1. Принятие Декларации – это логическое продолжение политики патриарха Тихона. Более всего возмутившие антисергиан слова декларации «радости и успехи Союза наши радости и успехи, их неудачи – наши неудачи», неправильно трактуются. Они вовсе не означают, что митрополит Сергий одобрил антирелигиозную и антицерковную работу советского правительства и тем самым вошёл с ним в союз и отошёл от Христа. «Вы вдумайтесь внимательно в эти слова про войну, бойкот, про убийство советских деятелей, сопоставьте, что обычно бывает при этих общественных бедствиях, которые обрушивались на Советский Союз, что бывает с Церковью и ея деятелями. С мирными гражданами возьмите прошедшие недавние годы, и вы согласитесь с м. Сергием, что все эти указанные бедствия есть именно удар, направленный в нас, так что эти неудачи Союза на самом деле действительно наши неудачи и т.д. И сам автор декларации м. Сергий, предупреждая могущие быть иные толкования его декларации и различные недоумения и смущения, нарочито не один раз повторяет в декларации, что он в ней касается лишь гражданских дел – «отношений к советской власти», в церковных же вопросах неизменно стоит на православной точке зрения. …если автор сам и неоднократно говорит, что его декларация касается лишь гражданских дел, «отношений к советской власти», то какое мы имеем право и основание истолковывать ее в совершенно другом смысле и переносить ее в область религии, - и декларацию м. Сергия об отношении Церкви к гражданской власти подменять своею: о борьбе м. Сергия с религией и Церковью в союзе с атеистами?» Отсюда Декларация не носит богоборческий характер, а неверные её трактовки приводят к ересям и расколам.

 

2. Выражение благодарности советскому правительству не есть акт поощрения его антицерковной и антирелигиозной деятельности, а признательность «за послабление гонений, за разрешение и предоставление православной Церкви прав такого же законного легального существования в советском государстве, как и прочим вероисповеданиям».

 

3. Являются голословными утверждения о том, «что м. Сергий все нарушил, все ниспроверг, уподобился Иуде, Юлиану Отступнику, что декларация его – лесть хуже обновленческой, что Церковь превращена теперь в политическую, ярко советскую организацию, что все признавшие декларацию – социалисты, партийные…». Для выяснения недоразумений необходимо было представителям викториан съездить в Москву, а небезосновательно и преждевременно отделяться от митрополита Сергия, тем самым нарушив долг канонического послушания первоиерарху и епархиальному архиерею, за что в соответствии 13, 14 и 15 правилам Двукратного собора получили справедливое наказание.

 

Далее В. Перебаскин перешёл непосредственно к критике несостоятельности обвинений написавших ему письмо викториан о нарушении канонов митрополитом Сергием. Так, по мнению протоирея Василия, в соответствии с 15-м правилом Двукратного собора отделяться нужно от открыто проповедовавшего ересь епископа Виктора, а не от митрополита Сергия, поскольку он не проповедует осуждённой Собором ереси. Остальные приводимые викторианами правила, по мнению В. Перебаскина, также не дают оснований для отделения: 34 апостольское, 9 и 31 Антиохийского собора, 73 и 45 Св. Василия Великого, а также толкование 81 апостольского правила. Например, 34 апостольское и 9 правило Антиохийского собора митр. Сергий при всём своём желании не мог выполнить, равно как и патриарший местоблюститель митр. Пётр, а также сам патриарх Тихон. Они по необходимости делали распоряжения, касающиеся всей церкви, единолично или через Синод, так как не могли по независящим от них обстоятельствам созвать Поместный собор. То же самое относится и к архиеп. Павлу, который на основании того, что подписал Декларацию без согласия своих викарных епископов, был обвинён в нарушении 9 правила Антиохийского собора. В. Перебаскин пишет: «С кем же было советоваться преосв. Павлу, когда у него все три викарных епископа – Уржумский Авраамий, Яранский Нектарий и Котельничский Флавиан – были в ссылке, а епископ Виктор к тому времени уже отделился от м. Сергия?». Безосновательным являются, по мнению В. Перебаскина, обвинения в нарушении митр. Сергием следующих правил:

 

1. 31 правило Антиохийского Собора, упомянутое в связи с тем, что деятельность, которую осуществляет митрополит Сергий, не вправе делать и сам патриарх. Такого правила Антиохийского Собора нет, поскольку их всего 25.

 

2. 81 апостольское правило запрещает духовным лицам, кроме осуществления церковной деятельности, занимать ещё и «мирские должности». Ни митрополит Сергий, ни поддержавшие его епископы и священники не собирались занять государственные должности, а также служить в гражданских учреждениях.

 

3. «73 правило св. Василия Великого разъясняет, как надо каяться отступившему от Христа, а 45, его же, о том говорит, что христианину, оскорбляющему Христа, нет пользы от наименования христианина. Эти правила говорят уже о следствиях греха для самого человека, а не для других людей. И приводить, например, 73 правило св. Василия в подтверждение своего мнения, что м. Сергий совершил грех отступничества, странно»[37].

 

В другом своем письме, адресованном одному из лидеров викторианства игуменье Февронии (Юферевой), В. Перебаскин привел аргумент в опровержение одного из главных обвинений епископа Виктора в адрес сергиан, заключавшийся в том, что Церковь, возглавляемая митрополитом Сергием, не православная и отошла от Христа. По его мнению, не может быть и речи о том, что поместная Русская православная церковь отступила от Христа, поскольку ею признаётся символ веры, догматы и не прервано каноническое общение со Вселенскими восточными церквами. Последнее подтверждается тем, что вселенские православные патриархи (Греческой, Сербской, Японской, Литовской, Польской и Финляндской церкви) прислали свои грамоты митрополиту Сергию и Синоду в подтверждение нахождения с ними в молитвенном общении[38].

