(1) - так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце главы

{1} - так отмечены номера страниц в книге

ЕКАТЕРИНА АНДРЕЕВА

ГЕНЕРАЛ ВЛАСОВ И РУССКОЕ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

     Почти сразу же после того, как 22 июня 1941 года между СССР и Третьим Рейхом началась война, советские граждане, оказавшиеся в руках у немцев, в особенности военнопленные и те граждане, которых нацисты направляли на принудительные работы, открыто выступили против Сталина и его режима.
     Среди историков и публицистов эта оппозиция Сталину в период 1941-1945 годов вызывала интерес и споры как при своем существовании, так и после войны. разногласия среди немецких властей относительно русского антисталинского движения сказывались на всей политике Германии по отношению к Советскому Союзу во время войны. В результате запрета, наложенного нацистами на независимые органы печати эмиграции, в таких эмигрантских центрах как Берлин, {11} Париж и Прага русские эмигранты не могли свободно выражать своих мнений, пока шла война, но эта тема вызвала ожесточенную полемику с момента появления в 1948 г. статей меньшевистского политического деятеля, историка и собирателя архивов Б. И. Николаевского (1). Немедленно по окончании войны он отправился в Германию для сбора материала - как официальных документов, так и личных свидетельств, посвященных перипетиям и деятельности советских граждан, оказавшихся в Германии во время второй мировой войны и поддерживавших антисталинскую кампанию.
     Эта тема породила длительный спор о том, в какой мере они были коллаборантами, предателями или изменниками. Одни считали, что и спорить не о чем: поскольку эти люди воевали против Советского Союза на стороне его вооруженного врага, они, разумеется, были изменниками (2). Для других такая позиция была не столь очевидной. Они возражали, что те, кто присоединился к антисталинским силам, которые стали называться Русским Освободительным Движением, были движимы патриотическими чувствами, и что участники Движения остались верными если не правительству, то своей родине (3). Обсуждая судебные процессы над изменниками, английская писательница и литературный критик Ребекка Вест пишет, что "если государство предоставляет гражданину защиту, оно вправе требовать от него лояльности, и если гражданин лоялен государству, оно обязано предоставить ему свою защиту" (4).
     Если исходить из этого постулата, то можно утверждать, что, отказавшись подписать Женевское соглашение, советское правительство лишило своих граждан защиты, на которую они имели право. Поэтому граждане не были обязаны государству лояльностью и, следовательно, не были изменниками (5). {12}
     Этих советских граждан называли также власовцами, членами власовского движения и членами РОА (Русской Освободительной Армии). Терминология эта неправильна, хотя она употребляется по сей день не только недостаточно осведомленными людьми, но и теми, кому ситуация хорошо известна. Наиболее точным определением для советских граждан, оказавшихся в юрисдикции Третьего Рейха и пытавшихся создать жизнеспособное воинское антисталинское движение, было бы обобщенное наименование РОД - Русское Освободительное Движение. РОД покрывает целый ряд явлений: военных и гражданских, групповых и индивидуальных, в германских или русских частях, чьим общим знаменателем была оппозиция сталинскому режиму. РОА, в действительности, никогда не существовала. Термин этот был создан теми немцами, которые ратовали за изменение нацистской политики в отношении Советского Союза; они создали мифическую армию для того, чтобы советские граждане, воевавшие в рядах Вермахта, чувствовали своего рода единство и видели конкретные цели борьбы. Многие из этих бойцов, служивших в немецких частях под командованием немцев, считали себя членами этой призрачной армии, борющейся за освобождение России; с этой мыслью они нашивали себе на мундир особые военные знаки различия. Как бы то ни было, такая объединенная военная сила оставалась мечтой, а не реальностью, несмотря на широко распространенное употребление термина РОА.
     Это оппозиционное движение называлось и по имени своего официального лидера, генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Власова. Однако термин "власовское движение" также вводит в заблуждение. Власов был взят немцами в плен только в июле 1942 г., тогда как различные военные формирования были образованы еще до {13} этого, и попытки организовать сопротивление Сталину и его режиму делались с самого начала военных действий. Вопреки всем надеждам самого Власова и его советников, нацисты держали пленного советского генерала как пропагандистское орудие до января 1945 г., когда наконец ему было поручено командование двумя дивизиями. Эти дивизии были известны под названием Вооруженные Силы Комитета Освобождения Народов России (ВС КОНР), но иногда их также именовали РОА, поскольку их члены продолжали носить на обмундировании знаки РОА. Эти формирования были набраны большей частью непосредственно из лагерей для военнопленных, а не из тех русских частей, которые уже служили в Вермахте и считали себя частью Русской Освободительной Армии под началом Власова, как бы мифично ни было такое понятие.
