АЛЕКСАНДР III (1911)
(Опубликовано в Журнале «Русскiй Мiръ» №1 за 2004г.) 

     Я уже имел несколько раз случай говорить о замечательной и благороднейшей личности императора Александра III. Большое несчастье, что он процарствовал так мало: всего 13 лет; но и в эти 13 лет фигура его как императора совершенно обрисовалась и выросла. Это почувствовала вся Россия и вся заграница в день его смерти.

     Но императора Александра III его современники и ближайшее поколение далеко не оценили, и большинство относится к его царствованию скептически.

     Это в высокой степени несправедливо.

     Император Александр III был великий император. Для того чтобы судить о его царствовании, не следует забывать: 1) что он в юности к царствованию не был подготовлен; наследником был его старший брат, Николай, на которого и было обращено все внимание. Будущий же император Александр III был с точки зрения образования и воспитания как бы в загоне; 2) не следует также забывать и те условия, при которых он вступил на престол: когда он сделался наследником, то вырисовались различные неблагоприятные стороны царствования его отца Александра II; эти неблагоприятные стороны в качестве различных брожений в обществе и смут были следствием тех колебаний, которые проявил Александр II в последние годы своего царствования — он не выдержал линию либеральных реформ и в последние годы начал колебаться и идти назад. Благодаря такому приему явилось ненормальное либеральное течение или, вернее, не либеральное, а революционное течение.

     Наследник Александр Александрович мог отнестись сознательно только к тому, что он видел, к тому периоду, когда он начал интересоваться политическими делами, а это и был именно период, с одной стороны, правительственной реакции, а с другой — освободительного течения общественных групп, к которым примазалось и революционное движение. Такое положение не могло не влиять на императора Александра III в том смысле, что ему казалось необходимым с этим революционным течением, со смутой, поступить резко и твердо. Такое направление ему было внушено, с одной стороны, его учителем, профессором Победоносцевым, который в это время уже был обер-прокурором Святейшего Синода, с другой стороны — некоторыми петербургскими сферами, во главе которых стоял Строганов.

     Затем на императора Александра III не могли не влиять при его в высокой степени честной натуре те злоупотребления, которые в то время творились в области различных концессий, банков и различных промышленных обществ, к которым всюду примазывались государственные деятели.

     Само поведение морганатической жены императора Александра II, княгини Юрьевской, — в смысле каких-то отношений ее с различными дельцами, добыча в пользу этих дельцов различных концессий и льгот — не могло не отражаться на психологии цесаревича Александра Александровича.

     Наконец, самая свадьба императора Александра II после 60-летнего возраста, когда он уже имел стольких совершенно взрослых детей и даже внуков, при той высокой степени нравственности, которой отличался цесаревич Александр Александрович и которую он проявлял всю свою жизнь, ибо он жил, можно сказать, как самый чистый, святой человек,— все эти обстоятельства не могли не влиять на его психологию.

     Наконец все это кончилось 1 марта 1881 г., когда император Александр II был убит бомбой. Таким образом, император Александр III, можно сказать, вступил на трон, обагренный кровью его отца. Несомненно, это страшно подействовало на психологию молодого императора!

     Наконец, император Александр III вступил на трон после Восточной турецкой войны, на которой присутствовал сам император Александр II и на которой командовал отрядом цесаревич Александр Александрович, будущий император Александр III. Хотя эта война с точки зрения военной не была такой позорной, как оказалась война с Японией,— во время турецкой войны как войска, так и многие из наших военачальников показали замечательную доблесть, замечательные военные способности и военную силу, так что в конце концов мы очутились около Константинополя,— тем не менее все-таки война эта не была ни по своему ходу, ни по результатам такой, как этого ожидали. Мы победили все-таки скорее громадным численным перевесом над неприятелем, нежели превосходством наших боевых качеств по сравнению с турками. Наконец, мы должны были на театр военных действий, чтобы одолеть турок и явиться около Константинополя, послать значительную часть наших войск. В России у нас соответствующей армии уже не было, а потому, когда, после того как, не войдя в Константинополь, мы заключили под Константинополем Сан-Стефанский договор — договор тем не менее выгодный и славный для России,— европейские державы, и главнейшим образом Австрия, не согласились признать Сан-Стефанский договор. Для того чтобы сохранить этот договор, нам предстояла новая война с Австрией, но мы к этой войне не были готовы, поэтому был собран Берлинский конгресс, где честным маклером явился канцлер Бисмарк и привел нас к Берлинскому трактату, уничтожившему значительную часть тех выгод, которые мы приобрели по договору Сан-Стефанскому. Это событие в высокой степени неблагоприятно отозвалось на духе и расположении всей России и не могло не отозваться на сердце цесаревича Александра Александровича (будущего императора Александра III).

     Таким образом, для того чтобы судить беспристрастно об императоре Александре III, о действиях императора в первые 5—6 лет его царствования, когда он вел политику реакционную под влиянием таких выдающихся лиц, как К. П. Победоносцев и др., не следует забывать, при каких нравственных, экономических и стратегических условиях вступил император Александр III на престол.

 

     Не надо забывать также и то, что Восточная война с Турцией уничтожила все плоды управления министерством финансов Рейтерна, который все время стремился водворить в России золотое обращение, т. е. поднять курс кредитного рубля до альпари, после того, когда этот рубль упал со своей серебряной ценности во время Севастопольской войны. Таким образом, последняя турецкая война совершенно расстроила наши финансы, отдалила возможность установить правильную денежную систему, и потребовалось опять более 20 лет, для того чтобы поправить финансы. Только мне, когда я был министром финансов, удалось установить правильную денежную систему и водворить правильную и устойчивую организацию имперских финансов. Не нужно забывать, что последние годы царствования императора Александра II сопровождались целым рядом анархических убийств, целым рядом террористических действий и кончились 1-м марта.