 

Имела место и апология «сергианства», проводимая рядовым духовенством и верующими.

 

В начале января 1928 г. причт и церковный совет обратились к благочинному 1-го округа Халтуринского уезда с письмом, разъясняющим причины принятия Декларации и поддержки митрополита Сергия. Полемизируя с антисергианами, авторы письма признают каноничность власти митрополита Сергия. Мнение их основано на имеющихся в их распоряжении следующих документах: 1) послание Патриаршего местоблюстителя митр. Крутицкого Петра (Полянского) от 19 декабря 1926 г. (1 января 1927 г.); 2) письмо митр. Ярославского Агафангела (Преображенского) к митр. Петру от 30 мая (12 июня) 1926 г.); 3) письмо епископа Спасо-Клепицкого Василия, викария Рязанской епархии; 4) послание митр. Сергия от 18 декабря 1927 г.; 5) грамота патриарха Иерусалимского Дмитрия от 21 октября 1927 г.; 6) грамота патриарха Антиохийского Григория от 12 ноября 1927 г.; 7) телеграмма митр. Евлогия из Парижа от 23.08.; 8) письмо епископа Уржумского Авраамия от 21 декабря 1927 г.; 9) указ митр. Сергия и его Синода от 30 декабря 1927 г. на имя архиеп. Павла об увольнении еп. Виктора на основании 34 и 36 правил святых Апостолов и 147 правила Двукратного собора.

 

Все указанные документы, по мнению авторов письма, «с убеждённой очевидностью говорят о правом деле митрополита Сергия как канонически правомочного Заместителя патриаршего местоблюстителя и окончательно укрепляют нашу позицию».

 

Полемизируя с еп. Виктором, авторы письма привели следующие контраргументы в ответ на «извращение» смысла декларации. На мысль владыки о предпочтительности для церкви не иметь вообще управления, чем входить в союз со светской властью, написано: «Да, были времена, когда верующие вынуждены были скитаться в горах, в вертепах и «в пропастях земных» – времена гонений на церковь, но как только минули эти времена, Церковь Христова приступила к внешнему благоустройству. …. Но теперь-то что побуждает верующих к удалению в пустыни и скитальническому образу жизни? Гонения? Теперь их нет! … Эта причина заключается, по убеждению епископа Виктора, в нарисовавшемся его воображением союзе церкви и гражданской власти и организации Высшего церковного управления. Но ведь со времён апостолов и до наших дней это управление существовало, не говоря уже о церкви ветхозаветной, и во все времена признавалась … всею церковью как средство внешнего единения, дабы все было «благообразно и по чину». Почему теперь это не нужно?».

 

Интерес представляют и рассуждения о сути Декларации – лояльности церкви к светской власти или в понимании епископа Виктора, в их объединении: в декларации не прослеживается какого-либо союза с правительством, а есть лишь проявления «чувства подданства и подчинения законносуществующей власти из любви к родине, той любви, коей больше тогда «кто душу положит за други своя». Не так ли поступают всякие патриоты – мужи и жёны…». Неужели мужи «через такую любовь к родине стали «врагами Бога», – уловлены дьяволом, стали непотребны и омерзительны в очах Божиих», как говорит епископ Виктор…»[39].

 

Важным направлением противодействия распространению викторианства были церковные репрессии руководства Вятской епархии в отношении антисергиан. Деятельность в этом направлении началась уже в октябре 1927 г. Так, архиепископ Павел 5/18 октября 1928 г. писал: «Читал Преосв. Виктор, Епископ Шадринский, б. Ижевский и Вотский освобожден от архипастырского кормления Вятской епархии и никакого отношения к Вятской епархии не имеет. А потому священников г. Вятки и Вятской епархии вопреки моему телеграфному распоряжению продолжают благословными богослужениями возносить имя преосв. Еп. Шадринского Виктора, предупредить, но если они и впредь не подчинятся сему моему распоряжению, то во вторичном понесении о сем будут мною запрещены в священнослужении. О последующем мне донести»[40].

 

5/18 октября 1927 г. своим распоряжением архиепископ Павел временно отстранил Л. Юферева от исполнения обязанностей благочинного[41]. В период с 10/23 по 16/29 декабря архиепископ Павел, отъезжая в Москву, поручил через А. Серебрянникова Епархиальному совету обратиться от его имени к приходским советам Воскресенского, Александро-Невского, Серафимовского соборов, а также церквей сёл Хлыновки, Филейки и Богородичной Скорбященской церк­ви г. Вятки. Советы должны были оказать воздействие на своих священнослужителей, «которые, попирая церковные правила, уже вступили на путь разрыва церковного общения со своим законным архиереем и вошли в общение с епископом иной области, за что им угрожает запрещение в священнослужении, а вме­сте с этим уяснить приходским Советам и все последствия для самих верующих, если пастыри их не образумятся». 23 декабря 1927 г. / 5 января 1928 г. подготовленный протоиереем Феодосием Ивановым проект обращения к приходским советам был принят. Обращение было доведено до адресатов, но их взглядов не изменило. Священники для объяснения своего поведения были приглашены в Епархиальный совет.