     И сторонники и противники Русского Освободительного Движения смешали все эти понятия и внесли неразбериху в положение тех, кто был к ним причастен. Сторонники Освободительного движения в процессе самооправдания и полемики имели тенденцию затушевывать недостатки и скорее подчеркивать его размах и поддержку со всех сторон. А его противники, огульно навешивая ярлык "коллаборантства" на явления достаточно разные, не сочли нужным внести в дело ясность и исследовать возможные смягчающие обстоятельства. Две статьи Николаевского, в которых он анализировал развитие Русского Освободительного Движения вплоть до 1943 г., вызвали длительные и ожесточенные споры о природе "пораженчества". Николаевский оспаривал советские утверждения о полной солидарности и всеобщем патриотизме в стране во время войны, доказывая, что пораженчество существовало - факт, категорически отрицавшийся советскими властями. {14}Пораженчество -уcтановка, побуждающая бойцов ослаблять собственную сторону с тем, чтобы легче свергнуть режим - проявилось в 1941 г. гораздо шире, чем можно было ожидать.
     Перед началом первой мировой войны пораженчество было свойственно только малым группам идеологов, и Николаевский утверждал, что во время нее большевистская пропаганда в этой области была направлена не на то, чтобы войска переходили на сторону немцев, а на то, чтобы они просто складывали оружие и отправлялись по домам. Во время же второй мировой войны пораженчество приняло характер массового движения, когда советские граждане были готовы переходить на сторону врага, чтобы содействовать падению советского строя. В своих статьях Николаевский исследовал природу этого движения с целью показать, что основой пораженчества была политическая ненависть к советскому режиму. Эти статьи породили такие яростные и ожесточенные споры, что Николаевский оказался вовлеченным в паутину эмигрантской политики и страстей, потерял вдохновение и не закончил своей работы (6).
     Обмен мнениями между Николаевским и его главными критиками собратьями-меньшевиками Б. Л. Двиновым и Г. А. Аронсоном был опубликован в США (в "Новом журнале", в нью-йоркской ежедневной газете "Новое русское слово" и в меньшевистском журнале "Социалистический вестник". В своих статьях в "Новом русском слове" и в "Новом журнале", равно как и в своей книге (7) Двинов оспаривал утверждение Николаевского, что переход советских граждан на сторону Вермахта происходил по политическим мотивам, и считал, что те, кто воевал на стороне немцев, делали это для спасения собственной шкуры, а сам Власов был оппортунистом, которого нацисты умело использовали. Аронсон (8) высказывался в том же духе и оспаривал мнение, будто власовцы могли {15} в какой бы то ни было степени защищать демократические принципы, поскольку они были лишь орудием немцев. Аронсон обыгрывал антисемитские замечания в газетах, особенно в "Парижском вестнике" (9), поддерживавшем Власова, но упускал из вида, что "Парижский вестник" не был официальной публикацией РОД и взгляды его редакторов не обязательно отражали взгляды лидеров Движения. Двинов и Аронсон также не учитывали отсутствия единомыслия в Третьем Рейхе. Они рассматривали его как монолитный блок, тогда как в нацистском государстве политика осуществлялась целым рядом учреждений, которые зачастую сталкивались между собой в вопросах очередности задач и методов их осуществления (благодаря такому многоначалию Русское Освободительное Движение только и смогло выжить). Аронсон и Двинов подчеркивали, что все русские видели в Гитлере злейшего врага. По их мнению, боевой дух, проявленный Красной армией в последней стадии войны, является тому доказательством. По словам Аронсона и Двинова, те, кто видел в Сталине наибольшую опасность для демократических свобод, были движимы мотивами оппортунизма и предательствами. Д. Кускова, также эмигрантка, включилась в спор о том, кто является злейшим врагом: Сталин или Гитлер (10). По ее мнению, большинство эмигрантов было склонно переоценивать недовольство правительством внутри СССР. В серии статей о природе русской революции и о РОД она подчеркивала, что во всех обществах существуют узы лояльности, которые составляют противовес недовольству. Этой линии следовал в своем труде и американский историк Джордж Фишер, утверждавший, что первоначальные поражения и дезертирство из Красной армии были порождены не политическими взглядами и надеждами, а именно аполитичностью и тем, что люди были доведены, согласно {16} тер минологии Фишера, до состояния "инертности". По его мнению, "инертность, утрата всякой личной инициативы в чем бы то ни было, связанном с политикой, стала основной характерной чертой политического поведения человека" (11).
     Фишер считает, что такая пассивность была неотъемлемой характеристикой советского общества и психологическим свойством советского человека. Она возникла в результате тоталитарной природы советского государства, контролировавшего до мельчайших деталей всякую деятельность; что по мнению Фишера объясняло и ход войны в СССР, и поведение и слабость тех, кто стали участниками Русского Освободительного Движения.
