Россия в красках
 Россия   Святая Земля   Европа   Русское Зарубежье   История России   Архивы   Журнал   О нас 
  Новости  |  Ссылки  |  Гостевая книга  |  Карта сайта  |     
Главная / История России / История РПЦ / ПЕРИОДЫ ЦЕРКОВНОГО РАЗВИТИЯ / РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ В ХХ ВЕКЕ / Викторианское течение в Русской Православной Церкви. А.Г. Поляков / Глава 1. Церковно-государственные отношения в начале XX в. – начале 1930-х гг. (на примере Вятского края)

ПАЛОМНИКАМ И ТУРИСТАМ
НАШИ ВИДЕОПРОЕКТЫ
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 2-я
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 1-я
Святая Земля и Библия. Часть 3-я. Формирование образа Святой Земли в Библии
Святая Земля и Библия. Часть 2-я. Переводы Библии и археология
Святая Земля и Библия. Часть 1-я Предисловие
Рекомендуем
Новости сайта:
Новые материалы
Павел Густерин (Россия). Дмитрий Кантемир как союзник Петра I
Павел Густерин (Россия). Царь Петр и королева Анна
Павел Густерин (Россия). Взятие Берлина в 1760 году.
Документальный фильм «Святая Земля и Библия. Исцеления в Новом Завете» Павла и Ларисы Платоновых  принял участие в 3-й Международной конференции «Церковь и медицина: действенные ответы на вызовы времени» (30 сент. - 2 окт. 2020)
Павел Густерин (Россия). Памяти миротворца майора Бударина
Оксана Бабенко (Россия). О судьбе ИНИОН РАН
Павел Густерин (Россия). Советско-иракские отношения в контексте Версальской системы миропорядка
 
 
 
Ксения Кривошеина (Франция). Возвращение матери Марии (Скобцовой) в Крым
 
 
Ксения Лученко (Россия). Никому не нужный царь

Протоиерей Георгий Митрофанов. (Россия). «Мы жили без Христа целый век. Я хочу, чтобы это прекратилось»
 
 
 
 
Кирилл Александров (Россия). Почему белые не спасли царскую семью
 
 
Владимир Кружков (Россия). Русский посол в Вене Д.М. Голицын: дипломат-благотворитель 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). Мы подходим к мощам со страхом шаманиста
Борис Колымагин (Россия). Тепло церковного зарубежья
Нина Кривошеина (Франция). Четыре трети нашей жизни. Воспоминания
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). "Не ищите в кино правды о святых" 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). «Мы упустили созидание нашей Церкви»
Популярная рубрика

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Публикации из архивов:
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.

Мы на Fasebook

Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
Наш сайт о паломничестве на Святую Землю
Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
 
Глава 1

Церковно-государственные отношения
в начале XX в. – начале 1930-х гг.
(на примере Вятского края)  
 
 
До Октябрьской революции 1917 г. Русская Православная Церковь играла значительную роль в общественно-политической и культурной жизни России, в том числе и Вятской губернии. Распространению и удержанию влияния РПЦ на значительные слои населения способствовало помимо прочего и то обстоятельство, что Церковь, являвшаяся институциональной частью государства, выполняла ряд важных государственных функций, связанных с ведением актов гражданского состояния. Влиянию Церкви на жизнь населения способствовала и разветвлённая сеть церковных учреждений. Высокий социальный статус её как организации обеспечивался и мощной материальной базой.
 
Общественно-политическая борьба начала ХХ века – 1917 г. в стране и губернии оказала своё влияние и на смену политической ориентации духовенства. В начале XX века оно в своей деятельности в целом продолжало оставаться на твердых позициях незыблемости самодержа­вия и православной веры, осуждало деятельность револю­ционеров, направленную на свержение существующего строя, а порой и непосредственно включалось в политическую борьбу.
 
Вятское духовенство встретило события февраля-марта 1917 г. как освобождение от давления государства на РПЦ. Вятский архиерей и духовенство, опережая центральное церковное руководство, заявили о своей поддержке новой власти. Вместе с тем в кругах духовенства и верующих набирали силу сложные, порой противоречивые тенденции.
 
Активизировавшееся в первой половине 1917 г. и оказавшее значительное влияние на церковную жизнь в Вятской губернии церковно-реформаторское движение с середины 1917 г. явно шло к конфликту с церковным центром, главным образом по вопросам реформирования, демократизации Церкви. С другой стороны, среди широких слоёв духовенства и верующих наблюдалось начало протестного движения против секулярной политики Временного правительства. На дальнейшее развитие указанных тенденций наложила свой отпечаток Октябрьская революция[1].
 
В качестве структурных элементов модели государственной религиозной политики[2] можно выделить: концептуальные (теоретико-идеологические) основы взаимоотношений государства и религиозных организаций; нормативно-правовую базу; организационно-управленческие структуры, призванные непосредственно реализовывать политику государства в религиозном вопросе[3].
 
Концептуальная модель религиозной политики Советского государства базировалась на априорном тезисе о принципиальной несовместимости религиозного и марксистского мировоззрения. При этом подчёркивалось, что борьба с религией должна вестись просветительскими приемами и методами, рекомендовалось избегать прямого насилия во избежание роста религиозного фанатизма[4]. Основные принципы государственно-церковных отношений были сформированы ещё в первой программе российской социал-демократии. Их классическое разъяснение В.И. Ленин дал в 1905 г. в статье «Социализм и религия»[5].
 
Советская власть перенесла вопрос об обеспечении свободы совести из области теоретической в область практических решений, тесно связав его с проблемами собственности и некоторыми другими социальными вопросами. Основополагающим документами советского правительства в области государственно-церковных отношений стал декрет СНК от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Этот декрет о свободе совести четко определил отношение Советского государства к религии и Церкви. В его основу был положен тезис о том, что деятельность религиозных организаций не должна выходить за рамки удовлетворения религиозных потребностей верующих граждан. Поэтому декрет провозгласил светскость государства и школы. Причём правительство не только ликвидировало один из видов крупнейшей собственности – церковную, но и предложило служителям культа содержаться исключительно за счет добровольных отчислений верующих граждан. Вместе с тем, провозгласив свободу исполнения религиозных обрядов, правительство рекомендовало местным властям передавать религиозным обществам  в бесплатное пользование здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей.
 
