На протяжении Великой Отечественной войны власти вели борьбу с подобного рода деятельностью. В 1943 г. на территории Кировской области была ликвидирована группа из 12 человек. По мнению следствия, они являлись «участниками антисоветского формирования церковников, входивших в состав ликвидированной в 1937-1942 гг. организации Истинно-православной церкви» за проведение среди населения работы, направленной на срыв мероприятий Советского правительства по укреплению обороноспособности и военной мощи СССР. От своих взглядов верующие на суде не отказались. Один из лидеров группы, находящийся на нелегальном положении с 1940 г., священник В.Ф. Мосунов, о своей деятельности сообщил следствию, что в отношении власти он не согласен только с преследованиями служителей культа. Устраиваемые им моления проходили с соблюдением предосторожности преимущественно в лесу, иногда на квартирах. Боялись внедрения в их среду провокаторов, предпочитали полагаться на старшее поколение. На собраниях обсуждали вопросы о том, что будет после войны. Предполагали, что церкви будут открыты, а религия расцветет. Проводили беседы среди колхозников и единоличников, колеблющихся в вере. Отношение к войне у членов группы, по словам Мосунова, было безразличным, так как считали, что война есть расплата русского народа за содеянные грехи. Мосунов считал, что если война ниспослана свыше, то действия немцев являются правильными. Среди населения указанным священником велась агитация по саботированию мероприятий советской власти, в частности, уклоняться от оборонных работ. Входящие в группу монахини, странствуя, говорили среди населения, что немцы убивают евреев и коммунистов, а мирное население не трогают. Большевикам немцев не победить, так как они воюют с крестом. Когда народ устанет воевать, то запросит царя. После начала отступления немцев стали распространяться слухи о том, что союзники поставят такие условия СССР, что советская власть «отпадёт», восстановятся старые порядки, частная торговля, отменятся колхозы и т. п. После войны СССР и Германия будут слабы, и Англия и США пошлют туда своих управляющих. Среди населения распространялся тезис: «Хитрые в тылу остаются, умные сдаются в плен, а дураков немцы бьют, бьют и перебить не могут». Арестованные члены ИПЦ проводили саботаж займа, сбора тёплых вещей для Красной Армии, средств для строительства самолётов и танков. В частности, священник с. Монастырское В.М. Перминов в 1943 г. при сборе средств на таковую колонну им. Дмитрия Донского говорил: «Для чего мы будем собирать деньги. Красная Армия безбожная. Собирать деньги на помощь Красной Армии не надо, да и я не советую». В апреле 1943 г. В. Перминов был снят с регистрации священника, после чего перешёл на нелегальное положение. Себя причислял к последователям митр. Петра Крутицкого, архиеп. Серафима Угличского и еп. Нектария (Трезвинского).

 

Нелегальные священники, в том числе В.М. Перминов и В.Ф. Мосунов, были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу. Остальные члены группы  получили от 7 до 10 лет исправительно-трудовых лагерей и лишение избирательных прав сроком от 3 до 5 лет[23].

 

5 апреля 1945 г. на основании ст. 58 п. 10 УК РСФСР был приговорен к 10 годам лишения свободы один из самых первых вятских священников, поддержавших еп. Виктора, Григорий Захарович Попыванов. Тогда же были вынесены приговоры ещё нескольким викторианам, в их числе Агрипина Аксентьевна Исупова и Мария Гавриловна Юдникова. По сведениям, имеющимся у секретаря Вятской епархии, к.и.н. А.Г. Балыбердина, группу викториан, куда и входили указанные женщины, «сдал» органам НКВД священник, у которого они все окормлялись. Члены группы сергианские церкви не посещали, а тайно собирались и молились[24]. 