     Фишер относится свысока к участникам описываемых им событий и затушевывает проблемы, перед которыми стояли сторонники Движения как внутри Советского Союза, так и в Третьем Рейхе. Имеющийся материал позволяет предположить, что все, кто был причастен к Русскому Освободительному Движению, очень тщательно обдумывали те возможности, которые им были открыты. Теперь в исторической ретроспективе представляется ясным, что многие из слабых сторон Русского Освободительного Движения были результатом недостаточной информации о подлинной природе нацизма; это затруднение еще усугублялось стандартами мышления, привитыми его участникам советским режимом. Если действия сторонников Движения объясняются определенными предпосылками, это, однако, не значит, что они были неспособны на инициативу или отказывались от нее. Участники РОД принимали сознательные решения и не были просто пассивным приложением к политическим событиям. Поэтому определение их деятельности в категориях   "инертности"  может ввести в заблуждение. {17} Более того, реакция советских властей на Русское Освободительное Движение позволяет думать, что они видели в Движении потенциальную угрозу и не усматривали в нем недостатка решимости.
      В то время как эмиграция спорила о наличии или отсутствии демократических идей в антисталинском движении и пристально изучала его связь с нацизмом: немецкий журналист Юрген Торвальд подошел к проблеме с другой точки зрения (12). Его книга основывается на немецких источниках и на свидетельствах немцев, в частности тех, которые были причастны к Отделу Генерального штаба Фремде Хеере Ост, ведавшему разведкой на CCCP. Он нес много свежего материала, но, к сожалению, в его книге невозможно отделить фактический материал от романизированных вставок. Кроме того, книга была написана по поручению Рейнхарда Гелена, возглавлявшего этот Отдел разведки, и должна была оправдать его самого и Отдел от обвинений в симпатиях к нацистским предприятиям.
      Наконец, весь вопрос нацистской политики на Востоке подробнейшим образом проанализировал американский историк Александр Даллин (13). В своем труде он выявил противоречия и многовластие в нацистской машине и борьбу за власть между различными учреждениями: Министерством по делам оккупированных восточных территорий (Остминистериум), СС, Вермахтом, Министерством иностранных дел и нацистской партией - в особенности там, где это было связано с политикой по отношению к Советскому Союзу и Русскому Освободительному Движению. Даллин опирался на немецкие документы, и по объему и ясности изложения этот труд остается наилучшим историческим исследованием в данной области. Английский историк Джеральд Рейтлингер (14) вновь рассмотрел большую часть материала, {18} использованного Даллиным, но стиль его более дидактичный и пристрастный, и Рейтлингер мало что прибавляет к фундаментальности картины, нарисованной Даллиным.
     В более поздние годы много внимания было сосредоточено на различных специфических аспектах "Остполитик" (так называлась политика, проводившаяся нацистами в отношении СССР) и Восточного фронта. Немецкий историк Кристиан Штрайт (15), например, подробнейшим образом исследовал условия жизни советских военнопленных и проводившуюся в отношении них политику, но не коснулся вопроса, как они сами или их стремления использовались немцами в целях политической пропаганды.
     Немецкий историк Иоахим Хоффманн из Института по изучению военной истории, написал книгу о Восточных легионах ("Остлегионен") (16), а его труд по истории власовских армий (17) представляет собой существенный иклад в историю военных аспектов Движения и вносит ясность в спор о политическом значении российской оппозиции.
     Существование Русского Освободительного Движения - интересный побочный продукт перекрестных политических течений внутри Третьего Рейха; оно дает яркую картину как положения на Восточном фронте, так и различных попыток изменить ее. Немецкие источники помогли историкам основательно исследовать обстоятельства и трудности, которые окружали инициаторов Движения и с которыми они сталкивались.
     Проблемы Русского Освободительного Движения не заключаются, однако, только в двусмысленности его позиции по отношению к нацистским властям. Очень важно, что оно служило средством выражения мнений для тех русских,   которые  были к нему причастны. Впервые {19} с 1922 года массовое оппозиционное движение выдвинуло свою политическую программу, впервые широко обсуждались вопросы, связанные с советским обществом.
     "Западные исследователи, однако, сравнительно мало внимания уделяли тем аспектам Движения, которые отражали интересы и тревоги советских граждан (их взаимоотношения с немецкими властями исследованы гораздо обстоятельнее). В значительной степени это результат того, что сохранилось очень мало архивного материала.
