Часть 4
 

Аналогичный запрос МВД рассматривался комиссией по запросам 28 апреля 1914 г. в связи с циркуляром Виленского губернатора от 4 октября 1913 г. В соответствии с ним лишь по усмотрению полицмейстера допускалось использование польского языка на вывесках, в объявлениях, делопроизводственных документах. Докладчик А.П. Мельгунов, сославшись на положение Комитета министров от 1 мая 1905 г., отменившего ограничения в употреблении местных языков в Западном крае, указал на незаконность действий виленского губернатора. Часть членов комиссии (Пуришкевич и др.) оправдывали действия администрации политическим движением поляков. Однако подавляющим большинством голосов запрос был принят, докладчиком в Думе определен Мельгунов (63). Между тем приведенные выше материалы обсуждения обнажили наличие и других конфликтов - между поляками и белорусами, между белорусами и властью, предметом которых были правовой статус, положение этносов в социально-экономической, духовной и образовательной областях. В то же время попытки думских деятелей минимизировать негативные последствия национальной политики правительства и местной администрации чаще всего были малопродуктивны.

 

Политический статус этноса в составе государства как предмет конфликта в 1905-1916 гг. выдвигался на первый план по инициативе наиболее организованных национальных структур. Это относилось прежде всего к тем из них, которые представляли имевшие значительный опыт самостоятельной государственности народы, в частности, польский. Польское коло было одной из самых активных национальных фракций и групп в Государственной думе. 10 (23) апреля 1907 года оно, например, внесло в Думу проект основных положений автономного устройства Царства Польского. Он состоял из 24 статей и предусматривал образование Польской автономии в границах 1815 года. Вопрос о государственности и явился предметом конфликта между польскими национальными деятелями-думцами и исполнительной властью, в более широком плане - между польским народом и Российским государством.

 

"Составляя нераздельную часть" России, автономия должна была иметь свое законодательство, сейм, бюджет и суд. В проекте подробно регламентировались полномочия центра и автономии, круг вопросов, входивших в ведение польского сейма, как законодательного органа Польши, избираемого на демократических началах. Исполнительную власть представляли назначаемые императором Наместник и министр-статс-секретарь.

 

В документе оговаривались принципы распределения финансов, собственности, правила судопроизводства, сфера применения русского языка и языков проживающих в автономии народов, условия для их изучения (64). В объяснительной записке к проекту депутаты обосновывали необходимость укрепления конституционного строя и политического равноправия, обеспечения права свободной организации местного самоуправления. Механическая и насильственная унификация управления давала, по их мнению, "лишь формальные, чисто внешние признаки единства, под ними же кипели и нарастали стремления к низвержению насилующего природу режима" (65).

 

Авторы доказывали назревшую необходимость расширения прав национальных регионов, отказа от губительного для государства централизма. "Чем выше правосознание населения и больше степень обособленности его территории, тем шире должно быть самоуправление. В Царстве Польском есть для такой автономии все условия - однородное, мононациональное на 3/4 население, отсутствие сословности и полное равенство всех жителей перед законом, обусловившие индивидуализм поляков в отличие от общинного характера русского образа жизни. Это, в свою очередь, объясняет большее развитие промышленности и торговли по сравнению с земледелием. Сохранение культурной самостоятельности и ее развитие, рост национального самосознания питали польский патриотизм".

 

Но ни центр, ни местная администрация не считались с этими факторами, что наносило постоянный ущерб местным интересам и польскому народу, стремление которого к автономии объединяло все население края. "Либо полная и всесторонняя ликвидация бюрократического и обрусительного режима, либо вечная борьба правительства с народом", - так определяли суть конфликта польские депутаты. Вступив на второй путь после 1864 года, правительство, по их мнению, не добилось упрочения своего положения, т.к. "общественная жизнь в Польше может проявляться только в польском национальном духе и организованная на особый польский лад" (66).

