Саратовский государственный художественный музей имени А.Н. Радищева

 

В 1700 году по грамоте Петра I "... было отказано стольнику кн. Б.И. Куракину... земли до 17000 десятин по рекам Хопру и Сердобе" (1). Так село Борисово (Куракино) стало родовой вотчиной старинного княжеского рода. Его первый владелец, искусный дипломат и родственник царя, князь Б.И. Куракин, скорее всего, никогда не бывал в нём.

Зато его правнук, блестящий царедворец и дипломат при Екатерине, Павле и Александре I, "бриллиантовый" князь Александр Борисович Куракин (1752-1818) прожил здесь, в глуши Сердобского уезда Саратовской губернии, 14 лет и явился настоящим устроителем усадьбы, переименованной им в "Надеждино".

"Сие прозвание, - писал его брат князь Алексей Борисович Куракин, - изображает мысли, в то время утешительно его занимавшие..." (2). Князь Александр Куракин с детства воспитывался вместе с наследником Павлом Петровичем, в молодости был его другом и одним из самых блистательных вельмож его свиты. Высланный из столицы Екатериной II, в 30 лет, в расцвете своей придворной карьеры, оказался он "в великолепном уединении" своего родового имения, но таил надежду вернуться или даже увидеть в Надеждино своего царственного друга - Великого князя Павла Петровича.

К концу XVIII века на высоком берегу реки Сердобы стоял роскошный трехэтажный дом с портиком и домовой церковью, на месте дубравы был разбит регулярный английский парк с беседками и другими затеями.

Надеждино, подобно соседней Зубриловке Голицыных-Прозоровских, славилось своей портретной галереей и художественным убранством интерьеров. Здесь хранились ценные бумаги фамильного архива.

Научная реконструкция огромного некогда собрания портретной живописи русских и иностранных художников XVIII-XIX веков - увлекательная задача для будущих исследований. Сейчас же можно с уверенностью сказать, что Надеждинская галерея насчитывала более 200 картин, помеченных на лицевой стороне порядковым номером, крупно написанным красной краской (3).

Большое полотно "Коронация Павла I и Марии Федоровны" кисти М.-Ф. Квадаля выделялось из собрания преимущественно камерных портретов не только своими размерами (холст, масло 336x310 см.) и количеством изображенных лиц, но и особой парадностью и торжественностью коронационной композиции.

 

"Весьма ценным приношением" назвал этот дар, пополнивший коллекцию Радищевского музея на следующий год после его открытия, его первый хранитель А.Л. Кущ. В первую инвентарную книгу музея в 1886 году картина была записана под названием "Коронование императрицы Марии Федоровны", М.-Ф. Квадаль назван художником немецкой школы, оценена она была в 15 тысяч рублей, сумму немалую по тому времени (4). Даритель, сопроводивший свое приношение 100 рублями для реставрации полотна, князь Федор Алексеевич Куракин, правнучатый племянник устроителя Надеждина и его последний владелец, был деятельным членом Саратовской Ученой Архивной комиссии, оказывал ей материальную поддержку. Именно он привел в порядок огромный семейный архив Куракиных, хранившийся еще в начале XX века в родовом имении Надеждино и тогда же опубликованный (частично) князем Ф.А. Куракиным при участии В. Н. Смольянинова и М.И. Семевского.

"Коронация Павла I" появилась в огромном собрании живописных портретов исторических лиц Надеждинского дворца после 1809 года. Вот что сообщал об этом в журнале "Старые годы" Сергей Эрнст: "В конце 1809 года кн. Александр Борисович Куракин купил у куратора по имению покойного мастера (М.-Ф. Квадаля - Л.Я.) купца Ивана Граби "Коронование Императора Павла" за 6000 рублей, назначенных за него Академией. Картина была увезена в Саратовское "Надеждино", а затем, много лет спустя, пожертвована в Саратовский Радищевский Музей, где находится и поныне" (5).

И сама тема картины - коронация непопулярного Павла, и её большой размер, видимо, обусловили то, что её не постигла участь большинства портретов из Надеждина, постепенно покидавших стены родного дворца в результате разделов имущества между потомками князя А.Б. Куракина и рассеявшихся по тверским и орловским имениям, частным коллекциям Москвы и Петербурга.