 

Настоятель Александро-Невского собора протоиерей Павел Беляев в письме от 3/16 января 1928 г. проинформировал Епархиальный совет: «На письмо Совета от 15 января с/г отвечаю. Явиться в Совет сегодня не могу, так как уже целую неделю болею и не могу встать с постели ... Сделать больше того, что я сделал в целях прекращения пагубного разделения, я не в состоянии, после моего заявления на приходском Собрании о готовности покинуть собор, если не будет совершаться поминовение Высокопреосвященнейшего Павла. Если этот мой поступок... будет иметь результатом запрещение, то, следовательно, на это воля Господня. «Позиция» моя правильная (это мое убеждение), молясь за Преосвященного Виктора, я не совер­шаю греха. Разрешите задать вопрос, и пусть Совет сам себе ответит на него: к чему поведёт запрещение меня в священнослужении? а также просить действительно «немедленно» покончить дело с моим запрещени­ем»[42]. В ответ на это Епархиальный совет вынес решение о признании болезни уважительной причиной для его неявки, а также предложил Беляеву после выздоровления явиться в совет для личного объяснения своей позиции[43].

 

Лидера викториан г. Котельнича Петра Образцова архиепископ Павел 12/25 января 1928 г. запретил в священнослужении[44]. 25 января / 7 февраля 1928 г. Епархиальный совет принял решение о вынесении предупреждения П. Образцову о возможности возбуждения ходатайства об извержении его из священнического сана, если тот в самое ближайшее время не покается перед митрополитом Сергием и Синодом[45]. В тот же день Епархиальный совет отстранил от должности благочинного 1-го Халтуринского округа священника Иоанна Рудина, в результате агитации которого всё благочиние, за исключением трёх сёл, перешло к еп. Виктору[46]. Тогда же Епархиальный совет выступил перед архиеп. Павлом с предложением незамедлительно запретить в священнослужении дьякона с. Камешницы М. Кропанева «как самого активного проповедника и исполнителя раздорнических предписаний и распоряжений епископа Виктора»[47].

 

Епархиальный Совет представил архиеп. Павлу список уклонившихся в «рас­кол викторианства», на котором правящий архиерей наложил 17/30 апреля 1928 года резолюцию о запрещении в священнослужении более 20 человек. Были запрещены в священнослужении: иерей Воскресенского собора города Вятки Григорий Попыванов, иерей Воскресенского собора города Вятки Михаил Глушков, иерей Всехскорбященской церкви при приюте для слепых города Вятки Павел Бандал, иерей Серафимовской церкви города Вятки Владимир Широких, диакон Серафимовской церкви города Вятки Павел Петухов, протоиерей Покровской церкви села Филейки благочинный 1-го округа Вятско­го уезда Леонид Юферев, иерей Троицкого собора города Котельнича Петр Образцов, протоиерей Александро-Невского собора города Вятки Павел Беляев, диакон Троицкой церкви села Макарья Вятского уезда Николай Утробин и другие[48].

 

Запрещение в священнослужении широко применяли в отношении викториан. Только за апрель 1928 – 1 февраля 1929 гг. было запрещено более 50 викторианских священнослужителей. Епископ Котельничский Никифор 3 августа 1928 г. в своём письменном обращении привёл алгоритм действий, которые должны совершить благочинные Котельничской епископии в отношении антисергиан с указанием: 1) познакомив священнослужителей, отпавших в викторианский раскол с имеющимися информационными материалами и правилами Св. Отец и св. Церковных соборов, сделать им последнее увещевание о восстановлении канонического единения со священноначалием «Русской Православной Патриаршей церкви»; 2) сделать предупреждение о том, что в случае упорства викторианских священников после 15/28 августа 1928 г. они будут запрещены в священнослужении; 3) после 15/28 августа доложить о священнослужителях, не сделавших письменное заявление благочинным о выходе из раскола[49]. Вскоре этот срок продлён до 1 сентября[50].

 

Весной 1929 г. перед руководством Вятской епархии встал вопрос о возможности лишения сана в отношении викторианских священнослужителей. В ответе Московской патриархии на соответствующий запрос управляющего Вятской епархией епископа Котельничского Никифора говорилось о допустимости лишения сана. При этом подчёркивалось о важности понимания того, что лишенный сана священник, считая, что терять ему не­чего, может еще активнее продолжить свою «раскольническую» деятельность[51].

 

Антивикторианская деятельность руководства Вятской епархии имела определённые положительные результаты. Так, летом 1928 г. были приняты «в лоно Св. Православной Церкви»: церковно-приходская община с. Чепецко-Ильинское Вятского уезда; причт церкви с. Вой Яранского уезда; приход Троицкой церкви Белохолуницкого завода Слободского уезда; приход Скорбященской церкви г. Вятки; приход с. Роговского Слободского уезда; иеромонах Амвросий (Красных) и Митрофан, иеродьякон Мефодий[52]. В этом же году из подчинения епископу Виктору вышел приход и диакон Богородицкой церкви с. Горохово. Немногочисленные факты отхода от викторианства имели место на всём протяжении 1928-1932 гг.

 

В соответствии с Указом № 1022 от 25 апреля 1928 года епископ Хаба­ровский Никифор (Иван Фомич Ефимов) был назначен епископом Котельничским викарием Вятской епархии. Во время очередного приезда в конце апреля в г. Вятку архиепископ Павел назначил епископа Котельничского Никифора своим первым заместителем в Епархиальном совете, а протоиерея Александра Серебрянникова – вторым.

 

Во время регулярных и продолжительных случаев отсутствия вятского архиерея, а точнее сказать, между краткосрочными посещениями Вятки архиеп. Павлом, еп. Никифор являлся управляющим епархии. Он регулярно исполнял обязанности председателя Епархи­ального совета, где выступал с предложениями, разбирал ходатайст­ва и прошения священников епархии, выполнял поручения и резолюции архиеп. Павла.