     Но напрасно лица, не знавшие императора Александра III, рисуют его как человека реакционного, как человека жесткого, как человека ограниченного и тупого. Император Александр III обладал благороднейшим — мало сказать благороднейшим,— он обладал именно царским сердцем. Такое благородство, какое было у Александра III, могло быть только, с одной стороны, врожденным, а с другой стороны — не испорченным жизнью. И эта неприкосновенность чистоты сердца могла иметь место только при тех условиях, в каких находятся и наследники русского престола, и русские цари, т. е. условиях, которые не заставляют человека ради своего положения или ради положения своих близких кривить душой и закрывать глаза на то, чего не хотелось бы видеть. У русских императоров и у наследников русского престола нет всех тех интересов, которые имеются у обыкновенного смертного,— интересов эгоистических, материальных, которые так часто портят человеческое сердце.

     Я не стану спорить о том, что император Александр III был человеком сравнительно небольшого образования, можно сказать — он был человеком ординарного образования. Но вот с чем я не могу согласиться и что часто мне приходилось слышать, это с тем, что император Александр III не был умным. Надо условиться, что подразумевать под словом "ум": может быть, у императора Александра III был небольшой ум рассудка, но у него был громадный, выдающийся ум сердца; это — своего рода ум, присутствие которого часто, в особенности в положении лиц, которым приходится умом предвидеть, предчувствовать и предопределять, несравненно важнее ума рассудка. Наконец, у императора Александра III было совершенно выдающееся благородство и чистота сердца, чистота нравов и помышлений. Как семьянин — это был образцовый семьянин; как начальник и хозяин — это был образцовый начальник, образцовый хозяин. У него никогда слово не расходилось с делом. Он мог относительно того, в чем он был не уверен, не высказать, смолчать, ожидать; но если что-нибудь он сказал, то на его слово можно было рассчитывать, как на каменную гору. Вследствие этого император Александр III пользовался, с одной стороны, общим доверием и уважением всех своих приближенных, а с другой стороны, что гораздо еще важнее,— уважением и доверием всего света.

     Я сказал, что он был хороший хозяин: император Александр III был хороший хозяин не из-за чувства корысти, а из-за чувства долга. Я не только в царской семье, но и у сановников никогда не встречал того чувства уважения к государственному рублю, к государственной копейке, которым обладал император Александр III. Он каждую копейку русского народа, русского государства берег, как самый лучший хозяин не мог бы ее беречь.

     Будучи при нем два года министром финансов и, наконец, зная его отношение к финансам, еще когда я был директором департамента министерства финансов, я должен сказать, что именно благодаря императору Александру III Вышнеградскому, а затем в конце концов и мне удалось привести финансы в порядок, ибо, конечно, ни я, ни Вышнеградский не могли бы удержать всех порывов к бросанию зря направо и налево денег, добытых кровью и потом русского народа, если бы не могучее слово императора Александра III, который сдерживал все натиски на государственную казну.

     В смысле государственного казначея можно сказать, что император Александр III был идеальным государственным казначеем и в этом отношении облегчал задачу министра финансов. Точно так же, как он относился к деньгам государственного бюджета, так же он относился и к собственному своему хозяйству. Он терпеть не мог излишней роскоши, терпеть не мог излишнего бросания денег — жил с замечательной скромностью. Конечно, при тех условиях, в которых приходилось жить императору, часто экономия его была довольно наивна. Так, например, я не могу не сказать, что в его царствование, когда я был министром, при дворе ели сравнительно очень скверно. Я не имел случая часто бывать за столом императора, но что касается так называемого гофмаршальского стола, то за этим столом так кормили, что, можно сказать, почти всегда, когда приходилось там есть, являлась опасность за желудок. И кажется, император Александр III не мог достигнуть того, чтобы исправить гофмаршальскую часть. Сам император Александр III любил пищу чрезвычайно простую, и когда ему его стол приедался, то он, будучи уже, бедный, больным, в последние полгода его жизни или немного более иногда просил как лакомства, чтобы ему приносили обед обыкновенный солдатский или охотничий из ближайших казарм или охотничьей команды.

     Когда император Александр III вступил на престол, то он сейчас изменил обмундирование, сделав его весьма простым и поэтому сравнительно дешевым. Он любил русский костюм — поддевку с большими широкими панталонами и высокими сапогами, и костюм всего войска во всем он приспособил к этому типу. Таким образом, обмундирование, введенное императором Александром III. продержалось до последней японской войны. После японской войны, в последние годы, вероятно в вознаграждение за те несчастья, ужасы и стыд, которые мы потерпели на полях Маньчжурии, теперь наше войско опять обмундировывается по различным красивым картинкам; все обмундирование кажется очень красивым, но вместе с тем вследствие этого обмундирования самый вид войска приобретает вид игрушечной картины. Чего этим путем хотят достигнуть, что хотят доказать — является совершенно непонятным.

     Главнейшая заслуга императора Александра III в том, что он процарствовал 13 лет мирно, не имея ни одной войны, кроме самой ничтожной экспедиции в Ахалтеке, но он дал России эти 13 лет мира и спокойствия не уступками, а справедливой и непоколебимой твердостью. Он умел внушить за границей уверенность, с одной стороны, в том, что он не поступит несправедливо по отношению к кому бы то ни было, не пожелает никаких захватов; все были покойны, что он не затеет никакой авантюры. Его царствование не нуждалось в лаврах; у него не было самолюбия правителей, желающих побед посредством горя своих подданных, для того чтобы украсить страницы своего царствования. Но об императоре Александре III все знали, что, не желая никаких завоеваний, приобретений, никаких военных лавров, император никогда, ни в каком случае не поступится честью и достоинством вверенной ему Богом России.

