октября указанной телеграммы, он «немедленно сообщил её нашему поверенному в делах и устранил себя от дальнейших сношений с персидским правительством».[145] Переговоры взял на себя А.Н.Шпейер, предоставив Н.Я.Шнеуру улаживать дела в ПКБ. В конце октября в бригаде назрел бунт. Основными его зачинщиками были офицеры-мухаджиры, которые подлежали увольнению. «Возбуждение среди этих офицеров, – сообщал Н.Я.Шнеур, – … достигло такой сильной степени, что шах тотчас же отменил своё прежнее распоряжение» и поручил полковнику не увольнять этих офицеров.[146] Заведующий оказался, фактически в безвыходном положении, поскольку Насреддин-шах одновременно потребовал вместо 15000 туманов предложенной экономии в течение года, 20000 и «немедленно из бюджета текущего года».[147] Н.Я.Шнеур подал Камран-мирзе два рапорта, в которых докладывал о невозможности «для себя исполнять волю шаха с оставлением в распоряжении бригады» таких средств. В своём секретном рапорте от 10 ноября начальнику отдела ГШ штаба Кавказского военного округа Н.Я.Шнеур детально изложил возникшую проблему, которая прямо поставила под вопрос существование ПКБ. «Система выдачи бюджетных ассигнований следующая, – разъяснял он. – В начале каждого года мною выдаётся расписка персидскому правительству в получении всей бюджетной суммы на год, взамен которой я получаю ассигновки (вексели – О.Г.), из которых первая на 12000 туманов подлежит уплате через 4 месяца, следующая в 8000 туманов – месяц спустя, а за ними остальные ежемесячно по 6600 туманов … Жалование третьего полка в эти ассигновки не входит».[148] «Если бы исполнить волю шаха, – подводил итог Н.Я.Шнеур, – чтоб все чины сохранили своё содержание, то распустив всю бригаду 9 ноября, оказались бы по удержанию шахом 20000 туманов, недостача в 13019 туманов, кроме долга английскому банку в 13000 туманов, который ещё до новруза был признан … подлежащим принятию на счёт казны … и шах письменно обещал его уплатить».[149] К тому же, помимо удержания 20000 туманов Насреддин-шах, по словам военного министра, предложил полковнику уплатить долг Шаханшахскому банку из экономии и содержать до новруза 360 человек. Требования эти привели бы к краху ПКБ. Поэтому Н.Я.Шнеур пошёл на уловку. Параллельно с рапортами на имя Наиба ос-Салтане, он удержал при себе ассигновки на 20000 туманов. Одновременно, не получив ответа на свои рапорты, полковник 5 ноября письменно запросил у военного министра письменных инструкций. Это возымело влияние. 6 ноября Наиб ос-Салтане пригласил к себе полковника и старшего драгомана дипломатической миссии Ивана ГригорьевичаГригоровича, и через него попросил объяснить Заведующему и поверенному в делах, «что все старания его побудить шаха принять в соображение трудное положение бригады … оказались тщётными». Шах объявил сыну, что «он системы счетов полковника Шнеура не понимает, но настаивает на оставлении удержанной уже экономии в 20000 туманов … и требует, чтобы наличный состав 15000 туманов “казаков” равнялся 250 человек».[150] И.Г.Григорович, по сообщению А.Н.Шпейера, пытался убедить военного министра, что такие условия невыполнимы. Но тот отказался второй раз просить шаха, «который и без того очень сильно раздражён этим делом» и посоветовал полковнику быть сговорчивее. Поверенный в делах сообщил Н.Я.Шнеуру о разговоре и посоветовал одновременно запросить инструкций каждый у своего начальства относительно дальнейшего пребывания инструкторов в Тегеране.[151] В то же время, Камран-мирза, получивший указание шаха, потребовал от полковника выдать ему ассигновки на 20000 туманов. Н.Я.Шнеур сообщал, что его отказ сделать это вызвал настойчивые и униженные просьбы военного министра, боявшегося, видимо, гнева отца. Умоляя «ради бога» об их выдаче, Наиб ос-Салтане клялся на следующий день отдать полковнику деньги лично. Тот поддался уговорам, но пообещал, что, если деньги не будут возвращены, он распустит бригаду.[152] Выяснилось также, что «шах не видел ни первого проекта полковника Шнеура о сокращённых штатах казачьей бригады, ни второго, по которому предполагалось дать шаху экономию в 15000 туманов в год, но потребовал 20000, которые и удержал из бюджета текущего года».[153] Произошло это следующим образом. «Решив взять от бригады 20000 туманов, – доносил Заведующий, – шах наложил запрещение на очередную ассигновку – так, по крайней мере, заявил Наиб ос-Салтане. Тогда я объявил ему, что если не получу в обычный день и час срочный платёж, то я другой же день покидаю Персию … и вернусь только тогда, когда деньги будут уплачены».[154] Угроза подействовала сразу – срочный платёж не был задержан. Это насторожило полковника. «То обстоятельство, что отмена решения … последовала через четверть часа после моего заявления, когда Наиб ос-Салтане не мого переговорить с отсутствовавшим шахом, подало мне повод подозревать во всём этом деле интриги Наиба ос-Салтане, и я стал добиваться аудиенции у шаха», – докладывал Н.Я.Шнеур своему начальству.[155] Одновременно, оба русских представителя подняли перед своими начальствами вопрос о том, как видится ими судьба ПКБ. В секретной телеграмме в Министерство иностранных дел от 7 ноября 1892 г. А.Н.Шпейер сообщал: «Положение полковника невозможное, и требования шаха решительно невыполнимы … Лучше было бы может быть отозвать наших инструкторов”.[156] Однако и в Министерстве иностранных дел, и в Военном министерстве предложение об отозвании инструкторов не нашло поддержки, поскольку вызывало опасение, что их место тотчас же займут англичане или немцы.[157] А.Н.Шпейеру было предложено продолжить переговоры. Российский поверенный в делах обратился за помощью к первому министру Али Асгар-хану Амин ос-Салтане.[158] На руку русским интересам сыграли и выступления мухаджиров, которые вновь охватили ПКБ. «Благодаря бурным манифестациям казачьей бригады, а также энергичному вмешательству Амин ос-Салтане, которым мне, в конце концов, удалось заручиться, – сообщал А.Н.Шпейер в телеграмме в Министерство иностранных дел от 10 ноября, – шах возвратил полковнику Шнеуру 12000 туманов из отобранных 20000 и дело кое-как улажено».[159] Вмешательство садр-азама, конечно, можно объяснить взяткой, полученной от русских. Однако в данном случае сведений о таковой нет. Объяснение выглядит более простым – Али Асгар-хан находился в крайне враждебных отношениях с Камран-мирзой. Опасаясь за своё положение и стремясь использовать возможность для нанесения чувствительного удара по своему противнику, Амин ос-Салтане включился в игру на стороне русских. Он сообщил поверенному в делах, что удержание 20000 туманов понадобилось не правительству, а предназначалось начальнику арсенала Векилю од-Доуле.[160] «Человек невежественный, был лакеем, но, благодаря приобретённого расположения военного министра Наиба ос-Салтане, стал начальником арсенала. На свою должность смотрел как на выгодную доходную статью», – характеризовал его сменивший Н.Я.Шнеура ротмист В.К.Бельгард.[161] Как выяснил поверенный в делах, начальник арсенала «уже успел получить из удержанных денег 8000, из которых половину немедленно передал Наиб ос-Салтане».[162] Таким образом, финансовый кризис в ПКБ не стал результатом бесхозяйственности Н.Я. Шнеура,[163] а был спровоцирован непосредственно иранским военным министром. Причины этого Н.Я.Шнеур видел в следующем. «Так как я ему лично ничего не сделал, то ненависть Наиб ос-Салтане я могу объяснить только принципиальной ненавистью ко всему русскому».[164] Камран-мирза, по мнению полковника, хотел ослабить бригаду, поскольку сам мечтал занять персидский престол. Однако Россия признала наследником-валиахдом Мозаффарэддина, поэтому военный министр видел в лице ПКБ опасного противника, как проводника русских интересов.[165] Отчасти полковник был прав. Однако, учитывая характер Камран-мирзы, Н.Я.Шнеур заблуждался относительно отсутствия личной обиды у того к полковнику. Во время событий января 1892 г. военный министр пострадал больше всех, не только морально, но и физически.[166] Врядли он забыл это и простил Н.Я.Шнеуру (а через него – и русским представителям вообще: бригада-то формально подчинялась ему) его бездействие в критический момент. В результате выступлений бригады, заявления поверенного в делах о том, что он поднял вопрос о ликвидации военной миссии перед Петербургом и вмешательства садр-азама был достигнут компромисс. В своём секретном рапорте в штаб Кавказского военного округа от 8 декабря 1892 г. Н.Я.Шнеур впервые поставил вопрос, который станет актуальным в середине 1890-х гг., – о необходимости вывести ПКБ из ведения военному министру и подчинения её Амин ос-Салтане.[167] Тем не менее, в тот момент бригадные дела не интересовали российское правительство настолько, чтобы внять этой рекомендации. Насреддин-шах, видимо, не хотел идти на конфликт с Россией из-за военных инструкторов. Однако и брать ответственность за ситуацию вокруг ПКБ также не желал. Через Али Асгар-хана полковнику и дипломатической миссии 7 ноября был предложен следующий вариант решения проблемы. Правительство возвращало 12000 туманов, а со следующего года Заведующий получал 80000 туманов. В то же время, ему предоставлялась возможность «держать столько людей, сколько будет возможно».