С рубежа 1917 – 1918 гг. стремление РПЦ  сохранить своё привилегированное положение среди прочих конфессий с прежней материальной базой в условиях наступления на неё атеистической власти привело к появлению острой напряжённости в церковно-государственных отношениях. Указанные тенденции приобрели наиболее острые формы в Вятской губернии после начала поступления из светского и церковного центров страны противоречащих друг другу установок, касающихся реализации конфессионального законодательства. Распоряжения епископа Вятского и Слободского Никандра, находившегося с момента открытия Поместного собора в Москве о необходимости исполнения  документов высшего церковного руководства, отвергавших диктат светской власти, воспринимались Вятской духовной консисторией как обязательные для исполнения. С одной стороны, это обусловливалось жёстким пресечением епископом Никандром попытки некоторых должностных лиц епархиального управления определить официальную позицию духовенства епархии по отношению к светской власти, впрочем, и не без участия последней как нейтрально-лояльную. С другой стороны, своими указами архиепископ через консисторию проводил в жизнь соответствующие распоряжения Высшего церковного управления и Поместного собора, возложившего на себя законодательную, исполнительную, судебную, контролирующую власть. В условиях, когда Церковь официально объявлялась «гонимой», игнорирование данных указов членами консистории  являлось серьёзным дисциплинарным проступком, который в зависимости от обстоятельств мог привести и к отлучению от Церкви. Вятская духовная консистория, духовенство до осени 1918 г. в вопросе взаимоотношений с местными органами власти находились «между молотом и наковальней»: с одной стороны, над ними довлели руководящие указания церковного руководства по поводу государственной религиозной политики, а с другой – репрессии властей за игнорирование конфессионального законодательства.
 
В деятельности органов местной светской власти в 1918 – 1921 гг. можно выделить следующие особенности. В целом наблюдается стремление мирным путём решить вопросы, связанные с практической реализацией в губернии конфессионального законодательства. Имели место и частные случаи «перегибов» представителей властей, пытавшихся с помощью «революционного нажима» решать возникающие проблемы с духовенством и верующими, однако данные факты осуждались и пресекались вышестоящими инстанциями. Интенсивность и степень жёсткости репрессивных мер власти по отношению к антиправительственным акциям духовенства были, как правило, адекватны политической обстановке в губернии в условиях Гражданской войны.
 
По мере ослабления центральной церковной власти и развернувшихся репрессий на духовенство и верующих с осени 1918 г. во взаимоотношениях Епархиального совета, духовенства г. Вятки и губернии и светской власти произошли определённые изменения. В целом наблюдается взаимодействие и сотрудничество, порой довольно активное, в деле реализации декрета СНК об отделении Церкви от государства и некоторых мероприятий губернских органов власти и управления. Это шло вразрез с установками центрального церковного руководства по данному вопросу. Также вплоть до середины 1920 г. имело место протестное движение со стороны широких слоёв верующих и части духовенства по отношению к секуляризации многих сфер жизни человека. Епархиальный совет по-прежнему продолжал выполнять некоторые установки церковного центра, саботируя главным образом требования государственной регистрации актов гражданского состояния[6].
 
В результате упрочнения советской власти, её репрессивных мероприятий, а также адаптации деятелей Церкви к новым условиям жизни общества в 1920 – 1921 гг. наблюдаются спад антиправительственных выступлений и преимущественно лояльное отношение духовенства и верующих к светской власти[7].
 
Епархиальное руководство и духовенство г. Вятки в целом терпимо отнеслось к кампании по изъятию церковных ценностей и практически содействовали её осуществлению. По мере реализации кампании в уездах, за небольшим исключением, аналогичную позицию заняло и местное духовенство. В Вятской губернии не только не была организована рассылка по приходам послания патриарха Тихона, но и вообще факт существования такового был сокрыт. Единичные же случаи сопротивления государственной кампании по изъятию церковных ценностей были инициированы духовенством и верующими  на свой «страх и риск».
 
В свою очередь, реализуя государственную кампанию по изъятию церковных ценностей, губернское партийно-советское руководство также старалось избегать конфликтов с духовенством и верующими.
 
В ходе государственной кампании по изъятию церковных ценностей в среде духовенства и мирян произошёл раскол, который вылился в захват обновленцами в мае 1922 г. высшей церковной власти. Первоначально вятское духовенство заняло выжидательную позицию по поводу признания ВЦУ. После высылки из г. Вятки сторонников патриарха Тихона епископов Павла и Виктора, объявивших об  автокефалии Вятской епархии, наиболее авторитетные представители вятского духовенства заявили о своей симпатии к обновленческим реформам,  а в уездах началось усиление позиций обновленцев. Не последнюю роль в укреплении позиций обновленцев и  пресечении распространения влияния тихоновцев на широкие слои верующих в 1922 – 1923 гг. сыграли местные органы власти и ОГПУ.
 
Факторами, способствующими  быстрому распространению идей обновленчества в среде духовенства, были: нерешённость вопросов демократического преобразования РПЦ реформаторски настроенной частью духовенства на Поместном соборе 1917 – 1918 гг. Вятское духовенство ещё в 1917 г. пыталось самостоятельно «снизу» провести церковные демократические преобразования в губернии; отмежевание части духовенства, лояльно относящейся к советской власти, от антиправительственных акций патриарха Тихона; действия светской, государственной власти по отстранению от управления Церковью, а также церковными структурами на местах оппозиционного к правительству и обновленцам духовенства.
 
На протяжении первой половины 1923 г. духовенство г. Вятки, значительная часть духовенства и верующих региона отмежевались от «контрреволюционной» деятельности патриарха, подчинились ВЦУ и поддержали необходимость проведения церковных реформ. Епархиальная власть оказалась в руках обновленческой Церкви – организации, готовой обеспечивать в сознании верующих легитимность советской власти. Однако дискредитировавшая себя среди широких слоёв верующих своей богословско-догматической «революционностью» и «красной» политической окраской обновленческая Церковь с середины 1923 г. стала терять потенциал по обеспечению среди населения легитимности советской власти, которая являлась носителем атеистической, антагонистической религиозному мировоззрению идеологии. Вместе с тем после «покаянного заявления» об отречении от прежних антибольшевистских воззрений освободившегося из-под стражи патриарха Тихона, наблюдается рост религиозного авторитета и численности политически-нейтрального к советской власти тихоновского течения. Во второй половине 1923-го – середине 1920-х гг. подавляющая часть вятского духовенства и верующих изменила своё отношение в вопросе легитимности обновленческой и тихоновской Церквей в пользу последней. С падением в середине 1920-х гг. популярности в народе обновленческих идей в деятельности органов местной власти наблюдаются определённые изменения: на этом этапе осуждаются и пресекаются проявления чиновничьего покровительства в отношении обновленцев[8].
 