 

     Император Александр III, как я уже сказал, не любил говорить много, в особенности не любил говорить фраз; это его черта; и его гигантская фигура, представлявшая какого-то неповоротливого гиганта, с крайне добродушной физиономией и бесконечно добрыми глазами, внушала Европе, с одной стороны, как будто бы страх, а с другой — недоумение: что это такое? Все боялись, что если вдруг этот гигант да гаркнет.

     Мы все помним то время, когда император Александр III умирал в Ялте, и ближайшие месяцы после этого, когда вдруг вся Европа почувствовала, что уходит сила, которая держала своей нравственной фигурой Европу в мирном и спокойном положении; только тогда все сознали ту громадную роль, которую играл этот император в международном мировом отношении.

 

     Как относился император Александр III к войне, показывает следующий факт. Я припоминаю, что как-то раз по поводу какого-то доклада, чуть ли не касающегося пограничной стражи, у нас перешел разговор на войну. И вот что мне сказал император Александр III: « Я рад, что был на войне и видел сам все ужасы, неизбежно связанные с войной, и после этого я думаю, что всякий человек с сердцем не может желать войны, а всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен принимать все меры, для того чтобы избегать ужасов войны, конечно, если его (правителя) не вынудят к войне его противники, тогда грех, проклятия и все последствия этой войны пусть падут на головы тех, кто эту войну вызвал».

     У императора Александра III каждое слово не было пустым звуком, как мы это часто видим у правителей: очень часто правители говорят по тому или другому случаю ряд красивых фраз, которые затем забываются через полчаса. У императора Александра III никогда слово не расходилось с делом. То, что он говорил, было им прочувствовано, и он никогда уже не отступал от сказанного им.

 

     Таким образом, вообще говоря, император Александр III, получив Россию при стечении самых неблагоприятных политических конъюнктур, глубоко поднял международный престиж России без пролития капли русской крови. Можно сказать, что в конце своего царствования император Александр III был главнейшим фактором мировой международной политики.

 

     Император Александр III в значительной мере восстановил нашу армию после той дезорганизации, которая произошла вследствие турецкой войны конца 70-х годов.

     Благодаря характеру императора Александра III его министры финансов могли начать организовывать финансы империи. Мне удалось это окончить уже при императоре Николае II только исключительно благодаря тем началам, которые были одобрены еще императором Александром III, и благодаря тому авторитету, которым я как министр финансов пользовался у молодого императора Николая II. Император Николай II знал, что его августейший отец одобрил мою программу и питал ко мне полнейшее доверие; только благодаря этому, несмотря на всякие подвохи против меня как министра финансов, я устоял на этом посту после смерти императора Александра III еще более 8 лет; это произошло, я повторяю, только потому, что молодой император верил не столько мне, сколько тому доверию, которое питал ко мне его отец.

     При императоре Александре III, в особенности со времени моего вступления в должность директора департамента железнодорожных дел и потом, когда я был министром путей сообщения и министром финансов, снова начала увеличиваться сеть русских железных дорог, т. е. постройки железных дорог, которые при императоре Александре II в конце его царствования, а в особенности после войны прекратились.

     При императоре Александре III в России круто повернулась таможенная система и от фритредерства мы перешли к протекционизму. Этот переход был сделан при Вышнеградском при моем большом участии в качестве директора департамента железнодорожных дел; было это сделано потому, что император Александр III сознавал, что Россия может сделаться великой лишь тогда, когда она будет страной не только земледельческой, но и страной промышленной; что страна без сильно развитой обрабатывающей промышленности не может быть великой. Россия не могла быть великой, не будучи страной не только земледельческой, но и промышленной.

     И вот является вопрос: если император Александр III, как многие думают, не был образованным человеком, ни во всяком случае не был ученым (а лица, которые его не понимали и не понимают и не знают, говорят, что он был даже неумным), то чему же, если не уму сердца, уму души приписать такого рода мысли, какие были незыблемы у императора Александра III? Разве не нужно уметь сознавать, уметь понять не от разума, а скорее от царского сердца, что страна, вверенная ему Богом, не может быть великой без водворения промышленности? А раз у императора Александра III было это сознание, он твердо настаивал на введении протекционной системы, благодаря которой Россия ныне обладает уже значительно развитой промышленностью и, несомненно, все более и более двигается в этом отношении вперед, и недалеко уже то время, когда Россия будет одной из величайших промышленных стран.

 

     Этим Россия будет обязана исключительно началам, которые решился положить император Александр III. Чтобы понять это, нужно помнить, что переход от фритредерства к протекционизму всегда встречал громадные затруднения со стороны общественного мнения и правящих кругов.

     Нужно было, чтобы явились большие люди, которые могли бы пойти против господствующего настроения, против господствующего мнения и сломили бы его.

     У нас, в России, это мог сделать один император, и при том император столь твердый, столь мудрый, каким был император Александр III.

     Императору Александру III ставится в дефицит перемена университетского устава 60-х годов на устав 1884 г. Да, я сам нахожу, что это было большой ошибкой. Но это было сделано им под влиянием графа Толстого и вообще под влиянием кучки консерваторов того времени. Замечательно, что К. П. Победоносцев, как бывший профессор, будучи еще гораздо консервативнее графа Толстого, тем не менее все-таки высказался как в Государственном совете, так и в Особом совещании по этому предмету, которое было под председательством императора Александра III, против устава 1884 г. Но тем не менее хотя и был введен новый устав в жизнь университетов, в царствование императора Александра III не было никаких эксцессов. Только в начале царствования императора Александра III несколько известных профессоров, в том числе и знаменитый Мечников, потеряли кафедры, потому что министр народного просвещения граф Делянов считал их весьма либеральными. Вообще же университетская жизнь шла довольно спокойно. А с тех пор, как последовал в августе 1905 г. по инициативе генерала Трепова указ об автономии университета, и в особенности последний год при российской конституции и либерально-конституционном правительстве,— в высших учебных заведениях и университетах происходят такие эксцессы, которые были бы немыслимы при императоре Александре III, при прежнем реакционном уставе именно потому, что император Александр III не был ни либералом, ни реакционером, а был честный, благороднейший, прямой человек.