[168] Согласно предложенной комбинации офицеры бригады должны были получать содержание без вычета, а долг Шаханшахскому банку полковник должен будет уплатить самостоятельно из полученных 12000 туманов.[169] Н.Я.Шнеур согласился с этими предложениями, оговорив, что недостающее ему «на содержание текущего года» он удержит временно из жалования бригады, которое уплатит из бюджета следующего года «с соответствующим уменьшением наличного числа людей».[170] В личном разговоре с Заведующим садр-азам прямо заявил, «что цель правительства, давая мне (полковнику – О.Г.) carte blanche, более та, чтобы снять с себя ответственность за сокращения в бригаде, направление неудовольствия увольняемых на меня».[171] Ни военный министр, ни его протеже, заварившие интригу и израсходовавшие 8000 туманов, никаких наказаний не понесли. 5 декабря 1892 г. полковник получил шахский дестихат (собственноручное повеление), устанавливавший новые правила управления бригадой.[172] Как отмечал В.А.Косоговский, «было решено отдать полк. Шнеуру бригаду на коммерческих правах, с тем однако условием, чтобы, не касаясь содержания офицеров и “пенсионеров”, а также магального жалованья, т. е. сумм, получаемых некоторыми казаками из разных провинциальный казначейств, помимо бюджета, отпускать ему ежегодно вместо 96854 т. только 80000 т. и 2000 т. на новые постройки и на ремонт старых зданий. Полковник же в начале каждого года должен подавать военному министру сведения, сколько он может содержать людей на эти 80000 т.».[173] Фактически, это была инструкция, на основании которой должен был действовать Заведующий. В секретном рапорте от 8 декабря 1892 г. на имя начальника отдела ГШ штаба Кавказского военного округа Н.Я.Шнеур отмечал, что «это первая попытка установить кое-какой порядок в бригаде и письменно определить права Заведующего обучением персидской кавалерии, так как до сих пор всё делалось по установившемуся обычаю».[174] Следует остановиться на новых правилах управления и организации ПКБ детальнее, поскольку они представляли новый шаг в её развитии. К тому же разбор шахской инструкции позволяет лучше понять проблемы русской военной миссии и проследить, насколько дестихат способствовал их разрешению. Шахская инструкция состояла из 6-ти пунктов.[175] В означенном рапорте от 8 декабря Н.Я.Шнеур прокомментировал каждый из них.[176] В этих комментариях содержалась как критика прежнего положения ПКБ, так и надежды Заведующего на его улучшение. Первым пунктом запрещалось производить в офицеры, пока число офицеров бригады превышает штаты.[177] Н.Я.Шнеур писал, что это вне сомнения необходимое ограничение, поскольку «было, что каждый полковник, перед уходом прощальным приказом дарил своему преемнику несколько дюжин новых офицеров, благодаря чему число их возросло до безобразия, помимо стараний Наиба ос-Салтане, который также производил немало».[178] Второй пункт гласил: «Если кто-нибудь из командиров (ПКБ – О.Г.) умрёт … то из содержания его выделить сумму на содержание одного “казака”, а остальное обратить в пенсию наследникам таких мухаджиров».[179] Комментарий полковника был лаконичен: «Прекращён прирост “пенсионеров” на счёт строевых чинов. Отныне “пенсионерами” будут назначаться одни мухаджиры, и то, каждый должен содержать за себя одного строевого “казака”».[180] Третий пункт предусматривал выплату отпускных денег чинам ПКБ, находящимся в отпуске, в размере половины жалования. Это, по мнению Н.Я.Шнеура, давало большую экономию отпускных. Четвёртый и пятый пункты инструкции увеличивали власть полковника в ПКБ. Согласно им, полковник мог ходатайствовать о награждении 10 % чинов бригады орденами, имел право исключать из ПКБ «лиц провинившихся и ведущих себя нехорошо, а также просрочивших сроки своих отпусков».[181] Комментируя эти пункты, Н.Я. Шнеур писал: «высшим наказанием было до сих пор исключение из бригады … но исключаемые подавали шаху прошение, и он их приказывал зачислять снова в бригаду как опытных “казаков”».[182] Что касается наград, то они должны были служить своеобразной заменой не произведённым в офицерское звание из-за перебора офицеров. Полковник в комментарии вскрыл одну из проблем, связанную как собственно с полномочиями Заведующего, так и с ролью военного министра в принятии решений относительно бригады. Русские командиры не могли отметить орденами лучших офицеров бригады, поскольку здесь сразу срабатывали два фактора. Во-первых, при наличии множества офицеров, часто знатного происхождения, отличие наградой одного из них воспринималось как своего рода личная обида другими. Ненаграждённые, таким образом, получали (с их точки зрения) моральное право требовать подобной награды и для себя, чтобы «уравняться» с награждённым. Это создавало напряжённый климат, как в офицерской среде, так и в отношениях офицеров с Заведующим. Во-вторых, любое награждение шло через военного министра. А он не пропускал его без пишкеша, то есть (в данном случае) – взятки. Такое положение подрывало авторитет русского полковника в ПКБ. Четвёртым и пятым пунктами Н.Я.Шнеур надеялся снять указанные проблемы. Шестым пунктом определялось финансирование ПКБ. Думается, следует подробно привести указанный пункт и комментарии к нему, поскольку именно финансовая сторона в существовании ПКБ была основной. Во-первых, было зафиксировано, что из удержанных персидским правительством 20000 туманов 12000 уже возвращены бригаде. С нового финансового года (новый год в Персии начинался с новруза, то есть с 9–10 марта) бюджет ПКБ был определён в 80000 туманов. Кроме того, «на ремонт зданий городских и лагерных» шах согласился отпустить 2000 туманов в год. Было оговорено, что «правительство будет отпускать: 2000 туманов в начале года и 80000 туманов с начала до конца года помесячно, по частям из малиата (налоговых поступления – О.Г.) Керманской провинции».[183] Здесь же содержалась роспись того, как полковник должен расходовать указанные суммы. Предполагалось, что бюджетные расходы составят следующие компоненты: «1) жалования и рационы членов русской военной миссии; 2) жалования и рационы офицеров и “пенсионеров” бригады, состоящих налицо; 3) суточное и фуражное довольствие и обмундирование нижних чинов … которое полковник в состоянии содержать на отпускаемые правительством деньги, и в начале каждого года полковник должен представлять военному министру сведения о числе нижних чинов, которые имеют быть содержимые в этом году; 4) (неразборчиво – О.Г.) лошадей; 5) отопление, освещение и прочие расходы, кроме путевых офицеров и урядников русской военной миссии».[184] Н.Я.Шнеур положительно оценил последний пункт инструкции: «До сих пор деньги выплачивались бригаде только начиная несколько месяцев спустя после начала года. Отныне они будут выдаваться каждый месяц … На ремонт казарм выдавалась малая сумма (800–1200 туманов) … Отныне определена достаточная сумма сверх бюджета … Жалование третьего полка выдавалось помимо русского полковника и выплачивалось крайне неаккуратно, теперь оно введено в общий бюджет бригады и будет выплачиваться регулярно».[185] Цифры количественного состава ПКБ в инструкции не оговаривались, однако третий подпункт шестого пункта гласил, что в начале каждого года полковник должен предоставлять военному министру сведения о числе нижних чинов, которое он может содержать в текущем году.[186] Таким образом, формально количественный состав ПКБ стал зависеть от Заведующего, который мог его варьировать исходя не из шахских или чьих-то ещё пожеланий, а из реальных финансовых возможностей. Этим Н.Я.Шнеур хотел снять «головную боль» Заведующих: как содержать на выделяемые деньги количество людей, не соответствовавшее средствам и при этом умудряться показывать на смотрах штатный состав обученным. Как видно из инструкции, сформулированной не без влияния Заведующего, Н.Я.Шнеур стремился повысить боеспособность и организованность ПКБ, превратив её в подобие европейской воинской части не внешне, но и внутренне. Однако, как показало время, большая часть надежд Н.Я.Шнеура оказалась нереализованной. В первой половине января 1893 г. Н.Я.Шнеур подал военному министру смету в 82000 туманов, исходя из которой должна была определяться списочная и наличная численность чинов ПКБ. На основании бюджета и дестихата русская Миссия, полковник и шахское правительство заключили новое соглашение по бригаде.[187] В.А.Косоговский указывал, что «число казаков было показано фиктивно в 500. На самом деле в Тегеране было всего около 300, из коих 170 конных».[188] К сожалению, не совсем ясно, откуда он взял эти цифры. Согласно соглашению, определённого штата ПКБ не имела – полковник был должен сам определять количество людей, которые он мог содержать на выделяемые средства. По соглашению в ПКБ полагалось иметь по спискам 158 офицеров и 563 нижних чина, то есть 721 человека. Налицо же должно было быть, не считая пенсионеров, 471 офицера и нижних чинов: «150 офицеров, 142 пенсионера, 27 нижних чинов трубаческого хора, 55 артиллеристов, 18 пеших, 21 вольнонаёмных и 200 строевых “казаков”». Остальных людей «недостающих до определённой условием численности, положено содержать в постоянном отпуску на половинном жаловании».[189] «По контракту этого года, – доносил сменщик Н.