 

Одним из результативных мероприятий по пресечению распространения викторианства были объезды епархиальным и викарным епископами территории епархии. Летом 1928 года еп. Никифор совершил объезд Вятской епархии, как и прибыв­ший в г. Вятку архиеп. Павел. Среди прочих населённых пунктов епископ Никифор посетил города Уржум и Нолинск, а архиеп. Павел – г. Халтурин и с. Истобенск. Во время объезда Вятской епархии архиеп. Павел и еп. Никифор совершали богослужения на местах по прошению священни­ков. Эффективность таких богослужений наиболее была заметна там, где имелась предрасположенность к отпадению от митр. Сергия. Тактика объездов епархии приносила свои плоды, в ряде случае положение удавалось стабилизировать. В августе и сентябре 1928 г. еп. Никифор посетил приходы 2-го благочиния Котельничского уезда, а также г. Халтурин.

 

25 сентября 1928 г. еп. Никифор на заседании Епархиального совета доложил о положении дел в Котельничской епископии: «а) Положение церковных дел в Православных приходах ввиду непрекращающейся пропаганды викториан Епархиальный совет признает повышенно тревожным, внушающим самые серь­езные опасения за дальнейшую верность патриаршей ориентации тех приходов, против которых означенная пропаганда направлена. А таких приходов до сотни в разных мес­тах епархии, раскол не изживается вопреки ожиданиям, а растет и крепнет... г) рас­кол начинает проникать и в соседние епархии, угрожая превратиться из местного явле­ния в общецерковную беду».

 

Из справки, приведенной на том же заседании Епархиального совета, видно, что наи­более угрожающее положение было в епархии в северо-западной части Котельничского уезда, так как там большое количество высланных из соседней Северо-Двинской губернии монашествующих сторонников еп. Иерофея (Афоника), поддерживающих еписко­па Виктора[53].

 

Несмотря на приоритетность и интенсивность работы руководства Вятской епархии по ликвидации викторианского течения в РПЦ, успехи не носили какого-либо заметного масштабного характера и были весьма переменчивы. Сформировавшийся к середине весны 1928 г. количественный паритет сергиан и викториан в Вятской епархии имел место до конца 1929 г. Вместе с тем конкретный состав приходов постоянно изменялся.

 

Более эффективному противодействию распространения викторианства и улучшению состояния церковных дел в епархии, по мнению членов Епархиального совета, мешало отсутствие весной-осенью 1928 г. на месте правящего архиерея. Также для улучшения управления и стабилизации дел в уездах предлагалось направить викарных епископов. Архиепископ Павел, прибыв в Москву на заседание Патриаршего Синода 22 августа 1928 г., выступил с докладом о церковных делах в Вятской епархии, где попросил открыть викариатство в г. Нолинске и временно командировать епископа в г. Яранск до возвращения на Яранскую кафедру епископа Нектария. На этом же заседании Синода была открыта новая кафедра в г. Нолинске, на которую был назначен с предварительным пострижением в монашество и возведением в сан епископа Нолинского викария Вятской епархии кандидат богословия священник с. Елецкого Архан­гельской губернии Алексий Попов. Для временного управления Яранским викариатством направили епископа Василия (Докторова). Однако Алексий Попов отказался от занятия епископской кафедры, известил об этом митрополита Сергия и Вятское Епархиальное управление. 19 сентября 1928 г. митрополит Сергий и его Синод ос­вободили от назначения на Нолинскую кафедру священника Алексия Попова и назначили на нее Авраамия (Чурилина), бывшего епископа Сызранского, находя­щегося на покое. Однако и еп. Авраамий отказался от назначения, после чего 5 октября 1928 г. он был снова отправлен на покой.

 

Приехавший в Вятку в сентябре 1928 г. еп. Василий (Докторов), приняв участие в трех заседаниях Епархиального совета, в город Яранск так и не прибыл. На основании собственного прошения он 17 октября 1928 г. был освобожден от управления Яранской епископией[54].

 

В сентябре-ноябре 1928 г. члены Епархиального совета неоднократно обращались с рапортами к архиепи­скопу Павлу с угрозой сложения с себя полномочий в случае дальнейшего отсутствия на месте правящего архиерея. Так, в рапорте от 29 сентября 1928 г. в связи с постоянно ухудшающимся положением дел в Вятской епархии из-за деятельности викториан архиеп. Павлу предлагалось принять следующие экстренные меры по ликвидации «раскола»:

 

1. Присутствие в епархии правящего архиерея, «который должен быть душою, руководителем и вдохновителем православных пастырей епархии, словом ангелом своей епархии».

 

2. Прислать в епархию 2-х викарных епископов, которые помогали бы архиерею при ликвидации «раскола» и в управлении епархии.

 

Присутствие на месте правящего архиерея и наличие викарных епископов, по мнению членов Епархиального совета, способствовало бы укреплению авторитета приходского духовенства. Епископы должны были совершать объезд епархии и личным появлением рассеивать на местах нелепые о них слухи и разъяснять несостоятельность «раскола».

 

В следующем, ноябрьском, рапорте члены Епархиального совета писали архиеп. Павлу: «Прошло больше месяца. Местное городское и сельское духовенство, руководимое Епископом Никифором, верное законному священноначалию в лице Митрополита Сергия и Вашего Высокопреосвященства, употребляло все свои силы на борьбу с расколом, но ввиду обширности территории епархии раскол стоит: в одном округе он ликвидируется, появляется в другом, третьем, где ранее не было. Темные силы в лице невежественного и беспринципного духовенства, монашествующей братии и разных других врагов Православия и Веры с изумительной энергией работают по православным приходам, открывая ячейки викторианства, члены которых возбуждают народ против духовенства на местах… Сознавая это, приходское духовенство постоянно обращается или к Епископу Никифору, или к нам – членам Епархиального Совета с просьбой прийти к ним на помощь, поддержать их в непосильной борьбе с викторианством, но что может сделать один Епископ Никифор. Он не имеет и физических сил побывать во всех пунктах, где он нужен, да и постоянное отсутствие его из города Вятки, как средоточения церковной жизни, больше чем нецелесообразно.