     Но тем не менее я не отрицаю того, что введение устава 1884 г. было ошибкой.

     Императору Александру III ставится в укор также и перемена земского положения 1864 года на положение 90-го года: введение земских начальников, вообще введение принципа какого-то патриархального покровительства над крестьянами как бы в предположении, что крестьяне навеки должны остаться таких стадных понятий и стадной нравственности. Я эти воззрения считаю глубоко неправильными воззрениями, которые уже имели очень большие дурные последствия, выразившиеся в событиях, разгоревшихся в 1905 г.; эти воззрения еще будут иметь громадные дурные последствия в жизни России. Может быть, дурные последствия произойдут из-за неустройства крестьян, из-за неустройства их правовых отношений, вследствие того, что на крестьян смотрят как на людей особого рода, не на таких, как мы; например, что для них должны быть какие-то особые нормы, особые порядки, и в этом я вижу в будущем большие пертурбации в жизни Российской империи.

     Это была ошибка императора Александра III, но тем не менее я не могу не засвидетельствовать, что это была ошибка не только добросовестная, но ошибка в высокой степени душевная. Император Александр III относился глубоко сердечно ко всем нуждам русского крестьянства в частности и русских слабых людей вообще. Это был тип действительно самодержавного монарха, самодержавного русского царя; а понятие о самодержавном русском царе неразрывно связано с понятием о царе как о покровителе-печальнике русского народа, защитнике русского народа, защитнике слабых, ибо престиж русского царя основан на христианских началах; он связан с идеей христианства, с идеей православия, заключающейся в защите всех слабых, всех нуждающихся, всех страждущих, а не в покровительстве нам, которым Бог дал по самому рождению нашему или вообще благодаря каким-нибудь благоприятным условиям особые привилегии, т. е. нам, русским дворянам, и в особенности русским буржуа, которые не имеют того хорошего, того благородного, что встречается во многих русских дворянах, но зато в избытке имеют все то нехорошее, что дают излишества жизни, обесценение ценности чужого труда, а иногда и чужого сердца.

     Я убежден в том, что если бы императору Александру III суждено было продолжать царствовать еще столько лет, сколько он процарствовал, то царствование его было бы одно из самых великих царствований Российской империи. В последние годы, когда он уже имел опыт, видел, что такое Россия, видел, что эта смута, которая была в конце царствования его отца, являлась более наносной и происходила от недостаточно твердого характера его отца, благодаря которому император Александр II часто колебался, а наконец впал и в грех семейный, что Россия такая страна, которая сама по себе совсем не желает каких бы то ни было революций, а желает только спокойной тихой жизни,— воззрения его постепенно изменялись. В последние годы своего царствования император Александр III ко многим вопросам уже относился иначе, нежели в первые годы своего царствования; выражаясь принятыми терминами, он уже сделался значительно более либеральным.

     Я уверен в том, что император Александр III по собственному убеждению двинул бы Россию на путь спокойного либерализма; благодаря этому спокойному либерализму, при внешнем спокойствии, в котором жила Россия и в котором она продолжала бы жить при царствовании Александра III, ибо Александр III никогда не пошел бы на авантюры, подобные той, которая была предпринята и которая закончилась японской войной, Россия двигалась бы постепенно к либеральному пути, т. е. к тому пути жизни государства, когда оно живет не эгоистической жизнью, а жизнью для пользы народа. Но император Александр III не успел этого сделать, потому что Бог призвал его к себе.<...>

     Император Александр III, как я уже, кажется, и говорил, вследствие крайней скромности своей натуры ужасно не любил больших комнат, вообще комнат дворцовых, поэтому он так и не переехал в Зимний дворец и все свое царствование жил в Аничковом дворце, а затем в Гатчине. В этих дворцах он всегда занимал маленькие комнаты и жил совершенно просто. Дворцовую роскошь император Александр III всегда переносил только как показную, искал же он всегда совсем другой жизни и устраивал себе такую жизнь и во дворцах.

     Несомненно, император Александр III был человек чрезвычайно мужественный. Я не могу сказать — храбрый, а именно мужественный. Во всяком случае, он вообще совсем никогда не страшился смерти, а поэтому и не страшился тех явлений, которые могут повести к смерти. Но у Александра III были некоторые странности: так, например, он был очень плохой верховой ездок и боялся лошадей; императрица же Мария Федоровна, напротив, была крайне храбрая, отлично ездила верхом и совсем не боялась лошадей. В последние годы царствования, когда император значительно отучнел, шталмейстеру его, заведующему конюшней, было очень трудно достать государю соответствующую лошадь, на которой бы он чувствовал себя спокойно. Это чувство осталось у государя до самой смерти. Я помню, еще за год или за два до смерти государя барон Фредерикc, который заведовал в то время всей шталмейстерской частью дворца, говорил мне и очень сетовал на то, что ему ужасно трудно достать соответствующую лошадь для императора и вообще уговорить его сесть верхом на какую-нибудь новую лошадь.<...>

     Из всех приездов в Петербург коронованных особ во время царствования императора Александра III наиболее нашумел приезд князя черногорского Николая. Приезд этот был в первые годы царствования императора Александра III, и нашумел он потому, что во время обеда Александр III провозгласил тост за «единственного моего друга князя черногорского». В то время с первого раза это было понято так, что император Александр III наибольшее уважение из всех иностранных царственных особ отдает черногорскому князю Николаю, что, с одной стороны, весьма подняло черногорского князя, а с другой стороны, поставило в некоторое недоумение коронованных особ Европы.