Я.Шнеура В.К.Бельгард в Военно-учёный комитет, – численный состав бригады уменьшен до 200 строевых “казаков”», всего же насчитывалось 294 строевых чина.[190] «Кроме того, – отмечал ротмистр, – на постоянном жаловании тут находятся 173 офицера, из которых около 40 конных».[191] Реальный состав ПКБ продемонстрировал шахский смотр 28 мая 1893 г. «Все выходили очень охотно,[192] – сообщал В.К.Бельгард, – поэтому на эти цифры следует смотреть как на максимум того, что может дать бригада». На смотру было 122 «казака», 36 артиллеристов, 23 «трубача» (музыканта) и 70 офицеров, то есть общей сложностью 251 «конных чинов».[193] Как видим, численный состав ПКБ был минимизирован максимально. Однако, как показала дальнейшая практика, в строевом отношении бригада от этого выиграла мало. Несмотря на соглашение, проблемы ПКБ – “пенсионеры”, перебор офицеров, недостаточное финансирование – также не были сняты, хотя предполагалось, что шахский дестихат будет основой для их решения. Не смотря на то, что в 1892 г. с Н.Я.Шнеуром был заключён контракт на обучение персидской кавалерии, на Кавказе уже в конце ноября – декабре 1892 г. стали задумываться о возможности сэкономить на его должности. Между Главным штабом и кавказским начальством завязалась переписка относительно командирования в Иран нового инструктора на освободившееся место – в Россию по окончании контракта был отозван руководивший артиллерией ПКБ штабс-капитан (с 1891 г.) К.Н.Блюмер.[194] В связи с сокращением численности ПКБ Петербург запрашивал военное начальство Кавказа, следует ли сокращать количество инструкторов. К началу января 1893 г. этот вопрос был снят с повестки дня. Количественный состав русской военной миссии было решено сохранить в прежнем виде: полковник, 3 обер-офицера и 5 урядников.[195] «Командующий войсками (на Кавказе – О.Г.) не находит возможным уменьшить число трёх офицеров, – сообщал телеграммой от 16 января 1893 г. управляющему делами Военно-учёного комитета Главного штаба генерал-лейтенанту Ф.А.Фельдману А.С.Зеленой, – … так как один офицер – помощник полковника Шнеура по хозяйственной части, второй – командир батареи, а третий необходим как инструктор кавалерии».[196] Поэтому на освободившуюся должность по рекомендации Главноначальствующего Кавказской администрацией генерал-адъютанта князя С.А.Шереметева, на неё стали продвигать «лично ему известного» ротмистра 33-го драгунского Изюмского полка В.К.Бельгарда.[197] Первый запрос о нём был сделан в декабре 1892 г., а второй – уже после решения о сохранении прежнего количества русских инструкторов, в первой половине января.[198] В ПКБ ротмистр попал только в мае 1893 г. И уже 18 мая вступил во временное командование ею.[199] Полковник Н.Я.Шнеур убыл в отпуск в Россию, а В.К.Бельгарду было приказано его замещать.[200] По возвращении, 26 июня 1893г. Н.Я.Шнеур был отчислен из распоряжения главноначальствующего на Кавказе.[201] Судя по изученным нами документам, российское начальство не планировало возвращение Н.Я.Шнеура. Вместе с ним возвратились в Россию и другие обер-офицеры. Было решено сэкономить и на одном инструкторе. Место К.Н.Блюмера, заведовавшего артиллерийской частью ПКБ, осталось вакантным. В итоге, реально в бригаде осталось два офицера-инструктора – ротмистр В.К.Бельгард и прибывший в Тегеран весной 1893 г. подъесаул Александр Фердинандович Рафалович. Оценивая деятельность Н.Я.Шнеура как Заведующего обучением персидской кавалерии, невозможно избавиться от некоей двойственности. В хозяйственном отношении полковник вне сомнения для ПКБ сделал много: обновил фонд обмундирования, построил необходимые бригаде здания, обеспечил батарею лошадьми, завёл собственный обслуживающий персонал в виде шорника, кузнеца, ветеринара. Траты полковник делал не единовременно, а постепенно, в течение 2-х лет. В целом, он стремился, чтобы вверенное ему соединение было обустроено правильно и компактно, с большей пользой для службы. В частности, именно поэтому он стремился избавиться от «дорогого шаху нестроевого элемента» – мухаджиров и «пенсионеров» – и вообще сократить нештатную численность бригады. Впрочем, как и предыдущие командиры, в этом он не преуспел не по своей вине. Говорить о Н.Я.Шнеуре как о строевом командире сложнее. Причина этого в том, что ни на Кавказе, ни в Петербурге не рассматривали вопрос о создании из ПКБ действительной военной силы. В российским Министерством иностранных дел ПКБ видели первоначально как орудие давления на Великобританию в вопросах внешней политики. В период с 28 марта 1882 г. по 14 января 1895 г., когда его главой был Н.К.Гирс,[202] политика относительно Ирана долгое время находилась в руках директора Азиатского департамента И.А.Зиновьева. Но после его отставки в начале 1891 г., ПКБ фактически была предоставлена ведению Военного министерства. А то, в свою очередь, перепоручило её кавказскому начальству. До середины 1890-х гг. дипломаты проявляли интерес к бригаде лишь тогда, когда этого требовали внешнеполитические обстоятельства, а в остальное время мало заботились о её положении. Россия как бы «застолбила» этот «участок», но «разрабатывать» его не собиралась. К тому же сильная персидская армия представляла реальную угрозу русским интересам на Среднем Востоке. Хорошей характеристикой для видения задач русских инструкторов в Иране (да и для деятельности военных инструкторов европейских держав в государствах типа Китая, Персии и т.п.) в какой-то степени могут служить слова французского офицера-инструктора в китайских войсках, сказанные в 1869 г. российскому офицеру Михаилу ИвановичуВенюкову, путешествовавшему по стране. В ответ на замечание последнего, что француз, по-видимому, намеренно кое-чему недоучивает китайцев, тот с усмешкой ответил: «Разумеется! Какое нам дело, что китайские солдаты не уважают своих офицеров, разговаривают с ними и между собой во фронте и т.п.? Нам лишь бы они знали ружейные приёмы, маршировку и эволюции – а там, чем скорее они разбегутся от первых европейских выстрелов, тем лучше».[203] В силу указанных причин обучение ПКБ, формально основанное на сокращённых русских уставах, было ориентировано на то, чтобы ублажать шаха. Поэтому большое значение придавалось джигитовке и строевой подготовке. В этом отношении ПКБ выглядела достаточно представительно. Даже учитывая то, что много «казаков» находилось в отпусках, на время смотров многие из них возвращались в ПКБ. Особенно это касалось «казаков» второго полка. Причиной этого было то, что на смотре можно было понравиться шаху и получить от него какие-либо подарки (чаще – в виде денег), а то и производство в новый чин. Бичом всех Заведующих был финансовый вопрос. Он обусловил большинство сложностей в деятельности военной инструкторской миссии, возглавляемой Н.Я.Шнеуром. Он же стал и косвенной причиной отозвания полковника в Россию ранее срока окончания контракта. Помимо этого, Н.Я.Шнеур оказался заложником внешнеполитических комбинаций русских дипломатов и внутриперсидской борьбы. Во всём этом он разбирался слабо и, видимо, не слишком к этому стремился. В итоге Н.Я.Шнеур оказался отчасти дискредитирован в глазах шаха и иранского военного министра – из-за своих действий в начале 1892 г., и русского начальства – из-за кризиса осени 1892 г. Остаётся открытым вопрос о том, было ли удовлетворено начальство Н.Я.Шнеура на Кавказе и в Санкт-Петербурге деятельностью полковника. Ольга Александровна.Красняк утверждает, что Н.Я.Шнеур не оправдал возложенного на него доверия кавказского начальства.[204] Нугзар КонстантиновичТер-Оганов обвинил Н.Я.Шнеура в бесхозяйственности и неумелом руководстве.[205] Оба автора в своих мнениях ориентировались на В.А.Косоговского, который, к слову, в своём очерке Н.Я.Шнеура открыто не критиковал, а кое-где даже оправдывал его действия. Однако, как видно из приведенного нами материала, исследователи не совсем правы. В документах нет прямого указания на то, что полковник не оправдал возлагавшихся на него задач. Отзыв его раньше срока также не может служить этому доказательством, поскольку и в случае с предыдущим Заведующим, и в случае со сменщиком Н.Я.Шнеура, оба они были отозваны после скандала, несмотря на то, что степень виновности их была диаметрально противоположной. Отзывы были обусловлены престижем русского имени. В ситуации же со Н.Я.Шнеуром большую роль сыграл и экономический фактор. Без сомнения, кризис 1892 г. стал неудачей русской политики в отношении ПКБ. Численность бригады была сокращена с 1210 человек списочного состава до 721. Налицо же полковник должен был иметь 471 «казака» (в реальности их число оказалось ещё меньшим – около 300 человек). Было сокращено финансирование ПКБ. Вместо примерно 96000 туманов в бюджете была зафиксирована цифра в 82000. Фактически был временно сокращён состав русской военной миссии за счёт Заведующего и одного обер-офицера. Престиж ПКБ в глазах Насреддин-шаха был поколеблен, а бригада явно ослаблена. Этого, собственно, и добивался Камран-мирза, видевший в ПКБ препятствие в случае борьбы за власть после смерти отца. Тем не менее, все указанные следствия имели как отрицательную, так и положительную стороны. Н.Я.