Блокнот пропагандиста

     Блокнот пропагандиста (496) последняя публикация Движения, имевшая большое идеологическое значение; он вышел в январе 1945 г. и был составлен сотрудниками Дабендорфа капитаном Галкиным и Штифановым как пособие учащимся Школы в истолковании программы русской Освободительной Армии. Это был первый (497) из серии выпусков, в которых должны были обсуждаться все аспекты Пражского Манифеста и вытекающие из него выводы. Других выпусков, однако, как будто не было. Тема данной брошюры – идейные основы Освободительного движения народов России. Брошюра разделена на две части: в первой обсуждаются основные положения идеологии (девять пунктов), вторая часть посвящёна критике коммунизма (шесть пунктов). Эта публикация – интересный комментарий к Пражскому Манифесту, отражающий некоторые проблемы антисталинистов. Во введении говорится, что обсуждение нужно вести с позитивных позиций. Недостаточно знать, против чего борешься, надо также знать, что предложить взамен. Объясняется, что Белое движение потерпело поражение в гражданской войне, потому что не сумело выработать общую позитивную платформу. Белые могли только сказать, что они «против большевиков», а этого было недостаточно, чтобы заручиться широкой поддержкой. Большевики, со своей стороны, сумели предложить привлекательные «позитивные» цели: победа большевизма во всем мире. Их уверенность в неизбежном успехе привлекала народ. Далее говорится, что Манифест не описывает новой государственной системы в деталях, но, дав анализ существующего положения, разрабатывает принцип выполнимости программы. Неизменный фон этого – рост народного благоденствия как ради улучшения жизни каждого отдельного человека, так и ради укрепления всей нации. Поскольку программа должна удовлетворить большинство, она должна разрабатываться в сотрудничестве с народными массами.
     Введение, подписанное Першиным (псевдоним Н.Г.Штифанова), перечисляет темы, которые авторы надеялись рассмотреть в отдельных выпусках «Блокнота пропагандиста». Однако, продолжает Першин, ничего из сказанного в брошюре не следует принимать как законченное построение, а скорее, как материал для обсуждения. Это замечание как будто указывает на то, что новый строй должен быть демократическим. Далее Першин выгодно противопоставляет идеи Русского Освободительного Движения идеалам коммунизма, которые характеризуются как «сугубо идеалистический бред», не принимающий в расчёт реальность. Манифест родился из народа, и идеи Манифеста не имеют ничего общего с большевизмом. Першин подчёркивает, что именно народная поддержка идей, исходивших из народных же масс, сделала возможным свержение дореволюционного правительства. Введение заканчивалось призывом к пропагандистам распространять идеи Движения, обсуждать их с «нашими людьми».
     В первой части брошюры вновь перечисляются и анализируются основы Русского Освободительного Движения, вторая её часть посвящёна «коммунистической утопии». Боевой лозунг Русского Освободительного Движения «За народное благоденствие, национализм, единение!» эти цели должны заменить цели большевизма и создать основу для нового государства и новой социальной системы.
     Первая подтема «Блокнота» определяет СССР как идеократическое государство; политическая власть в нём принадлежит коммунистической партии, члены которой объединились для достижения предрешённых целей. Здесь, в интересном отступлении, Галкин поясняет, что со смерти Ленина партия претерпела значительное перерождение и превратилась в проводника идей партийного лидера Сталина, а не какой бы то ни было специфической идеологии. В результате усилились репрессии. Такой анализ возлагает всю вину за положение в Советском Союзе на Сталина, но не на природу самой системы.
     Во второй подтеме разбираются основные свойства большевизма, причём, согласно предложенному анализу, они тесно связаны между собой, и одно вытекает из другого. Коммунизм идеал, вдохновлявший большевиков (498) и определивший события 1917 года. Поскольку, согласно марксистско-ленинской теории, коммунизм нельзя построить, пока пролетариат не одержит победу во всём мире, логически вытекает второй принцип большевизма – интернационализм.
     Принцип интернационализма означает, что революцию следует разжигать во всём мире посредством классовой борьбы. Это третий принцип большевиков. Охарактеризовав коммунистическую идеологию, Галкин заявляет, что принципы большевизма будут заменены идеалами Русского Освободительного Движения.