     Я думаю, что этот тост следовало бы толковать совершенно иначе, а именно его следовало бы понимать в том смысле, что государь провозгласил его не бесцельно, провозгласил, именно чтобы показать, что ему никаких ни с кем политических дружб не нужно, что он считает Россию настолько сильной и властной, что ни в каких поддержках ни от кого не нуждается; что он сам стоит на ногах и сам влияет на общемировую политику, ни от кого не зависит, а, напротив, те, которые желают соответствующего успеха в мировом концерте, должны желать и искать дружбы России и ее монарха, императора Александра III. Поэтому тост этот надо понимать в том смысле, что у меня есть единственный друг, конечно, друг политический, и этот друг князь черногорский, а известно, что Черногория является такой страной, которая по размерам и по количеству населения менее какого-нибудь малочисленного уезда одной из русских губерний. <...>

     Император Александр III был действительно главой царской семьи; он держал всех великих князей и великих княгинь в соответствующем положении; все его не только почитали, уважали, но и чрезвычайно боялись. Александр III был настоящим патриархом, главой императорской семьи; при нем были бы немыслимы в императорской семье различные эпизоды, происшедшие после его кончины. Государь умом своего сердца понимал, что многочисленная императорская семья, состоящая из десятков лиц различных характеров и различной нравственности, должна служить своей частной, общественной и государственной жизнью примером для его подданных, так как несомненно, что каждая неловкая вещь, происшедшая в императорской или великокняжеской семье, делается известной публике и обществу и служит предметом всевозможных толков, преувеличений и легенд.

     Император понимал, что от обыкновенных смертных нельзя требовать такого поведения, которому не следуют лица царствующего дома. Так, например, когда я женился на разведенной жене, то жена моя не была принята при дворе более 10 лет, и это я считал совершенно естественным и совершенно правильным, потому что в те времена воооще при дворе не допускалось представлении разведенных жен. В те времена, которые были еще так недавно, сановник, женившийся на разведенной жене, составлял предмет общих толков и удивлений. <...>

     Но с тех пор со смерти императора Александра III картина совершенно изменилась. Женитьба сановников и лиц, занимающих высшие посты, на разведенных женах и взятие разводов для женитьбы есть самая обыкновенная вещь, которая иногда даже покровительствуется, и в самом царствующем доме великие князья и великие княгини подают в этом отношении самые удивительные примеры для общества.

     Подобное состояние лиц царствующего дома и высшего общества при императоре Александре III было бы совершенно немыслимо. Замечательнее всего, что это делается именно в то время, когда сам император и его личная семья представляют собою образец семейной жизни: только многие члены царствующего дома вышли из всякой дисциплины и из понимания того положения, что они должны служить своим поведением примером для общества. При императоре Александре III были бы немыслимы постоянные поездки великих князей за границу и тот образ их жизни за границей, который обращал на себя всеобщее внимание. Великий князь, который допустил бы это, получил бы такую встряску, что ему бы не поздоровилось,— ныне же это самое обыденное явление.

     Одной из причин некоторого нерасположения со стороны императора Александра III к великим князьям Константину Николаевичу и Николаю Николаевичу было то, что эти великие князья обзавелись побочными семьями, побочными женами из балета, и с этими балетчицами они жили совершенно maritalement. Но конечно, не одно это обстоятельство было причиной того, что император относился неблагосклонно к этим двум великим князьям, были и другие причины.

     Великий князь Константин Николаевич был в свое время весьма либерального направления, и я должен сказать, что в этом направлении он оказал значительную пользу России, так как и освобождение крестьян, и другие реформы императора Александра II связаны с именем его брата, великого князя Константина Николаевича. Но тот же либерализм проявил великий князь Константин Николаевич и будучи наместником в Царстве Польском, и едва ли это наместничество его в Царстве Польском соответствовало интересам империи. Вот по этой причине император Александр III также не благоволил к Константину Николаевичу; но, конечно, если бы великий князь Константин Николаевич в семейном отношении вел себя достойно, то отношения между ним и императором Александром III так бы не обострились.

     Между тем великий князь Константин Николаевич ездил со своей танцовщицей Кузнецовой и по России, и за границей совершенно maritalement, к чему, конечно, император Александр III относился вполне отрицательно; достаточно хоть немного знать императора Александра III, чтобы понять, что он этого терпеть не мог. Поэтому, несмотря на то, что великий князь был гораздо старше его, был его дядей, он тем не менее не мог приезжать в Петербург, а проживал или за границей, или в Ялте. Только когда перед своей смертью великий князь приехал в Петербург и поселился в Павловске в настоящей своей семье император Александр III, приехав к великому князю, отнесся к нему чрезвычайно благосклонно и почтительно, как к своему дяде. Тогда только, за несколько дней до смерти, великий князь понял всю доброту и честность государя, и, мне известно, когда к нему подошел император, Константин Николаевич, уже не будучи в состоянии говорить, взял его руку и поцеловал в знак своего преклонения перед главой царской семьи.<...>

     Сам император Александр III, как я уже говорил, вел образцовую семейную жизнь; семейство его могло служить образцом благочестивой русской семейной жизни. Старший сын императора Александра III, Николай,— ныне благополучно царствующий император; второй сын — Георгий, умерший от чахотки на Кавказе (в Абастумане). Затем великая княгиня Ксения Александровна и великая княгиня Ольга Александровна. (Кажется, был еще один ребенок, который вскоре умер). При жизни император Александр III выдал замуж свою старшую дочь, Ксению Александровну, за великого князя Александра Михайловича. Государь император очень любил отца Александра Михайловича, Михаила Николаевича, своего дядю; это был единственный из его дядей, к которому он относился вполне благосклонно и любовно, главным образом именно потому, что великий князь Михаил Николаевич был образцового поведения как в семейной жизни, так и вообще как великий князь.<...>

     Будущего императора Николая II я знал, когда он был наследником; имел с ним дела, когда он был председателем комитета Сибирской дороги, о чем я скажу несколько слов после.