Автор картины Мартин-Фердинанд Квадаль (Quadal Martin Ferdinand), чех по национальности, родился в 1736 г. в Моравии. Учился в Вене и в Парижской Академии живописи и скульптуры, где в 1767 году в списках значится учеником Ф. Буше. Работал и выставлялся в Лондоне (1772-1773), Дублине (1779), в Риме и Неаполе (1784), в Вене (1787), вновь - в Англии (1791-1793), в Голландии (1794), в Гамбурге (1796). Член Лондонской Королевской Академии, Общества художников Великобритании, Петербургской Императорской Академии художеств (с 1804 г.) (6). А с 1797г. до своей смерти в 1808 году М.-Ф. Квадаль работал в Петербурге, куда был приглашен Павлом I.

В начале следующего царствования, а именно в 1804 году "по примеру введенного в Лондоне художниками обыкновения выставлять картины свои, г. Квадаль устроил здесь на Невской перспективе Картинный шалаш, Tente Pittoresque, где выставил своей работы и своего сочинения картины" (7). С. Эрнст опубликовал редчайший список, содержащий описания 52 картин и дающий представление о диапазоне творческих интересов художника.

Под первыми номерами в нем значатся: в натуральную величину конный портрет императора Александра I, "Коронование Александра и Елизаветы Алексеевны" (картины предназначались для Венской Галереи), "Коронование Павла I". И далее - групповые и одиночные портреты, пейзажи, жанровые сцены, часто с изображениями животных, натюрморты, мифологические картины. Известно, что в Англии по рисункам М.-Ф. Квадаля было издано пособие для художников-анималистов. "Квадаль очень любит писать собак и часто присоединяет он их к человеческим изображениям. С собакой же изобразил он себя на картине, находящейся в Румянцевском музее", - писал Н. Врангель в своей известной статье об иностранных художниках в России (8). Гравюру с этого автопортрета художника, исполненную в 1789 году в Вене, упоминает и Д. А. Ровинский (9).

"И окончательно удивляет сообщение о том, что в 1791 году Квадаль выступал в качестве автора православных икон для царских дверей в Троицком соборе Александро-Невской Лавры в Петербурге, - добавляет со ссылкой на "Русский биографический словарь" такой знаток русской школы живописи, как А.В. Лебедев, делая общее заключение о том, что "ни один из художников - современников Квадаля не мог блеснуть таким разнообразием сюжетов" (10).

Н. Врангель приводит мнение о Квадале одного из его современников, историографа павловского Петербурга, Реймерса: "... решительно талантливый... Квадаль - художник очень искусный... пользовался огромной репутацией в Англии. Поражает его глубокое знание принципов композиции и человеческой фигуры. Сельские сцены этого художника нарисованы с большой точностью и правдивостью. Краски его восхитительны". И, далее, - оценка самого Н. Врангеля: "Квадаль писал довольно жестко, в приятных полутонах. Таково большинство его работ в России... " (11). В числе наиболее интересных и редких названы две большие композиции - сцены коронования Павла I и Александра I.

В Россию М.-Ф. Квадаль приехал в шестидесятилетнем возрасте, уже сложившимся мастером широкого творческого диапазона, с опытом работы в разных европейских странах - Англии, Австрии, Германии, Италии. Немало написано им и за десятилетие жизни в России. "Коронация Павла I и Марии Федоровны" была, вероятно, заказана вступившим на престол императором сразу по приезде художника в Петербург, а, возможно, послужила и причиной этого приезда.

Картина написана на мелкозернистом, сшивном из трех частей, холсте, масляными красками. Справа посередине - подпись автора латинскими буквами, аналогичная подписям на других известных его произведениях, и дата - 1799 год. Грунт - тонкий, болюсно-клеевой, красноватый; красочный слой - плотный, под толстым пожелтевшим лаком. По всей поверхности - разнохарактерный кракелюр, но в целом авторская живопись достаточно хорошо сохранилась - участки записей и реставрационных тонировок находятся, главным образом, на периферии картины - на фоне и по периметру. В местах нескольких прорывов основы подведены заплаты, кромки надставлены более новым среднезернистым холстом. Видимо, картина реставрировалась в музее в 1930-е годы И. И. Васильевым. Более подробных сведений о реставрации пока не обнаружено.

"Коронация Павла I и Марии Федоровны" на рубеже XIX-XX веков экспонировалась в залах музея, как видно на фотографии из архива. Последнее упоминание о "грандиозной коронации Павла" работы Квадаля, которая "выделяется" в переустроенном отделе русской живописи Радищевского музея, встретилось нам в "Письме из Саратова" Дм. Прокопьева на страницах журнала "Среди коллекционеров" за 1924 год (12). После этого картина надолго угодила в запасники музея.