     В третьей подтеме коммунизм подвергается анализу в свете практического опыта. Галкин утверждает, что социалистический экономический строй (499) не создал лучшего общества. В этом разделе капитализм критикуется за связанные с ним бедствия безработицы и империалистических войн, коммунизм же за то, что пренебрегает частной инициативой, подчиняя всё коллективному контролю большевистского государства. Такая «кооперация» под началом коммунизма представлена здесь как простая маскировка государственного владения средствами производства. Галкин считает, что, строя коммунизм, государство насильственно захватило собственность различных социальных групп и сосредоточило средства производства в своих руках. Коммунизм превратил население в рабов единого капиталистабольшевистского государства. При капитализме трудящиеся, недовольные нанимателем, могут уйти искать работу в другом месте. При коммунизме же, если государство недовольно трудящимся, он обречён на голодную смерть, ибо других работодателей не существует. Капиталистическая эксплуатация трудящихся заменена несравненно более жесткой эксплуатацией государством; когда всё производится государством, население попадает в полную экономическую зависимость от него. Следуя этой линии, большевики не справились с решением экономических проблем, и вместо ожидаемого изобилия материальных благ народ доведён до нищеты.  Государственный аппарат оказался громоздким и дорогим. Исключить частную инициативу из экономической жизни страны было преступлением. Коммунизм не ограничивается перестройкой производственных основ; он стремится также изменить психологию народа в духе этой реорганизации экономики и коммунистического устройства общества, что и породило конфликт между населением и коммунизмом.
     Идеи коммунизма антинародны и чужды психологии современного человека. Народ поэтому оказывает активное и пассивное сопротивление тиранической власти, которая реагирует на это насилием и террором с целью сломить всякую оппозицию. В такой обстановке народ попадает не только в экономическое, но и в духовное рабство. Фразой «в обществе рабов умирает и общественный идеал» Галкин поясняет психологическое состояние тех гражданских масс и военнослужащих, которые в начале войны отказывались защищать СССР и сдавались в плен. В результате, продолжает Галкин, большевистскую пропаганду пришлось изменить с тем, чтобы она воздействовала на патриотические чувства. Солдат с просыпающимся национальным достоинством – смертный приговор коммунизму. Поэтому первым делом надо разрешить конфликт между народными устремлениями и коммунизмом; достичь этого можно путём создания нового социального строя. В качестве альтернативы коммунизму предлагается национально-трудовой строй; при таком строе народное благоденствие, единство государства и национализм обретают главенствующее значение.
     В четвёртом разделе первой части «Блокнота пропагандиста» разрабатывается идея народного благоденствия. Народное благоденствие заменит две крайние экономические системы: капитализм и коммунизм. Промежуточное решение между этими двумя крайностями Галкин определяет как принцип оптимализма. «Оптимальное» решение государственных, общественных и экономических задач наилучшим образом ответит на народные интересы в целом. Это означает, что экономика будет смешанной: крупные предприятия, как военная промышленность, тяжёлая промышленность, транспорт и связь будут национализированы, а другие отрасли, в частности, производство предметов широкого потребления перейдут к частному предпринимателю. Сельское хозяйство будет развиваться почти полностью на основе частной собственности. Земля будет отдана крестьянам. Разделение между частной и государственной собственностью должно определяться целесообразностью и национальными интересами. Далее следует идеалистическое пояснение: удовлетворив пожелания населения и национальные интересы, правительство воздержится от слепого следования какой бы то ни было партийной идеологии с запрограммрованными целями и мировоззрением. В примитивной и грубой форме принцип благоденствия можно понять единственно как заботу государства о снабжении населения достаточным количеством продовольствия. Однако благоденствие имеет более глубокий смысл. Благоденствие не только удовлетворение материальных и духовных нужд настоящего поколения; оно должно брать в расчёт и благополучие будущих поколений. Тем не менее, нужды настоящего нельзя приносить в жертву перспективам будущего процветания, как того требовало советское правительство. В заключение Галкин пишет, что борьба за будущее имеет смысл, только если она приносит улучшение и в настоящем. Социальная справедливость одна из целей национально-трудовой системы. Формула «от всякого по способностям, каждому по потребностям», утверждает автор «Блокнота», умелая демагогическая уловка, нереалистичная, неосуществимая и рассчитанная на обман масс. Поэтому, по мнению Галкина, принцип благоденствия в государстве требует непрерывного улучшения материального положения народа, а также повышения его культурного уровня. С улучшением экономического положения улучшится и здоровье, и духовное состояние каждого. Это, в свою очередь, обусловит и духовный и социальный расцвет государства в целом.
     Это положение – прямая реакция на требования советского государства, которое идеологию ставит выше практической социальной пользы. Идея «благоденствия в государстве» должна была продемонстрировать необходимость положительного прагматизма.
     В пятом разделе обсуждается интернационализм. Излагается марксистско-ленинская теория, что коммунизм можно построить только после победы большевизма во всем мире, когда исчезнут национальные различия. Поэтому большевики поносили национализм и боролись против стремления народных масс жить согласно с их национальными и культурными традициями, видя в них продукт буржуазной психологии и идеологии. Ленин несколько смягчал эту теорию и говорил, что хотя национальный вопрос – вопрос буржуазный, он «по существу крестьянский» (500). Сталин утверждал, что во всех националистических течениях первичным двигателем является буржуазия (501), а буржуазные националистические силы – продукт капитализма.