Шнеур реализовал то, к чему стремились все предыдущие Заведующие. Были письменно зафиксированы права начальника инструкторской миссии по отношению к своим подчинённым, а также порядок финансирования ПКБ. Это было действительным достижение полковника вкупе с поверенным в делах русской Миссии. Однако, к сожалению, оно так и не было реализовано полностью: в 1895 г. новый командир ПКБ В.А.Косоговский вновь вынужден был добиваться письменной фиксации оснований для деятельности российских военных инструкторов. Документальное закрепление численности чинов бригады также имело две стороны. С одной, это давало Заведующему возможность не бояться неудовольствия шаха недостаточным количеством «казаков» на смотрах. Выигрывала бригада и в строевом отношении. Но с другой, понижало престиж командира ПКБ в глазах тех, кто не был в числе «наличных», да и вообще как бы исключало их из числа обучаемых, поскольку они только числились, но в бригадной жизни почти не участвовали. Н.Я.Шнеур не был активным в политических вопросах, касательно ПКБ. Будучи педантичным и исполнительным офицером, он стремился придать бригаде соответствующий вид, исходя из российских представлений о службе и, отчасти, иранских реалий. При этом, полковник не оставлял мысль преобразовать ПКБ в боеспособное или хорошо организованное соединение. Поэтому вину в кризисе и упадке ПКБ полностью на него возлагать сложно. Скорее Н.Я.Шнеур оказался заложником обстоятельств, к которым не сумел должным образом приспособиться и подготовиться. Сравнивая события конца 1892 г – начала 1893 гг. с событиями весны 1895 г.,[206] очевидно, что Н.Я.Шнеуру явно не хватило волевых качеств и поддержки влиятельных лиц из России. В.А.Косоговский оказался в худшей ситуации, но сумел не просто выйти из неё, но выйти с блеском. Правда, здесь ему была оказана деятельная поддержка со стороны Е.К.Бюцова и высшего военного начальства – после смены императора (в 1894 г. царём стал Николай ІІ) и смерти Н.К.Гирса политика относительно Персии также стала претерпевать изменения. В рассматриваемое же время интерес к ПКБ в Петербурге явно остыл. Бригада была детищем И.А.Зиновьева – бывшего посланником при шахе, а затем директором Азиатского департамента Министерства иностранных дел. Но с марта 1891 г. он был уже не у дел азиатской политики империи. Н.К.Гирс, видя в И.А.Зиновьеве опасного конкурента на место министра иностранных дел, убедил Александра ІІІ отправить его послом к королю Швеции и Норвегии.[207] Сменивший его Дмитрий Алексеевич Капнист большого значения ПКБ не придавал – она была на далёкой периферии его интересов. «Капнист, – характеризовал указанную замену В.Н.Ламсдорф, – который более пяти лет живёт в отставке и ровно ничего не делает, призван весьма лестным образом на один из самых важных постов; что же касается Зиновьева, который в своем рвении выбился из сил, то он устранён и находится почти что в немилости».[208] «Не умеет ни писать сам, ни делать нужные указания чиновникам, которым он хотел бы поручить писать за себя. При этом он ленив и безоговорочно требует, чтобы к нему был прикомандирован специальный редактор», – записал 1 февраля 1892 г. В.Н.Ламсдорф о Д.А.Капнисте.[209] Хотя сторонником её ликвидации директор Азиатского департамента также не являлся, понимая важность для российской политики присутствия русских инструкторов в Иране. Не было уже на Кавказе и великого князя Михаила Николаевича. 22 ноября 1881г.Кавказское наместничество фактически было упразднено. Вместо него была образована Кавказская администрация во главе с Главноначальствующим гражданской частью, который одновременно являлся главнокомандующим и наказным атаманом казачьих войск. Во время пребывания Н.Я.Шнеура в Персии должность эту занимал уже второй человек: 3 июня 1890 г. А.М.Дондукова-Корсакова сменил Сергей Алексеевич Шереметьев. С делами ПКБ он был отчасти знаком, поскольку до этого занимал должности наказного атаман Кубанского казачьего войска и помощника Главноначальствующего. Судя по документам, касающимся дел ПКБ, мотивы её создания и существования ему были известны. Тем не менее, во время кризиса оказалось, что большой беды в её ликвидации он не видел. Дипломатические представители империи до своего назначения также были далеки от персидских дел. Е.К.Бюцов выполнял свою работу по отстаиванию дипломатических интересов России в разных частях свет одинаково старательно и во многом успешно. В Иране его деятельность однозначно можно оценить как удачную. Однако в ПКБ он видел лишь возможность закрыть для англичан место инструкторов в иранской армии, и первоначально мало содействовал её развитию. К тому же в период кризиса конца 1892 – начала 1893 гг. его не было в Тегеране. 1-й секретарь русской Миссии А.Н.Шпейер не решался действовать без указаний из Петербурга. Тем не менее, из его переписки с Министерством видно, что в критической ситуации он также предлагал ликвидировать военную миссию. К счастью для истории ПКБ, в Петербурге здравый смысл и политический расчёт взял верх, и бригада была сохранена. Однако очевидно, что по крайней мере в Военном министерстве кризис с ПКБ стимулировал интерес к делам русской военной миссии. В Военно-учёном комитете обратили внимание на то, что сведения о ПКБ не обновлялись довольно давно.[210] Ротмистр В.К.Бельгард, был послан в Тегеран с подачи начальника Военно-учёного комитета Ф.А.Фельдмана.[211] Первое, что он сделал по приезде, – обследовал состояние ПКБ и составил рапорт на имя Ф.А.Фельдмана.[212] Сведения из него были достаточно оперативно опубликованы в 1894 г. [213]
 
[1] В тексте названия «Персия», «Иран», «Каджарская монархия» (от династии Каджаров, которая правила в Персии в 1796–1925 гг.) будут употребляться как синонимы. Ираном (Высочайшее государство Иран) называли свою страну сами её жители, а Персией её именовали европейцы. Слова «Россия», «Русское государство» и производные от них (русский, российский и т. п.) мы будем употреблять в тексте (если это не оговорено) в политическом, а не в этническом значении. То же касается слов «Персия» и «Иран», а также производных от них.
[2] Г.А. Хидоятов, Из истории англо-русских отношений в Средней Азии в конце ХІХ(60–70-е гг.) (Ташкент: Издательство Фан Узбекской ССР, 1969), с. 348–423.
[3] О.А.Гоков, «Кризис в Персидской казачьей бригаде. 1889–1895 гг.», Клио, № 2 (2008); О.А.Гоков,«Персидская казачья бригада в 1882–1885 гг.», Восток, № 4 (2014); О.А.Гоков, «Российские офицеры и персидская казачья бригада (1877–1894 гг.)», Canadian American Slavic Studies, Vol. 37, № 4 (2003); О.А.Гоков, Создание и начальный этап существования Персидской казачьей бригады (1879–1882 гг.). (Saarbrücken: LAP Lambert Academic Publishing, 2014); В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923); О.А.Красняк, «Русская военная миссия в Иране (1879−1917 гг.) как инструмент внешнеполитического влияния России», http://www.hist.msu.ru/Science/Conf/01_2007/Krasniak.pdf; О.А.Красняк, Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. (Москва: URSS, 2007); Н.К.Тер-Оганов, Персидская казачья бригада 1879–1921 гг., (Москва: Институт востоковедения РАН, 2012); Н.К.Тер-Оганов, «Персидская казачья бригада: период трансформации (1894–1903 гг. )», Восток, № 3 (2010); U.Rabi,N.Ter-Oganov,«The Russian Military Mission and the Birth of the Persian Cossack Brigade: 1879–1894», Iranian Studies, Vol.42, №3 (2009); F.Kazemzadeh, «TheOrigin and Early Development of the Persian Cossack Brigade», The American Slavic and East European Review, Vol. 15 (1956).
[4] Детальнее о нём см.: Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА), ф. 400, оп. 12, д. 19573
[5] Ошибочно назван Александром Михайловичем (О.Гоков, «Иранская армия и российское влияние (последняя треть (ХІХ – начало ХХ вв.): Критические замечания относительно нового исследования по истории российско-иранских отношений», Ab imperio, № 4 (2010); О.А.Гоков, «Кризис в Персидской казачьей бригаде. 1889–1895 гг.», Клио, № 2 (2008), с. 92); см. о нём (О.А.Гоков, «К вопросу о личности третьего командира Персидской казачьей бригады», Вісник Луганського національного університету імені Тараса Шевченка, № 1 (260), ч. 2 (2013)).
[6] О.А.Гоков, «Кризис в Персидской казачьей бригаде. 1889–1895 гг.», Клио, № 2 (2008), с. 91–98.
[7] В рассматриваемое время Военно-учёный комитет являлся органом Главного штаба, целями которого были «направлять специально-учёную деятельность ГШ и топографов и содействовать развитию военного образования в армии» (М.Газенкампф, Устройство и служба русского Генерального штаба (Санкт-Петербург: Типография штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, 1886), с. 8).
[8] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 1.
[9] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 18. [10] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 23.
[11] Судьба остальных участников конфликта была различна. Е.А.Маковкин и Ассиер покинули Иран в 1890 г. (П.Н.Стрелянов (Калабухов) Казаки в Персии 1909–1918гг., (Москва: Центрполиграф, 2007), с. 231), а К.Н.Блюмер – в 1893 г. (М.Басханов, Русские военные востоковеды до 1917 года. Биобиблиографический словарь, (Москва: Восточная литература, 2005), с. 35). [12] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 36. [13] Обычно контракт заключался на 3 года.