 

Признание автономии, доказывали польские депутаты, могло обеспечить установление доверия и взаимопонимания между народами, снизить произвол бюрократии, поднять культурное сотрудничество на новый уровень, гарантировать безопасность западных границ империи (67). Это, в свою очередь, обеспечило бы относительное (с учетом ориентации поляков на суверенитет) разрешение конфликта, порожденного разделом Польши в XVIII веке.

 

Депутаты предлагали избрать специальную комиссию для внесения законопроекта в Думу, и 27 апреля 1907 г. заявление было передано председателю Совета Министров и министру внутренних дел (68). Однако разгон Думы "снял" проблему с повестки дня.

 

История и культура также составляли один из важных предметов конфликтов между социально активной частью народов империи и властью. "Инициаторами" таких конфликтов становились, как правило, культурные и просветительные национальные организации. Так, запрещение правительством празднования 100-летия со дня рождения Шевченко породило обострение напряженности в отношениях между властью и украинской общественностью и привлекло, в частности, внимание думских деятелей. Группа депутатов 3 Думы направила в связи с этим специальный запрос правительству. В нем подчеркивалось, что запрет отражает не только политику "разнузданного национализма и угнетения одной из крупнейших национальностей, входящих в состав России", но и антиобщественные и антикультурные тенденции внутренней политики в целом. "Жестокое беззаконное преследование украинского языка и самостоятельности украинского народа", - писали заявители, является одним из звеньев направленного против всех народов России антидемократического курса (69).

 

Одним из предметов конфликта на Украине в сфере культуры стало и состояние национальных органов печати. Дискриминация в отношении национальных органов печати стала одним из факторов обострения отношений национальностей и национальных движений с властью. 28 марта 1915 г. Дума обсуждала вопрос об отношении к украинской печати. Социал-демократ Н.С. Чхеидзе связывал улучшение положения всех "инородцев" империи с ликвидацией 3-июньского режима, при котором правительство с утроенной энергией взялось искоренять культурно-просветительную жизнь Украины. Под рукоплескания крайней левой он перечислил факты закрытия учебных заведений, кооперативов, выселения униатских священников и т.п. в Галиции под лозунгом "кто не православный - тот не русский".

 

Его поддержал представитель трудовой группы Дзюбинский, указавший, что правительство, правые и националисты задолго до войны начали преследование любых попыток национального и культурного развития украинского народа. Это выразилось в запрещении чествований в память Т. Шевченко, изъятии украинской литературы из народных библиотек и школ, высылке известного деятеля М.С. Грушевского в Сибирь и т.д., попытках объявить украинское освободительное движение результатом интриг Германии. Продолжительными рукоплесканиями слева (увы, это, пожалуй, было единственное, чем демократическая часть Думы могла поддержать национальные движения) была встречена и речь депутата Александрова от Екатеринославской губернии, который констатировал государственную линию на третирование национальной культуры и культурных ценностей миллионов своих подданных, их политическое угнетение (70).

 

"Политика национальных гонений, особенно усилившаяся в России с начала Европейской войны, исключительно тяжело отразилась на самом существовании у нас украинской культуры", что выразилось "в полном разрушении всех проявлений культурной самодеятельности украинского народа", - говорилось в заявлении. По обвинению в пронемецкой деятельности были закрыты многие издания, в т.ч. только в Киеве в 1915 году 15 газет и журналов. Приводились примеры увольнений и высылки за употребление украинского языка, ношение национальной одежды и т.п. 25 августа 1915 г. социал-демократы и трудовики добились принятия Думой запроса к МВД по поводу противозаконных действий власти в отношении повременной украинской печати (71). Сведений о дальнейшем развитии конфликта и его разрешении через Думу или иным способом мы не имеем.

