Россия в красках
 Россия   Святая Земля   Европа   Русское Зарубежье   История России   Архивы   Журнал   О нас 
  Новости  |  Ссылки  |  Гостевая книга  |  Карта сайта  |     

ПАЛОМНИКАМ И ТУРИСТАМ
НАШИ ВИДЕОПРОЕКТЫ
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 2-я
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 1-я
Святая Земля и Библия. Часть 3-я. Формирование образа Святой Земли в Библии
Святая Земля и Библия. Часть 2-я. Переводы Библии и археология
Святая Земля и Библия. Часть 1-я Предисловие
Рекомендуем
Новости сайта:
Новые материалы
Павел Густерин (Россия). Дмитрий Кантемир как союзник Петра I
Павел Густерин (Россия). Царь Петр и королева Анна
Павел Густерин (Россия). Взятие Берлина в 1760 году.
Документальный фильм «Святая Земля и Библия. Исцеления в Новом Завете» Павла и Ларисы Платоновых  принял участие в 3-й Международной конференции «Церковь и медицина: действенные ответы на вызовы времени» (30 сент. - 2 окт. 2020)
Павел Густерин (Россия). Памяти миротворца майора Бударина
Оксана Бабенко (Россия). О судьбе ИНИОН РАН
Павел Густерин (Россия). Советско-иракские отношения в контексте Версальской системы миропорядка
 
 
 
Ксения Кривошеина (Франция). Возвращение матери Марии (Скобцовой) в Крым
 
 
Ксения Лученко (Россия). Никому не нужный царь

Протоиерей Георгий Митрофанов. (Россия). «Мы жили без Христа целый век. Я хочу, чтобы это прекратилось»
 
 
 
 
Кирилл Александров (Россия). Почему белые не спасли царскую семью
 
 
Владимир Кружков (Россия). Русский посол в Вене Д.М. Голицын: дипломат-благотворитель 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). Мы подходим к мощам со страхом шаманиста
Борис Колымагин (Россия). Тепло церковного зарубежья
Нина Кривошеина (Франция). Четыре трети нашей жизни. Воспоминания
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). "Не ищите в кино правды о святых" 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). «Мы упустили созидание нашей Церкви»
Популярная рубрика

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Публикации из архивов:
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.

Мы на Fasebook

Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
Наш сайт о паломничестве на Святую Землю
Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
 
Часть 1. ОДИНОЧЕСТВО ПЕРВОЕ. ПУТЬ
 
Где начало того конца, которым оканчивается начало?
Козьма Прутков
 
ОЩУЩЕНИЕ ВРЕМЕНИ (конец 1810-х годов)
 
Итак, ощущение времени... А что это, собственно, такое? Наверное, это одна  из тех счастливых тем, которые дают  автору возможность  отправиться в свободное плавание и напрямую пообщаться не только с героями своей книги, но и с гораздо  более широким  кругом заинтересованных и заинтересовавших его лиц. Узнать их  мнение, пережить их понимание того или иного периода истории нашей страны. Важно также и то, что в данном случае автор имеет полное право не прятаться за полупрозрачными  ширмами  или в суфлерской  будке, стремясь придать своему тексту хотя бы видимость полной объективности. Нет, здесь он равноправный  участник общего разговора.  Ведь  ощущение  времени  -  вещь многозначная, это чувства людей  той эпохи, но и наши тоже. Через них, через событие, через документ,  но -  наше! И какая, в сущности,  разница, что они жили  в XIX веке, а мы - на рубеже XX и XXI столетий? Мы можем ошибаться, что-то преувеличивать или недооценивать, но вряд ли будем настолько наивны и самоуверенны, чтобы читать  нотации предкам с высоты прошедших полутора-двух веков.
 