 

В декабре 1945 г. было начато следствие об антисоветской деятельности группы, в которую входили 12 человек: А.К. Казакова, И.А. Цепелев, К.Н. Рязанова, К.Е. Санникова, Е.А. Чупраков, С.А. Чупраков, И.Н. Ивонин, Н.Ф. Копысов, С.П. Медведев, М.Ф. Конышева, А.И. Терехова, А.И. Окатьев. Аресты проходили с ноября 1945-го по март 1946 г. В числе арестованных 5 кулаков, 5 середняков, 1 единоличник, 1 крестьянин. В начале марта 1946 г. членам группы было предъявлено обвинение. Следует отметить, что оно было утверждено помимо начальника УНКВД по Кировской области ещё и заместителем прокурора. Во время судебного процесса был адвокат. В обвинительном заключении написано: «…все они являются последователями ликвидированного ранее в Кировской области антисоветского подполья среди церковников, называющихся от имени их руководителя епископа Виктора Островидова – «Викторовцами». Руководителями названного антисоветского подполья ещё в 1927-1930 годах в районы Кировской области засылались монархически настроенные священники, которые, проживая нелегально, создавали антисоветские группы и через них вели активную борьбу с советской властью».

 

Обвиняемые Казакова, Санникова, Цепелев, Чупраков и Конышева ранее входили в состав одной из таких «антисоветских групп» в Сунском и Кумёнском районах, которую возглавлял священником Южаков (умер в 1945 г.). Рязанова и Терехова являлись участницами аналогичной группы в Татауровском районе, возглавлявшейся бывшим иеромонахом Ёлкиным (осуждён в 1943 г.). Другие обвиняемые в прошлом также примыкали к таким же группам.

 

В материалах дела указано, что все вышеуказанные обвиняемые в 1928-1930 гг. активно противодействовали организации колхозов, а в последующие годы призывали население не работать в колхозах, выходить из них. Они запугивали божьим наказанием за общение с советской властью и за участие в проводимых ею мероприятиях.

 

В 1930 г. Южаков и Казакова были осуждены за антисоветскую деятельность. Казакова, отбыв срок наказания в 1935 г., установила связь с бывшим кулаком Цепелевым. Они  вместе обосновались в г. Кирове и взяли на содержание освобождённого по болезни из мест заключения Южакова. Казакова и Цепелев на территории области восстанавливали связи с единомышленниками, которые в прошлом являлись участниками ликвидированных групп, возглавлявшихся Южаковым, Ёлкиным и другими священниками-нелегалами. Среди верующих они распространяли информацию, что вернувшийся из заключения Южаков пострадал от советской власти и нуждается в поддержке.

 

К началу Великой Отечественной войны вокруг Южакова образовалась «антисоветская группа», в состав которой в разное время были привлечены все обвиняемые по делу.

В период Отечественной войны члены группы:

 

* Организовывали бойкот патриаршей Церкви в связи с её лояльным отношением к советской власти и проводившимися ею патриотическими мероприятиями.

 

* Создавали «антисоветское церковное подполье». Например, ими приводились нелегальные собрания.

 

* Занимались пораженческой агитацией. В первый период войны ими распространялись слухи, что немцы будут победителями и они восстановят в России монархический строй. Позднее, в 1944-1945 гг., утверждали, что якобы между Советским правительством и союзниками возникнут разногласия, которые приведут к новой войне. В результате этого советская власть потерпит поражение, после этого в России будет восстановлен буржуазный строй.

 

* Призывали не поддерживать советскую власть и саботировать её мероприятия. Подстрекали верующих выходить из колхозов. Распространяли антисоветские документы (видение Иоанна Кронштадтского), воззвания (например, еп. Нектария), письма, стихи и песни и др.

 

* Скрывались от мобилизации в Красную Армию и на работы, и призывали к этому других.

 

* Осенью 1945 – январе 1946 гг. агитировали саботировать выборы в Верховный Совет СССР.

 

В результате все обвиняемые понесли наказания: 5 человек были приговорены к 10, 3 человека к – 7, 4 человека – к 5 годам лишения свободы[25].

