Эпилог

Власовцев, пробиравшихся в Западную Германию, вылавливали чешские партизаны. Теперь они уже открыто и безбоязненно действовали по всей своей стране. Захваченных, под вооруженной охраной, сосредотачивали на сборных пунктах. Затем их партиями отправляли на территорию, занятую советскими войсками. Никакие просьбы и увещевания отпустить пойманных власовцев не действовали на чехов. Они были неумолимы и безжалостны. Люди метались, как затравленные звери, ища укрытий в лесах, где отсиживались в ожидании ночи, чтобы под покровом темноты продвигаться дальше. Все стремились как можно скорее уйти вон из братской Чехословакии, в ненавистную Германию, дававшую убежище и спасение своим врагам. Шли, избегая населенных пунктов. Многочисленные группы вооруженных чехов в штатском, с красными звездочками и красными ленточками на груди, с собаками рыскали по лесам и разыскивали прятавшихся. На дорогах и в населенных пунктах устанавливались круглосуточные пикеты для выслеживания и захвата ищущих спасения власовцев. Даже детей опасно было встретить на своем пути...

Пусть не поймут меня, что здесь я огульно бросаю упрек всему чешскому народу. Это было бы с моей стороны несправедливо...

В ожидании советских войск повсюду вывешивались портреты Сталина и транспаранты с надписями на русском и чешском языках, льстиво восхвалявшие советскую {154} армию-освободительницу. Национальные чешские и красные советские флаги украшали здания. Флаги же западных союзников уже исчезли. В эту часть страны еще не вошла советская армия, она была еще занята американцами, но они со дня на день должны были уступить эту территорию советским войскам. Чешские коммунисты готовились к встрече. Москва делала свое дело...

Страшные дела рассказывали власовцы, побывавшие в то время на советской стороне, которым каким-то чудом удалось бежать и пробраться в Западную Германию. Расправа, которая была учинена над многими солдатами и офицерами Первой дивизии, была поистине чудовищной.

Все, независимо от того, добровольно ли они перешли или были силой захвачены, разделили одинаковую участь. Вот что рассказывают очевидцы:

— В последнюю ночь, накануне роспуска Первой дивизии на сторону советских войск перешел офицер с группой своих солдат. Их водворили вместе со всеми ранее захваченными, кроме офицера, которого оставили в штабе. На другой день рано утром всем власовцам приказали построиться. Их было более тысячи человек. Перешедший накануне офицер был приведен к построившимся в сопровождении группы советских офицеров. Он был одет в советскую форму с погонами капитана. Лицо его было бледным. Он с трудом сдерживал свое волнение и должен был произнести речь. После некоторого колебания он громким, надрывным голосом объявил: «Меня сейчас застрелят! Спасайтесь!..» Больше ничего сказать он не успел. Раздались несколько выстрелов. Офицер повалился на землю.

Стоявшие в строю власовцы шарахнулись в разные стороны. Несколько столпившихся групп, боясь пошевельнуться, {155} с ужасом глядели на происходившее. По убегающим был открыт пулеметный огонь из скрыто стоявших вокруг лужайки, в кустах, танков. Несколько очередей было дано и по стоявшей без движения обезумевшей толпе. Люди падали на землю, молили о пощаде.

По ним продолжали стрелять...

В тот же день, но уже после того, как дивизия перешла на американскую территорию и была распущена и разошлась, недалеко от Шлюссельбурга было собрано несколько тысяч перешедших на советскую сторону и захваченных власовцев. В течение дня поступали все новые и новые группы, которых привозили чехи с американской территории. Офицеров отделяли от солдат, их выискивали, скрывавшихся в общей массе. Находились предатели, которые выдавали прятавшихся офицеров, в надежде на снисхождение в решении своей участи. К вечеру всем приказали построиться, открыто окружили танками с направленными на пленных стволами пулеметов. Предупредили о полном спокойствии и повиновении. Привели несколько человек непокорных власовских офицеров, объявили постановление Военного трибунала и тут же расстреляли их, на глазах у всех.