 

Анализ выявленных источников подтверждает, что внутренняя политика царизма была одним из основных источников растущей дестабилизации в межнациональных отношениях. В конечном счете, это вело к подрыву устоев самого правящего режима и свидетельствовало о недальновидности его курса. Одним из наглядных подтверждений тому служат последствия активизировавшейся с введением в действие аграрных реформ П.А. Столыпина переселенческой колонизации восточных окраин империи. В данном случае предметом конфликта, спровоцированного государством, была территория коренных народов регионов. Этнокультурные различия между ними и главным образом русским православным крестьянством отягощали ситуацию и также в определенной степени становились предметом латентного конфликта.

 

Конкретные мероприятия переселенческих контор на местах по выделению земельных участков, проводившиеся зачастую без учета рекомендаций специалистов - этнографов, экономистов, статистиков, приводили к потере коренными жителями лучших пастбищных, лесных и иных угодий. А государственная помощь, оказываемая переселенцам во время переезда и обустройства на местах, лишь усиливала их негативное восприятие.

 

К тому же собственно моральный облик, образ жизни, традиции и обычаи новоселов не всегда способствовали установлению доверительных отношений с коренными жителями региона. Особенно остро выразил проблему один из казахских общественных деятелей Х.Д. Досмухамедов. В октябре 1904 г. он писал в частном письме по поводу официальной трактовки переселенческой кампании как культуртрегерской: "Культуртрегеры... Страшно сказать это слово про крестьян, населяющих теперь нашу степь. Это подонки общества, типы Горького, которых правительство, из-за боязни новых революционных движений, отправляет в нашу степь "культивировать" ее. Они ее культивируют, распространяя табак, водку, обман, воровство, разврат и нищету, плодом чего явится вымирание целого народа в непосильной борьбе за существование. В таком же духе действует наша степная администрация, распространяющая в степи кляузы, сутяжничество и партийныя вражды (межродовая борьба - Д.А.). У кормила правления, по несчастному стечению обстоятельств, вот уже несколько лет, стоят люди жестокие, безнравственные, без жалости и любви к народу, грабящие народ, попирающие его самые священные чувства - религию" (72). Для национальных деятелей русская колонизация означала не только изменения в экономике края. Сохранение национальной самобытности и дальнейшее развитие нации в обстановке усиленного давления иной цивилизационной общности выступало на первый план и также составляло предмет конфликта - национальных движений с властью.

 

Дестабилизирующую роль государственных мероприятий по ускорению хозяйственной интеграции национальных окраин за счет переселения значительного числа русских крестьян в межэтнических отношениях признавали не только национальные деятели. Присяжный поверенный Е.А. Самойлов, 8 лет проработавший членом Семипалатинского окружного суда, юрисконсульт местной переселенческой конторы, писал в 1919 году, что "в действительности от киргиз (так называли казахов до 1925 г. - Д.А.) отбирались все пашни, все луга, часто многолетней культуры, они выселялись на каменные скалы и солонцовую степь. Киргизский народ систематически и год от году беднел".

 

Кроме того, своеобразными помещиками, которым крепостных заменяли коренные жители, были старожилы - казаки (73). О том же писал уральский казак Л. Масянов:" ...нужно сознаться, что казаки... сильно эксплуатировали" казахов Букеевской орды. "Некоторые одолжали им в течение зимы чай, сахар, муку и деньги под большие проценты; они должны были отрабатывать летом" (74). Напряженные взаимоотношения казачества и коренных жителей региона определялись прежде всего изъятием земель в пользу первого (более половины экспроприированных площадей в крае отводилось казакам и для других надобностей), а также беспощадной эксплуатацией бедноты со стороны казаков. К тому же правительство "уничтожало не только самобытность, но и весь киргизский народ", использовало родовую борьбу и поощряло ее, в результате чего "власть получила характер азиатской деспотии, а народ развращался подкупами, насилиями и несправедливостью, лежавшей в основе управления. ...наш суд был жестокой игрушкой в рука киргизских главарей", - указывал цитировавшийся выше Самойлов по поводу деятельности местной администрации в Степном крае (75).