 

Не получив от Вас ответа на свой рапорт, а лишь частное сообщение о предполагавшемся Вашем приезде в Вятку после 22 октября с.г., мы с нетерпением ждали Вашего приезда, но, получив на днях от Вас сообщение, что вопрос о Вашем приезде в Вятку может быть решен после 14 ноября с.г., мы вынуждены еще раз излить пред Вами свою душевную боль по поводу состояния дорогой для всех нас Вятской епархии и просить Вас, Высокопреосвященство, ходатайствовать пред Высокопреосвященнейшим Митрополитом Сергием и Священным Патриаршим Синодом о безотлагательном предоставлении Вятскому Правящему Архипастырю возможности не оставлять своей епархии, а постоянно пребывать в ней, что особенно важно для нея в наши лукавые дни; если же это невозможно осуществить, то снять с нас возложенное на нас Вашим Высокопреосвященством звание Членов Временного Вятского Епархиального Совета»[55].

 

Настойчивость Епархиального совета, а также необходимость укрепления своих позиций в южных уездах Вятской епархии способствовали назначению на Яранскую кафедру временного епископа.

 

Слухи о том, что находящийся в ссылке епископ Яранский Нектарий отделился от митр. Сергия, были изложены в докладе архиеп. Павла на заседании Патриаршего Синода 3 октября 1928 года. В этот же день митр. Сергий и Синод постановили: «1) проверить подлинность распространяемых по Яранской епископии выдержек из приписываемых Преосвященному Нектарию писем, 2) установить церковную ориентацию Преосвященного Нектария в настоящее время»[56].

 

17 октября 1928 г. указом ми­тр. Сергия и Временного Патриаршего Синода за № 2013 епископ Бирский Серафим (Трофимов), викарий Уфимской епархии, был назначен временно управлять Яранской кафедрой.

 

5 ноября 1928 года Преосвященный Серафим прибыл в г. Вятку. Так как в г. Яранск в связи с осенним распутьем дороги не было, а санный путь еще не наладил­ся, еп. Никифор предложил еп. Серафиму задержаться на несколько дней в губернском центре.

 

В соответствии с распоряжением еп. Никифора от 8 ноября 1928 г. в храмах г. Яранска и Яранской епископии за богослужениями предписывалось после вознесения имен митр. Сергия, архиеп. Павла возносить имя еп. Нектария. Только затем шло поминание имени еп. Сера­фима.

 

Прибывший в г. Яранск еп. Серафим примерно за месяц собрал сведения о том, что епископ Нектарий прекратил молитвенно-каноническое подчинение митр. Сер­гию и его Синоду, о чем сообщил им соответствующим рапортом 15/28 декабря 1928 г. В нём говорилось о том, что еп. Нектарий принадлежит к «Викторовскому расколу» и «сеет соблазн среди православной паствы».

 

3 января 1929 г. митр. Сергий уволил еп. Нектария на покой. Ему было запрещено священнослужение в Яранской, Вятской и Вотской епархиях.

 

В январе-феврале 1929 г. в Яранской епи­скопии приостановился массовый отход приходов в викторианство. Одна из причин этого – распространяемый в конце декабря 1928 – начале января 1929 гг. в Яранской епископии слух о том, что епископ Виктор якобы принес покаяние.

 

В марте 1929 г. еп. Никифор характеризовал митр. Сергию еп. Серафима как ревностного борца против сторонников епископов Нектария и Виктора. 26 марта 1929 г. еп. Серафим был освобожден от управления Бирской (Стерлитамакской) епископией и назначен епископом Яранским викарием Вятской епархии.

 

Епископ Серафим ввел жесткую дисциплину в подчиненных ему церквах, строго наказывал нарушителей церковной дисциплины, в том числе пьяниц и лиц, ведущих светский образ жизни: бреющих бороды, посещающих театры и кино. Он отказывался принимать на службу стриженых, то есть обрезавших волосы, и курящих священников на вакантные места в Яранской епископии.

 

Вместе с тем это не оградило самого еп. Серафима от прилепившегося с подачи еп. Некта­рия к нему ярлыка – «обновленец».

 

С мая и до конца 1929 г. успехи в привлечении викторианами и сергианами на свою сторону приходов Яранской епископии стали носить всё более переменчивый характер. Так, в с. Нырь 3-го благочиния церковь перешла в руки последователей епископов Виктора и Нектария. Епископ Серафим обвинил в происшедшем настоятеля церкви священника Николая Юферева, который якобы «просидел» церковь, не выйдя из алтаря, в то время когда решался вопрос о переходе к викторианам и переосвящении храма. За это епи­скоп Серафим решился изгнать священника Николая Юферева из пределов Яранской епископии из-за отсутствия мест для таких священников[57].

 

Летом 1929 г. накал борьбы в Яранской епископии обострился. Сторонники епископа Нектария собирали подписи для ходатайства перед советской властью о передаче им какого-либо храма в г. Яранске. Активные контр­меры епископа Серафима и встречные постановления приходских советов сорвали на­меченное дело по отторжению церквей в г. Яранске под окормление епископа Нектария. Об остроте борьбы свидетельствует в своем докладе на имя епископа Стефана, полученного в городе Вятке 8 августа 1929 г., сам епископ Серафим: «Епископ Некта­рий злостно сеет смуту в приходах Епископии; в эту пору переживаем особый ярый натиск фанатиков чрез «уполномоченных» еп. Нектария. Лично мне приходится то и дело срочно выезжать в приходы».