Начавшаяся в 1922 г. кампания по изъятию церковных ценностей открыла новый этап государственно-церковных отношений, целью которого было уничтожение РПЦ. По мнению историка А.Л. Беглова, в предшествующие годы действия советской власти в отношении Церкви носили, скорее, спонтанный характер и определялись взаимной конфронтацией, а не определённой политической стратегией. Одним из действенных инструментов давления государства на иерархов, духовенство, верующих патриаршей ориентации стало определение границы законного. В отличие от обновленческой, у патриаршей Церкви не было зарегистрированных органов церковного управления, без которых невозможно каноническое функционирование Церкви[9] как организации.
 
Одной из главных задач вятского ОГПУ по отношению к тихоновскому духовенству  являлось пресечение попыток создания в Вятской губернии организованной иерархичной структуры управления церковными приходами тихоновского течения. От тихоновского епископа Авраамия 21 августа 1924 г. была взята подписка-обязательство об отказе исполнять функции церковного управления. Срок действия подписки был определён моментом регистрации в органах власти церковного управления той епархии, во главе которой будет стоять епископ Авраамий. До того времени еп. Авраамий обязался только служить церковные службы, и то если его пригласят для этого верующие[10].
 
После возвращения в марте 1926 г. из ссылки епископов Павла (Борисовского) и Виктора (Островидова) органами ОГПУ с них была взята подписка-обязательство о том, что до момента официальной регистрации Вятского епархиального управления «тихоновского» течения они обязуются не исполнять каких-либо административно-организационных функций.[11] Примечательно, что данную подписку-обязательство епископ Павел подписал как лицо, позиционирующее себя главой Вятской епархии – «Архиепископ Вятский и Слободской Павел Петрович Борисовский»[12].
 
В начале 1926 г. ОГПУ пресечена попытка создания духовенством нелегального управления тихоновскими приходами Уржумской епископии. Дело в том, что 9 февраля 1926 г. в г. Уржуме состоялся благочиннический съезд «тихоновского» духовенства. На нём были обсуждены вопросы об избрании уполномоченного для связи Уржумского духовенства с центром и установлении ему жалованья; о ежемесячном отчислении на нужды епархиального управления; о приглашении епископа для управления Уржумской епархией; об организации устава для церковно-приходского совета[13].
 
Таким образом, в середине 1920-х гг. в отношениях между вятским епархиальным руководством, духовенством и верующими, с одной стороны, и светской властью – с другой, установился определённый компромисс. Однако на его неустойчивость указывает следующее обстоятельство: органы ОГПУ по-прежнему продолжали деятельность по пресечению попыток создания в Вятской губернии организованного церковного управления тихоновскими приходами, а также ограничению влияния на верующих наиболее радикальных представителей тихоновской Церкви.
 
С конца 1920-х гг. наблюдается процесс возвращения государства к силовому противостоянию с религией и Церковью. К концу 1927-го – началу 1928 г. сохранявшиеся до того момента (даже гипотетически) альтернативные варианты развития советского социума практически исчезают.
 
С 1928/29 г. происходят радикальные перемены во всех сферах общественной жизни. Свертыванию экономического нэпа сопутствует, а в ряде случаев даже предшествует свертывание нэпа религиозного[14]. Это наглядно можно проследить на примере вятской прессы, помимо прочего отражающей и формирующей идеологическую и эмоционально-психологическую атмосферу в обществе. Так, только в самой массовой губернской газете «Вятская правда» за 1928 г. было опубликовано не менее 260 статей, связанных с антицерковной тематикой, что более чем в 2 раза превысило аналогичные показатели за предыдущий год.
 
В тематическом плане наибольшая концентрация материалов была сосредоточена вокруг освещения антипасхальной и антирождественской кампаний, а также противодействия «Ахтырстрою» – строительства церкви при Ахтырском кладбище г. Вятки. Только за две недели с 27 апреля по 9 мая 1928 г. в «Вятской правде» было опубликовано более двух десятков статей, касающихся «Ахтырстроя». Их заголовки говорят сами за себя: «Что такое «Ахтырстрой»? Попы и торгаши хотят строить в Вятке новую церковь»; «Кому нужна новая церковь?»; «Вместо школы… церковь»; «Ни одного трудового гроша на поповскую затею»; Слово безбожников Вятки 1-й. Железнодорожники! Не допустим постройки очага мракобесия!»; «Против поповской затеи…»; «Воскрешают то, что умерло»; «Вместо церкви – клуб или школу»; «Ни копейки на церковь! Не позволим расширять здания лжи и обмана!»; «Рабочий район культуры. Вот что мы развернем впоследствии на площади Ахтырского кладбища (письмо в редакцию)»; «Средства и материалы в жилфонд»; «Школы нужны, а не церковь! Рабочие собрания единогласно против постройки новой церкви в железнодорожном районе. Обращение к ГИКу и горсовету»; «Приговор кожевников»; «На что сдалась нам церковь?»; «Не бывать «Ахтырстрою»; «Молодежь против церковной сивухи»; «Церковники не успокоились»; «Очаг одурманивания не нужен»; «Порицаем собратьев (письмо в редакцию)»; «Долой «Ахтырстрой!»; «Постановление горсовета»; «Зуевцы солидарны с рабочими Вятки»; «Дайте нам хорошую школу».
 
Значительное внимание в печати уделялось дискредитации морального облика духовенства. Наиболее распространены были материалы о пьянстве среди священников, о драках, ссорах, разделах сфер влияния между духовными лицами, о случаях сожительства, разврате и т.п.[15] Например, в мае 1928 г. в «Вятской правде» был размещён материал под названием «Кровь и кадило» о подстрекательстве вятским священником своей любовницы к убийству двух новорождённых совместно нажитых ими детей[16].
 
В 1928 г. в прессе отмечался прирост количества церквей на три единицы (по другим сведениям, четыре[17]), что использовалось в качестве критики «безбожной» работы[18]. Однако уже следующий 1929 год был ознаменован массой материалов о закрытии храмов и связанных с этим событиях, в частности, ходатайствах рабочих и крестьян с требованиями ликвидировать «очаги дурмана», использовать церковные здания под культурно-просветительские учреждения, снять колокола для индустриализации и т.п.[19]        
 
  Наибольший интерес для нашего исследования представляет освещение в вятской прессе церковно-государственных отношений.  Во втором номере «Вятской правды» за 3 января 1928 г. была помещена обширная статья,  посвящённая характеристике состояния Русской Православной Церкви и религиозной политике светской власти. Приведём из неё выдержку.
 
«Современное состояние «единой православной» церкви и религии поистине трагикомично. Революция и строительство социализма, наука и техника, политико-культурный рост населения отшвыривают религию прочь от человека как ненужный древний мусор, разрушают церковь. В тощих кадрах церкви остается старик-старушка, и перед церковью встает старинная пословица: «Ночь-то темна, лошадка-то черна: еду да щупаю: тут ли она?».
 
