В Москве издавна находились поселения торговцев из многих стран, но первые документальные сведения о таких поселениях относятся к довольно позднему времени: к XVI и XVII вв. Возможно, одним из таких старейших иноземных поселений были так называемые Наливки, в районе современного Спасоналивковского переулка. Также одним из первых было поселение иноземцев в Замоскворечье, в Болвановье - там, где находятся Большой и Малый Болвановские переулки (сейчас это Новокузнецкий и 6-й Монетчиковский).

За Серпуховскими воротами Земляного города были найдены надгробия с надписями на латинском, немецком, итальянском, голландском и английском языках, относящиеся ко второй половине XVI века. Видимо, это было одно из первых иноземных кладбищ.

Много иноземцев появилось в Москве во время Ливонской войны: тогда войска взяли так много пленных, что ими торговали в городе - за мужчину давали по гривне, а девка шла по пяти алтын. Часть ливонских пленников Иван Грозный поселил отдельно, и, вероятно, они-то образовали первую в Москве Немецкую слободу, получившую такое название из-за того, что москвичи всех иноземцев прозвали "немцами", "немыми", то есть не говорящими по-русски. Находилась слобода на правом берегу Яузы, возможно, несколько ниже по течению, чем основанная позже.

Ливонцев было около четырех тысяч, и их поселение оказалось довольно крупным. Улицы в нем носили название по тем городам, откуда были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская... Чтобы не тратиться на содержание пленных, царь Иван разрешил им выделывать и продавать вино, пиво и другие напитки, что обычно было монополией казны. Современник писал о них: "Эти ливонцы... имели прибыль не по 10 на 100, а 100 на 100, что кажется невероятным, тем не менее справедливо". Этакая привольная и безбедная жизнь и высокие доходы, конечно, вызвали жестокую зависть, и тот же царь Иван решил отыграться на иноземцах и дать поживу своим опричникам. Однажды зимним днем 1578 года на слободу напал вооруженный отряд. В окружении своих приближенных ехал сам царь с двумя сыновьями, все были одеты в черное - как и других тиранов и душегубцев, царя Ивана привлекала театральщина. По его знаку начался грабеж: кидались в дома, хватали людей на улице и раздевали донага, тащили все, что ни попадалось под руку.

Однако вскоре царь оставил все по-прежнему, опять позволил торговать вином, и благосостояние обитателей Немецкой слободы мало-помалу восстановилось, а милости, оказанные Борисом Годуновым, покровителем многих иностранцев, еще и приумножили его. В начале XVII века Немецкая слобода была вполне благоустроенным поселением, имевшим даже свою собственную церковь, в которой был похоронен принц Иоанн Датский, жених многострадальной Ксении, дочери царя Бориса.

Первая Немецкая слобода исчезла в пламени и разбое Смутного времени. В 1610 году войска Лжедмитрия II разграбили и сожгли слободу, а обитатели ее разбежались, покинув свои дома, и еще долгое время на месте бывшей слободы были только пустыри и поля с огородами. Лишь после изгнания польско-литовских интервентов и восстановления центральной власти в столицу Московии опять потянулись предприимчивые иностранцы. В первую очередь приезжали, конечно, торговцы, но кроме них - военные, архитекторы, медики, ремесленники. В Москве они селились в разных местах - там, где им было удобно. Более или менее крупные поселения существовали в районе Покровки, Огородной слободы, в Замоскворечье.

Распространение иноземных поселений, приглашение специалистов встретило сопротивление как простого народа, так и высших лиц государства.

Через несколько лет всех иноземцев вообще решили выселить из города. Побудительной причиной к этому было якобы то, что патриарх, проезжая по Москве и раздавая свое благословение, по ошибке благословил и иноземцев, поскольку они были одеты в русское платье. Огорчившись таким умалением православия, патриарх потребовал у государя выселить всех поганых иноверцев из святого града Москвы, и 4 октября 1652 года вышел указ об отводе земли под строение в Немецкой слободе: "Афонасий Иванов сын Нестеров, да дьяки Федор Иванов да Богдан Арефьев строили новую иноземскую слободу за Покровскими воротами, за Земляным городом, подле Яузы реки, где были наперед сего немецкие дворы при прежних Великих Государях до Московского разорения, и роздали в той Немецкой слободе под дворы земли, размеря против наказу, каков был дан из Земского приказу..."