 

Аналогично складывались отношения коренных жителей с переселенческим крестьянством и в других восточных регионах. Об этом писал, в частности, бурятский деятель Э.-Д. Ринчино. Чиновники, миссионеры, кулаки, в целом крестьянство "из века в век путем открытого насилия и захвата лучших земель постепенно загнало почти всех инородцев в степи, тундры и горы. У сибирского крестьянства в обыденном быту иного названия и отношения к инородцу, как к "твари бездушной", у которой "пар вместо души", не было (76). Таким образом, затяжной хронический межнациональный конфликт в зонах обустройства русских переселенцев носил по своей сути сложный, многопредметный характер, в основе же его лежали последствия недальновидной с точки зрения учета и прогнозирования динамики отношений между народами социальной политики государства.

 

Этноконфессиональные противоречия перерастали в конфликты часто из-за необдуманных или неграмотных действий местной администрации. Например, начальник Алятской волости Балаганского уезда Иркутской губернии в апреле 1913 г. заставил бурят волости выделить 99 десятин земли и принять участие в доставке леса и строительстве православного храма на территории улуса. Исповедовавшие буддизм, они под угрозой насилия и после ареста грамотных домохозяев были вынуждены подписать продиктованные им условия.

 

Отметим, что в данном случае не власть, а этнос выступил инициатором легитимного разрешения конфликта. Попытки добиться создания мононациональной бурятской волости, территориально и административно отделенной от переселенческих районов, предпринятые бурятской общественностью еще в 1912 году, не удались. Новая дискриминационная мера послужила поводом для обращения в Думу. На основе прошений бурятского населения 21 апреля 1914 г. ряд депутатов Думы от социал-демократов обратился с заявлением о запросе к МВД и Главноуправляющему землеустройством и земледелием по поводу неправомерных действий местных властей (77).

 

Частным проявлением конфликтных отношений между государством и этносом по поводу территории может служить следующий пример. В Кокчетавской волости Кокчетавского уезда Акмолинской области в ходе переселенческой кампании была создана государственная лесная дача "Перевальные Борки", значительно сократившая пастбища местных жителей. Самовольный выпас скота на ее территории привел к стычкам с лесниками (март 1912 г.), переросшим в вооруженное нападение на дачу, гибели одного из нападавших и ранению лесника (78). Очевидно, помимо всего прочего, в конфликтах подобного рода имели место и столкновения поведенческих стереотипов разных народов, имеющие этнокультурные основы и касающиеся более глубоких и почти не осознаваемых явлений - восприятие пространства и времени, процесса изменений.

 

Семиреченская область, многонациональное население которой в начале ХХ века все больше испытывало земельный и водный дефицит из-за усилившегося притока крестьян и казаков, в 1916 году стала одним из крупных очагов восстания. Его тяжелые социально-экономические и политические последствия, в т.ч. в межнациональных отношениях, власти не сумели предусмотреть, и они давали о себе знать даже после гражданской войны. Так, усиление враждебности в отношении казахского населения к русскому и к правительству за последние годы констатировал весной 1913 года начальник Петропавловского уезда Акмолинской области. Он связывал это с войной против Турции на Балканах, но считал, что "серьезное активное выступление", особенно вооруженное, против России в уезде невозможно. "Тем не менее, возможны отдельные беспорядки в степи: столкновения киргизов с лесной стражей и полицией, отказ платить подати и т.п." (79).

 

Понять предмет и мотивы некоторых межэтнических конфликтов позволяет знание особенностей правосознания и обычного права отдельных народов. Традиционные нормы межродовых, внутриэтнических взаимоотношений, представления об имущественных правах часто переносились в сферу межэтнического взаимодействия. Об этом, в частности, писал В.И. Ленину в 1920 г. знаток Башкирии и Казахстана Т.И. Седельников. "Грабеж ("барымта") - это отнятие чужого скота и имущества, главным образом скота, в честном бою. Позднее это был единственный способ защиты правил междуродовой правды. Если род убийцы не хочет платить "кун" добровольно, у него можно, допустимо, следует отнять положенное обычаем количество скота силой. Если отнято больше, чем следует, "неправильно, излишне взысканное" возвращается назад опять силой. Участники таких набегов не грабители, не разбойники, а нечто вроде "судебных приставов" (80).

