Во второй половине XIX в. Российская империя проводила активную завоевательную политику в Центральной Азии. После покорения в 60-70-е гг. т. н. среднеазиатских ханств (Бухарского, Кокандского и Хивинского) и туркменских племён на первый план вышла необходимость определения границ империи с соседними государствами, а также окончательный радел сфер влияния с другой великой державой – Великобританией. Следствием этого стал зародившийся в начале 80-х гг. вопрос о ”памирском разграничении”, т. е. определении границ России с Афганистаном и Великобританией на Памире. Нужно отметить, что в рассматриваемое время западнопамирские бекства (Вахан, Рушан, Сарыкол, Шугнан) сохраняли свою самостоятельность в качестве мелких государственных образований, Хотя на их территории претендовали соседние Кашгария и Афганистан. Несмотря на то, что англо-российское соглашение 1873 г. признавало Западный Памир сферой влияния России, Великобритания старалась опередить Россию в реализации её прав на этот регион. Этому способствовал приход к власти в Афганистане нового эмира – Абдуррахман-хана, стремившегося расширить свои владения за счёт спорных с Россией территорий. В 1883 г. афганские войска оккупировали Вахан и Шугнан. Случайно или нет, но наступление афганцев совпало с пребыванием на территории бекств российской экспедиции, возглавляемой капитаном Генерального штаба Д.В. Путятой.

 

Цель данной статьи – рассмотреть деятельность и дать оценку Памирской экспедиции капитана Генерального штаба Д.В. Путяты, продолжавшейся с 8 июня по 20 ноября 1883 г.

 

Актуальность данной темы определяется её слабой изученностью в научной литературе. Наиболее подробно она рассмотрена в работах Б.И. Искандарова, О.В. Масловой и Н.А. Халфина. Однако авторы не углубляются в ход самой экспедиции, упоминая её лишь в контексте своего исследования и приписывая ей лишь научный характер [1]. Так, Б.И. Искандаров использовал прежде всего данные о политическом и экономическом состоянии западнопамирских бекств, собранные экспедицией, не останавливаясь на её военно-исследовательском значении. То же касается работы Н.А. Халфина, рассматривавшего экспедицию 1883 г. в контексте внешней политики России на Памире, хотя и отмечавшего её научное значение. Что касается исследования О.В. Масловой, то оно носит справочный характер и не содержит глубоких выводов.

 

При исследовании автор данной статьи в качестве источников использовал опубликованные отчёты и воспоминания участников экспедиции, а также документы Российского государственного военно-исторического архива (далее – РГВИА). Из архивных материалов – это отчёт об экспедиции, составленный Д.В. Путятой сразу по её окончании, и послужной список главы экспедиции [2]. Опубликованные источники составляют большую группу источников по теме. В частности, это отчёт главы экспедиции капитана Генерального штаба Д.В. Путяты, опубликованный в секретном издании Главного штаба в 1884 году [3]. Как показала сверка с отчётом, хранящемся в РГВИА, данная публикация была осуществлена без изъятий из текста. Помимо отчёта Д.В. Путяты, автором данной статьи в качестве источников были использованы отчёты непосредственного участника экспедиции Д.Л. Иванова, а также опубликованные в специальном издании Главного штаба и «Известиях Российского географического общества» отчёты о работах и результатах Памирской экспедиции [4].

 

В начале 80-х гг. Западный Памир оставался для России малоизученной территорией, поэтому экспедиции сюда носили как правило научный характер. Однако изменившаяся политическая обстановка привлекла внимание военных властей. В 1883 г. штабом Туркестанского военного округа в Западный Памир была снаряжена т. н. Памирская экспедиция под руководством капитана Генерального штаба Д.В. Путяты. Дмитрий Васильевич Путята родился 24 февраля 1855 г., был выходцем из дворянской семьи. Окончив Первую Московскую военную гимназию и  Третье Александровское военное училище, он поступил в Николаевскую академию Генерального штаба, окончил её по первому разряду в 1881 г. с производством в капитаны Генерального штаба, и осенью того же года был прикомандирован к штабу Туркестанского военного округа офицером для поручений [5]. Пройдя практику при Ташкентской обсерватории, Путята осенью 1882 г. успешно справился с заданием рекогносцировки и определения астрономических пунктов в Кара- и Кызылкумах [6].

 

Весной 1883 г. капитан Генерального штаба Путята был назначен начальником Памирской экспедиции. Он, помимо исполнения должности начальника, должен был производить астрономические наблюдения [7]. В состав экспедиции, организацией которой занимался начальник Ферганской области генерал А.К. Абрамов, вошли: П.Д. Путята, горный инженер Д.Л. Иванов, классный топограф Н.А. Бендерский. Их сопровождал конвой из двенадцати казаков и восьми человек туземной прислуги [3, с. 1]. Получив предписания от Абрамова к правителям Шугнана и Вахана, в которых указывалось на исключительно научные цели поездки, экспедиция 8 июня двинулась из г. Ош в сторону р. Мургаб. Однако из-за подъёма уровня воды в реках, было принято решение идти через китайский Сарыкол. 23 июня Путята со спутниками прибыли в урочище Мужи в долине р. Гези. Тут их ждало первое препятствие: местный бек не хотел пускать экспедицию дальше, боясь навлечь на себя гнев кашгарских властей (отношения России с Кашгара в то время были натянутыми из-за определения границ). После переговоров полковнику удалось убедить бека, что кашгарское правительство знает об экспедиции [3, с. 3-4].