[14] РГВИА, ф. 400, оп. 12, д. 19573, л. 50.
[15] Туман (томан) – официальная денежная единица Персии c XVII века до 1932 г. (Словарь нумизмата, (Москва: Радио и связь, 1993), с. 343). По официальному курсу 1 к 2,85 полконвику полагалось 6840 рублей в год ассигнациями.
[16] Д.Схиммельпенник ван дер Ойе, Навстречу восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией, (Москва: Новое литературное обозрение, 2009), с. 71; Д.Схиммельпенник ван дер Ойе, «Царь-миротворец: поворот к Востоку», Родина, № 2 (2015), с. 58–60.
[17] В.Н.Ламсдорф, Дневник В. Н. Ламздорфа (1886–1890), (Москва–Ленинград: Государственное издательство, 1926); В.Н.Ламсдорф, Дневник. 1891—1892 , (Москва–Ленинград: Academia, 1934).
[18] Военный разведчик Кавказского военного округа капитан ГШ Л.К.Артамонов так оценивал важность Иранского Азербайджана для России. Кроме активной торговли с империей Романовых «через Северный Азербайджан пролегает и транзитный путь, по которому преимущественно ведётся торговля Персии с Европой. В военном отношении Азербайджан выставляет 1/3 и лучшую часть всей пехоты, 1/2 артиллеристов и до 1/2 всего числа отличной иррегулярной конницы … Будучи единоплеменной царствующему в Персии дому, Азербайджан является наиболее надежной опорой шахскаго престола и предоставляется в управление его наследнику, постоянно проживающему в г. Тебризе, самом многолюдном, торговом и оживлённом центре во всём персидском государстве(Л.К.Артамонов, Северный Азербайджан. Военно-географический очерк, (Тифлис: Типография канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1890), с. 85–86).
[19] «Англо-русское соперничество в Персии в 1890–1906 гг.», Красный архив, Т. 1 (56) (1933), с. 46–47.
[20] Дж. Джалил,Восстание курдов1880 года (Москва: Наука 1966); К.П.Камсаракан, «Вторжение Шейха Обеид-Уллы в Персию в 1880 году», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, Вып. 11 (1884).
[21] Согласно секретному дополнению к пограничной конвенции 1881 г., российские войска могли быть направлены в Хорасан через Атекский оазис, «каждый раз, как правительство его величества императора всероссийского признает необходимым для обеспечения безопасности Закаспийской области или же для упрочения порядка и спокойствия близ границ оной» [Л.М.Кулагина,Россия и Иран (ХІХ – начало ХХ в.). (Москва: ИД Ключ-С, 2010), с. 227].
[22] Л.Г.Корнилов, «Историческая справка по вопросу о границах Хорасана с владениями России и Афганистана», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. 78 (1905). с. 1.
[23] А.М.Золотарёв,Военно-статистический очерк Персии. (Санкт-Петербург: Типолитография А.Е.Ландау, 1888), c. 156–157.
[24] Там же, с. 160.
[25] Там же, с. 123.
[26] Пограничные вопросы в основном были сняты подписанием русско-персидской конвенции от 27 мая 1893 г., которой была скорректирована граница между двумя государствами и окончательно установлена пограничная черта, доведённая до Зульфагара, где она сомкнулась с русско-афганской границей [Л.Г.Корнилов, «Историческая справка по вопросу о границах Хорасана с владениями России и Афганистана», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. 78 (1905). с. 7–8; Л.М.Кулагина, Е.В.Дунаева, Граница России с Ираном (история формирования). (Москва: Ин-т востоковедения РАН, 1998), с. 55–56]. Кроме того, представители Персии и России Эмин-низам и подполковник ГШ Эдуард Карлович фон Клодт подписали протокол о пользовании водой реки Герируд [Орановский. «Военно-статистическое описание северо-восточной части Хоросана 1894 г.», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. 68 (1896), с. 33].
[27] И.С.Рыбачёнок, Закат великой державы. Внешняя политика России на рубеже XIX–XX вв.: цели, задачи, методы, (Москва: РОССПЭН, 2012), с. 397–398. [28] В.Н.Ламсдорф ошибочно называл его Шнейдером (В.Н.Ламсдорф, Дневник. 1891—1892 , (Москва–Ленинград: Academia, 1934), с. 129, а Ф.Казем-заде – Шнейером (Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 214). [29] В Иране новый год начинался с ноуруза, 9 марта. Формально большинство Заведующих также начинали исполнение своих обязанностей с этого времени. Французский врач Ж.-Б.Фёврие наблюдал один из парадов с участием ПКБ в конце февраля 1890 г. на в день празднования рождения 4-го имама Абуль-Хасана Али ибн Абу Талиб аль-Кураши, или Али (J.-B. Feuvrier, Trois ans à la cour de Perse, (Paris: F. Juven, 1900), р. 205) Он сообщал, что русский полковник и офицеры на нём уже присутствовали. [30] Н.П.Мамонтов, Очерки современной Персии, (Санкт-Петербург: Типография В.Ф.Киршбаума, 1909), с. 91. [31] А.Али-заде, «Исламский энциклопедический словарь», http://islamicencyclopedia.narod.ru/articles/576.html. Мухаджиры – в буквальном переводе с арабского означает «переселенцы» или «эмигранты», от слова «хиджра» – «переселение» (Северный Кавказ в составе Российской империи, (Москва: Новое литературное обозрение, 2007), с. 155), а не «дезертиры», как определил их составитель словаря-справочника по кубанскому казачеству(Военный лексикон кубанских казаков: словарь-справочник, (Краснодар: Краснодарские известия, 2007), с. 69–70). [32] В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923), с. 391. История мухаджирства в Иран, к сожалению, в российской и европейской историографии почти не разработана. Куда лучше исследовано переселение горцев в Османскую империю (Северный Кавказ в составе Российской империи, (Москва: Новое литературное обозрение, 2007), с. 155–183). [33] РГВИА, ф. 401, оп. 5., св. 1335, д. 43, л. 4–5. [34] Энциклопедия военных и морских наук, (Санкт-Петербург: Тип. В.Безобразова и Компании, 1891), т. 5, с. 612. [35] Там же, с. 613. [36] Это и не удивительно, поскольку энциклопедия была издана в 1891 г., а статья, очевидно, писалась раньше и по материалам, представленным в бытность Н.Д.Кузьмина-Караваева. Тем не менее, сведения эти представляют определённый интерес для изучения начального этапа командования Н.Я.Шнеура. [37] G.N. Curzon, Persia and the Persian Question, (London: Published by Frank Cass & Co. Ltd, 1966), р. 595. [38] Так, Д.Н.Кёрзон неверно указывал численность полков, количество инструкторов, количество «берданок», подаренных русским правительством (Ibid., р. 588) (детальнее см.: О.А.Гоков,«Персидская казачья бригада в публикациях Д.Н.Кёрзона», Вісник Харківського національного університету ім. В. Н. Каразіна, № 1087. Історія, вип. 47 (2013)). [39] «Персидская армия (Из Times 11 февраля 1890 г.)», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, Вып. 42 (1890), с. 84. [40] Кран – серебряная монета в Персии, 1 кран = 1/10 тумана = 20 шахи = 1000 динаров. Номинально 1 кран содержал 4,1247 г. серебра. Из подсчёта видно, что Д.Н.Кёрзон исходил из курса 35 кранов за 1 фунт стерлингов. Однако курс крана по отношению к фунту стерлингов не был постоянным и колебался в зависимости от желания Шаханшахского банка. Так, 31 марта 1893 г. в Исфахане за 1 фунт стерлингов давали 45 кранов, в Басре – 37 ¾ крана; в мае 1894 г. – 49 кранов, а в Тебризе 54 крана (Л.М.Кулагина, Экспансия английского империализма в Иране в конце ХІХ – начале ХХ в., (Москва: Наука, 1981), с.52–53). [41] Мера веса, первоначально – груз, который могли нести лошадь, вол, мул или осёл. 1 харвар равнялся в разных местах от 22,5 до 30 пудов или 300–480 кг. (хотя встречались цифры от 100 кг.). [42] Мера веса. 1 английский фунт = 16 унциям = 7000 гранов = 0,45359237 кг. [43] 1 унция = 16 драхмам = 437,5 гранам = 28,349523125 г. [44] Шахи – персидская монета из никеля и бронзы. 1 шахи = 50 динаров. [45] Там, где даётся два значения, первое относится к аналогу в английской, а второе – в российской армиях. [46] Курс крана по отношению к рублю постоянно колебался (Д.Ч.Сапарова,Влияние Закаспийской железной дороги на развитие русско-иранских торговых связей (90-е гг. XIX в.) (Ашхабад: Ылым, 1991), приложение 3), поэтому нами взяты за основу официальные цифры. В 1889–1890 гг. официальный курс тумана к рублю составлял 1 туман к 2 рублям 84 ¾ копейки, а в 1892 г. – 1 туман к 2 рублям 84 2/3 копейки (Кавказский календарь на 1890 год, (Тифлис: Типография канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1889), отд. 1, с. 50, Кавказский календарь на 1893 год, (Тифлис: Типография канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, Грузинского издательского товарищества Либермана и Козловского, 1892), отд. 1, с. 137), хотя для простоты всегда считали как 1 к 3-м. В тумане было 10 кран. Курс франка составлял 11 франков 38 ½ за туман Кавказский календарь на 1890 год, (Тифлис: Типография канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1889), отд. 1, с. 50. [47] О.А.Красняк, Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. (Москва: URSS, 2007), с. 79. Впрочем, если учитывать дополнительные выплаты на фураж, довольствие и т.п., то цифры Д.Н.