     Автор «Блокнота пропагандиста» возражает, что большевистская теория неправильна и сталинская корректура явно не соответствует действительности; нельзя же сказать, что победа русских над поляками в 1612 г. была восстанием московских купцов, когда это было подлинной национальной отповедью агрессору. В свете этой теории, комментирует Галкин, большевики считают, что все национальные движения носят политический характер, который следует использовать в интересах мировой революции. Автор предостерегает, что эксплуатацию Сталиным национальных чувств во время войны нельзя считать признаком перерождения большевизма, который не откажется от доктрины интернационализма, лежащей в основе его идеологии. Не участь какой-либо нации интересует большевизм, а судьба мирового пролетариата. Во время войны миллионы советских граждан столкнулись с гражданами других стран и убедились, что, за редким исключением, никого не трогает «судьба мирового пролетариата», но все тревожатся о судьбе собственной страны. Мировая солидарность пролетариата представлена в «Блокноте» как продукт коммунистической риторики.
     Далее поясняется политика большевиков. Сначала ожидалось, что за революцией в России последуют революции и в других странах. Этого не случилось. Большевики понимают, что разумное государственное правление препятствует революции и поэтому стараются разжечь её искусственно. Так, они используют крестьянские, национальные, колониальные, религиозные и другие противоречия или движения. В этих же целях поддерживался аппарат Коминтерна, существовавший за счёт средств советского народа, все нужды которого были подчинены разжиганию кризиса и революции. В результате этого, по мнению автора, другие народы враждебны СССР, а советский народ ввергнут в неисчислимые страдания. Итак, здесь вновь подчёркивается одно из ключевых положений «Блокнота пропагандиста»: политику большевистского режима, в частности, мировую революцию нельзя осуществить иначе как в ущерб коренным чаяниям и устремлениям советского народа, который в результате реализации этой политики несёт бессмысленные страдания. Поэтому необходимо свергнуть большевистский режим и заменить обанкротившийся принцип интернационализма идеалом национализма, который отражает подлинные желания и интересы народа.
     Далее разбирается вопрос национализма; большевистский взгляд, будто национализм буржуазное явление, ошибочен, и любовь к своему народу и к родине может быть достоянием всех социальных групп. Национальное сознание существовало до зарождения капитализма и оно переживёт капитализм. Автор «Блокнота» уверен, что, только ориентируясь на национальные формы жизни, можно раскрыть весь потенциал народа. Силы народа должны использоваться на разрешение внутренних задач страны, а не растрачиваться на создание условий, благоприятных для мировой революции. Поэтому национально-трудовой строй Новой России будет стремиться установить добрые отношения с другими нациями.
     Нация определяется Галкиным, как органическое единство индивидуумов, создающих собственную культуру, связанных воедино этой культурой, общими экономическими, государственными и духовными интересами, общей историей и общим устремлением к будущему.
     Автор «Блокнота» отличает тот национализм, о котором он говорит, от шовинизма и интернационализма. Национальное сознание переросло узкие феодальные рамки и классовые различия и выросло в сознание национального братства. Опыт показал, что идеи интернационального единства основаны на ложных предпосылках; поэтому в заключение своей аргументации Галкин повторяет, что Освободительное Движение считает нацию наивысшей социальной формой. Международное сотрудничество должно основываться на взаимном уважении и солидарности во имя прогресса.
     Эти замечания и идеи – прямая отповедь коммунистической идеологии и политике. Автор «Блокнота» считает, что интересы населения Советского Союза были преданы во имя коммунизма и, в частности, советских попыток разжечь мировую революцию. Интересно, что термины «феодальный», «класс» употребляются Галкиным не в их историческом контексте, а в рамках марксистской терминологии. Отвергнув коммунистическое толкование национализма, как продукта буржуазного общества, автор считает нужным заменить эти принципы иной шкалой ценностей, а именно идеей национализма; его объяснения исторического развития можно рассматривать именно в этом свете, хотя понятие нации носит у него почти символический характер. Вероятно, было правильно разработать какую-то философию взамен коммунизму и предложить альтернативное мировоззрение. В обстановке, в которой находились участники Русского Освободительного Движения, призыв к националистическим или патриотическим чувствам несомненно встретил сочувствие. Вслед за критикой интернационализма следует ещё более острая критика «классовой борьбы». Во всяком человеческом обществе существуют две параллельные силы: сила единства и сила разобщения. Сознание общности целей и интересов пробуждает чувство сплочённости и единства и способствует прогрессу, преследование корыстных интересов вносит в него разлад. Эту напряжённость, присущую обществу, некоторые политические деятели называют классовой борьбой. Следует краткое описание роли классового конфликта в советской идеологии; личный вклад Сталина в этот вопрос его утверждение, что с уничтожением классов в социалистическом государстве классовая борьба не прекращается, так как в людях продолжают существовать «пережитки капитализма» (503). Галкин считает, что классовая борьба всегда поощрялась большевиками, так как она ослабляет враждующие стороны; в результате, большевики смогли захватить власть. Но, придя к власти, большевики оказались неспособны создать такой строй, который удовлетворял бы нужды населения; тогда они объявили, что классовая борьба должна продолжаться в целях искоренения классового врага. В то же время, опыт советской действительности показывает, что с течением времени определение классового врага изменялось. Сначала классовыми врагами были представители привилегированных элементов общества: помещики, предприниматели, духовенство, офицерство и большая часть интеллигенции. Позже, во время нэпа, классовыми врагами были те, кто занимался антибольшевистской деятельностью, участники контрреволюционного Белого движения, националисты, эсеры, так же как нэпманы, духовенство и, наконец, зажиточное крестьянство.