Дьяки распределяли земельные участки, "смотря по достоинствам, должности или занятиям": так, генералы, офицеры и доктора получали по 800 квадратных саженей (1 квадратная сажень равняется 4,5 кв.метра), обер-офицеры, аптекари, мастера золотого и серебряного дела - по 450, капралы и сержанты - по 80 саженей.

Границы Немецкой слободы определялись с востока и юга правым берегом Яузы, с севера - селом Елоховом, а с запада - ручьем Кукуй, который протекал примерно параллельно нынешним Плетешковскому и Большому Демидовскому переулкам и впадал в Яузу в районе Елизаветинского переулка. По рассказу Олеария, название этого ручья, вероятно, произошло от названия самой слободы, укоренившегося среди простонародья: "когда, бывало, жившие там жены немецких солдат увидят что-либо странное в проходящих случайно русских, то говорили обыкновенно между собою: "Kuck, Kucke sie" - "глянь, глянь сюда!" Что русские повернули в слово кукуй.". Более правдоподобно объяснение этого названия географическим термином "кукуй", сохранившимся в некоторых диалектах и обозначающим "небольшой лесной островок, рощицу среди поля".

Новая Немецкая слобода вскоре обстроилась - уже по переписи 1665 года, то есть через 13 лет после указа о выселении иностранцев из города, слобода насчитывала 204 дома, и в ней проживали представители почти всех национальностей Западной Европы. Забелели ряды аккуратных домиков на правильно распланированных улицах, зазеленели сады и палисадники, в разных местах поднялись здания нескольких церквей, и вся эта местность стала похожей на уголок Европы.

Вот так и существовали рядом друг с другом два далеких и обособленных мира - столица огромного государства и небольшая часть непонятного ему западного мира, нехотя терпимая, и то потому, что нельзя было отказываться от европейских знаний и товаров. И лишь неуемное любопытство и неукротимая энергия Петра Великого сблизили, а потом почти слили эти два мира, и только тогда исчезла Немецкая слобода...

Она притягивала юного Петра, как магнит, - там жили необыкновенные люди, знающие, как строить корабли и обращаться с астролябиями, как веселиться без оглядки и как ухаживать за красивыми женщинами. Там Петр нашел своих первых учителей в морском деле Франца Тиммермана и Карштена Брандта, обучивших его приемам управления диковинным ботиком, найденным в измайловском сарае, там он познакомился с будущим закадычным другом Францем Лефортом. "В его доме, - рассказывал князь Борис Куракин, - первое начало учинилось, что его царское величество начал с дамами иноземскими обходиться, и амур начал первой быть к одной дочери купеческой, названной Анной Ивановной Монсова".

Немецкая слобода стала новым центром Москвы, где в противоположность Кремлю с его старинными дворцами, напоминавшими Петру все отжившее, старое, ненавистное ему, сосредоточивалось новое, нужное для поднимавшегося гиганта - России. Недаром стрельцы-заговорщики, для которых важно было возвратиться к прежним спокойным временам и которые страшились всего нового, непонятного и грозившего им непредсказуемыми осложнениями, намеревались "Немецкую слободу разорить и немцев всех порубить".