Кёрзона могут считаться близкими к действительности. [48] Детальнее о магалах в Иране см.: «К характеристике общественно-экономических отношений в Иране в конце 90-х гг. XIX века», Исторический журнал, № 12 (1941); Сборник статистических сведений о Кавказе, (Тифлис: Типография Главного управления наместника кавказского и Меликова и К, 1869), т. 1, с. 83. [49] Мисль-Рустем, Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г., (Санкт-Петербург: Типография и литография В.А.Тиханова, 1897), с. 145. [50] Там же, с. 145. [51] Г.Кюрзон, «Персия и персидский вопрос», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, вып. 52 (1893), с. 134. Правительство Персии выделяло деньги из расчёта 30 туманов в год на мухаджиров, 25 – на немухаджиров, хотя в официальном бюджете, рассчитанном ещё первым Заведующим, была заложена цифра в 14 туманов («Докладная записка о состоянии дел в казачьей бригаде 24 октября 1879 года», О.А.Красняк, Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. (Москва: URSS, 2007), с. 129. [52] Г.Кюрзон, «Персия и персидский вопрос», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, вып. 52 (1893), с. 135. [53] РГВИА, ф. 401, оп. 5, д. 481, л. 5. [54] Там же, л. 6. [55] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 83. [56] Там же, л. 90. [57] Там же, л. 44. [58] Впрочем, в сравнении с другими частями персидской армии жавлование «казакам» платили относительно регулярно и выплачивали в любом случае, хотя и не всегда в срок. [59] «Персидская армия, со слов компетентного русского офицера 1891 г.», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, вып. 49 (1891), с. 182–183. [60] Л.Г. Бескровный,Русская армия и флот в ХІХ веке. Военно-экономический потенциал России, (Москва: Наука, 1973), с. 46. [61] Там же, с. 52. [62] А.Н.Малукало,Кубанское казачье войсков 1860-1914 гг.: организация, система управления и функционирования, (Краснодар: Изд-во Кубанькино, 2003), приложение 3. [63] Г.Кюрзон, «Персия и персидский вопрос», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, вып. 52 (1893), с. 134. [64] Мисль-Рустем, Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г., (Санкт-Петербург: Типография и литография В.А.Тиханова, 1897), с.141. [65] Там же. [66] изначально пеший казак в кубанском (ранее черноморском) войске в XIX— начале XXвв. из особых подразделений, несших сторожевую и разведывательную службу на Кубани, затем— общее название казаков пеших частей казачьих войск. Ротмистр Владимир Карлович Бельгард, возглавлявший ПКБ после Н.Я.Шнеура, сообщал даже о безлошадных офицерах. [67] РГВИА, ф. 401, оп. 5, д. 481 „Донесения о Персии ротмистра Бельгарда, 9 декабря 1893 – 4 августа 1895”, л. 6. [68] О.А.Гоков, «Российские офицеры и персидская казачья бригада (1877–1894 гг.)», Canadian American Slavic Studies, Vol. 37, № 4 (2003); О.А.Красняк, «Русская военная миссия в Иране (1879−1917 гг.) как инструмент внешнеполитического влияния России», с. 5, http://www.hist.msu.ru/Science/Conf/01_2007/Krasniak.pdf ; О.А.Красняк, Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. (Москва: URSS, 2007) с. 82; Н.К.Тер-Оганов, Персидская казачья бригада 1879–1921 гг., (Москва: Институт востоковедения РАН, 2012), с. 71–72. [69] Кавказский календарь на 1889 год, (Тифлис: Типография канцелярии главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1888), отд. 2, с. 226; Кавказский календарь на 1890 год, (Тифлис: Типография канцелярии главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1889), отд. 2, с. 231; Кавказский календарь на 1891 год, (Тифлис: Типография канцелярии главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1890), отд. 2, с. 266–267. Правда, в 1889 г. В.А.Косоговский год проходил цензовое командование эскадроном в Тирасполе (РГВИА, ф. 76, оп. 1, д. 217, л. 220) Вполне возможно, что на нелицеприятных оценках В.А.Косоговского сказалось также неудовольствие активного подчинённого пассивным руководителем или же просто несогласие с методами руководства Н.Я.Шнеура. При всех его выдающихся способностях, В.А.Косоговский был очень честолюбив, отчасти высокомерен по отношению к неравным себе по положению (он был дворянин) и конфликтен. Наконец, что самое важное – именно при Н.Я.Шнеуре ПКБ была втянута в в первую в её истории кризисную ситуацию, чуть не приведшую к её ликвидации. Хорошо ознакомленный с историей бригады и будучи активным сторонником отстаивания внешнеполитическихх интересов своей родины, В.А.Косоговский, конечно, не мого оставить это без внимания. Этническая же составляющая оценки Н.Я.Шнеура, видимо, была обусловлена не только его еврейским происхождением. Она давалась в контексте затяжного конфликта В.А.Косоговского на посту Заведующего в конце 1890-х – начале 1900-х гг. с новым посланником при персидском дворе – греком К.Э.Аргиропуло. [70] РГВИА, ф. 76, оп. 1., д. 217, л. 221. [71] РГВИА, ф. 446, д. 47, л. 66. [72] М.Басханов, Русские военные востоковеды до 1917 года. Биобиблиографический словарь, (Москва: Восточная литература, 2005), с. 273. [73] Из тегеранского дневника полковника В.А. Косоговского, (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1960), с. 124–125. [74] В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923), с. 393–394. Туман – персидская денежная единица в 10 кранов. [75] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 48. [76] В.Н.Ламсдорф, Дневник. 1891—1892 , (Москва–Ленинград: Academia, 1934), с. 129. [77] М.Басханов, Русские военные востоковеды до 1917 года. Биобиблиографический словарь, (Москва: Восточная литература, 2005), с. 273. [78] С.А. Фалько, Военная разведка России в странах Дальнего Востока (вторая половина XIX – начало XX вв.), дис. ... канд. ист. наук, (Харьков, 2012), с. 96–115. [79] О.А.Красняк, «Русская военная миссия в Иране (1879−1917 гг.) как инструмент внешнеполитического влияния России», http://www.hist.msu.ru/Science/Conf/01_2007/Krasniak.pdf, с. 5. [80] Дар-оль-Фонун (Дом наук) носило не чисто военный, а военно-светский характер. Это училище предназначалось для подготовки административных (в том числе и военных) кадров. Оно было основано в 1849 г., а официально открыто в 1852 г., и первым стало работать его военное отделение. [81] РГВИА, ф. 446, оп. 1, д. 35, л. 2. [82] Под татарским (или тюрко-татарским) в рассматриваемое время понимали «разные турецкие наречия, и преимущественно азербайджанское, распространённое по всему северу Персии» (История отечественного востоковедения с середины XIX века до 1917 года, (Москва: Издательская фирма Восточная литература РАН, 1997), с. 126). [83] Субалтерн-офицер – в некоторых армиях, в том числе и в армии Российской империи – младший офицер роты, эскадрона, или батареи (Энциклопедия военных и морских наук, (Санкт-Петербург: Тип. В.Безобразова и К, 1895), т. 7, с. 337). [84] Г.Кюрзон, «Персия и персидский вопрос», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, вып. 52 (1893), с. 134. [85] В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923), c. 393. Впрочем, на постройку дома для командира могло повлиять и то, что Н.Я.Шнеур прибыл в Иран с семьёй. [86] Там же, с. 394. [87]РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 46. [88] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 81, 89. [89]В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923), с. 394. [90] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 44. [91] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 48. [92] Скорее всего, это был кто-то из инструкторов ПКБ. [93] «Персидская армия, со слов компетентного русского офицера 1891 г.», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, Вып. 49 (1891), с. 182–183. Французский врач Ж.-Б.Фёврие наблюдал один из таких парадов в конце февраля 1890 г. на в день празднования рождения 4-го имама Абуль-Хасана Али ибн Абу Талиб аль-Кураши, или Али (J.-B. Feuvrier, Trois ans à la cour de Perse, (Paris: F. Juven, 1900), р. 205). [94] РГВИА, ф. 401, оп. 5, д. 61, л. 38. [95] Отчасти здесь, возможно, сыграл роль и российский опыт т.н. царскосельских манёвров, где боевая подготовка приносилась в жертву строевой. [96] Подражая Петру Великому, Насреддин-шах также совершал поездки в Европу. Правда, результаты их были несколько иными, нежели у российского реформатора. «Первый раз он объехал Европу в 1873 г., а во второй – в 1878 г., – писал М.Алиханов-Аварский, – причём посетил всемирную выставку в Вене. В третий раз шах объехал Европу в 1889 г., и посетил Парижскую выставку. Путешествия эти заслуживают внимания в том отношении, что предпринимая их, шах должен был, к неудовольствию всего персидскаго духовенства, нарушить старинный обычай, по которому властелины Персии выезжают из пределов своей страны только с военными целями. Нужно знать Персию и её духовенство для того, чтобы оценить шаг, на который решился Насреддин, подражая своему идеалу, Петру Великому» (М.Алиханов-Аварский, В гостях у шаха. Очерки Персии, (Тифлис: Тип. Я.