Эта объективность отражается внутри церковной иерархии в виде паники исканий и саморазложения. В верхах церкви семь местоблюстителей патриаршего престола воюют меж собой, каждый объявляет себя «истинно-православным», законным, со своим рецептом по спасению церкви лезет в вожди церкви: в драке они кромсают основные дисциплины церкви – каноны и догматику, зная, что на них сейчас не выиграть ничего…
 
А мирянину остается либо вертеться, коль некуда деться, под ногами у попов, либо бежать от церкви навсегда.
 
Такова голая истина с церковью, религией. Но суть не в этом в данном случае. Активный мирянский элемент в приходах пытается быть свободным в своих действиях: пользование храмами и культовым имуществом есть преступная небрежность, бесхозяйственность; врываются в чужие приходы, выгоняют инакомыслящие церковные советы, причты и ставят своих и т.д. И все это прикрывают «фиговым» объяснением: дескать, церковь отделяется от государства, свобода религиозной совести, а поэтому делаем, что хотим. Вот это-то и надо прекратить решительно.
 
В Вятской губернии около 600 церквей с культовым имуществом; на худой конец они стоят 50 млн. рублей. Такой капитал нельзя гноить, нужно хранить, он пригодится. За состояние этого имущества ответственны группы верующих, взявших имущество в пользование по договорам. Необходимо следить за выполнением ими договоров.
 
Перед гражданской властью представительной единицей является не приход (не путайте, миряне!), а зарегистрированная в исполкомах группа верующих, взявшая по договору храм с культовым имуществом. Группа эта обязана выбрать из среды своей церковный совет. Вот эта-то группа со своим церковным советом и есть официальная единица верующих, ответственных перед властью за храм, культимущество. Только эта группа со своим церковным советом в своем храме – полноправный хозяин, но она не имеет права вмешиваться в жизнь и деятельность другой группы верующих.
 
Только так понимается свобода данной религии. Всякое вмешательство в жизнь другой группы да еще самоуправство (там, где есть насилие над верующими другой группы) есть нарушение законов гражданской власти. И за это виновных надо карать»[20].
 
Материалы прессы базировались на тезисе: Церковь сменила вехи от «анафемы» к сладкоречивым приветам с целью удержания своей власти над сознанием трудящихся[21].
 
Во второй половине 1929 г. в вопросах освещения государственно-церковных отношений в вятской прессе наблюдаются изменения: усиливается акцент на необходимость усиления классовой борьбы с религией[22]. В одной из статей «Вятской правды» говорится: «В настоящее время религия всё больше становится тем знаменем, вокруг которого сосредоточены реакционные антисоветские силы.
 
Наступление, которое ведёт пролетариат на капиталистические элементы, вызывает ожесточённое сопротивление наших врагов. Это сопротивление проявляется в форме религиозной работы и в форме антисоветских выступлений религиозников всех мастей.
 
Если мы можем и должны через орган пролетарской диктатуры бить по рукам и решительно распоряжаться с попами, раввинами, проповедниками, муллами и прочими, которые переходят к прямой контрреволюционной работе, то запретить религии, религиозную пропаганду мы не можем. Здесь нужна упорная, систематическая антирелигиозная пропаганда. Рассуждения о том, что религия сама собой отомрёт, ничего общего с постановкой вопроса о борьбе с религией не имеют. Именно теперь в связи  общим ходом социального строительства и задачей решительного выкорчёвывания капиталистических корней наиболее остро стоит вопрос о том, чтобы шло активное содействие отмиранию религии, отмиранию религиозности.
 
Не пассивно выжидать, а дать бой, повести решительное наступление против религии – вот наша задача…
 
Недооценивать классовый характер религии, её контрреволюционную сущность, забывать, что борьба с религией есть один из серьёзных участков нашей общей классовой борьбы – это и есть оппортунизм… Не менее вредными и опасными являются примиренческие настроения к религии и поповщине, ведущие к прямому или косвенному нашему классовому врагу»[23].
 
С 1930 г. освещение религиозной политики советской власти в вятской прессе окончательно стало соответствовать утверждению о том, что религиозные организации «стоят за спиной кулака»[24], и именно поддержка Церкви, являющейся центром притяжения реакционных элементов, идеологизирует частника в его противостоянии с советской властью[25]. Например, «Вятская правда» пишет: «Успех социалистического строительства, несущий неизбежную гибель капиталистическим элементам, вызывает обострение классовой борьбы. Кулачество и нэпманы оказывают бешеное сопротивление социалистическому наступлению, используют все средства борьбы, начиная от религиозных проповедей до террористических актов включительно. Одновременно усилилось нарастание контрреволюционной активности духовенства и проповедников всех религиозных организаций. Контрреволюционная сущность поповско-сектанских организаций обнажается весьма рельефно. Маска «святости», «смирения», «терпения», «любви» сползает и открывает бешено-злобное лицо классового врага…
 
Нет никакого сомнения, что дальнейшее продвижение на фронте коллективизации, решительное наступление на кулака и нэпмана ещё больше усилят сопротивление и контрреволюционную агитацию со стороны религиозных организаций.
 
Ясно, что борьба с религией – одна из форм классовой борьбы, что борьба с религией является боевой политической задачей. Никогда ещё этот участок классовой борьбы не приобретал такого значения как теперь...»[26]
 
Одна из мощных информационных кампаний в вятской прессе по обличению классовой сущности религии прошла в конце зимы – весной 1930 г. и была связана с дискредитацией имевших широкий международный общественный резонанс выступлений иностранных религиозных лидеров по защите религии в СССР[27]. «Вятская правда» пишет: «Крестовый поход» – это новая форма «массовой работы империалистов, направленная в подготовке нападения на СССР». По сигналу хозяев  всесветных капиталистических мародеров и спекулянтов – полк всех мастей, во главе с папой римским и епископом Кентерберийским, объявили «крестовый поход» в защиту угнетенных в СССР религий»[28]. ««Крестовый поход» против СССР – это «дымовая завеса, за которой империалисты ведут подготовку к интервенции»[29].
 
Опубликованные материалы преимущественно опирались на два тезиса, характеризующих причины «крестового похода» против СССР: Успехи в индустриализации и коллективизации СССР, ликвидация кулачества как класса, на который международная буржуазия надеялась опереться в случае интервенции, развеяли мечты европейских и американских капиталистов на перерождение и крах большевизма. «Остался один козырь – вооруженное выступление».
 
Решение международных и внутренних противоречий капитализма в связи с хозяйственным кризисом буржуазия видит в уничтожении СССР, в захвате его рынков сырья и сбыта.
 
Таким образом, концептуальные основы религиозной политики светской власти не только достаточно адекватно были отражены в печати – основном средстве массовой информации тех лет, но и являлись базисом для информационно-идеологического воздействия на население.  
 