 

Граничащая с Яранской Нолинская епископия до апреля 1929 г. оставалась без своего викарного епископа, что позволяло свободно действовать на её территории сторонникам еп. Виктора.

 

Временно управляющий Вятской епархией еп. Никифор в феврале 1929 г. обратился с очередным рапортом к митр. Сергию с просьбой назначить на Нолинскую кафедру вятского уроженца епископа Курганского, бывшего Малмыжского, Георгия. Епископ Никифор подчеркнул в своем рапорте необходимость такого назначения, сославшись на результат, который про­изошел в Яранской епископии, где с назначением на Яранскую кафедру еп. Сера­фима отпадение в «раскол» почти полностью остановилось. Рапорт еп. Никифора был заслушан на за­седании Епархиального совета, а затем переправлен в Москву к митр. Сергию.

 

В ответ на рапорт митрополит Сергий 1 марта 1929 г. назначил Георгия епископом Нолинским, викарием Вятской епархии. 30 марта 1929 г. епископ Георгий прибыл в г. Вятку, 1 апреля 1929 г. про­шёл регистрацию в Вятском губернском Административном отделе в качестве то­варища Председателя Епархиального совета. 2 апреля 1929 г. еп. Георгий участвовал в заседании Епархиального совета, 5 апреля 1929 г. вступил в управление Нолинской епископией, а 6 апреля 1929 г. прибыл в г. Нолинск.

 

Епископ Георгий служил в церквах г. Нолинска, совершал объезды епископии. Вследствие отсутствия в г. Уржуме своего викарного еп. Георгий по приглашению совершал богослужение в соседнем г. Уржуме и временно окормлял приходы Уржумской епископии, существование которой было номинальным. В своем отчете митр. Сергию еп. Георгий отметил, что после его прибытия в викариатство наметился пере­ход приходов последователей еп. Виктора. Он отмечал, что викторианские приходы в основном располага­лись в населенных пунктах, переданных в Нолинский из Глазовского уезда[58].

 

Отсутствие виктарного епископа на Уржумской кафедре было вынужденно. В 1928 г. в г. Глазов был выслан епископ Уржумский Авраамий. Однако его имя вплоть до 1932 г. возносилось за богослужениями в храмах Вятской епархии и было своего рода символом борьбы с викторианством[59].

 

24 апреля 1929 г. своим указом митро­полит Сергий назначил пребывающего на по­кое в городе Казани епископа Стефана (Знамировского), бывшего Калужского, архипастырем Вятской епархии.

 

После получения указа в начале мая еп. Никифор рас­порядился о прекращении поминовения своего имени, кроме Котельничской епископии, и возношении имени еп. Стефана как епископа Вятского и Слободско­го. В Вятке поминовение имени епископа Никифора по его распоряжению было прекра­щено только в тот день, когда епископ Вятский и Слободской Стефан приехал в свой епархиальный город.

 

Прибывший в Вятку из Казани еп. Стефан 7 июня 1929 г. присутствовал в ка­честве председателя на очередном заседании Епархиального совета.

 

Ознакомившись с положением дел в Вятской епархии, в конце июля 1929 г. еп. Стефан сделал объезд приходов 2-го благочиннического округа г. Вятки, совершая в посещаемых церквах молебны и литургии[60].

 

Среди наиболее значимых событий в области противодействия викторианству следует отметить попытку еп. Стефана отстоять перед митр. Сергием границы Вятской епархии. В соответствии с районированием подлежало передачи в Велужскую епископию Нижегородской епархии большинство приходов 3-го благочиния Котельничской епископии, в которой из 18 было 10 – викторианских и 8 сергианских приходов. Подлежали передаче 5 сергианских и 9 викторианских приходов. В целом, по мнению еп. Стефана, перераспределение приходов из Вятской в Нижегородскую епархию было «совершенно неполезно, а по тактическим соображениям и недопустимо, так как ослабляло верное духовенство в организованном и моральном отношении и грозило свести на нет все труды и жертвы, понесенные духовенством за 22 месяца стояния против натиска викторовщины.[61] Поскольку передел границ епархии касался сергианской церкви, опасения епископа Стефана, на наш взгляд, были вполне оправданы: четыре сергианские церкви оставались в окружении девяти викторианских. Однако митр. Сергий счёл доводы еп. Стефана неубедительными для поправки уже утверждённых границ епархий.

 

Со второй половины 1929 г. осуществление организационной работы общеепархиального уровня по противодействию викторианству в связи с правовыми ограничениями деятельности епископов стало затруднительным.

 

В конце 1929 г. еп. Никифор так аргументировал митр. Сергию своё решение о желании оставить Вятскую епархию:

 

«В настоящее время для Епископа Котельничского создалось весьма тягостное положение.

 

…Епископ же Котельничский с конца 1927 года не имеет возможности проживать в своем кафедральном городе, т.к. в Котельниче нет ни одной Патриаршей Церкви…

 

Вынужденный проживать в Вятке, я до последнего времени был небесполезным и для епархии, и для Котельничской епископии: до прибытия Преосвященнейшего Епископа Стефана заменял епархиального преосвященного по епархиальному управлению и священнослужению в гор. Вятке и в то же время посещал Котельничскую епископию наездами из Вятки.

 

Теперь разъезды по епархии местною гражданскою властью запрещены (на основании своеобразно толкуемого § 19 нового закона о религиозных объединениях). В силу этого запрещения епископ Котельничский фактически оказывается совершенно оторванным от своей епископии и потому лишним для неё, т.к. обслуживать епископию только в административном отношении вполне может и епархиальный Преосвященный или же Преосвященный Яранский (Котельничская и Яранская епископии находятся на территории одного и того же Котельничского округа).