     Великую княгиню Ксению Александровну я помню, когда она была еще девочкой-подростком. Я помню, мне пришлось с нею как-то завтракать за отдельным столом; завтрак был чисто семейный, посторонних было очень мало. Помню, что великая княжна Ксения Александровна стеснялась и не знала, о чем со мною говорить. Мне было очень трудно наводить ее хоть на какой-нибудь разговор. Про эту великую княжну, нынешнюю великую княгиню, ничего, кроме самого хорошего, сказать нельзя. Она женщина, безусловно, образцовая во всех отношениях. Больше всех император Александр III любил своего сына, Михаила Александровича. Почему человек любит того или другого — это тайна души, а потому трудно было бы объяснить, почему император Александр III больше всего любил своего Мишу. Но факт тот, что он его любил больше всех.

     Все дети императора Александра III, не скажу чтобы боялись отца — нет, но стеснялись перед ним, чувствуя его авторитет. Михаил Александрович был чуть ли не единственным, кто держал себя с отцом совершенно свободно. Как-то раз, когда я приезжал в Гатчину, камердинер Михаила Александровича рассказывал мне, что вот какого рода история случилась. Император Александр III утром очень любил ходить гулять со своим Мишей и во время прогулок он с ним играл. Вот как-то они проходили около цветов, которые садовник поливал водопроводным рукавом. Неизвестно почему, вероятно, Михаил Александрович лез в воду, не слушался императора, но кончилось тем, что император Александр III взял этот рукав — это было летом — и окатил Михаила Александровича водой из рукава. Затем они вернулись домой, Мишу сейчас же переодели.

     — Затем,— рассказывал мне камердинер,— после завтрака император обыкновенно занимался у себя, так и в этот раз. Он занимался в своих комнатах, которые как раз находились внизу, под комнатами, в которых жил Михаил Александрович.

     В перерывы между занятиями император Александр III несколько высунулся за окошко, оперся на локти и так стоял и смотрел в окно. Михаил Александрович это заметил, сейчас же взял целый рукомойник воды и всю эту воду вылил на голову государя. Ну, с императором Александром III сделать безнаказанно такую штуку мог только его Миша, потому что если бы это сделал кто-нибудь другой, то ему здорово бы досталось.<...>

     Когда я сделался министром путей сообщения в феврале 1892 г., то во время одного из моих первых докладов император Александр III высказал мне свое желание, свою мечту, чтобы была выстроена железная дорога из Европейской России до Владивостока. Мысль эта глубоко засела у императора Александра III, и еще до моего назначения министром он постоянно толковал о сооружении этой дороги. Как известно, когда цесаревич Николай, нынешний император, совершил путешествие на Дальний Восток, то он заложил 19 мая 1891 г. там начало Уссурийской железной дороги, идущей из Владивостока в Хабаровск, так как в те времена не предполагали, чтобы Великий Сибирский путь прошел через китайскую территорию, т. е. прошел бы прямым путем из Иркутска во Владивосток.

     Император Александр III мне как бы жаловался на то, что вот, несмотря на все его усилия в течение 10 лет, он все время встречает со стороны министров, в Комитете министров и в Государственном совете затруднения в быстром исполнении этой мысли. Он взял с меня как бы слово, что я эту мысль приведу в исполнение. Поэтому, когда я был министром путей сообщения и затем когда я сделался 30 августа 1892 г. министром финансов, как во время царствования императора Александра III, так и после его царствования, я усердно проводил эту мысль о сооружении Великого Сибирского пути, и, насколько прежние министры задерживали это предприятие, настолько я, памятуя заветы императора Александра III, старался как можно быстрее осуществить этот путь.

     К сожалению, его все-таки не удалось окончить в царствование императора Александра III, и соединение Владивостока с Москвою посредством этого Великого Сибирского пути совершилось уже в царствование императора Николая II. Я не преувеличу, если скажу, что это великое предприятие было совершено благодаря моей энергии, конечно поддержанной сначала императором Александром III, а потом императором Николаем II.

     Вообще же эта идея не встречала особенного сочувствия в высших государственных сферах. Мне удалось особенно быстро двинуть это дело, когда я сделался министром финансов, после того как я пробыл министром путей сообщения в течение 7—8 месяцев, так как для того, чтобы построить такую дорогу, главное что было нужно,— это деньги, и если бы я оставался министром путей сообщения, то всегда встречал бы известную задержку у министра финансов. Сделавшись же министром финансов и имея, с одной стороны, повеление государя и завет его совершить это великое дело, довести его до конца, я, конечно, отдался этому делу всей душой, и все средства, которые только я мог давать на это дело, я давал. После смерти императора Александра III мне помогло в этом деле следующее обстоятельство, а именно что этим делом я очень заинтересовал императора Николая II еще в то время, когда он, будучи наследником, совершенно еще молодым человеком, никакими вообще государственными делами не занимался.

     Чтобы двинуть дело (постройки) Сибирской дороги, когда я сделался министром финансов, я решил, что надо образовать особый комитет Сибирской железной дороги, комитет, который имел бы значительные полномочия, для того чтобы избегать всяких проволочек по различным сношениям с министрами и затем различных затруднений как в Комитете министров, так и в Государственном совете; чтобы этот комитет был снабжен не только полномочиями по вопросам, касающимся управления постройки дороги, но и по решениям, касающимся постройки, законодательного свойства. Вот эту мысль об устройстве такого комитета я провел в особой высшей комиссии, которая была по данному предмету основана. Когда император Александр III утвердил эту мысль, то я имел с ним следующий знаменательный разговор в Аничковом дворце.