Немецкая улица

Звонница Екатерининской церкви в Девкином переулке (ул. Бауманская, 18). Церковь принадлежала старообрядцам-беглопоповцам. Построена на деньги купца И. И. Карасева в 1915 году по проекту архитектора Н. Н. Благовещенского. Фото 1997 года.   Дом №23 в готическом стиле в Девкином переулке (ныне Бауманская улица), построен в 1913 году архитектором В. А. Мазыриным. Фото 1997 года.       Северный фасад главного дома городской усадьбы В. Г. Таланова. Строилась и перестраива лась с 1830 по 1910 годы. В советское время в доме находился магазин (М. Гавриков переулок, 2/1). Здание снесено в 1986 году. Снимок предоставлен музеем "Слобода".     Фрагмент дворца графа Д. П. Бутурлина - Малая Почтовая (Хапиловская) улица, 2. В детстве во дворце бывал А. С. Пушкин. Дом был перестроен в 1887 году по проекту архитектора И. П. Херодинова. Фото 1997 года.     Фрагмент Немецкого рынка по улице Фридриха Энгельса (Ирининской), дома №№ 21-27. Фото 1997 года.      Торговые ряды Немецкого рынка (XIX век), располагавшиеся в Спартаковском переулке, были снесены в 80-х гг. ХХ века. Снимок предоставлен музеем "Слобода".

Главной улицей Немецкой слободы была улица, носившая то же название - Немецкая (с 1918 года - Бауманская).

В 1920-е годы к Немецкой улице бы присоединен Девкин переулок, шедший от перекрестка с Елоховской и Покровской к Ольховской улице. Еще до революции домовладельцы Девкина переулка просили Городскую думу дать их неблагозвучному переулку новое имя, но дума не удовлетворила их просьбу. Только после революции это название исчезло - переулок был присоединен к Немецкой улице и исчез с карты города. Название его производили от того, что якобы в нем жило много "девок", работавших на ближней фабрике, но, как это было обычно в Москве, название произошло, вероятно, от фамилии одного из домовладельцев.

В бывшем переулке останавливает внимание необычная башня с проездом во двор (Бауманская ул., № 18). Это единственный след старообрядческой общины в доме купца И.И.Карасева, существовавшей тут с 1872 года. В его доме в правой части небольшого участка находились церковь во имя св. Екатерины и деревянная звонница, которую разрешили построить в 1912 году. На месте звонницы в 1915 году купец построил по проекту архитектора Н. Н. Благовещенского каменную башню-колокольню с тремя главками, украшенную подобиями кремлевских зубцов-мерлонов и с крестами со стороны улицы и двора.

Позади карасевского участка находился участок Московского цинковального завода, построившего в 1903 году для своих рабочих и окрестного населения "торговые" бани (архитектор Д. В. Михайлов), здание которых сохранилось - оно находится прямо напротив бывшей колокольни в глубине двора. Этот же архитектор выстроил в 1901 году и длинное строение (№ 20) торцом к переулку, как раз на его переломе.

На другой, левой, стороне бывшего Девкина переулка (№ 23) в 1913-1914 гг. по проекту архитектора В. А. Мазырина выстроено здание с готическими декоративными мотивами для крестьянина Антона Фролова. Напротив - кряжистый коренастый кирпичный дом купца В. В. Кукушкина (№ 24), возведенный в 1902 году архитектором В. К. Филипповым, и рядом - доходный жилой дом архитектора К. Л. Розенкампфа (№ 22).

Начальный отрезок Немецкой улицы - до Немецкого рынка, - по свидетельству составителя первого московского путеводителя 1782 года В. Г. Рубана, назывался Фонтанкой или Фонтанами, по названию питейного дома "Фонтан" ("Фанталы"), находившегося на углу Посланникова переулка.

От перекрестка с Покровской (ныне Бакунинской) улицей Немецкую (Бауманскую) улицу с левой стороны сейчас начинает большой доходный дом, который раньше имел первый номер, а после присоединения соседнего Девкина переулка к Бауманской улице - № 33.

Здесь, на углу с Покровской улицей, в 1833 году купцом Петром Рахмановым было выстроено длинное одноэтажное каменное здание лавок, на месте которых архитектор И. Г. Кондратенко в 1898 году построил угловой доходный дом с модным по тем временам фасадом, обильно украшенным лепными деталями.