     Русское Освободительное Движение пользовалось широкой поддержкой народа, но установить точное число его участников трудно, ибо до ноября 1944 г. нацистские власти терпели существование РОД только в качестве пропагандной единицы. В 1944 г. примерно миллион советских граждан служили в Вермахте, а на принудительных работах в Третьем Рейхе их было около трех миллионов. И хотя большинству препятствовали присоединиться к Власову, многие считали себя участниками Движения, читали "Зарю" и "Добровольца" - газеты вла-совского отдела пропаганды в Дабендорфе, и носили на немецком обмундировании значок (18) несуществующей Русской Освободительной Армии. В кульминационный период немецкого вторжения в СССР немцы занимали территорию с населением примерно в 70 миллионов (19) человек. Судя по тому, как горячо Власова встречали во время его поездок на оккупированные территории весной 1943 г., можно предполагать, что при благоприятных условиях многие советские граждане встали бы на его сторону. Если судить по данным этой потенциальной поддержки, а не только по фактической численности тех, кому удалось официально вступить по власовские дивизии зимой 1944 г., Русское Освободительное Движение без натяжки следует считать массовым. {20}
     Много материалов погибло в результате бомбардировок союзников или было уничтожено самими участниками Движения из опасения, что важные документы попадут в советские pyки. В частности, протоколы заседаний КОНР, а также списки его членов или тех, кто хотел записаться в части КОНР, были, как известно, уничтожены именно по этой причине. Член власовского секретариата Лев Рар говорил, что он два дня подряд перед эвакуацией из Берлина жег такие документы, смывая потом и пепел (20). Документы из личной канцелярии Власова, видимо, потерпели ту же участь. Начальник личной канцелярии Власова полковник К. Г. Кромиади был послан 9 апреля 1945 г. в Фюссен (Бавария) (21), чтобы найти место для расквартирования Власова и его ближайших сотрудников. Кромиади вез с собой документы иласовской канцелярии. Поезд подвергся бомбардировке к Пильзене. Кромиади был тяжело ранен; вследствие прямого попадания в вагон, где были ящики с документами, все бумаги погибли. Н. А. Норейкис, сотрудничавший в Дабендорфском отделе печати, рассказал, что он было спас чемодан документов, когда эвакуировался из Берлина, но позже ему пришлось этот чемодан бросить (22). Гибель документов затрудняет задачу историка.
     Однако на помощь исследователям пришли воспоминания участников. Поначалу те из участников Русского Освободительного Движения, которые остались в живых, неохотно распространялись о своем участии в нем - из опасения репатриации в Советский Союз или других репрессий; но со временем события отошли на задний план общественной и политической памяти и стали достоянием истории. Это не только открыло возможность для рассказов о пережитом, но пробудило и обострило желание зафиксировать факты и события в их истинном {21} свете, прежде чем не останется очевидцев. Среди мемуаров, увидевших свет в виде книг или разрозненных статей, уникальное значение и интерес представляет труд капитана Вильфрида Штрик-Штрикфельдта (23), немецкого офицера, который стал другом и покровителем Власова и с самого начала был причастен власовскому движению.
     М. В. Шатов, бывший одно время в охране Власова, выпустил библиографию (24) всего опубликованного материала о Русском Освободительном Движении, а также отдельную книгу мемуаров и документов (25) . Библиография эта, однако, к сожалению, бессистемна. Шатов полагал, что необходимо подчеркнуть именно положительные аспекты Освободительного Движения, поэтому труд его несколько тенденциозен. Вместе с тем, Шатов содействовал опубликованию других свидетельств о Русском Освободительном Движении, учредив в Нью-Йорке архив, посвященный РОД. Юдин из адъютантов Власова, полковник В. Поздняков, бывший также ответственным за безопасность КОНР, внес ценный вклад, опубликовав два тома документов и мемуаров. Эти книги: "Рождение РОА" (26) и "А. А. Власов" (27) - полезные источники для изучения этой темы. Они могут быть дополнены мемуарами начальника власовской личной канцелярии полковника К. Г. Кромиади (28) и воспоминаниями профессора Ф. П. Богатырчука (29) (Богатырчук бьп представителем Украинского комитета КОНР). Протоиерей Александр Киселев (30) написал книгу о духовном мире Власова, а прот. Димитрий Константинов (31) - о вопросах пастырского окормления во время своего служения в военных частях Вермахта. А. С. Казанцев (32) излагав свои взгляды старого эмигранта, а также взгляды НТС эмигрантской политической организации, членом которой он был, на историю движения. Казанцев был тесно {22} связан с РОД с момента взятия Власова в плен немцами и стал редактором газеты КОНР "Воля народа". Труд полковника В. П. Артемьева (33) описывает формирование 1-й дивизии и ее боевые действия, книга же А. Г. Алдана (34) описывает, главным образом, конец всей эпопеи, сдачу ВС КОНР американцам, жизнь в плену, а затем репатриацию в Советский Союз.
     "Новый журнал", один из ведущих эмигрантских журналов, и послевоенные публикации бывших власовских организаций дали материал из первых рук, в виде документов и мемуаров.
     Журналы "Борьба" и "С народом за народ", выпускавшиеся Союзом борьбы за освобождение народов России (СБОНР - одна из послевоенных эмигрантских организаций, чья программа основывалась на Манифесте КОНР), важны потому, что публиковали первоисточники и внесли известную ясность в позиции участников.
     Слабая сторона многих мемуаров, написанных участниками Движения, в том, что они склонны преувеличивать свою роль в ходе событий. Авторы часто (и это неудивительно) считают, что их преследовали не только советские власти, но и западное общественное мнение, которое, по их мнению, не может и до сих пор понять их позиций и осуждает без всякого учета обстоятельств. В результате эти труды грешат стремлением оправдать себя и свои поступки. Кроме того, как бы в противовес эмигрантской полемике и критике и обвинениям со стороны советской печати - в некоторых мемуарах заметна тенденция рисовать Власова лишь в розовом свете как мученика и героя, не подлежащего критике. Этим же страдают и устные воспоминания. Память со временем стирается и деформируется; оценки в анализе прошедшего теряют объективность. Интервьюируемые лица также склонны  к  самооправданию. Однако  все  эти недочеты {23} уравновешиваются перекрестной проверкой печатных и устных показаний, а также горячим желанием многих участников зафиксировать исторические факты со всей возможной точностью. И несмотря на все недостатки явные или малозаметные, без помощи мемуаров и воспоминаний было бы трудно установить некоторые подробности. Биография Власова, написанная немецким журналистом Свеном Стеенбергом (35), представляет в этом отношении особый интерес, так как он беседовал с большим количеством людей, в частности, с немцами, причастными к Движению, показания которых имеют большое значение. 
