Этот листок с рисунком М. Ю. Лермонтова и автографом его стихотворений на обороте: «Никто моим словам не внемлет» и «Мое грядущее в тумане», уже после гибели поэта, 10 июля 1844 г. был послан С. А. Раевским Елизавете Алексеевне Карлгоф-Драшусовой. В настоящее время автографы с рисунком находятся в Государственном литературном музее в Москве. Рассматривая этот рисунок, невольно поражаешься драматичности отображенных на нем событий. На наш взгляд, этот рисунок подчинен единому сюжету и может служить иллюстрацией к рассказу В. С. Толстого о командующем войсками Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенанте Граббе, по крайней мере, к тому месту рассказа, где говорится о романе жены командующего Екатерины Евстафьевны Граббе (рожденной Ролле) с корнетом Глебовым, секундантом на дуэли Лермонтова с Мартыновым. «В Ставрополе Екатерина Евстафьевна, – писал В.С.Толстой, – изменила своему мужу для прекрасного молодого человека Глебова – позже убитого, состоя адъютантом у князя Воронцова, и вследствие этой измены сам Граббе сделался всеобщим посмешищем; по целым ночам ходил он по тротуару под окнами спальни своей жены в длинном плаще с красным воротником, скрывая пару заряженных пистолетов». Голова Граббе изображена Лермонтовым на рисунке слева внизу листа. 

Л.С.Пушкин и М.Ю.Лермонтов были приняты в доме генерал-адъютанта Граббе. Двоюродный брат А.А.Дельвига Андрей Иванович Дельвиг в своих воспоминаниях «Полвека русской жизни» писал: «За обедом всегда было довольно много лиц, но в разговорах участвовали Граббе, муж и жена, Лев Пушкин, бывший тогда майором, поэт Лермонтов, я и иногда еще кто-нибудь из гостей. Прочие все ели молча. Лермонтов и Пушкин называли этих молчальников картинною галереею. Лермонтова я первый раз увидел за обедом 6 января <1841>. Он и Пушкин много острили и шутили с женою Граббе, женщиной небольшого ума и мало образованною. Пушкин говорил, что все великие сражения кончаются на «о», как-то: Маренго, Ватерлоо, Ахульго и т.д. Я тут же познакомился с Лермонтовым и в продолжение моего пребывания в Ставрополе всего чаще виделся с ним и с Пушкиным. Они бывали у меня, но с первого раза своими резкими манерами, не всегда приличными остротами и в особенности своею страстью к вину не понравились моей жене. Пушкин пил не чай с ромом, а ром с несколькими ложечками чая, и видя, что я совсем рома не пью, постоянно угощал меня кахетинским вином».

21 марта 1841 г., когда Лермонтов находился в Петербурге в отпуске, Л. С. Пушкин писал из Ставрополя М. В. Юзефовичу: «Ты хочешь знать, какую я играю роль? – Самую обыкновенную: ссорюсь с начальниками (исключая г<енера>ла Граббе, который примерный человек и которого я от души уважаю), 8 месяцев в году бываю в экспедиции, зиму бью баклуши, кроме теперешнего времени, потому что, по причине отсутствия полкового командира, командую полком уже 2-й месяц. Каким полком, ты спросишь? Казачьим Ставропольским, к которому я прикомандирован. Перечитываю Карамзина, потому что других книг здесь не имеется, и нахожу, что наша жизнь здесь, как и везде, прескучная комедия». Последняя фраза почти из романа «Герой нашего времени». По возвращении Лермонтова из отпуска они снова встретились со Львом Пушкиным в Пятигорске.

По воспоминаниям современников, находившихся летом 1841 г. в Пятигорске, Л. С. Пушкин был свидетелем обстановки накануне дуэли Лермонтова с Мартыновым. По свидетельству Э. А. Шан-Гирей, Лев Пушкин находился на вечере у Верзилиных вместе с Лермонтовым 13 июля 1841 г., когда произошло объяснение Мартынова и Лермонтова. По воспоминаниям Екатерины Быхвец, 15 июля 1841 г. Лев Пушкин сопровождал их в Железноводск. Полеводин 21 июля 1841 г. писал из Пятигорска: «Пушкин Лев Сергеевич, родной брат нашего бессмертного поэта, весьма убит смертью Лермонтова, он был лучший его приятель. Лермонтов обедал в этот день вместе с ним и прочею молодежью в Шотландке (в шести верстах от Пятигорска) и не сказал ни слова о дуэли, которая должна была состояться через час. Пушкин уверяет, что эта дуэль никогда бы состояться не могла, если бы секунданты были не мальчики, она сделана против всех правил и чести».

После гибели М. Ю. Лермонтова Л. С. Пушкин 27 октября 1841 г. уволился в отпуск во внутренние губернии России, а 5 мая 1842 г. уволен совсем из военной службы.

На снимках: рисунок Лермонтова на автографе стихотворения «Никто моим словам не внемлет...»; П. X. Граббе (фрагмент литографии); рисунок головы Граббе (фрагмент рисунка Лермонтова).