Александр Николаевич Романов, главный  герой  нашей книги, родился в очень непростое для России время - славное и переломное  одновременно. Его появлению на свет предшествовали таинственная  деятельность  Негласного комитета  (многие  называли  его  кружком молодых  друзей), на заседаниях которого велись довольно сумбурные, но искренние разговоры об освобождении крепостных крестьян и ограничении  самодержавия;  планы  государственных преобразований  М. М.  Сперанского, вызвавшие такую панику в придворных и чиновных кругах, такую злобу столичного и  провинциального дворянства, что привели их автора в ссылку по глупейшему обвинению в государственной измене; Отечественная  война 1812 года, заставившая россиян, победивших самого Наполеона,  по-новому взглянуть и на себя, и на западноевропейские  идеи  и порядки, желание  императора  Александра  I  умиротворить  Европу  созданием Священного союза монархических государств  и преобразовать Россию, проведя в ней кардинальные изменения.
 
К 1818  году реформаторские намерения монарха приобретали все большую и все более сенсационную известность. Циркулировавшие в столицах и в провинции слухи о  том или  ином  его высказывании с  жадностью ловились внимательными слушателями и быстро разносились от великосветских салонов до самых глухих уголков  страны. Молва о «несчастном» или «счастливом» (это уж кому как казалось) «предубеждении»  императора  против крепостного права и политического бесправия общества  находила все новые и новые подтверждения. Чтобы не быть голословными, давайте просто перечислим те основные события, которые имели место в 1818-1820 годах. Речь Александра I  на  открытии польского сейма (парламента) в Варшаве  в  марте  1818  года, проект  отмены крепостного  права,  подготовленный в канцелярии нового любимца царя А. А.  Аракчеева,  подготовка проекта Конституционной хартии  Российской империи, грозившего  превратиться в  настоящую конституцию  страны, проект  министра финансов Д. А. Гурьева о прекращении крепостного состояния, первые разговоры Александра  I  с великим князем  Николаем Павловичем (отцом нашего героя)  о желании  императора отказаться  от престола  и передать его  именно Николаю, образование декабристского Союза благоденствия...
 
Обществу было от чего потерять голову, было от чего разбиться на несогласные и  яростно спорившие  друг с другом группировки, было от чего возликовать  или,  наоборот,  опечалиться.  Печалей  и  ожиданий  катастрофы оказалось явно больше, чем ликования и веры в светлое будущее. Мнение многих и многих дворян того времени выразил  сенатор  Н. Г.  Вяземский,  заявивший: «Для благоденствия крестьян наших не нужно мыслить о химерическом новом положении, но токмо стараться поддержать во всей силе истинно доброе старое, приложить попечение о повсеместном его наблюдении и утверждении в пользу крестьян». Сенатора поддерживал некий швейцарец Ф. Криспин, проживавший в ту пору в Москве: «Разговоры по сему предмету  (об  освобождении крестьян -  Л.  Л.)  заставляют  содрогаться.  Надеюсь,  что  в  Петербурге  известно  общее настроение  умов». Почему швейцарец, не имевший ни поместий,  ни крепостных, «содрогался», сказать  очень  трудно (если  только  за  компанию  с  русским дворянством).
 
Насчет «общего настроения умов» Криспин, пожалуй, погорячился, но то, что  подавляющее  большинство  дворян  не  разделяло намерений Александра I, сомнению не подлежит. М. М. Сперанский, возвращенный императором в столицы, но не участвовавший более в реформаторских замыслах Зимнего дворца, сообщал в письме приятелю, что  речь монарха  в  Варшаве в марте 1818  года, которую поняли  как свидетельство близящегося освобождения крестьян вызвала в Москве «припадки  страха и уныния».  «Опасность, - продолжал он, - состоит именно в сем  страхе,  который  теперь  везде разливается». Проще говоря,  крестьяне, услышав о том, что  император хочет  их освободить, легко поймут, что именно помещики не дают  ему это сделать. К чему могла привести подобная  ситуация, действительно   страшно  себе  представить.  Страшно,  но  не  трудно,  если припомнить недавнюю для начала XIX века пугачевщину.
 