     Советские власти изображают Власова закоренелым предателем и оппортунистом. В середине 1943 г., когда советская кампания против Власова стала более систематической, выдвигались даже обвинения, что он был замешан в "троцкистском" заговоре Тухачевского. Имя Власова не упоминалось в советских послевоенных публикациях с момента сообщения в "Правде" и в "Известиях" в августе 1946 г. о его казни до конца 1950-х годов, когда по амнистии 1955 г. были выпущены на свободу некоторые из бывших военнопленных. Когда отвернулись из лагерей, о Русском Освободительном Движении стало известно шире, и власти сочли необходимым всячески очернить его (36). Официальная история войны опубликованная в 1961 г. (37), уделяет одну строчку предательству и трусости Власова, которые привели к потере 2-й Ударной армии на Волховском фронте, и эта формулировка повторяется и в других изданиях. Однако из различных мемуаров военных командиров, в особенности бывшего командующего Волховским фронтом генерала К. А. Мерецкова (38), явствует, что вина лежит "не только на нравственной порочности Власова, и причинь поражения не так ясны, как это преподносится властям {24} и пропагандных целях. Советская историография утверждает, и эта точка зрения развивается в имеющихся четырех отчетах о суде над Власовым (39), что Власов продался фашистскому агрессору. Повторяется мысль, будто так называемое власовское движение - всего лишь предательство своего отечества. Поскольку фашизм характеризуется советскими историками лишь как логический производный продукт капитализма, советские исследователи не дают ни подробного анализа нацистского режима, ни указаний на его внутренние противоречия. Требования идеологии способствуют тому, что советские ученые не могут дискутировать о том, что фашисты не всегда были согласны друг с другом, ставили себе различные цели и использовали разные политические методы на оккупированных территориях.
Интерес к Русскому Освободительному Движению не сводится исключительно к опорочению движения его противниками во время или после войны, или к истории формирования военных частей, или к идеализации действий командиров сторонниками этого начинания. Все эти факторы связаны с положением, существовавшим во время военных действий, и они интересны, поскольку освещают один из наименее ясных моментов эпохи второй мировой войны. Можно также задать вопрос: существует ли какая-либо оценка, на которой сходились бы все оппоненты Освободительного Движения? Сопоставление всех "обвинений" показывает, что каждое из них заканчивается утверждением, будто власовцы не выработали своей политической и идейной программы и в области идеологии и материального обеспечения
находились в полной зависимости от немцев. Так ли по и возможно ли это? 
     Начиная с 1941 г., большое количество россиян оказалось вне пределов   Советского Союза и вне {25} постоянно го давления (характерного для всякого тоталитарного ре жима, но, в особенности, для сталинской России 1930-х годов), вынуждавшего их поддакивать догме, которую навязывал им этот режим. Оказавшись за пределами СССР, русские, даже и на положении военнопленных обрели неожиданную свободу мысли и смогли обсуждать и ставить под сомнение разные аспекты коммунистического режима. Обсуждения эти были незамысловаты и не на слишком высоком интеллектуальном уровне. Но из этого не следует, что неопытные в политической дискуссии люди не нашли ничего лучшего, кроме как принять идеологию тех, кто взял их в плен, как утверждаю! некоторые критики. Правдоподобно ли это? Нацистская "иерархия" приравнивала славян к животным, и последующие попытки со стороны некоторых немцев изменить подобный взгляд были вызваны тем, что население сопротивлялось, когда с ним обращались как с "неполноценными" (в нацистской терминологии - "Унтерменш") Неясно, какие доводы могли бы убедить советских пленных, что они годны только для эксплуатации и истребления.
     К тому же, советские военнопленные соприкасались и только с единым фронтом убежденных нацистов. Зачастую они встречались с немцами, критически относившимися к нацистской политике, а иногда даже и с немцами-русофилами, откровенно враждебными нацистам; и быть может, наиболее важной для развития интеллектуальной и политической дискуссии была встреча советских пленных с русскими эмигрантами. Численность русской эмиграции в точности не известна, но согласно последним статистическим данным Русского исторического архива за границей, в 1936 г. вне пределов СССР издавалось 108 русских газет и 162 журнала на более чем два миллиона читателей (40). {26}
     В силу обстоятельств, при которых большевики пришли к власти, и методов ее утверждения, свыше миллиона российских граждан были вынуждены покинуть страну. Они обосновались в целом ряде европейских центров, убежденные, что в ближайшем будущем советский строй потерпит крах и они вернутся домой. Эта психология, отчасти вызванная трудностью ассимиляции, отделяла российскую эмиграцию от западного общества. Бывшие белые воины сорганизовались в Русский Общевоинский Союз (РОВС). Кроме того, на Западе оказалась значительная часть интеллектуальной элиты дореволюционной России. Ее убеждения находились в амплитуде от монархических до троцкистских и меньшевистских. Органы эмигрантской печати представляли весь этот широчайший спектр. Наряду с продолжавшими свое существование старыми политическими партиями возникли новые группы и движения; все они изучали, обсуждали и предлагали решения политических проблем российского общества.