 

Лишним епископ Котельничский является и для Вятки, где теперь управляет и служит наличный епархиальный Преосвященный Вятский и Слободский, который также лишен возможности ездить по своей епископии (вследствие чего отпадает надобность во мне для замены его на время разъездов).

 

На возвращение из раскола в близком будущем хотя бы одной церкви в гор. Котельниче нет надежды ввиду того, что гражданское законодательство и распоряжение гражданской власти вообще весьма благоприятствует укреплению расколов и в то же время до крайности затрудняют нашу борьбу с расколами (неразрешение диспутов с раскольниками, запрещение въезда в раскольничьи приходы, неразрешение приходских собраний, когда созыв их бывает очень нужен, невозможность печатных изданий в обличении раскольников, разделы храмов по заявлению кучки раскольников и т.п.).

 

В конце концов, епископ Котельничский, бесполезный для Котельничской епископии и лишний для Вятки, находится в весьма сложном и тягостном… положении какого-то паразита, даром получающего содержание из епархиальной казны... настойчивая борьба против раскола, в которой я, увлекаемый человеческою слабостью, проявлял горячности и ревности больше, чем это было необходимо, сделало моё имя сугубо одиозным среди раскольников, и, боюсь, что сложившееся отношение с их стороны к моей личности может служить препятствием для их возвращения в покои Св. Церкви. Сознавать же себя помехой к возвращению и спасению заблуждающихся и погибающих слишком тяжело»[62].

 

Несмотря на письменные возражения еп. Стефана, после двухмесячного от­пуска (с 16 октября 1929 г.), продленного в декабре на тот же срок, еп. Никифор в начале 1930 г. был назначен епископом Пятигорским и Прилукским[63].

 

Вторую половину 1929 г. можно считать периодом свертывания целенаправленной систематической и вообще какой-либо масштабной работы руководства сергианской Вятской епархией по противодействию викторианству. В это время практически сведены к минимуму административные функции епархиальных органов церковного управления по организации общеепархиальной церковной жизни. Одной из причин этому явилось воспрепятствование органами власти деятельности епископов за пределами своих епископских кафедр. Например, неугодному епископу не позволяли выезжать из города, жить в определенных городах, либо даже въезжать в некоторые города[64]. Сфера деятельности архиепископа Вятской епархии Стефана, прибывшего в Вятку в июне 1929 г., была ограничена лишь пределами Вятского округа.

 

Связанная с перемещением епископов дезорганизация управления Вятской епархии имела регулярный характер на протяжении 1930-1932 гг. В начале 1930 г. Епархиальным советом были получены указ Московской патри­архии о причислении приходов Котельничского викариатства к Яранской епископии. Епископ Серафим, под управление которому должна была перейти Котельничская епископия, не желая оставлять город Яранск, обратился к еп. Стефану с прошени­ем оставить за собой право проживания в городе Яранске и именоваться Яранским, а не Котельничским. В соответствии с прошением Епархиальный совет принял решение ос­тавить пока приходы Котельничской епископии в ведении епископа Вятского и Слобод­ского Стефана.

 

Регистрация еп. Стефана в Котельничском окрадмотделе властями была задер­жана по причине не совсем точного списка религиозных общин, входящих в его ведение в Котельничской епископии. В мае 1930 г. епископ Вятский Стефан был арестован. В июне этого же года он был осуждён по обвинению в том, что: 1) в 1909 г., находясь на должности инспектора Пермской духовной семинарии, сотрудничал с жандармерией; 2) будучи управляющим Вятской епархией, собирал сведения об осуждённых представителях вятского духовенства.

 

Материалы следственного дела свидетельствуют, что по поручению митр. Сергия еп. Стефан собирал сведения о неправомочных действиях представителей власти при обложении духовенства налогами, закрытий церквей и т.д. Полученная информация, как предполагалось, в дальнейшем должна была быть передана непосредственно во ВЦИК или митр. Сергию. Аналогичные указания были получены в письменном виде и Епархиальным советом. Весной 1930 г. еп. Стефаном составлялись списки осуждённых священнослужителей. Также он обратился к митр. Сергию с просьбой о ходатайстве перед государственными органами о помиловании священника Наумова, приговорённого за антисоветскую агитацию к высшей мере наказания[65].

 

После ареста еп. Стефана временно управляющим Вятской епархией был назначен епископ Нолинский Геор­гий. В июне 1930 г. он приступил к исполнению обязанностей. Однако в связи с отказом в регистрации еп. Георгий не мог выехать в г. Вятку для вступления в непосредственное управление Вятской епархией. Он управлял Вятской епархией через Епархиаль­ный совет.

 

В то же время вятское ОГПУ запретило правящему архиерею и Епархиальному сове­ту в лице протоиерея Александра Серебрянникова вмешиваться в дела викариатств, поскольку их полномочия распространялись только на Вятский округ. С жалобами на действия вятского ОГПУ протоиерей А. Серебрянников обратился к митр. Сергию, прося по­мощи перед «Высшей Гражданской Властью». Вопрос был урегулирован и препятствия к управлению Вятской епархией были устранены.

 

Протоиерей А. Серебрянников на свидании с еп. Стефаном в тюрьме г. Вятки 12 июля 1930 г. получил разрешение на самостоятельное снятие благословения с церковных браков. Давались также полномочия на выдачу благословений на вступление в новые браки и на выдачу антиминсов. По сути члены Епархиального совета вынуждены были заниматься делами, которые по церковным канонам не входили в компетенцию белого духовенства, а также превышали функции Епархиального совета как совещательного органа при архиерее. На это указывал в своих посланиях епископ Серафим в конце 1930 г.