За этим домом находится вестибюль станции метро "Бауманская", открытый в 1944 году (проект Б. Иофана и Ю. Зенкевича). За домом № 35, построенным в 1902 году (архитектор В. В. Шервуд ?), в глубине проезда видны сохранившиеся строения бывшего Немецкого рынка, которые расположены в треугольнике между Ладожской и Ирининской улицами. Своим названием первая из них обязана кабаку "Ладога", находившемуся, по уверению первого историка московских названий А. А. Мартынова, в доме некоей Новоладожской, а название второй дано по приделу св. Ирины в Троицкой церкви на этой улице.

Торговые ряды на углу Ирининской улицы и М. Гаврикова переулка (снесены в 1986 году). Справа - купола сохранившейся церкви Покрова, построенной в 1911 году по проекту архитектора И. Е. Бондаренко. Снимок предоставлен музеем "Слобода".

Самым заметным зданием в Гавриковом переулке (№ 29) является построенная старообрядцами в 1911 году церковь Покрова Пресвятой Богородицы, живописный силуэт которой виден издалека. Основной четверик увенчан шлемовидной главой, покрытой золоченой когда-то черепицей, к четверику примыкает шатровая колокольня. В церкви находился бронзовый с позолотой иконостас с великолепными иконами древнего письма XV-XVI вв. Автор проекта этого необычного здания, один из талантливых представителей эпохи модерна в России, архитектор Илья Евграфович Бондаренко. Сейчас в этом здании находится Дом физкультуры "Спартак". Церковь все больше и больше разрушается - даже несравненное искусство русских мастеров, построивших храм, не выдерживает соревнования с неумолимым разрушительным временем и небрежением людей.

Посланников переулок

Вернемся на Немецкую улицу. На другой стороне проезда к Немецкому рынку, в квартале между ним и Посланниковым переулком, находилось владение английского купца и банкира Якова Рованда с двухэтажными каменными палатами на углу переулка. Рованд продал этот участок 30 мая 1799 года двум покупателям - капитану Николаю Лугинину и статскому советнику Александру Юни, а сам переселился на Большую Лубянку.

После пожара 1812 года старинные каменные палаты банкира Рованда уже не восстанавливаются, участок надолго переходит в руки купцов, и уже в 1911 году на углу с Посланниковым переулком строится высокое и неказистое жилое здание по проекту А. А. Назарова.

Сам переулок, утверждают справочники, стал так называться после того, как в нем поселился прусский посланник барон Аксель фон Мардефельт. Однако это вызывает некоторые сомнения, ибо точно известно, что посланник владел участком не здесь, а на углу Кирочного переулка и Немецкой улицы. Может быть, название переулка было как-то связано с Английским клубом, который в 80-х гг. XVIII века обосновался здесь?

В переулке обращает на себя внимание здание (№ 9) с псевдорусскими деталями фасада и пятью высокими арочными окнами второго этажа. В 1880 году на этом участке стояло каменное строение, перешедшее в собственность церкви, - там тогда поместили епархиальный свечной завод. В 1897 году к зданию по проекту архитектора В. Г. Сретенского делается пристройка с псевдорусскими деталями декора, где в 1899 году освящается церковь во имя святых митрополитов московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа.

За Посланниковым переулком на всей территории квартала, освобожденного от построек, в 1977 году возведено круглое (диаметром более 80 м) здание Басманного (Бауманского) рынка (главный конструктор Н. В. Канчели). На этом участке в конце XVIII века находилось большое владение Алексея Григорьевича Орлова - графа, генерал-аншефа и генерал-адмирала. В его усадьбе, на самом углу с Посланниковым переулком, стояло большое каменное здание с парадным двором перед ним, ограниченным полукруглыми флигелями. Дворец этот сгорел в пожар 1812 года и более, как видно, не возобновлялся. Большое владение Орлова разделилось на несколько участков, где в 1830-1860-х гг. построены небольшие жилые дома. В одном из них, одноэтажном особняке, в молодости жил знаменитый органист А. Ф. Гедике. Сохранились воспоминания о том, как здесь его посещали А. Б. Гольденвейзер и С. В. Рахманинов.