     Я пришел к императору в обыденный день, т. е. в пятницу, когда обыкновенно я делал доклады императору. Он благодарил меня за то, что я вопрос сооружения Великого Сибирского пути двигаю быстро, и затем спросил меня:

     — Кого, вы думаете, следует назначить председателем этого комитета? Дурново Иван Николаевич (который был в то время министром внутренних дел) мне советует назначить на место председателя Александра Аггеевича Абазу (это тот самый Абаза, о котором я уже рассказывал). Но,— продолжал государь,— мне очень противно назначить председателем Абазу, хотя я и знаю, что вообще Абаза — человек умный и энергичный. Может быть, вы мне укажете кого-либо, чтобы назначить на этот пост?

     Я говорю императору:

— Если вам угодно выслушать мое мнение, то я бы на этот пост назначил наследника цесаревича.— Государь император был очень удивлен.

— Как? — спрашивает,— да вы,— говорит, — скажите, пожалуйста, вы знаете наследника цесаревича? Я говорю:

— Как же, ваше величество, я могу не знать наследника цесаревича?

— Да, но вы с ним когда-нибудь о чем-нибудь серьезном разговаривали? Я говорю:

— Нет, ваше величество, я никогда не имел счастья о чем-нибудь говорить с наследником.

— Да ведь он,— говорит,— совсем мальчик; у него совсем детские суждения; как же он может быть председателем комитета?

     Я говорю императору:

— Да, ваше величество, он молодой человек и, как все молодые люди, может быть, он серьезно еще о государственных делах и не думал. Но ведь если вы, ваше величество, не начнете его приучать к государственным делам, то он никогда к этому и не приучится.

(Так обыкновенно всегда делали, чтобы приучить наследников к государственным делам: 1) они присутствовали при докладах министров государю, а затем 2) занимали выдающиеся государственные посты и таким образом приучались к делам.)

— Для наследника цесаревича,— сказал я,— это будет первая начальная школа для ведения государственных дел. Так как,— говорю,— ваше величество говорите, что наследник совсем неопытен, то назначьте вице-председателем Сибирского комитета председателя Комитета министров Бунге (который был преподавателем у наследника цесаревича), и так как Бунге был преподавателем наследника цесаревича, то между ними установились такие отношения, что наследник не будет обижаться, если Бунге ранее будет ему докладывать дела и до известной степени его направлять, как вести дело.

     На это мне император сказал:

— Ваша мысль,— говорит,— так мне нова, что я ранее об этом совсем не думал, а поэтому сейчас я решить не могу. Я,— говорит,— об этом сначала подумаю.

     При следующем докладе, когда я явился к императору, он мне сказал:

— Я,— говорит,— вас послушался. Я,— говорит,— решил так: наследника я назначил председателем комитета, а Бунге Николая Христиановича — вице-председателем.

     Я говорю, что эта моя мысль была чрезвычайно счастлива, потому что наследник цесаревич очень увлекся этим назначением, принял его близко к сердцу; когда он сделался императором, то сохранил за собою звание председателя Сибирского комитета и все время интересовался этим делом. Конечно, благодаря этому я и мог так быстро подвинуть дело Сибирской дороги, так что этот Великий Сибирский путь был в течение нескольких лет совершенно устроен, и Петербург, или, иначе говоря, Париж, соединился с Владивостоком прямым железнодорожным путем.

     Я должен сказать, что когда наследник стал председателем комитета, то уже через несколько заседаний было заметно, что он овладел положением председателя, что, впрочем, нисколько не удивительно, так как император Николай II — человек, несомненно, очень быстрого ума и быстрых способностей; он вообще все быстро схватывает и все быстро понимает. Как я уже имел случай говорить, в этом отношении, но своим способностям, он стоит гораздо выше своего августейшего отца. Его августейший отец отличался совсем другими способностями, которые делали его великим императором.<...>

     Император Александр III был очень набожный, православный человек, но это не мешало ему быть в некоторых случаях и очень строгим даже и с высшей иерархией. Я помню такой инцидент: хоронили великую княгиню Екатерину Михайловну, дочь великого князя Михаила Павловича, жену принца Мекленбургского (обладательницу Михайловского дворца); процессия вышла из Михайловского дворца и пошла в Петропавловский собор; певчие, как обыкновенно, конечно, шли раньше гроба, перед духовенством, потом шло духовенство, а затем катафалк; за катафалком все время шел пешком император Александр III, свита, высшие лица, между прочими и я как министр. Когда мы вошли в Петропавловскую крепость, то, подходя к собору Петропавловской крепости, духовенство и певчие остановились около собора, и вдруг я вижу, что у певчих крайне засаленные и замаранные одеяния, на что обратил внимание и император, которого это ужасно покооробило. Когда митрополит (а в то время митрополитом был Палладий) отслужил литию и должен был входить в собор, император подошел к Палладию и сказал ему: «Посмотрите, владыко, как певчие одеты,— ведь это просто постыдно». Этот бедный старец, Палладий, весь затрясся.<...>

     Тому, кто верит в предрассудки, представился бы знаменательным тот факт, что в последнее светлое воскресенье перед кончиною императора Александра III произошел следующий случай. Обыкновенно в этот день в Зимнем дворце была торжественная заутреня; на эту заутреню приглашались почти все высшие чины империи (а также военные высшие чины) и двор — одним словом, выход был большой, торжественный. Когда начался выход, то, как только император с императрицей вышли из своих покоев, вдруг всюду потухло электричество. Почти весь дворец был в темноте (только в некоторых комнатах восстановилось электричество), так что пришлось осветить его простыми керосиновыми лампами и свечами. Уже тогда император Александр III имел очень болезненный вид. Он вообще всегда был очень бледен и имел вид малокровный; в особенности же он стал выглядеть болезненным после катастрофы в Борках, о чем я говорил ранее.