Когда в середине 1930-х годов война стала казаться неизбежной, эмиграция раскололась на пораженцев и оборонцев. Пораженцы - большинство правых группировок эмиграции - считали, что главной задачей должно быть свержение Сталина, и если нацистский режим намерен выступить против Советского Союза, то нацистские военные усилия следует поддерживать. Ради свержения большевизма можно заключить союз даже и с чертом. Однако нацистские власти не приветствовали такую поддержку. Немцы, как правило, отказывались принимать русских добровольцев в Вермахт или допускать эмигрантов, тоже причисленных к унтерменшам, на административные посты на оккупированных территориях.
     Оборончество охватывало широкий спектр {27} политических взглядов и включало такие фигуры как главнокомандующий вооруженными силами Юга России во время гражданской войны генерал Деникин, социалисты-революционеры, лидер "крестьянской России" С. С. Маслов и лидер правого крыла евразийцев П. Н. Савицкий. Они считали, что, несмотря на острую антипатию к советскому строю, обязанность их - поддержать соотечественников, когда те подвергаются нападению нацистского агрессора. Они также считали, что сталинские реформы военного периода свидетельствуют об эволюции режима в лучшую сторону (41).
     Естественно поэтому было бы предположить, что старая эмиграция с ее обширным и разнообразным запасом политических мнений и опытом, встретясь с русскими, оказавшимися в войну за пределами Советского Союза или на оккупированных территориях, окажет на них влияние. Однако натиск нацизма подорвал и рассеял энергию и возможности старых эмигрантов. Их независимая печать и издательства были закрыты нацистами. Свобода передвижения была ограничена, так что попадать на оккупированные территории было весьма трудно. Без разрешения никто не мог передвигаться между государствами, составлявшими "новую Европу", контролируемую Третьим Рейхом, а разрешение это получить было нелегко, особенно не-арийцам. В результате стало значительно труднее поддерживать жизнь эмигрантских общин, сохранять связи между различными эмигрантскими центрами и выяснять, что происходит в СССР.

     * * *

     Поэтому мы располагаем весьма скудным материалом отражающим взгляды первой эмиграции во время войны. Согласно  устной  традиции,  те,  кто  относился  к  РОД более или  менее  серьезно, считали, что  Власов будет пытаться   следовать   примеру   маршала   Пилсудского, {28} который во время первой мировой воины использовал Австро-Венгрию для  того,  чтобы  вооружить польские военные силы, а затем выступить в поход против немцев и борьбе за независимость Польши.
     Единственной организацией, которой в какой-то мере удавалось обходить вышеупомянутые ограничения и продолжать свою деятельность, хотя бы и подпольно, был НТС (Национально-Трудовой Союз). Эта организация зародилась в Белграде в 1930 г. и в большинстве своем состояла из молодых эмигрантов. Многие из них имели научное или техническое образование, что во время войны облегчало им получение работы, а тем самым - и пропусков на оккупированные территории Советского Союза. Там им удавалось вступать в контакт с местным населением, с их советскими соотечественниками. До этого НТС уже публиковал различные предварительные политические программы, но не хотел формулировать окончательной платформы без согласования с советскими гражданами. НТС развивал и изменял свои воззрения под влиянием этих нелегальных контактов военного периода, хотя после войны некоторые из этих изменений и вытекающие из них последствия подверглись сильной критике. Во всяком случае, НТС сыграл для своих советских соотечественников (а некоторые из них примкнули к этой организации) важную роль в качестве источника политических и социальных идей. Было бы все же преувеличением утверждать, как это делали некоторые члены НТС, что НТС был единственным идеологическим источником, оказавшим влияние на Русское Освободительное Движение. Такая интерпретация игнорирует то разнообразие идей, которое бытовало в самом Движении и предполагает больше единомыслия, чем его было в реальности. Такая версия недоучитывает отпечаток, наложенный на каждого отдельного человека жизнью в {29} СССР, а опыт этой жизни имеет решающее значение дл понимания некоторых пунктов в программе Движения.
          Историки, занимавшиеся изучением антисталинского движения военного периода, восстановили течение событии, насколько это позволяют уцелевшие документы. Они исследовали нацистскую политику и выявили как её  логическое обоснование, так и внутренние противоречия. Это  внесло  ясность  в мотивировки формирования советского антисталинского движения внутри Третьего Рейха  и помогло вскрыть причины его беспорядочного развития (42) . Оставшиеся в живых власовцы рассказали что сначала они ожидали от Германии очень многого, и постепенно пришло разочарование, и их надежды на западный мир также поблекли, ибо вопреки ожидания> Запад не только не был информирован, но и не интересовался ни их убеждениями, ни их положением.