И  все  же  русское образованное общество состояло  далеко не из  одних сторонников сохранения крепостного права.  Упирая  на  нравственную  сторону проблемы,  военный губернатор Малороссии Н. Г. Репнин гордо провозгласил: «Всяк... жертвующий собственным спокойствием и личными выгодами для пользы общей может гордиться сею мыслею». Заявление  Репнина  особенно  ценно, если учесть, что  ему было что  терять. Как, впрочем,  и графу  М. С. Воронцову, владельцу   тысяч  крепостных  душ,   человеку,   принадлежавшему к элите дворянского общества. Однако и  он  в 1817-1818 годах  всерьез  намеревался приступить к освобождению своих крестьян. Видимо,  граф хорошо понимал, что, говоря словами П. А. Вяземского  «Рабство -  одна  революционная стихия, которую имеем в России, уничтожив его, уничтожим всякие пребудущие замыслы». Иными словами,  сохранение крепостного  права - и  бунт, а то и революция, отмена его - и установление более или менее прочного гражданского мира. Друг А. С. Пушкина и многих декабристов Петр Андреевич Вяземский знал, что говорил, когда упоминал о «пребудущих замыслах».
 
Дворяне-радикалы внимательно прислушивались к скупо  доносившимся из Зимнего  дворца   слухам  об  облегчении  участи  крепостных  крестьян. По свидетельствам многих декабристов, они с сочувствием относились к намерению Александра I отменить  позорящее Россию рабство и были готовы всеми силами содействовать  императору  в  столь  благородном  деле.  Кто  знает, как  бы развернулись события  дальше,  прими  монарх руку помощи, протянутую  ему передовым дворянством. Однако Александр Павлович  давно  привык  полагаться только  на себя и  протянутых ему  рук старался  не замечать. Когда один  из «отцов-основателей» декабристского Союза  спасения А. Н.  Муравьев  подал императору собственный проект освобождения крестьян, тот лишь  досадливо буркнул: «Дурак. Не в свое дело вмешался». Может быть, и  действительно не в свое, но ведь искренне хотел помочь монарху, поддержать его...
 
А тот, как вспоминал декабрист С. П. Трубецкой, шел напролом, вроде бы не  страшась  никакого  противодействия.   «Пред  самым  отъездом  своим  из Петербурга  (в Варшаву - Л.  Л.), - вспоминал  Сергей  Петрович, -  государь объявил... что он непременно желает  освободить  и  освободит  крестьян  от зависимости помещиков, и на представление князя (П. П.  Лопухина -  Л. Л.) о трудностях и сопротивлении, которое будет оказано дворянством, сказал: «Если дворяне будут  сопротивляться, я уеду со всей  фамилией в Варшаву и оттуда пришлю указ». И ведь действительно мог уехать и прислать.  Александр I временами умел быть твердым, точнее, упрямым, так как твердость от упрямства отличается тем, что заставляет человека  стоять до последнего,  защищая свои принципы.  Как  бы то ни было, казалось, что дни крепостного  права в России сочтены...
 
И  если б только крепостного права!  Как мы уже говорили,  в марте 1818 года, выступая на открытии польского сейма, самодержец всероссийский заявил: «... вы мне подали средство явить моему отечеству то, что я уже с давних пор ему приуготовил и  чем  оно воспользуется,  когда начала столь важного  дела достигнут надлежащей  зрелости». Тут уж  головы российских дворян совершенно пошли  кругом!  Оказывается  их  монарх с  давних  пор  «приуготовил» России конституцию и парламент! Кто бы мог подумать? Одни, например В.  Н. Каразин, возопили: «Теперь с той же  дерзостью, почти с  тем же  унынием, наполняющим мою душу, предсказываю я великие  беспокойства в отечестве нашем и весьма не в отдаленном будущем... Дух развратной вольности  более и более заражает все сословия».
 