 

В августе 1930 г. из-за отказа в регистрации епископа Георгия освобождают от временного управления Вятской епархией, а назначают епископа Старорусского Иоанникия (Сперанского), викария Новгородской епархии, временно управлять Вятской епархией. Епископ Иоанникий (Сперанский) отказывается от назначения в Вятскую епархию. Вместо него за неимением кандидатур назначается епископ Яранский Серафим.

 

Назначение епископа Серафима временно управляющим Вятской епархией было для него полной неожиданностью, так как накануне он был на приеме у митрополита Сергия, который не предупредил о готовящемся назначении[66].

 

Замешкавшись с отъездом из-за плохих дорог да и из-за личного нежелания переез­жать в город Вятку, епископ Серафим управлял Вятской епархией из г. Яранска, ведя переписку по текущим делам.

 

Сразу же по вступлении в должность временно управляющего Вятской епархией епископ Серафим разъяснил полномочия Епархиального совета. Он лишил членов совета какой-либо самостоятельности в решении церковных и иных вопросов. Он распорядился по Вятской епархии имя еп. Стефана возносить за богослужениями первым, а затем его.

 

Управ­лением делами Вятской епархии еп. Серафим занимается с октября 1930-го по февраль 1931 г. 5 декабря 1930 г. он был арестован и до 18 декабря 1930 г. находился в тюрьме г. Яранска. При выходе из тюрьмы с него была взята подписка о невыезде, в результате чего он так и не смог прибыть в г. Вятку.

 

Чуть раньше, в ноябре 1930 г., еп. Серафим получил сообщение от Временного Епархиального совета о том, что епископа Вятского и Слободского Стефана 17 ноября 1930 г. выслали под конвоем из г. Вятки для отбытия трехлетнего заключения в концлагере.

 

8 февраля 1930 года в город Вятку из Московской патриархии пришла телеграмма с сообщением о том, что управляющим Вятской епархией назначен архиепископ Евгений (Зернов). Следом за телеграммой 16 февраля 1930 года поступили указы. Один Указ № 2129 опо­вещал, что архиеп. Белгородский Евгений назначается управляющим Вятской епархией с титулом Котельничский. Предшествующий указ говорил об освобождении от временного управления Вятской епархией яранского викария Серафима (Коровина).

 

Архиепископ Евгений (Зернов) прибыл в город Вятку 20 февраля 1931 г., а 22 февра­ля был зарегистрирован и вступил в управление Вятской епархией. О вступле­нии в управление он доложил в рапорте митрополиту Сергию.

 

1931-1932 гг. были ознаменованы репрессивным прессингом светской власти и постоянной кадровой перетасовкой высшей церковной власти в отношении вятских епископов:

 

1. В феврале 1931 г. арестован Вятским ГПУ и заключен под стражу епископ Нолинский Георгий, викарий Вятской епархии. В предварительном заключении он пробыл до 18 апреля 1931 года, затем его освободили из-под стражи.

 

2. Епископ Малмыжский Алексий (Орлов) 4/17 марта 1931 г. покинул Вятскую епархию, выбыв к месту своего нового назначения. Указом № 2190 от 11 февраля 1931 г. митропо­лита Сергия и его Синода он назначен епископом Енотаевским временно управляющим Астраханской епархией.

 

3. С 21 марта по 9 мая 1931 г. вновь был арестован епископ Яранский Серафим, обви­няемый по ст. 58 п. 10 УК. Его освобождение последовало из-за недоказанности предъявленного обвинения[67].

 

4. В марте 1932 г. в Вятской епархии был получен Указ № 354 от 12 марта, в котором согласно определению № 42 от 9 марта говорилось о том, что «3) Преосвященному Яранскому Серафиму (Афанасьеву), викарию Вятской епархии, быть Епископом Велико-Устюжским... 5) Архимандриту Казанской Епархии Ефрему (Ефремову) быть еписко­пом Яранским, викарием Вятской Епархии». Оставив свои дела для епископа Яранского Ефрема (Ефремова), епископ Серафим 16/29 марта 1932 г. отбыл из Вятской епархии к месту нового назначения – город Вели­кий Устюг. 25 марта / 7 апреля состоялась епископская хиротония архимандрита Ефрема. Он был назначен на Яранскую кафедру, на которую и прибыл 13 апреля 1932 г.

 

5. 13 мая 1932 г. еп. Георгий был назначен на Ижевскую кафедру, которая освободилась в связи с новым назначением еп. Ижевского Симеона (Михайлова). Епископ Георгий не согласился с этим. Он написал рапорт митр. Сергию, в котором ссылался на слабое здоровье и возраст, а также желание остаться со своей паствой, указал на нецелесообразность перевода. Митрополит Сергий отменил свой указ. 10 июня 1932 г. еп. Георгий был освобожден от назначения на Ижевскую кафедру и оставлен на прежней кафедре викарием Вятской епархии[68].

 

Одним из результатов дезорганизации церковного управления сергианской Вятской епархии явилось ослабление единого епархиального антивикторианского фронта. В 1930-1932 гг. антивикторианская деятельность в Вятской епархии, как правило, сводилось к решению местных локальных конфликтов, а также разбирательству конкретных случаев, в частности, о решении вопросов, о запрещении в священнослужении или принятии под своё окормление бывших викторовцев (отдельных лиц, приходов).

 

© А.Г. Поляков

 

Материал из книги - Поляков А.Г.Викторианское течение в Русской Православной Церкви. – Киров, 2009

 

Материал прислан автором порталу "Россия в красках" 25 июля 2014 г.