     Военные аспекты власовского движения, численности обстоятельства, при которых формировались его дивизии, уже описаны и в мемуарах и военными историками. Две публикации внесли значительный вклад в эту область. Станислав Ауски (43), чех, служивший во 2-м полку Первой дивизии ВС КОНР, использовал русские немецкие и чешские источники для исследования операций власовских частей в течение последних месяцев, и, частности, роли Первой дивизии в Праге в мае 1945 го да. Ауски делает вывод, что решение о вмешательств дивизии во время Пражского восстания было принято ответ на просьбу чешских националистов о помощи, считает, что благодаря участию дивизии в восстании оно не было подавлено 6 мая, т. е. на второй день поел его начала. В то же время Ауски возражает против идеализации Первой дивизии. Он считает, что военные операции дивизии не были особенно удачными и что боевой дух  ее  был не на  высоте.  Участие  дивизии в {30} Пражском восстании, по его мнению, только спровоцировало немцев на более решительный отпор и тем самым принесло гражданскому населению лишние страдания. В то же время он отвергает притязания Красной армии: поскольку и силы КОНР и немецкие войска уже оставили Прагу к моменту вступления в нее Красной армии, заявление, будто Красная армия "освободила" Прагу не соответствует действительности.
     Йоахим Хоффманн в своей книге, посвященной истории власовской армии, также анализирует военные аспекты Движения и останавливается, в частности, на последних стадиях военных действий. Он пишет, что Движение имело большее политическое значение, чем можно заключить из одних только военных операций, и считает, что это подтверждается советской реакцией на Русское Освободительное Движение во время и после войны. Хоффманн полагает, что для советских граждан, присоединявшихся к Власову, решающим элементом была официальная советская позиция: будь то на фронтовой линии или в лагерях военнопленных - власти не считались с потерями человеческих жизней. Тот факт, что советские историки до сих пор не могут писать об Освободительном Движении, - дополнительное доказательство, как думает Хоффманн, что по мнению советских властей некоторые стороны оппозиции военного времени все еще актуальны в современной политике.  
     Выводы Хоффманна и педалирование им политических аспектов Русского Освободительного Движения могут показаться неприемлемыми для тех, кто привык оценивать участников этой войны в категориях черного и белого, фашизма и антифашизма. Тем не менее, подход Хоффманна несомненно правильный, поскольку участники Русского Освободительного Движения ориентировались в моей деятельности на положение в Советском Союзе и {31} фашизм не был для них единственным врагом. Михаил Геллер и Александр Некрич также подчеркивают, что оценку следует производить в более широком историческом контексте и что советская власть относится к этой теме весьма серьезно. В написанной ими истории Советского Союза (44) говорится, что проблема оппозиции военного времени - одна из самых сложных для советских военных историков потому, что это запретная дл исследований тема.
     Настоящий труд не ставит своей задачей со всей полнотой осветить трагедию тех, кто оказался зажатым в тиски между нацизмом и сталинизмом. Такие проблемы, как участь беженцев, принудительный труд, зверства, совершаемые обеими сторонами, и репатриация рассматриваются здесь суммарно, ибо эти темы уж подробно освещены другими авторами.
     Предлагаемое исследование посвящено двум важным вопросам: во-первых, роли самого Власова (45) - был ли он предателем и оппортунистом или же человеком большой политической мудрости и мучеником, погибшим за свободу своей родины? И, во-вторых, вопросу - что именно олицетворяло собой Русское Освободительное Движение? И поскольку деятели Русского Освободительного Движения были продуктом советского общества, в контексте этого общества следует понимать те идеи которые они выражали? Несмотря на то, что сама попытка создать Русское Освободительное Движение было мишенью постоянной критики, а мотивы и намерения его участников - объектом особого пренебрежения, их цели чаяния до настоящего времени не подвергались подробному анализу. {32}

Примечания

1.  Николаевский, Б. И. "Пораженчество 1941- 1945 годов и ген. А.А.Власов". "Новый журнал", XVIII, 1948, с. 209-234 и "Новый журнал", XIX, 1948, с. 211-247.
2.  См., например, Calvocoressi, Р. & Wint, G. . London, 1979, с. 471.
3.  Киселёв, А. "Облик генерала Власова". Нью- Йорк, 1977, с. 12-15.
4.  West, R. . Reviseded., London, 1982, с. 413.
5.  Солженицын, А. И. "Архипелаг ГУЛаг 1918-1956", тт. 1-11. Париж, 1973, с. 266.
6.  Интервью автора с А. Бургиной, теперь покойной, вдовой и архивариусом Б.И.Николаевского.
7.  Двинов Б.Л. "Власовское Движение в свете документов". Нью-Йорк, 1950.