Другие сетовали  на  то,  что власть слишком рано и чересчур откровенно высказала  свои  намерения,  чем  разоружила  себя перед  оппонентами.  Так, заслуженный генерал  А.  А. Закревский  в письме своему давнему  другу П. Д.  Киселеву  неодобрительно  заметил:  «Речь  государя,  на  сейме  говоренная, прекрасная, но  последствия для России могут быть ужаснейшие, что из  смысла оной легко усмотришь». Ему вторил недавний московский градоначальник Ф. В.  Растопчин: «Из Петербурга  пишут  конфиденциально,  что  речь  императора  в Варшаве, предпочтение, оказанное полякам, и дерзость тех  вскружили головы; молодые люди просят конституции». О том же поэту и сановнику И. И. Дмитриеву сообщал писатель и историк  Н. М.  Карамзин: «Варшавские  речи   сильно отозвались в молодых  сердцах, спят и  видят конституцию; судят, рядят...  И смешно,  и  жалко». Но тут хоть речь идет о преимуществах и недостатках неограниченной и конституционной монархии. А ведь было и совсем другое.
 
Многие русские дворяне, среди них и декабристы, обиделись на Александра I  за  то, что первой конституцию и парламент получила Польша, а не вся Российская империя целиком или, по крайней мере, ее  великорусские губернии.  Недовольство  подогревалось  слухами,  будто  император  собирается  вернуть полякам земли, отошедшие к России в результате разделов Польши в конце XVIII века. Дело дошло до того, что в среде  декабристов созрел так называемый «московский заговор», целью которого стало убийство монарха. Парадокс чисто нашенский, российский:  революционеры собираются  убить императора,  который намерен уничтожить крепостное право и дать стране конституцию,  - но  что поделаешь, у нас от власти или  ждут  всего и сразу,  или,  если у нее все и сразу не получается, начинают неистово с ней бороться... А ведь разговоры о конституции в 1818 году не были простым сотрясением воздуха.
 
В Варшаве, в канцелярии наместника в обстановке строжайшей секретности был подготовлен  проект Конституционной  хартии Российской империи,  который мог стать  поворотным пунктом в  истории  нашей страны. Не стал. Как не было отменено в  первой  четверти  девятнадцатого столетия  и  крепостное  право.  Александр  I,  в конце  концов, не решился  на столь  радикальные  перемены.  Упрямство  все-таки мало чем напоминает  твердость,  да и... Впрочем, о том, что  из  себя представляет это  «да и...», речь еще  впереди. А  пока - прав оказался  мудрый  военачальник А. П. Ермолов, который в 1818 году  писал: «Я думаю,  судьба не доведет  нас  до унижения  иметь поляков за  образец и все остается при одних обещаниях всеобъемлющей перемены». П. А.  Вяземский, один из активнейших  участников работы  над Конституционной хартией,  также понял тщетность своих надежд, хотя и случилось это несколько позднее. В 1820  году он писал Н. И. Тургеневу: «Злоупотребления режутся на меди, а добрые замыслы пишутся на песке. Грустно и гадко!».
 
Действительно,  картина  получалась   грустная.   Как  заметил   знаток александровской  эпохи С.  В.  Мироненко:  «Вместо освобождения  крестьян...  последовал  ряд  указов,  резко  ухудшивших  положение  крестьян...   Вместо конституции - фактическая  передача  всей  полноты государственной власти  и руки  всесильного  временщика... А. А. Аракчеева.  Вместо развития наук  и просвещения - изгнание наиболее прогрессивных и  талантливых  профессоров из университетов». В общем, хотели... но не получилось.
 
Энтузиазм и замешательство пополам со страхом, планы реформ и поворот к ретроградству,  надежды  и   разочарования,  пробуждение  национального самосознания и рабство, тайные революционные организации и создание тайной полиции... Не случайно, ох, не случайно  наш герой появился  на свет  в эти беспокойные и так много обещавшие России годы...
 
 

[версия для печати]
 
  © 2004 – 2015 Educational Orthodox Society «Russia in colors» in Jerusalem
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com