 

Далее Седельников поясняет специфику норм обычного права кочевников: "...тайное похищение другого имущества (в отличие от конокрадства, особенно у богатых, оцениваемого как своеобразная охота или спорт - Д.А.), например, сбруи, хлеба, одежды, - это уже позорное дело, "воровство". ...Еще более позорно обогащение путем обмана: взял и не отдал, обещал и не исполнил, рядился так - сделал иначе. Но, кажется, и здесь возвращение похищенного или восстановление нарушенных интересов другой стороны ведет тоже к амнистии, хотя уже и не столь полной. Обманщику и вору можно всегда напомнить его подвиги, не рискуя осуждением общественного мнения. Но здесь не надо упускать из виду существенной разницы в самой постановке вопроса: европеец-собственник преследует воровство, как нечто принципиально опасное, недопустимое с точки зрения обокраденного; киргиз же не забывает и личности вора: зачем воровать, когда и без воровства можно прожить? Живу же я и не краду; почему ты не можешь? Воровство не обязательно" (81).

 

Сложную природу имели, как показывают источники, многие межнациональные конфликты. Непосредственным поводом для ряда из них могли послужить самые разнообразные события, в основе же лежали гораздо более глубокие явления, связанные, например, с внутриконфессиональными и политическими противоречиями, тесно сплетавшимися между собой. При этом прямые участники конфликта не всегда осознавали это. Например, причиной столкновения в 1910 году между персами и узбеками в Бухаре стала, судя по донесениям начальника Туркестанского районного охранного отделения, кадровая политика главы бухарского правительства куш-беги, перса по национальности. "Раздражение среди бухарцев" вызывал его протекционизм по отношению к персам.

 

Участие русских войск в погашении стычек между представителями разных мусульманских течений и национальностей, имевших тем не менее политическую подоплеку, породило новые конфликты. Теперь агрессивность бухарцев была направлена против русских и евреев - подданных России. Она выразилась в вызывающем отношении к русским, насильственном изъятии у них "лучших товаров", избиении евреев. Слухи о наказании генерала Лилиенталя по жалобе эмира императору, о произволе русских чиновников подогревали "толки о необходимости удалить войска и вырезать русских, дабы вывести Россию из терпения и заставить ее взять Бухару под свою власть". Провокация межнациональных конфликтов и дестабилизация ситуации в эмирате были вызваны, в частности, стремлением части политически активного населения утвердиться в местном административном аппарате и т.о. вытеснить из него персов, а также изменить статус эмирата в составе Российской империи. Об этом говорит также замечание из донесения о положении дел в Бухаре:"18 февраля стали уже передавать обрадовавшее многих известие о поднесении Бухары эмиром в дар Государю Императору" (82).

 

Многообразие проявлений, которые приобрел предмет межэтнических столкновений и конфликтов в 1905-1916 гг., свидетельствовало не только об усложнении социальной жизни общества и составляющих его этносов, взаимодействующих практически во всех его сферах.

 

Показательно в связи с этим содержание получивших после известного манифеста 1905 года широкое распространение петиций и прошений национальных групп населения к главе государства. В составленной в 1905 г. казахским поэтом и политическим деятелем А.Б. Байтурсыновым петиции императору от имени 14,5 тыс. жителей Каркаралинского уезда Семипалатинской области, например, говорилось: "Введение в стране "Степного положения", созданного бюрократическим путем, без всякого соображения с истинными потребностями населения, неуважение к закону со стороны администрации, ставящей на его место свое усмотрение, полное пренебрежение к правам личности и к чувству человеческого достоинства, административное насилие, вторгающееся во все стороны жизни, пренебрежение к духовным и экономическим интересам, искусственно поддерживаемое невежество народной массы - все это привело население к обеднению и его культурное развитие - к застою... Правительство совсем упустило из виду, что киргизские степи не завоеваны, а добровольно присоединились к России... В насильственном же вторжении государства в сферу религиозных дел киргизы видели и видят явное посягательство на их веру и относятся с недоверием к действию правительства...