В нормативно-правовом плане 1929 год подвёл итог государственно-церковным отношениям 1920-х гг. Тогда происходило становление институтов, определяющих и проводящих государственную религиозную политику, отрабатывались её конкретные инструменты, в частности, определение границ легальности для религиозных организаций[30].
 
В январе 1929 г. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло секретное постановление «О мерах по усилению антирелигиозной работы», а в феврале – решение о внесении изменений в статьи Конституции РСФСР, затрагивающие свободы совести[31].
 
Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» ставило жизнь религиозных общин под абсолютный контроль государственных органов. Законодательные рамки значительно сузили сферу легальной церковной жизни до удовлетворения сугубо культовых потребностей верующих[32]. По словам историка А. Беглова, «легальность перестала быть пряником и превратилась в кнут» для Церкви. За её пределами окончательно остались монашество, церковное образование, хозяйственная деятельность и др.[33] Религиозное объединение могло приступать к своей деятельности только после регистрации. Органу регистрации сообщалось о составе религиозного объединения, а также об их исполнительных и ревизионных органах и служителях культа. Регистрирующим органам предоставлялось право отвода из состава членов исполнительного органа религиозного объединения отдельных лиц[34]. Район деятельности служителей культа ограничивался местожительством членов обслуживаемого ими религиозного объединения и местонахождением молитвенного здания[35].
 
В мае 1929 г. на XIV Всероссийском съезде Советов были внесены поправки в Конституцию РСФСР, ограничивающие права верующих и проведение связанной с ними религиозной работы. В прежней редакции статья 4 формулировалась так: «Свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». В редакции 1929 г. звучало: «Свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» (из статьи изъяли положения о свободе религиозной пропаганды)[36]. Об идеологическом наступлении на «антирелигиозном фронте» звучало 9 июня 1929 г. на II-м съезде Союза безбожников. Тогда же в июне на Антирелигиозном совещании при ЦК ВКП (б) было заявлено о беспощадной борьбе с церковью[37].
 
Итак, постановление от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» можно назвать правовой формой борьбы с религий и Церковью в частности. Как отмечает С.Л. Фирсов, оно так официально «оформляло» жизнь религиозных организаций, что «отмирание религии» с каждым годом лишь убыстрялось[38]. Например, весной – в начале лета 1929 г. в Вятском крае был принят ряд постановлений, ограничивающих проведение религиозных мероприятий. 10 апреля 1929 г. Вятский губернский административный отдел принял секретную директиву о прекращении массовых крестных ходов по причине распространяемых заразных заболеваний. 20 апреля 1929 г. Административный отдел Яранского УИК на основании вышеприведенной директивы в качестве мер противодействия религии, активизировавшейся в условиях обострившейся классовой борьбы, предложил ВИКам: 1) не давать разрешения на проведения крестных ходов одновременно нескольким церквям; 2) воздержаться от проведения массовых крестных ходов, например, на «воду», так как водоосвящение может быть проведено и в церковной ограде; 3) воздержаться от выдачи разрешения на проведение традиционных крестных ходов с иконами «Спасителя», «Михаила Архангела», так как при переходе  из уезда в уезд могут переноситься болезни; 4) не могут запрещаться крестные ходы вокруг церкви, которые осуществляются без всяких разрешений[39]
 
В циркуляре к епархиальным архиереям от 2 апреля 1929 г., появившемся менее чем за неделю до принятия «драконовского»[40] постановления ВЦИК СССР о религиозных объединениях, митрополит Сергий пишет: «Все мы одинаково проникнемся сознанием всей серьезности лежащих на нас гражданских обязательств пред Союзом и всей недоступности их нарушения, и каждый в своей сфере будем проводить это сознание в жизнь. … как Патриархия, изъявшая свою полную лояльность и покорность Совласти, несет на себе перед правительством ответственность за лояльность всего духовенства, ищущего за Патриархией, так и все Преосвященные Архипастыри каждый в своей епархии несут нравственную и служебную ответственность за лояльность подведомого им духовенства. …К духовным лицам, не желающим или неспособным скоро усвоить себе правильное отношение к существующему государственному и общественному порядку, необходимо применять те или иные меры церковного воздействия» (см. приложение  №11)[41].
 
Следует подчеркнуть, что деятельность митрополита Сергия, как можно предположить из «Декларации» и циркуляра от 2 апреля 1929 г., не совсем корректно однозначно характеризовать как молчаливое подчинение атеистической светской власти. 19 февраля 1930 г. митрополит Сергий «В памятной записке о нуждах Православной Патриаршей церкви в СССР для тов. Смидовича П.Е.» изложил наиболее характерные тенденции в нарушениях религиозного законодательства, а также обозначил 21 вопрос, решение которых должно было бы нормализовать жизнь Церкви[42].
 
Естественно, что данное обращение митрополита Сергия не могло носить открытый характер. Для публики выносились другие слова митрополита Сергия о религиозной политике светской власти. «Памятная записка…» являлась своего рода «намёком» светской власти на ликвидацию возможных поводов для иностранных информационных антисоветских кампаний. Да и  сама возможность появления «Памятной записки…» связана с благоприятной для этого внешнеполитической конъюнктурой.
 
2 февраля 1930 г. Папа Пий XI обратился к верующим мира с призывом молиться о спасении церкви в СССР. В спешном порядке потребовалось опровержение оценок религиозной политики Советского государства, помещённых в иностранной печати. Практическое осуществление этого мероприятия было поручено начальнику III отделения Секретно-Политического отдела ОГПУ Е.А. Тучкову. Он предложил митрополиту Сергию выступить на пресс-конференции перед журналистами с опровержением мирового общественного мнения о гонении на Церковь в СССР. В ответ митрополит Сергий выдвинул свои условия: при его согласии участвовать в этом мероприятии власть принимает его требования о значительном облегчении существования церкви. 15 февраля 1930 г. состоялась конференция, а 19 февраля на имя П.Г. Смидовича была отправлена «Памятная записка…».
 
На пресс-конференции митрополит Сергий дал ответы на вопросы представителей советской печати о гонениях, закрытии церквей, репрессиях за религиозные убеждения, свободе религиозной пропаганды, правдивости помещённых в заграничной прессе сведений о жестокости власти по отношению к отдельным священнослужителям, структуре и ограничениях в сфере церковного управления, наличии привилегий в отношении определённого религиозного течения, перспективах религии, возможности зарубежной материальной поддержки Церкви, наличии случаев смертных приговоров в отношении священнослужителей, не уплативших налоги, современном положении Церкви, наличии в СССР духовных школ, об отношении к обращению Папы Римского и  выступлению архиепископа Кентерберийского на Кентерберийском церковном соборе. Ответы митр. Сергия по своей направленности являлись апологией политики советского правительства. В этой связи примечателен его ответ на вопрос о современном положении церкви: «Теперешнее положение Церкви значительно разнится от прежнего. Сейчас благодаря тому, что хозяйство страны претерпевает коренные изменения, сводящиеся к смене старых форм хозяйствования новыми (коллективизация сельского хозяйства, индустриализация всей страны), происходит ухудшение положения Церкви. Но мы не теряем надежду на то, что и при новом хозяйственном строительстве вера останется и Церковь Христова будет и дальше существовать»[43].
 