И.Либермана, 1898), с. 137–138). [97] Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 202; Очерки новой истории Ирана (ХІХ – начало ХХ в.), (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1978), с. 160. Л.В.Строева указывала, что контракт был подписан 9 марта (Л.В. Строева, «Борьба иранского народа против английской табачной монополии в Иране в 1891–1892 гг.», Проблемы истории национально-освободительного движения в странах Азии. Материалы международной конференции при ленинградском университете 25–27 января 1961 г. (Ленинград: Изд-во Ленинградского ун-та, 1963), с. 164). В научной литературе встречается ошибочная дата 1891 г. (История Ирана, (Москва: Изд-во Московского ун-та, 1977), с. 259). Однако, в этом году указанная концессия, видимо, вступила в действие. См. о ней: Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 202–218; Л.М.Кулагина, Экспансия английского империализма в Иране в конце ХІХ – начале ХХ в., (Москва: Наука, 1981), с. 132–143; Р.А. Сеидов,Иранская буржуазиявконце XIX–начале XX века(начальный этап формирования), (Москва: Наука, 1974), с. 163–188; Л.В. Строева, «Борьба иранского народа против английской табачной монополии в Иране в 1891–1892 гг.», Проблемы истории национально-освободительного движения в странах Азии. Материалы международной конференции при ленинградском университете 25–27 января 1961 г. (Ленинград: Изд-во Ленинградского ун-та, 1963), с. 160–183; N. Keddie,Religion and Rebellion in Iran: The Tobacco Protest of 1891–92, (London: Frank Cass, 1966); S.C.Poulson,«Confronting the West: Social Movement Frames in 20th Century Iran», http://scholar.lib.vt.edu/theses/available/etd-12092002-163510, р. 107–129. [98] Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 205; Л.М.Кулагина, Экспансия английского империализма в Иране в конце ХІХ – начале ХХ в., (Москва: Наука, 1981), с. 133. Текст договора см.: «Туркманчайский мирный договор между Россией и Ираном. 10 февраля 1828 г.», Под стягом России: Сборник архивных документов, (Москва: Русская книга, 1992), с. 314–324. [99] Новая история Ирана. Хрестоматия, (Москва: Наука, 1988), с. 149. [100] Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 204; Л.В. Строева, «Борьба иранского народа против английской табачной монополии в Иране в 1891–1892 гг.», Проблемы истории национально-освободительного движения в странах Азии. Материалы международной конференции при ленинградском университете 25–27 января 1961 г. (Ленинград: Изд-во Ленинградского ун-та, 1963), с. 164. [101] Л.В. Строева, «Борьба иранского народа против английской табачной монополии в Иране в 1891–1892 гг.», Проблемы истории национально-освободительного движения в странах Азии. Материалы международной конференции при ленинградском университете 25–27 января 1961 г. (Ленинград: Изд-во Ленинградского ун-та, 1963), с. 68. [102] Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 210. Р.А.Сеидов подтверждает это сообщение ссылкой на Архив внешней политики Российской империи (Р.А. Сеидов,Иранская буржуазиявконце XIX–начале XX века(начальный этап формирования), (Москва: Наука, 1974), с. 171). [103] Так, А.Н.Куропаткин прямо указывал, что «Такою уплатою (5000000 рублей в качестве компенсации за отмену монополии – О.Г.) вместе с искусным действием нашей дипломатии английскому влиянию был нанесён сильный удар, а наше влияние в Тегеране стало с 1892–1893 годов преобла­дающим» («Всеподданнейший отчёт генерал-лейтенанта Куропаткина о поездке в Тегеран в 1895 году для выполнения высочайше возложенного на него чрезвычайного поручения», Добавление к Сборнику географических, топографических и статистических материалов по Азии, № 6 (1902), с. 43). [104] Р.А. Сеидов,Иранская буржуазиявконце XIX–начале XX века(начальный этап формирования), (Москва: Наука, 1974), с. 170–171. [105] Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 214; Л.М.Кулагина, Экспансия английского империализма в Иране в конце ХІХ – начале ХХ в., (Москва: Наука, 1981), с. 140; Р.А. Сеидов,Иранская буржуазиявконце XIX–начале XX века(начальный этап формирования), (Москва: Наука, 1974), с. 183. [106] Из тегеранского дневника полковника В.А. Косоговского, (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1960), с. 124–126; Р.А. Сеидов,Иранская буржуазиявконце XIX–начале XX века(начальный этап формирования), (Москва: Наука, 1974), с. 183; Л.В. Строева, «Борьба иранского народа против английской табачной монополии в Иране в 1891–1892 гг.», Проблемы истории национально-освободительного движения в странах Азии. Материалы международной конференции при ленинградском университете 25–27 января 1961 г. (Ленинград: Изд-во Ленинградского ун-та, 1963), с. 178–180; J.-B. Feuvrier, Trois ans à la cour de Perse, (Paris: F. Juven, 1900), р. 330–332. [107] Казармы ПКБ находились в Тегеране в северо-западной части Майдан-е мешк – площади и плаца, где обучались столичные войска – и выходили воротами прямо на него. Помимо ПКБ свои казармы в Тегеране имели только личные охранники шаха (J.-B. Feuvrier, Trois ans à la cour de Perse, (Paris: F. Juven, 1900), р. 205). [108] Из тегеранского дневника полковника В.А. Косоговского, (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1960), с. 124–125. [109] Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 215. [110] Л.В. Строева, «Борьба иранского народа против английской табачной монополии в Иране в 1891–1892 гг.», Проблемы истории национально-освободительного движения в странах Азии. Материалы международной конференции при ленинградском университете 25–27 января 1961 г. (Ленинград: Изд-во Ленинградского ун-та, 1963), с. 180. [111]Английский акционерный банк в Иране, основан в 1889 г. по концессии, полученной от иранского шаха сроком на 60 лет. Пользовался исключительным правом эмиссии банкнот в Иране (до 1930 г.), а также выполнял функции Государственного банка. [112] 15 мая (Р.А. Сеидов,Иранская буржуазиявконце XIX–начале XX века(начальный этап формирования), (Москва: Наука, 1974), с. 185), 27 апреля (Л.В. Строева, «Борьба иранского народа против английской табачной монополии в Иране в 1891–1892 гг.», Проблемы истории национально-освободительного движения в странах Азии. Материалы международной конференции при ленинградском университете 25–27 января 1961 г. (Ленинград: Изд-во Ленинградского ун-та, 1963), с. 182), 5 апреля (Л.М.Кулагина, Экспансия английского империализма в Иране в конце ХІХ – начале ХХ в., (Москва: Наука, 1981), с. ). [113] Р.А. Сеидов,Иранская буржуазиявконце XIX–начале XX века(начальный этап формирования), (Москва: Наука, 1974), с. 185. [114] Б.В.Ананьич, Российское самодержавие и вывоз капиталов, 1895–1914 гг: (По материалам Учётно-ссудного банка Персии), (Ленинград: Наука, 1975), с. 18. [115] Из тегеранского дневника полковника В.А. Косоговского, (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1960), с. 17. Кризис такой действительно имел место и продолжался не один год (Л.А.Мендельсон, Теория и история экономических кризисов и циклов, )Москва: Изд-во социально-экономической лит-ры, 1959, т. 2, с. 384–517). О сильном понижении стоимости серебра в 1893–1894 гг. писали и русские наблюдатели (Баумгартен, «Поездка по восточной Персии Л.-Гв. Волынского полка поручика Баумгартена в 1894 г. (Географическо-торговое исследование», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, вып. 63 (1896), с. 55). [116] Ф.Казем-Заде, Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии, (Москва.: Центрполиграф, 2004), с. 172. [117] Д.М.Анаркулова, Общественно-политическая деятельность Малькольм-хана, (Душанбе: Дониш, 1984), с. 37; Из тегеранского дневника полковника В.А.Косоговского, (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1960), с. 137–143; Очерки новой истории Ирана (ХІХ – начало ХХ в.), (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1978), с. 136–137; Л.М.Кулагина, Экспансия английского империализма в Иране в конце ХІХ – начале ХХ в., (Москва: Наука, 1981), с.51–52. [118] J.-B. Feuvrier, Trois ans à la cour de Perse, (Paris: F. Juven, 1900), р. 350–412/ [119] В.Н.Ламсдорф, Дневник. 1891—1892 , (Москва–Ленинград: Academia, 1934), с. 129. [120] В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923), с. 394. [121] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 47. «Фураж в 1893 г. был очень дорог по случаю неурожая», – отмечал русский офицер, посетивший Иран в 1894 г. (Баумгартен, «Поездка по восточной Персии Л.-Гв. Волынского полка поручика Баумгартена в 1894 г. (Географическо-торговое исследование», Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, вып. 63 (1896), с. 57). [122] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 84. [123] В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923), с. 394. [124] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 44. [125] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 83. [126] Ю.