     В период коллективизации в категорию классовых врагов попали сначала зажиточные крестьяне, а затем крестьянство в целом. Во время ежовщины определение классового врага сильно расширилось, и появился термин «враг народа». Эта категория часто распространялась даже и на партийных работников и таких представителей интеллигенции, которые вышли из пролетариата. В конце концов, всякий, кто критиковал государственную политику, причислялся к врагам народа. В заключение Галкин говорит, что, следуя такой концепции классовой борьбы, большевики постепенно распространили категорию классового врага на всё население. Тем самым они посеяли семена, которые приведут к их собственному падению. В будущем понятие классовой борьбы будет заменено понятием социального единения. Принцип единения рассматривается в восьмом разделе. Для того, чтобы предупредить возникновение классового конфликта между различными социальными группами с несхожими целями, следует создать народное государство, которое осуществит социальную справедливость. Это народное государство не станет отождествлять себя с какими-либо классовыми интересами и поэтому классового конфликта не возникнет. Государство будет определять уровень максимальной прибыли, а также минимальной заработной платы; это исключит стяжательство и произвол предпринимателей и обеспечит выполнение обоснованных требований трудящихся. Автор поясняет, что невозможно создать бесклассовое общество, когда один класс уничтожает остальные социальные группы; оно создается общностью цели и сотрудничеством всех социальных групп.
     Основополагающим принципом государственной политики должно быть «объединяй и укрепляйся», а не «разделяй и властвуй». Обеспечение социальных, духовных и материальных нужд населения приведет к единству. Для достижения этого должны быть выполнены следующие семь условий: осуществление социальной справедливости; национально-трудовая солидарность интересов; наличие национальной свободы; свобода, право и правопорядок; раскрепощенный труд (т. е. не насильственный и не планированный сверху труд); воспитание общества в духе признания общих этических норм; и наконец, правильное решение вопроса о взаимоотношении личности и коллектива. Последний критерий нельзя применять в ущерб какой-либо социальной группе, но посредством подчинения интересов всех сторон высшим национальным ценностям и задачам социального прогресса. Хотя частные интересы и подчиняются интересам общества, нельзя игнорировать интересы индивидуумов и права личности. Общество не должно никого подвергать насилию, но в то же время никто не должен своими действиями ущемлять свободу другого. Чтобы достигнуть такой гармонии и такого единства, необходимо воспитывать в людях всеобщую солидарность интересов, которая должна прийти на смену классовой ненависти, подозрительности и неуважения личности. Поэтому, полагает Галкин, в будущем русском государстве Министерство воспитания будет играть первостепенную роль. Гражданам Новой России должны быть предоставлены все возможности для всестороннего развития личности, духовных и физических способностей.
     Девятый раздел подводит итог предшествующим страницам. Идеи и цели Освободительного Движения население выстрадало жизнью под советским господством; в то же время они коренятся и в историческом прошлом России. Освободительное Движение враждебно и коммунизму и капитализму и стремится завершить национальную революцию; это, подчёркивает автор, ни в какой мере не приведет к реставрации старого режима. После начального и неизбежного смутного периода, следующего за переменой строя, новый народно-трудовой строй будет развиваться скорее в эволюционном, чем революционном порядке, под лозунгом «За народное благоденствие, национализм, единение». Вторая часть «Блокнота пропагандиста» озаглавлена «Об утопии коммунизма Конспект». Даже среди участников Освободительного Движения, отвергающих Сталина и его политику, утверждается там, всё ещё бытует вера, будто коммунизм – идеал трудящихся. Сталинизм воспринимается как искажение подлинной природы социализма и измена марксизму-ленинизму. Галкин пытается показать несостоятельность таких представлений; дело не в том, что Сталин выхолостил социализм, а в том, что вся коммунистическая идеология основана на ложных предпосылках. Даётся шесть характерных признаков коммунизма: во-первых, все средства производства, транспорт, связь, земля, жилищный фонд изъяты из рук частных владельцев и переданы в ных владельцев и переданы в собственность обществу; во-вторых, государство утратило смысл существования и отмерло; в-третьих, материальные блага в этом обществе распределяются по принципу «от каждого по способностям, каждому по потребностям»; в-четвёртых, противоположность между городом и деревней ликвидирована и, в-пятых, противоположность между умственным и физическим трудом также ликвидирована. Шестая характерная черта коммунистического строя заключается в том, что ликвидированы войны и причины, их порождающие. Затем Галкин рассматривает каждое из этих положений по очереди.