Павел, так долго ждавший трона и так недолго царствовавший (4 года 4 месяца и 4 дня), спешил освятить свою верховную власть коронационным обрядом, который состоялся 5 апреля 1797 года, совпав с первым днем Пасхи. Одновременно с ним была торжественно коронована и его супруга Мария Федоровна (1759-1828)(13). Это было первое совместное коронование императора и императрицы.

На нашей картине изображен момент, когда Павел, сняв с себя большую императорскую корону, прикасается ею к голове коленопреклоненной Марии. (Подержав её затем некоторое время над супругой, он вновь возложил её на себя, а императрицу венчал предназначенной ей малой короной). Художник довольно точно отмечает все детали этой пышной церемонии, что само по себе представляет большой исторический интерес.

По случаю коронации в Успенском соборе Московского Кремля был устроен трон в 12 ступеней, обитый малиновым бархатом с золотым позументом, по сторонам которого до самого низа шли золоченые перила, украшенные четырьмя резными орлами. Наиболее трудоемкую в исполнении и дорогостоящую часть оформления коронационного обряда составлял бархатный балдахин, украшенный золотым позументом, бахромой, шнурами и кистями, с золоченным резным карнизом, в центре которого красовался вензель Павла I под короной.

На картине Квадаля достаточно точно воспроизведены все эти атрибуты коронационного убранства собора, так же как и росписи на его колоннах, большая церковная люстра. На особом возвышении были поставлены престолы для императора и императрицы. Справа, у двух других колонн храма, было устроено место для высочайших особ, с отдельным всходом, слева и ниже располагались места для почетных особ. Была устроена также особая ложа для придворных дам, иностранных послов, духовных лиц и певчих.

Автор нашей картины, верно изображая интерьер и группы участников церемонии, придает слишком крутую перспективу всей композиции. Трудно не согласиться с точной оценкой её, сделанной еще в 1957 году А.В. Лебедевым: "...Коронование Павлом Марии Федоровны", являясь очень ценным историческим памятником, одна из самых неудачных композиций Квадаля: перспектива её неверна; компоновка персонажей искусственна, отчего группы присутствующих расположены наподобие групп праведников и грешников на иконах "Страшного суда". Сами персонажи слишком безучастны ко всему и напоминают манекены; обе главные фигуры (Павла и его жены) явно позируют. Какая огромная разница, в невыгодную для Квадаля сторону, между этой как будто жестом незримого провинциального фотографа (амороженной сценой и полной смятения толпой на картине Горелли "Коронование Екатерины II" (14). Добавим, и на 1еболыном, экспрессивном эскизе Торелли к картине (Коронация Павла I", видимо, неизвестном тогда "^следователю.

Погрешности композиции, статичность поз и бесстрастность лиц многих персонажей отчасти объясняются сложностью самой задачи написания большого коронационного юлотна, может быть, впервые поставленной в творчестве М.-Ф. Квадаля. Отчасти тем, что за прошедшие после торжества два года работы над картиной свежесть восприятия самого события художником, его очевидцем, естественно, притупилась.

Присутствие Квадаля на коронации Павла не вызывает "мнения. Ведь именно его мы видим слева внизу, под деревянным орлом лестницы, с рейсфедером и планшетом (альбомом) в руках, делающим зарисовки, непочтительно свернувшись к коронующейся чете. Достоверность автопортрета Квадаля на нашей картине в сравнении с другими охранившимися его изображениями убедительно доказал уже oпомянутый А.В. Лебедев (15).

Известно, какое огромное значение придавал Павел церемониальной стороне торжественных актов. Княгиня Е.Р. Дашкова заметила в своих "Записках", что "Павел был невыносим, придавая какое-то сверхъестественное значение своему царскому сану". Специально для его коронации придворным ювелиром Я. Дювалем была расширена большая императорская корона, изготовленная Е. Позье для мператрицы Екатерины II, и создана новая малая императорская корона для венчания ею Марии Федоровны. Обе они запечатлены на нашем полотне.