8.  Аронсон Г.А. "Правда о власовцах, проблемы новой эмиграции". Нью-Йорк, 1950.
9.  Аронсон Г.А. "Парижский вестник. Прогитлеровский орган на русском языке". "Новый журнал", т. XVin. Нью-Йорк, 1948, с. 331-341.
10. Кускова Е.Д. "Эмиграция и иностранцы". "Новое русское слово", 28 октября 1949. "О русских почему". "Новое русское слово", 28 января 1950, 3 февраля 1950. "Болезненное явление". "Новое русское слово", 18 ноября 1950, 22 ноября 1950. (В 1890-е годы Кускова подверглась критике Ленина за свои "экономические идеи".)
11. Fischer G. . Harvard, 1952, p. 122.
12. Thorwald J. . Stuttgart, 1952.
13. Dallin A. . London, 1st edition, 1952, 2nd edition, 1981.
14. Reitlinger G. . London, I960.
15. Streit C. . Stuttgart, 1978.
16. Hoffmann J. . Freiburg, 1976.
17. Hoffmann J. . Freiburg, 1984. 188
18. Щит с андреевским синим крестом на белом поле с красной каймой. Апостол Андрей Первозванный святой покровитель России; белый, синий и красный цвета национального флага дореволюционной России. Над щитом буквы РОА.
19. По словам Сталина в радиопередаче в ноябре 1941 года.
20. Интервью автора с Л.А.Раром.
21. Кромиади К.Г. "За землю, за волю...". Сан-Франциско, 1980, с. 208-213.
22. Интервью автора с Н.А.Норейкисом.
23. Strik-Strikfeldt, W. . London, 1970. Штрик-Штрикфельдт В. "Против Сталина и Гитлера". Авторизованный перевод И.Баха и М.Рубцовой. Изд-во "Посев", Франкфурт-на- Майне, 1970.
24. Шагов М. "Библиография Освободительного Движения Народов России в годы второй мировой войны 1941-1945". Нью-Йорк, 1961.
25. Шагов М. "Материалы и документы ОДНР в годы второй мировой войны 1941-1945". Нью-Йорк, 1966.
26. Поздняков В.В. "Рождение РОА". Сиракузы, США, 1972.
27. Поздняков В.В. "Андрей Андреевич Власов". Сиракузы, США, 1973.
28. Кромиади К. "За землю, за волю...".
29. Богатырчук Ф.П. "Мой жизненный путь к Власову и Пражскому Манифесту". Сан-Франциско, 1978.
30. Киселёв А. "Облик генерала Власова".
31. Константинов Д. "Записки военного священника". Канада,1980.
32. Казанцев А.С. "Третья сила", 2-е изд. Франкфурт-на-Майне, 1974.
33. Артемьев В.П. "Первая дивизия РОА". Лондон, Онтарио,1974.
34. Алдан А.В. "Армия обречённых", Нью-Йорк. 1969.
35. Steenberg, S. Cologne, 1968. Стеенберг С. "Власов". Пер. с немецкого. Ирины Сабуровой. Русский дом в Мельбурне, Австралия, 1974.
36. Исчерпывающее обсуждение этого вопроса см. у Hoffmann J. . Freiburg, 1965, с. 362-386.
37. ИВОВСС, т. 2, с. 470.
38. Мерецков К.А. "На службе народу". Москва, 1968. Маршал; участник гражданской войны в Испании под псевдонимом "Петрович"; см. Эйснер, А. "Человек с тремя именами"". Москва, 1986. 189
39. Самойлов Д. М. "Суд над предателями". Верховный суд СССР, ред.: Смирнов Л. Н., Куликов В. В., Никифоров Б. С. Москва, 1974, с. 371- 380. Тишков А.В. "Предатель перед Советским Судом", "Советское государство и право". Москва, т. 2, 1973, с. 89-98. Титов Ф. "Дело Власова и других". На страже социалистической законности, ред. .Ф.Чистяков. Москва, 1968, с. 372-390. "Клятвопреступники", Неотвратимое возмездие, ред.: Чистяков Н.Ф., Карышев М.Е. Москва, 1973, с. 214-234.
40. Окунцов И.К. "Русская эмиграция в Северной и Южной Америке". Буэнос-Айрес, 1967, с. 311.
41. После окончания войны советская власть в отношении попавших к ней в руки оборонцев не интересовалась патриотическими или просоветскими их симпатиями, считая позицию оборонцев прикрытием реакционных по существу взглядов, которых, по её мнению, придерживались все эмигранты.
42. Сжатое изложение проблем, поднятых изучением Русского свободительного Движения, см. у Volkmann Н.-Е. . Militargeschichtliche Mitteilungen, vol. 2, 1972, с. 117- 155.
43. Ausky S. A. . Канада, 1980. Русский перевод под названием "Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии". Сан-Франциско, 1982.
44. Геллер М. и Некрич А. "Утопия у власти". Лондон, 1982, т. 2, с. 149.
45. Buchbender 0. Stuttgart, 1978, с. 365, прил. 296.