     Как показала советская действительность, государственная собственность вполне осуществима на практике. Если государство держит всё под контролем, оно может делать, что угодно: при тоталитарном советском режиме население умирало в 1933 г. от искусственно вызванного голода; целые народы, например, калмыки, были сосланы в Сибирь; критические настроения людей были подавлены и так далее. Однако промышленность, хотя и национализированная, должна функционировать; общество же в целом не может быть вовлечено в администрацию, для этого нужна специальная организация. Такая организация и есть «государство». Галкин считает, что марксистское определение государства неверно. Государство не просто «господство одного класса над другим». Даже при самом тоталитарном и диктаторском режиме невозможно свести функцию государства просто к диктатуре и террору; при любом строе государство должно выполнять какие-то административные функции, которые невозможно определить просто как насилие.
     Государство, состоящее либо из одного народа, либо из группы народов, должно в своей деятельности принимать в расчёт две основные области: внутреннюю администрацию и внешнюю политику. Даже если большевизм распространится на весь мир и упразднит все перегородки между государствами и, тем самым, необходимость во внешней политике, задача внутренней администрации останется; определённая организация, подобная государственной, будет необходима. Следовательно, навряд ли отмирание государства осуществимо на практике.
     Понятие «от каждого по способностям, каждому по потребностям» – основополагающий лозунг коммунистической идеологии. Однако прежде чем этот идеал будет достигнут, предстоит ужас войн и революций; последствия такого «смутного времени» могут быть ярко иллюстрированы происходящим в СССР. Допустим всё же, говорит Галкин, что коммунистическая утопия наступила. Но члены любого идеального общества должны иметь ангельские души, а обыкновенные люди далеко не ангелы. Вряд ли, прибавляет он, даже под воздействием коммунистического учения народ станет настолько самоотверженным, что оценка своих способностей и потребностей станет соответствовать диктатам общества. Если за свою почти двухтысячелетнюю историю даже христианство не смогло искоренить человеческий эгоизм, то тем сомнительнее, что коммунизм добьётся этого и осуществит справедливое распределение материальных благ. Иными словами, этот центральный момент коммунистической идеологии также отвергается как нереалистичный.
     Четвёртый пункт, коммунистическую идею ликвидации противоположности между городом и деревней Галкин считает неосуществимым вздором. Характер труда, социальные и культурные учреждения, средства транспорта в городах коренным образом отличаются от деревенских по чисто практическим причинам. Некоторые большевики вначале утверждали, что «города исчезнут и население социалистической страны будет жить в отдельных коттеджах, обнесенных садами»; однако развитие индустриализации, а с ней городов, показывает, что развитие жизни идёт совсем иначе.
     Ликвидация противоположности между умственным и физическим трудом, по мнению Галкина, тоже неосуществима. Некоторые решили, что вся работа будет выполняться машинами. Другие поняли так, что все станут инженерами и будут попеременно работать то у станка, то в качестве главных инженеров. Третьи считали, что будет меняться род работы: один год в сельском хозяйстве, следующий год в промышленности и т. д. Сталин положил конец этим догадкам, объяснив, что «уничтожения противоположности между трудом умственным и трудом физическим можно добиться лишь на базе подъёма культурно технического уровня рабочего класса до уровня работников инженерно-технического труда»s04 По существу, утверждает Галкин, это уход от ответа...
     В шестом разделе разбирается отношение коммунизма к войне и утверждение, что войн не будет, как только в мире воцарится коммунизм. Галкин соглашается, что если большевики захватили бы власть во всём мире, внешние конфликты не имели бы места, но указывает, что этого пока не случилось; тем временем насаждение в Советском Союзе коммунистических идей вызвало в стране сильное сопротивление, что, в свою очередь, повело к террору против населения. Вывод Галкина: раз коммунистический идеал неосуществим, население мира будет и дальше сопротивляться насаждению такой деспотической и нереалистичной идеологии.
