В конце лета 1945 года Анна Андреевна поехала со мной, как бывало в то время, по делам. Я вызвала такси (Ахматова имела персональную книжку на право вызова и проезда по городу на 200 р. в месяц). Сначала мы поехали в Дом книги в издательство, потом в Дом писателей. Такси, как обычно, ожидало около подъезда. Когда мы кончили все дела и селив машину, Акума сказала: «Не поедем домой, я отвезу тебя к одному месту». Она попросила шофера переехать Литейный мост, миновав Финляндский вокзал, повернуть направо вдоль Невы и затем в сторону Пороховых.

Мы ехали по запустелым окраинам города. Солнце освещало уцелевшие кое-где бараки, в некоторых зияли пустые проемы окон, в некоторых жили. На стеклах сохранялись остатки бумажных крестов, иногда висели занавески, кое-где сушилось белье, и везде кругом была высокая трава. Улица, по которой мы ехали, больше была похожа на проселочную дорогу: непросохшие лужи, беспорядочные колеи, камни, по сторонам заросшие канавы.

В одном месте Акума сказала шоферу, чтобы он притормозил и показала мне глазами на довольно высокую кучу, на которой росли репейники, крапива и отцветающие сорняки…

Мы повернули к дому, посмотрели в заднее стекло машины — за той кучей тянулась гряда сорняков и мелких пожелтевших кустов. Акума шепнула мне на ухо: «Наш август»… Синело августовское небо.

Когда мы вернулись домой, она остановилась в коридоре, взяла меня за руку и тихо сказала: «На том месте расстреляли Николая Степановича. Ко мне пришел рабочий и рассказал, что в ту ночь (25 августа) было слышно, как их расстреливали. Он жил поблизости и видел около дороги поваленные с корнем большие деревья, на месте вывернутых корней была яма, на ее краю, вероятно, их расстреляли. Когда он пришел на то место, яма была засыпана и земля разровнена».

До того дня Анна Андреевна редко рассказывала о Николае Степановиче. Даже имя его произносить было страшно. Но в 1945 году мы вспоминали день его смерти. Следующий август смыл все воспоминания. Вероятно, тогда А. А. сожгла свою запись об этой поездке, о том, как выглядели окраины города в первые послевоенные месяцы.

Только после смерти Сталина, с августа 1953 года, когда мы уже жили в квартире на Красной Коннице, мы перелистывали дни второй половины августа, траурные дни, всегда с напряжением, всегда с опасением новых бед. В эти дни Акума старалась быть вместе с нами, дома. 22 августа 1953 года мы поехали вместе в Комарове к Леве Лунину, еще не зная о папиной смерти.

Место расстрела Н. С. Гумилева может быть определено точнее, если будут доступны архивы ЧК, но неизвестно, фиксировались ли тогда места казней. Высказывалось предположение, что расстреляны были не все одновременно. Сообщение в газете было опубликовано 1 сентября…

А. А. всегда четко говорила о смерти Николая Степановича 25 августа и считала, что место казни было на окраине города, в стороне Пороховых. Она искала и помнила это направление, но точно и она не могла знать. Ей рассказал рабочий. Кто это был? Скорее всего это был человек, который знал поэзию, ценил стихи Гумилева и пришел к А. А., понимая, что значила для нее его гибель.