По поводу церемониальных торжеств Павлом была чреждена особая рота кавалергардов. Четыре герольда в рыцарских латах и шлемах со страусовыми перьями три дня годряд читали на площадях Москвы объявления о предстоящей коронации. Обер-церемониймейстеры и придворные церемониймейстеры были с жезлами, в особой, согласно званию, присвоенной форме. Военные - в мундирах темно-зеленого сукна с разного цвета воротниками для разных гвардейских полков; придворные - в длиннополых фраках, белых шейных платках, белых чулках и в пудреных париках под треугольными шляпами. Сам император был одет в военный мундир прусского образца. В соборе первенствовавший в служении митрополит Новгородский Гавриил возложил на него "далматик из малинового бархата, цепь ордена Андрея Первозванного и порфиру" (16).

Знатоки военного мундира павловского времени вправе упрекнуть автора "Коронования" в недостоверности изображения некоторых деталей. Художник не знал тонкостей быстро меняющейся военной формы и не мог точно следовать ей. Важнее для него было сочетание общего темно-зеленого тона офицерских мундиров преображенцев, измайловцев, семеновцев с блестящей парчой риз церковных иерархов и строгим платьем придворных.

На огромном холсте кистью Квадаля запечатлено около ста персонажей - участников коронационного торжества, более или менее равномерно распределившихся справа и слева от императорской четы. Среди них - родственники и друзья Павла, его тайные и явные недоброжелатели, будущие убийцы. Рука опытного портретиста чувствуется сразу, хотя очевидно, что в передаче индивидуальности художник не ставил сложных задач и не шел дальше наивно точного выявления признаков сана, демонстративной позы модели и чисто внешнего сходства.

"Коронация Павла I и Марии Федоровны" - это своего рода уникальный групповой портрет павловского времени; он даёт интереснейший иконографический материал, увлекает задачей идентификации изображенных лиц, более двадцати из которых можно определить. Справа от Павла - его старший сын и наследник престола великий князь Александр Павлович, по другую сторону - легко узнаваемый (в сравнении, скажем, с его портретом 1795 г. работы В.Л. Боровиковского) второй сын, Константин. В центре, как свидетельствуют описания коронационного обряда, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Гавриил, венчавший императора короной, поднесенной не всеми архиереями, как на предшествующих коронациях, но одним только светским сановником, графом И.А. Безбородко, любимцем Павла (17). Именно он изображен с красной бархатной подушкой для регалий рядом с герольдами слева.

Справа такое же почетное место занимает князь Александр Борисович Куракин, канцлер всех Российских императорских орденов. Он стоит, правой рукой опираясь на эспантон - палку и необходимый теперь атрибут парадной формы, а левой поддерживая горностаевую мантию императрицы Марии Федоровны. Справа от него, как нам кажется, портрет М.М. Сперанского, о котором известный Ф. Вигель писал: "Он имел лицо весьма приятное и белизну молочного цвета. Голубые взоры его ни на что не устремлялись, никогда не потуплялись". Эта характерная особенность взгляда Сперанского, отмеченная современником - результат его церковного происхождения и воспитания. В мир большой политики он попал из домашних секретарей князя Алексея Борисовича Куракина.

Рядом с ним, возможно, известный петербургский масон А.Ф. Лабзин.

Слева от императрицы, как об этом свидетельствует камер-фурьерский церемониальный журнал, великая княгиня Елизавета Алексеевна (супруга старшего сына Павла) и великая княгиня Анна Федоровна. В ложе придворных дам первой можно узнать старшую дочь императора великую княжну: Александру Павловну. Из четырех первейших дам, вероятно, можно определить Наталью Ивановну Куракину (урожд. Головину), жену князя Алексея Куракина (третья). Она славилась как арфистка, певица, автор музыки к 50 романсам. В день коронации Павла Н.И. Куракина была пожалована орденом Св. Екатерины, так же как и её родственница по мужу, княгиня Н.А. Репнина (урожд. Куракина), обер-гофмейстрина трех царствований. Известно, что на коронации присутствовали великие княжны Елена, Мария и Екатерина Павловны и недавно возвращенная ко двору камер-фрейлина Марии Федоровны и близкий друг императора Екатерина Нелидова, "девушка некрасивая, но с выдающимся умом и большим характером" (18).

Облаченные в праздничные парчовые ризы, в митрах, иерархи русской православной церкви охарактеризованы художником суммарно. Лишь некоторые священнослужители изображены в профиль, и только лицо Митрополита Московского и Калужского Платона (Левшина, в молодости учителя и духовника Великого князя Павла Петровича) обращено к зрителям. Все первоплановые фигуры написаны с расчетом на точку зрения снизу и имеют слегка вытянутые пропорции. Из камер-фурьерского журнала известно, что пасхальную и коронационную литургию "отправляли собором", кроме уже названных Преосвященного Гавриила и Митрополита Платона, Амвросий, Казанский Митрополит (Подобедов, 1742-1818), духовник Его Величества Императорского Преображенского полка Лукиан и Успенского собора протоиерей Александр Левшин, изображения которых, видимо, можно отыскать на картине М.-Ф. Квадаля.