 

30 июля 1947 г. была арестована группа из девяти человек (в их числе 6 крестьян и 3 монахини). Её антисоветская деятельность сводилась к тому, что они собирались на квартире у крестьянки из д. Вагины Котельничского района Т.В. Злобиной и устраивали богослужения. Двое крестьян и монахини были лично знакомы с епископом Виктором. М.Н. Томилова во время следствия призналась, что помимо богослужений они собирались для бесед, на которых выражали недовольство в отношении колхозов, говорили о необходимости объяснять верующим то, что посещать сергиевские церкви грешно, так как они были открыты безбожной советской властью, с которой соединилось духовенство. Члены организации были убеждены в том, что «скоро будет перемена власти ... православные церкви откроют, освободят из тюрем праведных епископов, на земле снова восторжествует вера православная». В обвинительном заключении М.Н. Томиловой указано: «В прошлом – послушница епископа Островидова. После ареста Островидова она продолжала встречаться с ним в местах заключения. Получала от него и передавала другим его письменные указания о проведении антисоветской деятельности... Проживая на нелегальном положении, Томилова проводила среди населения антисоветскую агитацию, распространяла слухи о свержении советской власти и восстановлении в стране царского строя, агитировала за выход из колхозов и отказ от государственных налогов и повинностей...». Все обвиняемые признали свою вину. На суде М.Н. Томилова сказала: «Все наставления епископа Виктора я исполняла полностью. Я и до сего времени остаюсь враждебно настроенной к советской власти, признавать ее и вступать в колхозы считаю грехом».

 

27-28 октября 1947 г. обвиняемые были осуждены  судебной коллегией по уголовным делам Кировского облсуда: 8 человек приговорены к 10, а 1 – к 8 годам лишения свободы[26].

 

27 декабря 1949 г. в очередной раз была осуждена Анна Тимофеевна Суслова, соратница расстрелянных в 1930 г. священников Южакова и Анисимова. Она на протяжении послевоенных лет среди прочего говорила верующим, что будет новая война, в результате которой советская власть падёт. А.Т. Суслова была приговорена к 10 годам лишения свободы с конфискацией всего имущества и с поражением в избирательных правах на 5 лет[27].

 

В первой половине Великой Отечественной войны в стране начался процесс пассивного сотрудничества государства и РПЦ, была прекращена антирелигиозная пропаганда, но официальные отношения  между ними были установлены лишь с сентября 1943 года. В Кировской области местные власти все настойчивее ставили вопросы о необходимости  использования рычагов Церкви для объединения тружеников тыла, о  возможности лучшего контроля за деятельностью и настроениями большого числа верующих. В первые годы войны в этом плане местные власти делали ряд уступок Церкви, не дожидаясь рекомендаций от вышестоящих инстанций. Открывались церкви в густонаселенных районах. Верующие получают возможность посещать храмы и участвовать в церковной жизни. Расширяется деятельность Церкви по оказанию моральной и материальной поддержки воюющего народа, была  развернута широкомасштабная работа по воспитанию у народа патриотических чувств и т.д. Следует отметить, что сбора средств на нужды фронта три викторианских храма не производили в отличие от церквей, принадлежащих к юрисдикции Московской патриархии[28].

 

В декабре 1942 г. овдовевший 73-летний протоиерей Вениамин Тихоницкий был рукоположен в сан епископа с назначением на Кировскую кафедру. В 1945 г. он был возведён в сан архиепископа и награждён государственной наградой – медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне»[29]. 

 

В сентябре 1943 г. государство создало систему  центральных и официальных местных органов, призванных осуществлять связи с Церковью и контролировать её деятельность. Ими стали Советы по делам Русской Православной Церкви (СД РПЦ) и их уполномоченные на местах. Восстановилось управление Церковью во главе с избранным патриархом Сергием (Страгородским), определился порядок открытия церквей и имущественное положение Церкви. Репрессированные ранее священники получили возможность возобновить богослужебную деятельность.

 

Таким образом, государство, изменив политику в отношении к Русской Православной Церкви в сторону смягчения, достигло ряда целей: определенной стабилизации общества, укрепления патриотического духа людей, объединения всех сил государства и общества для достижения победы над фашизмом.

 

В 1940-е гг. в период улучшения отношений между государством и Церковью появились работы, изданные Московской патриархией[30], главной целью которых было стремление показать мирное сосуществование Церкви и правительства. В книге «Правда о религии в России», предисловие которой писал сам митр. Сергий, позиция Церкви по отношению к советской власти начиная с 1917 г. трактовалась как «линия честной лояльности», хотя и отмечалась антисоветская работа некоторых церковных деятелей. В другой работе «Патриарх Сергий и его духовное наследство» вообще смело звучало заявление о том, что после Октябрьской революции Церковь была «лучшим другом» государства. В заслугу патриарха Тихона ставится «инициатива и руководительный труд в определении чисто канонической позиции» по отношению к Советской власти». Церковно-политический курс митр. Сергия однозначно трактовался как продолжение деятельности патриарха Тихона в отличие от церковных контрреволюционеров, учинивших расколы. В одном ряду с «эмигратскими» расколами, так же, как «иониты-иосифляне», стоят и «викторовцы»[31].