Н.Абдуллаев, Промышленность и зарождение рабочего класса Ирана в конце ХІХ – начале ХХ вв. (Баку: Изд-во АН АзССР, 1963), с. 17. [127] История Ирана, (Москва: Изд-во Московского ун-та, 1977), с. 270; Мисль-Рустем, Персия при Наср-Эдин-Шахе с 1882 по 1888 г., (Санкт-Петербург: Типография и литография В.А.Тиханова, 1897), с. 61. См. красочные описания сюрсата: Ю.Н. Абдуллаев, Астрабад и русско-иранские отношения (вторая половина XIX – начало ХХ в.), (Ташкент: Изд. ФАН УзССР, 1975), с. 123; М.Алиханов-Аварский, В гостях у шаха. Очерки Персии, (Тифлис: Тип. Я.И.Либермана, 1898), с. 139; Из тегеранского дневника полковника В.А. Косоговского, (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1960), с. 150–152; Л.М.Кулагина, Экспансия английского империализма в Иране в конце ХІХ – начале ХХ в., (Москва: Наука, 1981). [128] Л.М.Кулагина, Экспансия английского империализма в Иране в конце ХІХ – начале ХХ в., (Москва: Наука, 1981), с. 123. [129] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 48. [130] Там же, л. 46. [131] Там же, л. 47. [132] Там же , л. 44. [133] Там же, л. 49. [134] Там же. [135] Там же, л. 83. [136] Там же, л. 49. [137] Там же, л. 50. [138] Там же, л. 51. [139] Там же, л. 55. [140] Там же, л. 51. [141] Там же, л. 46. [142] Там же, л. 47. [143] Там же. [144] Там же, л. 53. [145] Там же, л. 83. [146] Там же, л. 75. [147] Там же, л. 83. [148] Там же, л. 83. [149] Там же, л. 84. [150] Там же, л. 70. [151] Там же, л. 70–71. [152] Там же, л. 85. [153] Там же, л. 57. [154] Там же, л. 84. [155] Там же, л. 84. [156] Там же. [157] Там же, л. 58. [158] Мирза Али Асгар-хан Амин ос-Салтане, занимал с 13 марта 1887г. до 11 ноября 1896 г. пост садр-азама. В России он долго считался проанглийски настроенным. Но неудача табачной монополии, за продвижение которой он получил крупную взятку, и враждебная позиция по отношению к нему военного министра и сына шаха Камран-мирзы, заставили первого министра изменить свою позицию и искать поддержки у России. [159] Там же, л. 61. [160] К сожалению, имени его нам в источниках обнаружить не удалось. Поэтому будем именовать его по титулу. [161] РГВИА, ф. 401, оп. 5, д. 481, л. 26. Интресную зарисовку о нём, помогающую понять внутренние мотивы интриги, оставил В.А.Косоговский. Из тегеранского дневника полковника В. А. Косоговского, (Москва, Издательство восточной литературы, 1960), с. 40–42. [162] РГВИА, ф. 446, д.46, л. 87. [163] Н.К.Тер-Оганов, Персидская казачья бригада 1879–1921 гг., (Москва: Институт востоковедения РАН, 2012), с. 71. [164] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 85. [165] Там же, л. 91–92. [166] Из тегеранского дневника полковника В. А. Косоговского, (Москва, Издательство восточной литературы, 1960), с. 124–125. [167] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 92. [168] Там же, л. 87. А.Н.Шпейер в своём донесении в Министерство иностранных дел утверждал, что по его совету «полковник Шнеур принял эти условия, выговорив себе, однако, право содержать на коне столько “казаков”, сколько ему позволят бюджетные средства бригады» (Там же, л. 71–72). Н.Я.Шнеур же сообщал, что такие условия были предложены ему Амин ос-Салтане через поверенного в делах. [169] Там же, л. 87. [170] Там же. [171] Там же, л. 88. [172] Там же, л. 89. [173] В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923), с. 394. [174] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 89. [175] Там же, л. 81–82. [176] Там же, л. 89–91. [177] Там же, л. 81. [178] Там же, л. 89. [179] Там же, л. 81. [180] Там же, л. 89. [181] Там же, л. 81. [182] Там же, л. 89–90. [183] К слову, данный пункт служит убедительным доказательством, что мнение о том, что ПКБ финансировалась из доходов северных таможен Ирана (О.А.Гоков, «Создание Персидской казачьей бригады», Актуальні проблеми вітчизняної та всесвітньої історії: Збірник наукових праць, (Харків: НМЦ СД, 2003, с. 69; М.П.Павлович, «Казачья бригада в Персии. (Из истории персидской контрреволюции)», Новый Восток, кн.8/9 (1925), с. 182; Г.В.Потапов,Персидская империя. Иран с древнейших времён до наших дней, (Москва: Алгоритм, 2013, с. 262; Очерки новой истории Ирана (ХІХ – начало ХХ в.), (Москва: Изд-во восточной лит-ры, 1978), с. 138), для ХІХ в.является ошибочным. [184] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 81. [185] Там же, л. 90. Впрочем, благодаря предыдущему посланнику Н.С.Долгорукому, в начале службы полковника ГШ Н.Д.Кузьмина-Караваева с Камран-мирзой также были согласованы сроки выплат из бюджета Военного министерства и сроки отчётов по израсходованным средствам (РГВИА, ф. 410, оп. 4, д. 57, л. 4.). Тем не менее его сменщик вновь столкнулся с теми же проблемами. Как свидетельствует дальнейшая история русской военной миссии в ХІХ в., Заведующим после Н.Я.Шнеура опять пришлось решать проблему несвоевременных выплат бюджетных денег. [186] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 81. [187] РГВИА, ф. 401, оп. 5, св. 1335, д. 43, л. 4. [188] В.А.Косоговский, «Очерк развития персидской казачьей бригады», Новый Восток, Кн. 4 (1923), с. 394. [189] Сборник новейших сведений о вооружённых силах европейских и азиатских государств, (Санкт-Петербург: Военная типография, 1894), с. 799; РГВИА, ф. 401, оп. 5, д. 481, л. 5. [190] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 110. [191] Там же. [192] Что неудивительно, поскольку смотр был реальным шансом проявить себя и заслужить какую-либо милость от правителя. [193] Там же. [194] За свою службу он в награду от шаха получил почётную саблю с драгоценными камнями. М.Басханов, Русские военные востоковеды до 1917 года. Биобиблиографический словарь, (Москва: Восточная литература, 2005), с. 35. [195] Посетивший в 1895 г. Иран А.Н.Куропаткин ошибочно указывал, что урядников было 6 ((«Всеподданнейший отчёт генерал-лейтенанта Куропаткина о поездке в Тегеран в 1895 году для выполнения высочайше возложенного на него чрезвычайного поручения», Добавление к Сборнику географических, топографических и статистических материалов по Азии, № 6 (1902), с. 31). [196] РГВИА, ф. 401, оп. 5., св. 1335, д. 43, л. 4–5. [197] РГВИА, ф. 446, д. 46, л. 67. [198] Там же, л. 79. [199] «Бельгард Владимир Карлович», Список генералам по старшинству. Составлен по 1 июля 1908 года, (Санкт-Петербург: Военная типография, 1908), с. 831. [200] РГВИА, ф. 406, д. 46, л. 109. [201] РГВИА, ф. 400, оп. 12, д. 19573, л. 16. В дальнейшем он был назначен командиром 100-го Островского пехотного полка 25-й пехотной дивизии, а 23 декабря 1894 г. скончался, не дожив до 47 лет всего 8 дней [«Полковник Николай Яковлевич Шнеур» (Некролог), Разведчик, № 225 (1895), с. 111]. [202] Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002, (Москва: ОЛМА Медиа Групп, 2002), с. 135–155. [203] М.И.Венюков, Путешествия по Приамурью, Китаю и Японии, (Хабаровск: Дальгиз, 1952), с. 259. [204] О.А.Красняк, Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. (Москва: URSS, 2007), с. 82. [205] Н.К.Тер-Оганов, Персидская казачья бригада 1879–1921 гг., (Москва: Институт востоковедения РАН, 2012), с. 71–72. [206] Н.К.Тер-Оганов, «Персидская казачья бригада: период трансформации (1894–1903 гг. )», Восток, № 3 (2010). [207] В.Н.Ламсдорф, Дневник. 1891—1892 , (Москва–Ленинград: Academia, 1934), с. 11, 13. Он занимал этот пост с 12 марта 1891 г. по 01 июля 1897 г. Интересно, что на этом посту И.А.Зиновьева сменил Е.К.Бюцов, находившийся в Стокгольме до 1904 г. [208] Там же. С. 21–22. [209] Там же. С. 264. [210] Судя по сборникам материалов о вооружённых силах иностранных государств – с 1885 г. численность бригады в них фиксировалась одна и та же – в 1000 человек (Сборник новейших сведений о вооружённых силах европейских и азиатских государств, (Санкт-Петербург: Военная типография, 1885), с. 567; Сборник новейших сведений о вооружённых силах европейских и азиатских государств, (Санкт-Петербург: Военная типография, 1887), с. 559; Сборник новейших сведений о вооружённых силах европейских и азиатских государств, (Санкт-Петербург: Военная типография, 1888), с. 45). Эти же данные перекочевали и в «Энциклюпедию военных и морских наук». [211] РГВИА, ф. 401, оп. 5, св. 1335, д. 43. Канцелярия Военно-учёного комитета. О командировании ротмистра Бельгарда в Кавказский военный округ для назначения инструктором персидской кавалерии. 1893. 20 л. [212] «Рапорт управляющему делами Военно-учёного комитета об исправлениях и дополнениях к отчёту о вооружённых силах Персии. 9 декабря 1893 г.», РГВИА, ф. 401, оп. 5, д. 515. [213] Сборник новейших сведений о вооружённых силах европейских и азиатских государств, (Санкт-Петербург: Военная типография, 1894), с. 799–800.
 

[версия для печати]
 
  © 2004 – 2015 Educational Orthodox Society «Russia in colors» in Jerusalem
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com