В этом же месте, к вечеру, к власовцам пришли три молодых советских офицера. Все они были сильно пьяны, громко разговаривали между собой, смеялись. Обращаясь к власовцам, один из них спросил: «А ну, кто из вас здесь сталинградские? Подходи ко мне!..» И когда к нему с какой-то надеждой, робко, заискивающе улыбаясь, подошло несколько человек, он, со словами: «Земляки, значит, — сталинградские...» — вынул из кобуры пистолет и застрелил находившихся ближе к нему в упор. Остальные «земляки» бросились к толпе своих товарищей. Разъяренный от водки, злобы и крови, офицер продолжал стрелять вслед убегающим, поражая пулями и бежавших, и стоящих в толпе. Удерживаемый своими же товарищами, он продолжал стрелять, пока не израсходовал весь магазин. Его друзья {156} отобрали у него пистолет и силой увезли. Он упирался, стараясь вырваться, выкрикивал грязную ругань, истерически рыдал в припадке бешенства...

В течение двух суток власовцы под сильной охраной содержались недалеко от Шлюссельбурга. Их почти не кормили, отобрали все более или менее ценные вещи, вплоть до нагрудных золотых крестов, часов, бумажников с деньгами, зажигалок. Даже обувь, если она была хорошей, снимали с ног. Люди оставались босыми. Больных и раненых, захваченных в санитарных автомобилях, лишали лечения и выбрасывали прямо на землю, вместе со всеми остальными... Попавшие с дивизионным лазаретом женщины — врачи, медицинские сестры, обслуживающий персонал, жены офицеров подвергались оскорблениям и насилованию...

Наконец, большую колонну власовцев пешком, под усиленным конвоем повели в армейский тыл. Навстречу колонне шел советский грузовик. Пьяный советский офицер, высунувшись из окна кабины, что-то кричал, со смехом выпускал по колонне очереди из автомата...

Власовцы подвергались издевательствам, над ними чинился произвол опьяненными победой, водкой и пропагандой советскими офицерами и солдатами. Людей, одетых в военную форму, натравляли против так называемых изменников Родины. Всеми средствами возбуждались и поощрялись самые резкие проявления ненависти, вплоть до кровавой расправы, и все это оставалось безнаказанным. В советских людях вызывалась непримиримая враждебность к власовцам. Внушалась необходимость жестокой расправы с изменниками, предателями, фашистскими наймитами, военными преступниками и продажными шкурами — так называла советская пропаганда власовцев. Этого было достаточно, чтобы в пьяном угаре безжалостно карать. Карать беспощадно, с наслаждением садиста...

Командир 162-й танковой бригады полковник И.П.Мищенко на деле показал цену своим лицемерным заверениям, {157} призывая Первую дивизию к переходу на советскую сторону — «Вас ждет Родина-мать и полное прощение»... С присущим ему двуличием и холодным равнодушием попрал он свою гарантию о гуманном отношении и о сохранении жизни солдатам и офицерам Первой дивизии... Помните ли вы все это, полковник Мищенко?..

После победы над Германией в далекой Сибири, в диком суровом крае, были созданы изолированные от внешнего мира концентрационные лагери особого назначения. В них были сосредоточены уцелевшие власовцы. Их содержали в жутких условиях, принуждали к изнуряющим физическим работам. Кормили впроголодь. За малейшую провинность виновных предавали суду Военного трибунала, и к ним применялись наивысшие формы судебных наказаний. Специальные войска государственной безопасности несли охрану этих лагерей. Охране запрещалось разговаривать с особо опасными преступниками.

Сейчас, когда все стало ясным, легко судить о чем угодно. Нет ничего проще возвращаться к событиям и давать оценки, когда последствия этих сложно переплетенных событий стали уже известны. Но и нет ничего сложнее, чем разбираться в совокупности вопросов при противоборстве сил, противопоставлении множества мнений в тот или иной исторический момент. Однако никому не позволено порочить людей, самоотверженно шедших {158} на борьбу во имя светлой бессмертной идеи — свободы и счастья своего народа.

Вожди Русского Освободительного Движения, во главе с Андреем Андреевичем Власовым, за свою борьбу для освобождения народов России от коммунистического порабощения отдали свои жизни. Это должно наложить венец на их усилия и деятельность, даже если они и допускали ошибки. Вечная им память и слава!..