 

Процесс либерализации отношения государства к РПЦ сопровождался контролем государства за всеми сторонами функционирования Церкви, а также репрессиями в отношении антисоветски настроенных священников и верующих. Новый виток сотрудничества государства и РПЦ позволил выйти из церковного подполья сергианскому духовенству и верующим. Вместе с тем во вновь создаваемой под жёстким надзором светской власти Кировской епархии в принципе не было места оппозиционному к правительству духовенству[32]. В середине 1940-х – начале 1950-х гг. прошли «зачистки» антисоветски настроенного и незаконопослушного духовенства и наиболее активных верующих, принадлежащих к РПЦ[33].

 

Как отметил А. Беглов, середина 1940-х гг. стала рубежом в жизни церковного подполья. До этого времени все незарегистрированные общины с разной степенью оппозиционности на равных существовали нелегально. Это положение стало меняться в конце войны. Легализация незарегистрированных общин поставила их членов перед выбором: безоговорочная лояльность патриаршей церкви или оппозиция и окончательный уход в подполье[34]. Динамика роста количества регистрации общин указывает, что большинство выбрало первый вариант. На 1 апреля 1944 г. на территории Кировской области действовало 26, на 9 мая 1945 г. – 36 церквей[35]. В 1947 г. официально было зарегистрировано 78 православных общин[36].

 

Победа Советского государства в войне в определённой мере реабилитировала в глазах общественности все былые «перегибы» власти, в том числе и в отношении классовых врагов и их «приспешников», к каковым советские идеологи относили и Церковь.

 

На «закат» викторианства объективным образом сыграло и снижение численности последователей, то есть тех людей, чьи религиозно-политические взгляды в основном сформировались в конце 1927-1928 гг. под воздействием непосредственно идеологии еп. Виктора, а не благодаря негативному отношению к Советскому государству и пребыванию в церковном подполье в 1930-х – 1940-х гг. Это было связанно как с репрессиями государства, так и с естественной убылью старших поколений. Если принимать во внимание, что средний возраст активных викториан в 1928-1932 гг. составлял как минимум 47 лет, то, например, в 1950 г. он был бы не менее 65-69 лет.

 

К середине 1950-х годов влияние викториан на религиозную и общественно-политическую ситуацию в регионе было незначительным и носило местный, «точечный» характер[37]. Репрессированные викториане обращались, причём нередко небезуспешно, в органы власти с ходатайствами об их реабилитации. Например, постановлением Президиума Верховного суда РСФСР 26 января 1956 г. в отношении участников вышерассмотренной группы, в которую входила М.Н. Томилова, обвинение по ст. 58-11 УК РСФСР признано необоснованным[38]. Отдельные викторианские священники перешли в РПЦ[39].  Ярким примером этому служит письменный «Акт о воссоединении викторианского священника – протоиерея Леонида Васильевича Несмелова со Святой Православной Церковью»: «1950-го года, 15 ноября дня. Я, нижеподписавшийся, викторианский священник протоиерей Леонид Васильевич Несмелов… Придя в сознание совершенного мною греха – уклонение от Святой Православной Церкви в викторианский раскол, я глубоко сожалею и каюсь, что находился в молитвенном общении с безблагодатными раскольниками. Сыновне прошу простить мой грех и принять меня в лоно Святой Православной Церкви в сущем сане»[40].

 

В целом общественно-политическая ситуация в СССР после победы в Великой Отечественной войне не являлась благоприятной почвой по сравнению с концом 1920-х – 1930-ми гг., для сколько-нибудь массового и открытого признания себя сторонником викторианства, получившего от государства и официальной Церкви клеймо «контрреволюционеров» и «раскольников».