18 февраля 1930 г. митр. Сергий в своём интервью иностранным журналистам на вопрос об отношении к выступлениям Папы Пия XI, архиепископа Кентерберийского и других не православных иностранных церковных лидеров ответил: «Вы спрашиваете, на каком основании мы считаем Папу врагом Православия. Как же нам думать иначе, если католическая Церковь, возглавляемая папой, в одной только Польше за один только 1929 г. насильственно отобрала у православных прихожан около 500 православных церквей, обратив их в католические костёлы. Нам неизвестно, чтобы какие-либо епископы в Англии, Америке или другой страны выступили против этих насильственных действий католической Церкви»[44].
 
Интервью митр. Сергия было опубликовано в центральной и местной прессе[45]. Итак, митр. Сергий не только не смирился с действительным положением церкви в СССР, но и не упустил случая, воспользовавшись благоприятной внешнеполитической конъюнктурой, заявить руководству страны о церковных нуждах. Вместе с тем на уровне российского и международного церковного информационного пространства митр. Сергий представлен как сторонник и защитник Советского государства.
 
Взаимопонимание митр. Сергия и органов власти в кампании против «крестового похода» принесло определённые результаты: было разрешено издавать ежемесячный журнал Московской патриархии» (выходил до 1935 г., затем с 1943 г.).
 
Начиная с июня 1930 г. появился ряд секретных циркуляров ВЦИК и наркомфина об упорядочении обложений духовенства. 20 июля 1930 г. в инструкции к Постановлению ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединения» от 8 апреля 1929 г. под угрозой применения мер ответственности было предложено республиканским, краевым и областным исполкомам прекратить нарушение законодательства, препятствовавшего отправлению культа[46]. В целом по сравнению с 1929 г. новые тенденции в религиозной политике были рассчитаны на определённое послабление в отношении материальных условий существования духовенства[47]. Эта подвижка, по мнению арзамасского историка Е.П. Титкова, продолжалась до 1937 г.
 
Е.П. Титков, приводя примеры резких оценок интервью со стороны эмиграции, а также историков, сделал акцент на вынужденный характер принятия митрополитом Сергием очередного компромисса, подготовленного «Лубянкой». Среди прочего он пишет: «Самым надёжным свидетельством является послание в Ватикан архиепископа Звенигородского Филиппа (Гумилёвского), члена сформированного митрополитом Сергием Синода: «Митрополит Сергий подписал текст своего интервью по двум причинам: с одной стороны, на него оказывалось сильнейшее давление со стороны ГПУ, с другой, он сделал это, чтобы спасти жизнь многим заключённым… Мы находимся в пасти льва и не можем ничего свободно сказать – ибо под угрозой жизнь всех тех, кто останется верен Церкви. Помогите нам»[48].
 
Не имея цели оспаривать сам факт существования такого обращения архиепископа Филиппа, заметим, что если этот документ вполне логично вписывается в концепцию об оправдании политического лавирования митрополита Сергия, проводимого якобы для спасении Церкви, то противоречит самой сущности модели взаимоотношений между Церковью и государством, имевшей продолжительную историю и возобновлённой почти через 10 лет после Октябрьской революции митрополитом Сергием.
 
На наш взгляд, послание архиеп. Филиппа наносило больший урон международному престижу Церкви, чем сам факт существования интервью. Получалось, что фактически в СССР независимой Церкви не существовало, как и утверждали за рубежом, а была лишь только полностью подчинённая государству организация (Московская патриархия), являвшаяся рупором безбожной власти. На это особенно указывали практически на протяжении более чем 70 лет РПЦЗ, представители русской эмиграции, советские религиозные диссиденты, заинтересованные иностранные политические силы. Встречаются подобные оценки и в настоящее время[49].
 
С другой стороны, обращение за помощью к католической церкви, на протяжении почти всего периода российской истории благословлявшей, а иногда и непосредственно организовавшей военную и духовную экспансию Запада против России, действительно являлось бы ложью, но уже перед всей историей Русской Православной Церкви и России, а не только перед современниками.
 
Интервью митр. Сергия, на наш взгляд, несмотря на несоответствие реальному положению религиозных дел в СССР, является проявлением патриотизма и рассчитано на демонстрацию «заграничным друзьям» самой модели церковно-государственных отношений, одним из структурообразующих элементов которой на протяжении столетий являлась легитимация Церковью государственной власти. 
 
Таким образом, вполне логично смотрится неприятие митр. Сергием и даже осуждение «дружеских» актов со стороны иностранных религиозных лидеров, направленных на «защиту» Церкви в СССР, которая к тому же, как представлялось определённым политическим силам, должна была осуществиться в виде военной экспансии. Одобрение РПЦ «крестового похода» против СССР не было приемлемо ни с моральной, ни с политической точки зрения.
 
Тема формирования у паствы соответствующего отношения к «заступничеству» иностранных церковных лидеров оставалась актуальной и в последующие годы. Так, 5 июня  1931 г. на заседании Вятского Епархиального совета был заслушан Указ Московской Патриархии № 4997 от 28 мая 1931 г., разъясняющий правильную позицию по отношению  к вы­ступлению Папы Римского о защите Церкви в СССР. Митрополит Сергий пишет: «Как верные сыны родины, мы не могли промолчать, слыша и читая разные измышления о ней».Уже не со страниц газет, а на листах официального церковного документа митр. Сергий заявил, что «сейчас в стране Советов мы имеем полную возможность исповедовать нашу православную веру и хранить ее во всей чистоте». «Папа Римский, – пишет Сергий, – хочет уловить в свои се­ти церковь в эмиграции и склонить вас к измене православию, похитить у Вас ... – святую веру». Однако уже 8 ию­ня 1931 г. Вятским епархиальным советом был получен другой документ, в котором митр. Сергий ограничил распространение вышеуказанного указа, определив его для внутреннего, служебного, пользования[50]. Не имея возможности судить о причинах такой коллизии, отметим: указ корректировал политическое поведение духовенства, что и являлось его главной целью. Вместе с тем он был не обязательным для распространения и, соответственно, исполнения. Последнее же в условиях муссировавшихся слухов о подчинении Церкви советской власти и чаяний части населения о заграничном избавлении Церкви и страны от «большевистского ярма» могло привести к обострению общественно-политических настроений.    
 