     В течение времени от пасхи до моего последнего всеподданнейшего доклада (который был, вероятно так в конце июля или в начале августа) болезнь государя уже сделалась всем известной. Из Москвы приезжал известный московский профессор Захарьин, который с неделю даже прожил с государем в Гатчинском дворце. Но сам государь болезнь свою не признавал. Вообще в царской семье есть какой-то странный — не то обычай, не то чувство — не признаваться в своей болезни и по возможности не лечиться, и вот это-то чувство, эта привычка у императора Александра III были особенно развиты. Когда Захарьин приезжал в Петербург и лечил государя, то сделалось известным, что у императора Александра III болезнь почек — нефрит. Впрочем, не нужно было быть доктором, чтобы определить эту болезнь. Нефрит — болезнь почек — выражается особой бледностью, одутловатостью тела. Я хорошо знаю эту болезнь, потому что близко видел ее, так как моя жена была больна этой болезнью, от нее и умерла. Затем стало известным, что у государя отекают ноги, появилась в ногах вода. Итак, государь в июле или в августе уехал в Беловежскую пущу, в тамошний дворец, а оттуда, кажется, проехал в Ялту (не помню, прямо ли оттуда проехал в Ялту, или сначала из Беловежской пущи он посетил Царство Польское — Скерневицкий дворец). Когда император Александр III приехал в Ялту, то он был уже совсем больной; к нему был вызван доктор Лейден, известный профессор в Берлине. Я этого Лейдена знал и после смерти императора Александра III встречался с ним в Берлине. Он говорил мне то же, что говорил и Захарьин, а именно что император как человек производил самое отрадное впечатление, но что он, очевидно, в медицину не верил и как пациент он был один из самых непослушных пациентов, с которыми ему приходилось иметь дело. Когда император покинул Петербург, я уехал за границу, в Виши. Это была моя первая поездка в Виши: поехал я туда для моей жены. Пробыв там несколько недель, я вернулся из-за границы в Петербург.

     По принятому обычаю, когда министры возвращаются из отпуска, они не вступают в исполнение своих обязанностей, не испросив разрешения государя, поэтому как только я приехал в Вержболово, то я сейчас же телеграфировал императору, докладывал о моем возвращении и испросил его разрешения на вступление в исполнение моих обязанностей министра финансов. Немедленно я получил от государя ответ, в котором он повелевает мне вступить в исполнение моих обязанностей. Это было последнее слово императора, обращенное ко мне. После смерти императора я просил дать мне подлинную телеграмму, так как, во-первых, она была как память, а, кроме того, мне было интересно узнать, была ли эта телеграмма написана им лично или кем-либо из его свиты. Эту телеграмму мне переслали, она хранится в моем архиве. Написана телеграмма лично императором совершенно твердым почерком. После моего возвращения наступили очень тяжелые недели... Цесаревич Николай поехал за своей невестой, так как император, предчувствуя свою смерть, желал, чтобы наследник женился скорее. Цесаревич Николай привез свою невесту из Дармштадта прямо в Ялту; привез он ее туда дней за 10, если не менее, до смерти императора. Хотя император прежде, когда Дармштадтская принцесса Алиса в первый раз была в России, отнесся к ней не с особенной симпатией, вследствие чего и не состоялась свадьба, но на этот раз он с болезненным нетерпением ждал приезда своего сына с невестой, считал даже все время дни, оставшиеся до его приезда, и, как мне рассказывали, был чрезвычайно рад, когда он приехал в Ялту.<...>

     Последние недели перед смертью, которая последовала 20 октября 1894 г., внимание всей Европы было приковано к Ялте, и в эти последние недели с особенной яркостью выяснилось, какой громадный престиж и какое громадное значение имел император Александр III во всей мировой политике. Все без исключения газеты всех направлений и всех стран писали императору дифирамбы, признавая его громадное значение в международной жизни всего мира, а также отдавая справедливость его честному, благородному, правдивому и прямому характеру.

     Весь мир признавал, что если последние 13 лет во время царствования императора Александра III Россия жила в покое и вся Европа прожила мирно, то это только благодаря крайне миролюбивому характеру императора Александра III, который был миролюбив не на словах — он не подавал инициативы для различных мирных конференций, мирных выступов и мирных погремушек, а фактически по существу своего высокого характера был тверд, но в высокой степени миролюбив. 19 октября под впечатлением тревожных сведений, идущих из Ялты, было официальное молебствие в Казанском соборе, на котором присутствовали не только все высшие административные лица города Петербурга, но и простые обыватели, в том числе и студенты. Петербург молился о даровании императору Александру III жизни, а 20 октября получилось ужасное известие об его смерти...

     Император Александр III умер так же, как жил — как истинный христианин, как верный сын православной церкви и как простой, твердый и честный человек. Умер он совершенно спокойно, и, умирая, он гораздо более заботился о том, что это огорчит его окружающих и любимую им его семью, нежели думал о самом себе.

     Затем последовала присяга новому императору — Николаю II...

Санкт-Петербург, 1911г.

--------------------------------------------------------------------------------
Биографическая справка:

Витте Сергей Юльевич (1849-1915)

Выдающийся русский экономист, дипломат и государственный деятель. Реформатор. Стабилизировал курс рубля, введя его золотое обеспечение. Обеспечил приток первых в истории России иностранных кредитов на внутренний рынок. Осуществил проект постройки самой большой в мире транссибирской магистрали. Автор остановившего революцию 1905 года манифеста 17 октября, после которого был отстранен Императором Николаем II с поста председателя Совета министров. Возглавлял русскую делегацию на переговорах с Японией и добился подписания Портсмутского мирного договора.