     В подстрочном примечании Галкин очень кратко обращается к таким коммунистическим идеям, как взаимоотношения между мужчинами и женщинами, положение семьи, исчезновение наций и необходимость общечеловеческого языка. В вопросе семьи советский режим отказался от идеи «свободного сожительства» и пытается укрепить семью, как социальную ячейку. Ликвидация национального сознания и насаждение общего для всех языка потребует применения силы и принуждения и приведет к обеднению культуры. В заключение Галкин говорит, что поскольку пять характерных свойств коммунистического общества практически неосуществимы, это означает, что и теория и идеалы также несостоятельны; и они не только ошибочны, но и преступны: привлеченные этим миражем различные политические оппортунисты толкают нации на путь самоуничтожения. Из большевистских лидеров Левин умер, Сталин захватил власть, а другие – Галкин зазывает Бухарина, Троцкого и Зиновьева – погибли в жестокой междоусобице; каждый боролся за свои представления о том, какими путями надо осуществлять коммунизм и какую форму должно обрести коммунистическое общество. Итак, русский народ перенёс неисчислимые страдания, в перспективе только конфликты, и по всем этим причинам коммунизм не может служить образцом для строительства общества. Последние семь страниц «Блокнота» посвящены методическим указаниям, как разъяснять аудитории содержание данной брошюры; в конце дается краткий терминологический словарь. Этот последний раздел, может быть, наиболее ярко иллюстрирует проблемы, перед которыми стояло Русское Освободительное Движение: как объяснять идеи Движения людям, не привыкшим мыслить в «теоретических» категориях, когда и сами пропагандисты были к этому совершенно не подготовлены?
     Методические указания начинаются с того, что хотя анализ коммунизма помещён в «Блокноте» после изложения идеологии Освободительного Движения, её популяризатору лучше начинать с критики коммунизма и только после этого переходить к идейным положениям РОД, которые должны заменить порочную большевистскую идеологию. В случае недостатка времени пропагандисту предлагается сосредоточиться скорее на практических последствиях советской политики, чем на абстрактных выкладках. Нужно пояснять, настаивает Галкин, что в основе идеологии Русского Освободительного Движения не лежит никакой законченной философской системы. Марксизм претендует на то, что он является всеобъемлющим научным мировоззрением, и те, кто воспитывался в марксистских идеях, обычно стремятся выяснить философское обоснование любой другой идеологии.
     Однако участники Русского Освободительного Движения должны понимать, что идеология вовсе не обязательно должна основываться на законченной философской системе. Ни идеология либерализма, ни идеология капитализма, или фашизма, или национал-социализма, не опираются на какую-либо определённую философскую систему. Опыт марксизма-ленинизма показал, что сплавление идеологии с определённой философией препятствует развитию философии и отрывает идеологию от жизни. Для того, чтобы развиваться, философия нуждается в свободе. Тем не менее, замечает далее Галкин, каждая идеология, безусловно, содержит в своей основе такие положения, которые вытекают из той или иной философии. Главное и наиболее значительное различие между марксизмом и идеологией Русского Освободительного Движения в том, что марксизм подчёркивает решающую роль экономических факторов, РОД же считает, что при любом строе самый важный фактор человеческая личность. В заключение подчёркивается преимущество плюралистического мировоззрения в противовес попыткам подогнать все под единый идеологический стереотип.
     Уцелело лишь очень небольшое количество экземпляров «Блокнота пропагандиста»; поэтому исследователи совершенно упустили из виду этот документ (505), тогда как во многих отношениях он очень важен для понимания Русского Освободительного Движения. Прежде всего, он ярко иллюстрирует проблемы, перед которыми стояли идеологи Освободительного Движения.
    Брошюра должна была служить учебным пособием для тех, кто разъяснял своим соотечественникам идеологию Движения и анализировал смысл и положения Пражского Манифеста. «Блокнот» настойчиво подчёркивает порочность коммунистической системы; дело в том, как признается сам Галкин, что участники Освободительного Движения не отказались от коммунизма как такового и ещё менее от своего советского наследия. Поэтому «Блокнот» уделяет много места критике коммунизма и показывает на живом опыте, что коммунистическая идеология исходит из ложных предпосылок и неосуществима без насилия над народными массами. Этот раздел «Блокнота» свидетельствует о низком образовательном уровне тех, на кого была рассчитана брошюра. У руководства Движения не было специалистов в этой области, и задача составления конституции была поэтому весьма сложной. А поскольку сами лидеры РОД не привыкли мыслить философски, то сформулировать мировоззренческие предпосылки нового Русского государства было ещё труднее. Да и вся обстановка второй мировой войны не располагала к спокойному теоретизированию. Руководство Движения состояло из профессиональных военных или гражданских лиц с высшим научным образованием или технической подготовкой (506). Никто, за возможным исключением Зыкова, не имел гуманитарного высшего образования. Этот факт, вероятно, оказал влияние на развитие идеологии, поскольку сами идеологи имели мало представления об истории или политике как науке и разрабатывали политическую программу, исходя из собственного жизненного опыта. И положение ещё осложнялось тем, что на людях лежал прочный отпечаток советского воспитания и пропаганды. В сталинской России люди не привыкли вдаваться в философские рассуждения, которые собеседник мог принять за критику режима. В то же время и те, кому предназначался «Блокнот», почти не имели опыта обращения с политическими понятиями или опыта абстрактного мышления. Это ярко иллюстрируется словарём, помещённым в конце «Блокнота пропагандиста»: в него включены даже такие понятия как «идея» и «диктатура». 