© А.Г. Поляков
 
Материал из книги -Поляков А.Г. Викторианское течение в Русской Православной Церкви. – Киров, 2009
 
Материал прислан автором порталу "Россия в красках" 25 июля 2014 г.
 
 
 Примечания      


[1] Подробнее о церковно-государственных отношениях в Вятской губернии в 1917 г. см.: Поляков А.Г. Православное духовенство Вятской губернии после Февральской революции 1917 г. // Уральский исторический вестник. – 2008 – № 4 (21). – С.65-70.
[2] «Модель» государственной религиозной политики подразумевает устойчивую сумму качеств и характеристик политики конкретного, отдельно взятого государства (на протяжении того или иного периода его политической истории) как по отношению к конфессиональным организациям, так и по отношению ко всей религиозной сфере жизни социума (религии, верующим и создаваемым ими религиозным объединениям / религиозным институтам).
Макаров Ю.Н. Советская государственная религиозная политика... – С.29.
[4] Макаров Ю.Н. Советская государственная религиозная политика... – С.39.
[5] См.: Ленин В.И. Социализм и религия. // Избранные сочинения. В 10-ти т. – М., 1985. – Т.4. – С.309-313.
[6] Подробнее см.: Поляков А.Г. Русская православная церковь и светская власть в 1917 – середине 1920-х гг. (на материалах Вятской губернии) – Киров, 2007. – С.29-67.
[7] Подробнее см.: Поляков А.Г. Некоторые аспекты экономической адаптации православного духовенства к новым материальным условиям существования с советской властью в 1918 – 1921 гг. (на материалах государственных архивов Кировской области). // Проблемы современной экономики. Евразийский международный научно-аналитический журнал. – 2006. – №3/4 (19/20). – С.482-485;  Поляков А.Г. Русская православная церковь и светская власть… – С.67-78.
[8] Поляков А.Г. Русская православная церковь и светская власть... – С.79-113.
[9] Беглов А.Л. В поисках «безгрешных катакомб»… – С.33-34.
[10] ГА КО. – Ф.Р-1258. – Оп.3. – Д.33. – Л.248.
[11] ГАСПИ КО. – Ф.6799. – Оп.9. – Д.Су-11383. – Л.5-6.
[12] ГАСПИ КО. – Ф.6799. – Оп.9. – Д.Су-11383. – Л.5.
[13] ГАСПИ КО. – Ф.6799. – Оп.9. – Д.Су-11382. – Л.137-147.
[14] Макаров Ю.Н. Советская государственная религиозная политика… – С.36-37.
[15] См., напр.: Картечь. Изгнание попа. // Вятская правда. – 1928. – №10 (12 января). – С.4; Св. Святой отец. // Вятская правда. – 1928. – №214 (14 сентября). – С.4;  «Спасите Христову церковь…». // Вятская правда. – 1928 – №240 (14 октября). – С.2; Зинин Н. Под звон колоколов. // Вятская правда – 1928. – №239 (14 октября) – С.2.
[16] Кровь и кадило (рубрика: «Маневр классового врага»). // Вятская правда. – 1928. – №119 (24 мая). – С.2.
[17] См.: Архивный отдел Администрации Яранского района (АОАЯР). – Ф.37. – Оп.1. – Д.4. – Л.245.
[18] Любавиков. Важный участок классовой борьбы. // Вятская правда. – 1928. – №239 (14 октября). – С.1.
[19] См., напр.: Л.Д. Церкви и синагоги под культурные учреждения. // Вятская правда. – 1929. – №1 (3 января). – С.2; Педагог. Школы готовьтесь. // Вятская правда. – 1929. – №80 (10 апреля). – С.4; Церковь под мастерскую. Вятская правда. – 1929. – №48 (1 марта); Романовскую закрыть. // Вятская правда. – 1929. – №82 (12 апреля). – С.3; Губпрофсовет о закрытии церквей (рубрика: «Безбожная хроника»). // Вятская правда. – 1929. – №82 (12 апреля). – С.3; Религиозная процессия холуницких инженеров. // Вятская правда. – 1929. – №107 (16 мая). – С.3; Резолюция унинских школьников (рубрика «В наступление на религию»). // Вятская правда. – 1929. – №122 (2 июня). – С.3; В поход на Бога (церковь превращена в общежитие для рабочих). // Вятская правда. – 1929. – №170 (30 июля). – С.4; Трудящиеся единодушно требуют закрытия церквей в городе. // Вятская правда. – 1929. – №244 (25 октября). – С.3; Растут  ряды союза безбожников. // Вятская правда. – 1929. – №267 (23 ноября). – С.3; Воскресный собор закрыт. // Вятская правда. – 1929. – №267 (23 ноября). – С.3;  Церкви закрывают. // Вятская правда. – 1929. – №267 (23 ноября). – С.3 и др.
[20] Бек. О не пустяках, связанных с религией. // Вятская правда. – 1928. – №2 (3 января). – С.2.
[21] См., напр.: Майский. П. Рыд матерный… – 1928. –  №89 (14 апреля). – С.1.; Спасите Христову церковь… // Вятская правда. – 1928. – №240 (14 октября). – С.2.
[22] См., напр.: Разоблачить буржуазно-кулацкую сущность религии. // Вятская правда. – 1929. – №173 (3 августа). – С.2; Религия – враг трудящихся и величайшее зло. // Яранский колхозник. – 1932. – №87 (18 октября). – С.3.
[23] Против примиренчества к религии. // Вятская правда. – 1929. – №260 (15 ноября). – С.3.
[24] Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. – М., 1991. –  С.294.
[25] См., напр.: Религия прикрывает кулацкий поход против коллективизации. // Вятская деревня.  – 1930. – №12 (11 февраля). – С.6; Религия – тормоз социалистического строительства. Дадим отпор проискам классового врага в рясах. // Вятская деревня. – 1930. – №30 (15 апреля). – С.3; Под маской религии скрывается классовый враг. // Вятская деревня. – 1930. – №2. – С.8; С. Гор. Церковь в ногу с капиталом. //  Вятская правда. – 1931. – №6 (7 января). – С.2; В. Шишаков. Под безбожные знамёна, за борьбу против религии – за социализм. // Вятская правда. – 1931. – №6 (7 января). – С.2.
[26] Против недооценки и извращений в антирелигиозной пропаганде. // Вятская правда. – 1930. – №79 (6 апреля). – С.3.