 

Получив разрешение, экспедиция разделилась. Иванов с большей частью лошадей и груза двинулся на восток, к оз. Рангкуль. Осмотрев там соленосные залежи, он повернул на восток и прошёл к оз. Малый Каракуль, откуда через перевал Гулькуль вышел к р. Аксу, вниз по которой дошёл до её истока и там дожидался остальную часть экспедиции [8, с. 13]. Путята с Бендерским двинулись к крепости Ташкур, откуда спустились в долину р. Аксу и 6 июля соединились с Ивановым, замкнув таким образом первый круг рекогносцировки и установив, что название Аксу относится к верхнему течению р. Мургаб [8, с. 13]. Однако здесь экспедиция была задержана кашгарским отрядом, прибывшим с целью узнать причину приезда россиян. Как оказалось, российский консул в Кашгаре не предупредил местные власти о приезде экспедиции, хотя Путята просил его об этом в своём письме. Потеряв три дня на переговоры, капитан с трудом убедил начальника кашгарского отряда в своих мирных научных целях, и 9 июля экспедиция продолжила путь [3, с. 8-10]. Путята решил отказаться от движения в Шугнан, чтобы его появление не вызвало у местных жителей надежд на заступничество России и не спровоцировать афганцев.

 

12 июля экспедиция вновь разделилась. Путята с четырьмя казаками прошёл вниз по Мургабу и, сделав круг, вышел к р. Аличур, получив сведения от местных жителей, что шугнанцы желают освободиться из-под власти Афганистана и присоединиться к России. Иванов с Бендерским исследовали горы Малый и Большой Памир, исправив более ранние английские съёмки, обрекогносцировали неизученный район между р. Аксу и её притоком Истык [9, с. 337-338]. На р. Аличур экспедиция соединилась, замкнув второй круг рекогносцировки, чтобы уже 2 августа в очередной раз разделиться.

 

Путята и Бендерский через Памиры двинулись в Сараад, где получили приглашение от ваханского правителя посетить его столицу Кала-и-Пяндж. Ваханский правитель, испытывавший постоянное давление сос стороны Афганистана, просил Путяту о покровительстве России, но капитан, не наделённый полномочиями для решения такого важного политического вопроса, вынужден был уклониться от прямого ответа. Пребывание россиян ускорило вторжение в Вахан афганских войск. Это и бегство ваханцев, разрушавших карнизы на единственной горной дороге по левому берегу Вахандарьи, вынудило Путяту вернуться к верховьям р. Аксу, откуда 24 августа – в Учкол на р. Аличур, где он соединился с Ивановым [3, с. 20-31]. Иванов же, в свою очередь, попытался проникнуть в Шугнан, однако получил отказ от местного правителя и вынужден был вернуться.

 

7 сентября экспедиция в полном составе, то разделяясь, то вновь объединяясь, с трудом (из-за сильных морозов и болезни Бендерского) преодолела горные перевалы и спустилась в Дарауткурган, где разделилась окончательно. Иванов через Северный Каратегин возвратился 11 ноября в Маргелан, а Путята с Бендерским, воспользовавшись тем, что до окончания их командировки оставалось ещё два месяца, посетили Каратегин и Дарваз, соединив отдельные картографические работы, производившиеся здесь ранее. Попытка проникнуть в Бадахшан окончилась неудачей, и 19 ноября они вернулись в Маргелан.

 

Главные результаты Памирской экспедиции заключались в следующем: а) были определены 12 астрономических пунктов и измерены барометрические высоты около 400 точек; б) обрекогносцировано 47 000 квадр. вёрст на Памире и около 3 000 квадр. вёрст в бухарских владениях, чем восполнены пробелы между российскими и английскими исследованиями; в) сделаны геологические исследования и собран гербарий памирской флоры; г) составлены маршрутное описание и географический очерк Памира [8, с. 15]. В частности, Ивановым впервые был поставлен вопрос о границах Памира [10]. Кроме того был собран богатый материал о политических событиях в памирских бекствах, причём особое внимание обращено на негативное отношение местного населения к афганцам и о его желании отдаться под покровительство России [11].

 

В начале 80-х гг. XIX в. Россия, занятая покорением туркменских племён и разграничением с Персией и Афганистаном, ещё не готова была к активному вмешательству в памирские дела, и старалась избежать осложнений с Великобританией в данном регионе. Памирская экспедиция 1883 г. носила рекогносцировочный характер и была первой основательной попыткой выяснить военно-стратегическое, политическое и географическое положение Памира – территории в России практически не изученной. Материалы, собранные и проанализированные Путятой («Памир и Сарыкол», «Вахан», «Шугнанская смута и военный очерк») в дальнейшем были использованы российскими военными при покорении Памира в 90-е гг. в качестве материалов для планирования политических и военных действий на занимаемых территориях. Несмотря на то, что экспедиции не удалось подробно исследовать Вахан и Шугнан в топографическом отношении, в целом её деятельность можно признать успешной, поскольку она положила начало глубокому научному и военному исследованию Памира.