     Интеллектуальный уровень аудитории «Блокнота пропагандиста» требовал, чтобы инструктаж был изложен в простых формах, кроме того, по складу самих идеологов, такой фактический подход к материалу был для них естественным.
     Чтобы объединить противников Сталина, авторы Пражского Манифеста не хотели ограничиваться лишь критикой сталинской политики, но стремились выработать приемлемую для всех платформу с позитивной целью борьбы. Авторы «Блокнота пропагандиста» с большей ясностью, чем Пражский Манифест, утверждали, что неудовлетворительную коммунистическую идеологию следует заменить положительной программой; таким образом, из их критики марксизма вытекал лозунг: «За Народное Благоденствие, Национализм, Единение!». Этот раздел более слабый, чем критика коммунизма; зачастую он обосновывается, например, идеализированием нации или наличием у граждан естественной склонности подчинять свои частные интересы общим интересам соотечественников. Но, учитывая условия, в которых «Блокнот» был написан: срочность, острая необходимость создать единомыслие, многосложность внешнего политического давления неудивительно, что будущее России нарисовано очень туманно. Вопросы законодательных форм или процессов были слишком сложны для их подробного разбора в такой брошюре, и авторы давали понять, что это будет сделано позже; но ввиду неопытности авторов в политической науке и конституционной законности, трудно себе представить, чтобы они могли разработать эти вопросы сколько-нибудь конструктивно. Авторы «Блокнота» с недоверием относились к западным формам правления, к «капиталистической» демократии. Штифанов устно, если не в печати, говорил, что будущее российское правительство должно быть «беспартийной демократией». По его мнению, само понятие политической партии носит заведомо отрицательный оттенок (507). Также и национальный вопрос не получил законченной разработки: «Блокнот пропагандиста» считает национализм и патриотизм положительными явлениями, но обходит стороной вопрос будущности национальных меньшинств в Советском Союзе.
     «Блокнот пропагандиста» не просто комментарий к Пражскому Манифесту, поясняющий некоторые его положения и приводящий спорные моменты к общему знаменателю единства. Это также самостоятельный идеологический документ, в позициях которого иногда имеются разночтения с позициями Пражского Манифеста. Авторы «Блокнота пропагандиста» отвергают коммунизм в целом, и это отвержение марксистской теории проводится в «Блокноте» более решительно, чем в каком-либо другом документе РОД. На более ранних стадиях Движения его идеологи утверждали, что большевизм в той форме, как его проводит Сталин, должен быть отвергнут, что идеалы революции преданы; но за эти искажения руководители Движения не винили марксизм как таковой.
     Галкин же делал это. Он говорил, что свойства сталинского режима, вызвавшие такое сильное сопротивление режиму со стороны населения, террор, отсутствие свободы, экономический крах неизбежны в силу основных предпосылок марксизма. Однако, придя к такому заключению и подкрепив его неопровержимыми доказательствами, Галкин как будто не шёл до конца собственных позиций и его отношение к революции звучит двусмысленно. Революцию он не отвергал и говорил, что цель Русского Освободительного Движения завершить революцию 1917 года: но не во имя марксистских принципов, а во имя народа. Из его слов неясно, был ли Галкин сторонником Февральской или Октябрьской революции: только судя по общему характеру брошюры, можно предположить, что подлинной революцией он считал Февральскую (508). Ссылки на Ленина также двусмысленны. В «Блокноте пропагандиста» Ленин упоминается дважды; в других документах Русского Освободительного Движения его имя больше не встречается. Неясно, какую роль Галкин отводит Ленину в революции и в построении
коммунизма. Судя по контексту, в котором упоминается Ленин, официальное учение о Ленине как об отце советского государства оставалось для него в силе. Практически, никакие заявления Русского Освободительного Движения не отвергали Ленина открыто. Галкин не анализирует противоречия между такой позицией и отвержением коммунизма.
     На «Блокнот пропагандиста» надо смотреть, как на одну из многих точек зрения в Освободительном Движении. Хотя текст, без сомнения, должен был получить одобрение руководства на публикацию, нельзя предположить, что как лидеры, так и рядовые участники Движения принимали без оговорок всё содержание «Блокнота». «Блокнот пропагандиста» представляет собой этап в непрерывном процессе обсуждения задач (510), стоявших перед участниками Движения в их противостоянии Сталину.