 

Считая землю своею собственностью, приобретенной кровью отцов, киргизы, при вступлении в русское подданство, не подумали, что государство позволит себе посягнуть на частную собственность, между тем ... все киргизские степи признаются государственной собственностью, последствием чего создалось переселенческое движение в киргизской степи, и самые лучшие участки земли перешли к переселенцам, а худшие - остались за киргизами..."

 

Авторы петиции требовали прекратить религиозные притеснения казахов, обеспечить свободу совести, "правильную постановку просветительного дела", организовать обучение казахских детей на родном языке с созданием для них интернатов и пансионатов, учредить казахские газеты, прекратить выселение с исконных земель и "признать земли, занимаемые киргизами, их собственностью", пересмотреть Степное положение "при участии депутатов из киргиз" и законодательно ввести казахское делопроизводство в судах и волостных управлениях, отменить институт крестьянских начальников и урядников, положить конец административным ссылкам по распоряжению генерал-губернатора, допустить представителей казахского народа в высшие органы власти (83).

 

Итак, в петиции зафиксирован предмет конфликта - земля, пастбища, религия, образование, язык, система местного управления и избирательное право. О разрешении этих вопросов можно судить как по конкретным фактам, так и в целом по положению того или иного народа в политической и социально-экономической жизни империи. Что касается последнего, отметим, что ни одна из проблем, стоявших в центре конфликта в Степном крае и Туркестане, не была разрешена к 1917 году.

 

Негативные последствия переселенческой кампании для развития межнациональных отношений, давшие о себе знать в 1916 году, прогнозировали и национальные деятели на местах. А.Н. Букейханов, например, писал, что "все возрастающее переселение русских в степь, борьба за землю между киргизом и переселенцем и грубые формы, в которых эта борьба протекает, немало углубляют и обостряют установившийся и без того на почве русского беззакония, национальный антагонизм". Они считал, что продолжение этой политики приведет также к обнищанию казахских кочевых хозяйств и не даст ощутимого результата в утолении земельного голода в России (84).

 

Местная администрация не только фиксировала факты конфликтов, но и пыталась анализировать их смысл и влияние на отношение к власти в целом. Так, заведующий розыскным пунктом г. Верного доносил в особый отдел Департамента полиции в августе 1912 г.: "Вопрос о разделе земель неожиданно враждебно настроил киргизскую массу, но неприязнь мусульман к русским нельзя объяснить только одним этим обстоятельством, т.к. враждебность разделяется и другими мусульманскими народностями. Специально же у киргиз происходили и происходят с крестьянами, заселившими земельные участки, ряд столкновений и иногда кровавых. Одно из таких дел о пропаганде (выселения- Д.А.) русских с заселенных ими земель мною передано прокурору Верненского окружного суда. Авторитет русской власти, прежде столь обаятельный, теперь уже не сдерживает киргиз, (на) что указывает открытое нападение, окончившееся стрельбой, на пристава и начальника уезда, имевшее место в Лепсинском уезде, отказ выставлять портрет императора" (85).

 

Быстро нараставший в России в начале века кризис, вызревание которого ускорила война, имел системный, комплексный характер и вносил напряженность в прежде относительно спокойные области взаимоотношений народов между собой и с властью. Способность правящих кругов эффективно управлять обществом, обеспечить социальный мир и экономический прогресс стремительно падала. Недальновидная внутренняя политика отягощала межнациональные отношения, и сама составляла предмет глубокого противостояния народов и власти. В результате формы выражения межэтнических конфликтов довольно часто получали политическую окраску, приобретали значительное разнообразие и пестроту.

Примечания