[27] Тоже выступление: Римский Папа выступил с антисоветским письмом. // Вятская правда. – 1930. – №38 (15 февраля). – С.1; Заявление главы церковников. // Вятская правда. – 1930. – № 42 (20 февраля). – С.1; Продолжают клеветническую кампанию. // Вятская правда. – 1930. – № 47 (26 февраля). – С.2; Твердолобые возобновили травлю. // Вятская правда. – 1930. – №58 (4 марта). – С.1;  Антисоветская травля продолжается: попы организуют митинг. // Вятская правда. – 1930. – №60 (14 марта). – С.1; Муссолини. Попы раздувают кадило. // Вятская правда. – 1930. – №64 (20 марта). – С.1;  Рабочие дают отпор церковникам. // Вятская правда. – 1930. – №64 (20 марта). – С.1; Прочь кровавые руки от страны советов. // Вятская правда. – 1930. – №65 (21 марта). – С.1;  На борьбу с церковной реакцией. // Вятская правда. – 1930. – №65 (21 марта). – С.1. Церковники не унимаются. // Вятская правда. – 1930. – №66 (22 марта)  – С.1; Рабочие Берлина протестуют против антисоветских молебствий. // Вятская правда. – 1930. – №66 (22 марта). – С.1; Поповско-фашистский лай не утихает. // Вятская правда. – 1930. – №67 (23 марта). – С.1; Грозный протест. // Вятская правда. – 1930. – №65 (21 марта). – С.1; Митинги протеста по СССР. // Вятская правда. – 1930. – №65 (21 марта). – С.1; Дадим отпор империалистским  хищникам. // Вятская правда – 1930. – №64 (20 марта). – С.3; Кий П. Дымовая завеса. // Вятская правда. – 1930. – №64  (20 марта) – С.1; Попы агитируют. // Вятская правда. – 1930 – №65 (21 марта) – С.1; Неудачи церковников в Риме. // Вятская правда. – 1930 - №65 (21 марта). – С.1; В Париже молебствования провалились. // Вятская правда. – 1930 – №66 (22 марта). – С.1; Черная рать в одиночестве. // Вятская правда. – 1930. – № 66 (22 марта) – С.1; В защиту СССР. // Вятская правда – 1930. –  №67 (23 марта) – С.1; Грозный протест // Вятская правда – 1930. – №65 (21 марта). – С.1; Фонд борьбы с большевизмом. // Вятская правда. – 1930 – №67 (23 марта). – С.1; Антисоветская кампания в Литве. // Вятская правда. – 1930. – №67 (23 марта). – С.1; Призыв венгерских попов. // Вятская правда. – 1930. – №67 (23 марта). – С.1; Укрепим военную мощь СССР. // Вятская правда. – 1930. – №67 (23 марта). – С.1; Антисоветская травля во Франции. // Вятская правда. – 1930. – №68 (25 марта). – С.1; Ядовитые газы за кадильным дымом. // Вятская правда. – 1930. – №69 (26 марта). – С.1; В противовес кампании церковников. // Вятская правда. – 1930. – №69 (26 марта). – С.1; Мировой пролетариат даёт отпор поповско-фашистской банде. // Вятская правда. – 1930. – №70 (27 марта). – С.1; Отказались участвовать в молебствиях. // Вятская правда. – 1930. – №70 (27 марта). – С.1; Наш ответ Папе Римскому. // Вятская правда. – 1930. – №75 (2 апреля). – С.1; Против недооценки и извращений в антирелигиозной пропаганде. // Вятская правда. – 1930. – №79 (6 апреля). – С.3; Коммунисты разоблачают «Святых отцов». // Вятская правда – 1930. – № 85 (13 апреля). – С 2; Н. Война и религия. // Вятская правда. – 1930. – № 91 (20 апреля). – С.3.
[28] Грозный протест. // Вятская правда. – 1930. –  №65. – (21 марта). – С.1.
[29] Кий П. Дымовая завеса. // Вятская правда – 1930. – №64. – (20 марта) – С.1.
[30] Беглов А.Л. В поисках «безгрешных катакомб»… – С.35.
[31] Титков П.Н. Патриарх Сергий (Страгородский): подвиг служения Церкви и Родине. – Арзамас, 2007. – С.286.
[32] Макаров Ю.Н. Советская государственная религиозная политика… – С.36-37.
[33] Беглов А.Л. В поисках «безгрешных катакомб»… – С.34-35.
[34] Русская православная церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и церковью. / Сост. Г. Штриккер. – М., 1995. – С.307-310.
[35] Васильева О.Ю. Жребий митрополита Сергия (от «Декларации» до «Памятной записки») // http://www.pstbi.ru/institut/book/1997/voy.htm
[36] Васильева О.Ю. Митрополит Сергий (Страгородский): штрихи к портрету //  http://mirrors.rusbible.ru/pagez.ru/olb/319.php.html#10
[37] Васильева О.Ю. Митрополит Сергий (Страгородский): штрихи к портрету…
[38] Фирсов С.Л. Время в судьбе… – 2-е изд… – С.191,193.
[39] ГА КО. – Ф.Р-1258. – Оп.1. – Д.1778. – Л.32.
[40] Васильева О.Ю. Жребий митрополита Сергия… 
[41] ГА КО. – Ф.237. – Оп.77. – Д.1. – Л.71-71об.      
[42] Васильева О.Ю. Митрополит Сергий (Страгородский): штрихи к портрету…; Русская православная церковь в советское время (1917-1991)… – С.317-320.
[43] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве церковной власти 1917 – 1943 гг. / Сост. М.Е. Губонин. – М., 1994. – С.684-686.
[44] Акты Святейшего Тихона … – С.688.
[45] См.: Русская православная церковь в советское время (1917-1991). – С.316; Вятская правда. – 1930. – № 42 (20 февраля). – С.1.
[46] Русская православная церковь и коммунистическое государство... – С.284.
[47] Титков П.Н. Патриарх Сергий (Страгородский)… – С.299.
[48] Титков П.Н. Патриарх Сергий (Страгородский)… – С.295-297.
[49] См.: ГА РФ. – Ф.Р-6343. – Оп.1. – Д.263. – Л.26-51,58-66; Лебедев Лев, протоиерей. Великороссия: жизненный путь. – СПб., 1999; Осипова И.И. «Сквозь огнь мучений и воды слёз...»: Гонения на Истинно-Православную Церковь: По материалам следственных и лагерных дел заключённых. – М., 1998; Григорий, епископ. Русская Церковь перед лицом господствующего зла. – ОРТО, 1993.
[50] Странник. История Вятской епархии 20-30-е годы XX столетия. Рукопись. – Киров, 2005. – С.87-88.


[версия для печати]
 
  © 2004 – 2015 Educational Orthodox Society «Russia in colors» in Jerusalem
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com