     Тем не менее, «Блокнот пропагандиста» свидетельствует о значительной эволюции в мышлении лидеров (Галкин и Штифанов принадлежали к числу руководителей-интеллигентов) Русского Освободительного Движения со времени первых заявлений. Гораздо яснее они осознают смысл позиций Движения так же, как и необходимость разрешить некоторые важнейшие советские Проблемы. Эти проблемы и по сей день стоят перед интеллигенцией: взаимоотношение политики Ленина с политикой Сталина, отношение ленинизма к сталинизму и к марксистской доктрине как таковой, практическое приложение этой доктрины в Советском Союзе. «Блокнот» отвечает на эти вопросы упрощенно и не исчерпывающе, однако, судя по его содержанию в целом, руководство поняло, что настала пора приступить к обсуждению этих проблем. «Блокнот пропагандиста» попытка такого обсуждения; он представляет собой образчик мышления и самих авторов и их соратников. Вот почему этот документ, до сих пор не анализировавшийся, имеет такое значение для нашего понимания эволюции Русского Освободительного Движения.

Примечания

496. «Блокнот пропагандиста Освободительного Движения народов России», № 5-6, январь 1945. Издательство главного управления пропаганды Комитета Освобождения Народов России. Во вступлении говорится, что «Блокнот пропагандиста» рассмотрит следующие темы: 1) Идейные основы Движения. 2) Общественные основы нового национально-трудового строя. 3) Основы нового государства. 4) Экономику (труд, собственность, промышленность, сельское хозяйство, торговлю и т. д.). 5) Социальную политику. 6) Духовную жизнь нации (культура, воспитание, религия и т. д.). 7) Перспективы политической и вооружённой борьбы против большевизма. 8) Перспективы формирования национально-трудового строя. Однако за исключением № 5-6, посвящённого идеологическим основам Движения, последующих выпусков «Блокнота пропагандиста» опубликовано не было. Автор Галкин, с введением Першина (инициалы авторов не указаны).
497. «Блокнот пропагандиста» нумерован 5-6. Другие проектированные выпуски не вышли.
498. В «Блокноте пропагандиста» термины «большевизм» и «коммунизм» употребляются почти безразлично. «Коммунизм» встречается чаще, когда речь идёт о теории, а большевизм используется при описании советской действительности; в этом случае «большевизм» носит уничижительный оттенок.
499. Как поясняет Галкин в «Блокноте пропагандиста» на с. 13, советское общество было объявлено социалистическим в 1935 г. на седьмом съезде Коминтерна. Мануильский Д. 3. «Итоги социалистического строительства в СССР». Ленинград, 1933.
500. Ред. Быстрянский В. и Мошин М., Ленинизм, хрестоматия. Ленинград, 1933, с. 485; и письмо Галкина автору, 2.4.1984, с. 4.
501. Сталин И. В. «Марксизм и национальный вопрос», 1913, Сочинения, 2, с. 305.
502. Защита Москвы Мининым и Пожарским в 1612 г. стала символом патриотического героизма во время второй мировой войны, как для Сталина, так и для Русского Освободительного Движения.
503. Сталин И.В. «Отчётный доклад XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б)», январь 26, 1934. Сочинения, 13, с.348.
504. Сталин И. В. «Речь на первом Всесоюзном совещании стахановцев 17 ноября 1935 года». Сочинения, 14, с. 83-84.
505. «Блокнот пропагандиста» не упоминается ни в одном из исследований на английском языке, посвящённых Русскому Освободительному Движению. Фишер, в «Opposition to Stalin», уделяет много внимания идеологии Движения, но, повидимому, не знает о существовании «Блокнота». После переписки и интервью с его автором Д. Д. Галкин любезно предоставил мне экземпляр
«Блокнота» (Е. А.).
506. Интервью автора с Н.Г.Штифановым, Д.Галкиным, А.Н.Зайцевым.
507. Интервью автора с Н. Г. Штифановым.
508. Галкин считался одним из наиболее «левых» среди сотрудников Дабендорфа (Интервью с Н.Г.Штифановым). Он дружил с Бушмановым, который оказался коммунистическим агитатором и был, в конце концов, по-видимому, расстрелян немцами. Немиров А. «Судьба полковника Бушманова», Поздняков В. В. «Рождение РОА», с. 97.
509. Так наз. «левое» крыло оставило мало письменного материала о своих позициях. Поскольку его главным представителем был Зыков якобы марксист можно думать, что будь он в живых, он и его сторонники вступили бы с Галкиным в полемику по поводу «Блокнота пропагандиста».
Китаев М. «Русское Освободительное Движение», Материалы к истории Освободительного Движения Народов России (1941-1945), с. 53, 65.
510. Галкин считал, что идеология Русского Освободительного Движения проявлялась не столько в письменных документах Движения, сколько в постоянных дискуссиях между его членами. Капитан Галкин Д. «Предисловие: Идеологическая доктрина Освободительного Движения». «Борьба» № 6/7, июнь/июль 1949, III.