И, наконец, за царским местом, слева, группа стаффажно написанных участников церемонии. На первом плане в центре обращают на себя внимание два портрета, предположительно, Платона (в профиль) и Валериана (с "Георгием" в петлице) Зубовых, вскоре так жестоко расправившихся с Павлом.

Картины М.-Ф. Квадаля есть в Русском музее и Третьяковской галерее; в московском музее архитектуры имени А.В. Щусева хранится большой конный портрет австрийского императора Иосифа II;; несколько картин художника, в том числе его автопортрет, находится в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Замечательный женский портрет на фоне романтического пейзажа украшает собрание Красноярского художественного музея.

"Кистью, не блещущей особым разнообразием, а иногда и тяжеловатой", по словам С. Эрнста, написаны холсты, которые "можно полюбить за их живое чувство, за ту простодушную любовь к видимости, что сумел передать в них мастер, за те сочные, живописные куски, что рассыпаны по ним" (19). Искусствовед начала века, обращая внимание на интереснейшую трактовку сцен и отдельных образов, на краски, "обильные, сырые", отмечает в творчестве М.-Ф. Квадаля пришедшие с новым веком новые веяния и вкусы. Современные исследователи относят его "к художникам предромантического направления, в чьих произведениях явственно ощущается эмоциональное начало" (20).

"Коронация Павла I и Мариии Федоровны" работы М.- Ф. Квадаля может служить эталонным произведением этого интернационального мастера. Ярко характеризуя индивидуальный почерк автора и общую картину предромантизма отечественной живописи рубежа XVIII-XIX веков, это произведение заслуживает внимания и дальнейшего изучения.

 

 

1 Хованский Н. Ф. Помещики и крестьяне Саратовской губернии It Материалы по крепостному праву. Саратовская губерния. Изл Саратовской губернской Ученой Архивной комиссии. Саратов, С. 50.
2 Голомбиевский А. Покинутая усадьба, село Надеждино, быв. имение князей Куракиных // Старые годы. 1911. Январь. С. 12.
3 Такого номера нет на нашей картине, так как она не по" стены усадьбы до 1886 года, когда быта подарена в Радищевский музей.
4 Саратовский Радищевский музей в первое свое трехлетие. 1885-1888 / Сост. А. Кущ. Саратов, 1888. С. 19,25.
5 Эрнст С. Старые портреты // Старые годы. 1916. Апрель-июнь. С.23. (Собрание Е. П. и М. С. Олив)
6 Allgemeines Lexicon der bildenden Kunstler. Leipzig, 1933. Bd. 27.4 S. 487.
7 Эрнст С. Указ. соч. С. 23.
8 Врангель Н. Иностранцы в России // Старые годы. 1911. Июль- сентябрь. С. 50.
9 Подробный словарь русских граверов XVI-XIX вв. / Сост. Д. A. Ровинский. СПб., 1887. Т.2. С. 1074.
10 Лебедев А.В. Эподы о Квадале // Сообщения института истории искусств. Вып. 8. Живопись. Скульптура. М., 1957. С. 126.
11 Врангель Н. Указ. соч. С. 50.
12 Прокопьев Д. Письмо из Саратова // Среди коллекционеров. 1924. №3-4. С.67-68.
13 Карпович Е. Коронование государей II Русский архив. М., 1990.1 Вып. 1. С. 57,60.
14 Хранится в Государственном Русском музее.
15 Лебедев А.В. Указ соч. С. 123-125.
16 Государи из Дома Романовых. 1613-1913: Жизнеописания] царствовавших государей и очерки их царствования / Под. ред. Н.Д. Чечулина. М., 1913. Т. 2. С. 148.
17 Камер-фурьерский церемониальный журнал: апрель-июнь 1797 года. СПб 1897. С. 25-26.
18 Государи из Дома Романовых... С. 143.
19 Эрнст С. Указ. соч. С. 28.
20 Живопись ХУШ - начала XX веков из фондов Государственного Русского музея / Авторы-сост. Михайлова К. В., Смирнов Г. Б. Я, 1978. С. 204.