Старокирочный переулок

Далее от Немецкой улицы отходит Кирочный (теперь - Старокирочный) переулок, называющийся по иноземным церквам, стоявшим в этом переулке (kirche - по-немецки церковь). Их там было две - лютеранская и католическая. Если к лютеранам в Московии были весьма терпимы - ведь именно из их числа в основном набирались и военные, и лекари, и ремесленники, то к католикам относились недоверчиво, хорошо помня попытки папы римского покуситься на независимость православной церкви еще со времени Флорентийского собора 1439 года. На неоднократные просьбы католиков позволить им построить в Москве церковь московское правительство отвечало решительным отказом: "Костелам римским и попам в Московском государстве быть не пригоже, потому что никогда прежде того обычая не бывало, и он, великий государь, не хочет того держати, а хочет быть по старине, а вновь тому не быть".

Только при Петре I католику генералу Патрику Гордону удалось получить разрешение построить каменную церковь в Немецкой слободе, и в самом начале XVIII века в Кирочном переулке на современном участке № 4 был выстроен католический храм во имя апостолов Петра и Павла.

В начале XIX века здесь находилось два храма - летний, холодный, и зимний, теплый, а при них училище. В пожар 1812 года здания сгорели, потом был восстановлен только холодный храм.

Прихожане постепенно переселялись в центр города, где для них в 1845 году была освящена католическая церковь в Милютинском переулке (см. "Наука и жизнь" № 12, 1995 г.), старое же церковное здание в Кирочном переулке в 1870 году разобрали, останки там похороненных перенесли на Введенское кладбище, а надгробную плиту генерала Гордона передали в Румянцевский музей. Участок, перешедший к владельцам соседнего, углового с Немецкой улицей, был застроен фабричными зданиями.

Далее по Кирочному переулку - уродливое заводское здание, закрывшее собою прекрасный памятник архитектуры - двухэтажные каменные палаты XVII века. По традиции их называют палатами Анны Монс, хотя никаких достоверных свидетельств о том, что они принадлежали царской любовнице, дочери виноторговца в Немецкой слободе, нет. Кто владел ими в то время, неизвестно, но документально подтверждается лишь то, что в середине XVIII века палаты принадлежали некоему отставному полковнику Ознобишину, в конце того же века - иноземцу Витману, в начале XIX века - придворному камер-фурьеру (смотрителю за дворцовой прислугой) Якову Граве. Палаты уникальны тем, что они представляют собой единственный сохранившийся образец застройки Немецкой слободы в петровское время.

Еще далее к востоку, на углу с площадью перед Лефортовским дворцом, на месте убогих нынешних пятиэтажек, когда-то стояла лютеранская кирха, называвшаяся "Новой обедней" в отличие от "Старой", как называли москвичи лютеранскую церковь на Вознесенской улице. Новую кирху построили слободские лютеране, в основном военные, переселившиеся в Россию уже во второй половине XVII века. Часть средств на ее постройку пожаловал сам царь Петр Алексеевич, он же в 1694 году положил и первый камень в ее основание.

В пожар 1812 года кирха сгорела, и на архивном плане 1819 года она уже не показана; к 1825 году весь большой участок принадлежал статской советнице М. С. Шумлянской, а позднее он был распродан по частям нескольким покупателям.

Самым представительным зданием на небольшой Лефортовской площади является дом № 13 (Старокирочный пер.). В середине XVIII века участком, где стоит это здание, владел генерал-поручик Мартынов, в конце XVIII - начале XIX веков - генерал А. М. Нестеров. В 1832 году участок приобрела казна, и до революции тут помещался Лефортовский частный дом - центр всего прилегающего района; в нем находились казармы полицейских, пожарная часть, канцелярия полицейской части.

Соседом Лефортовского частного дома слева был двор живописца Франца Гильфердинга, приехавшего в Россию в конце XVIII века из Вены и писавшего декорации к театральным постановкам в Петербурге и Москве. Рядом с двором живописца находился участок генерал-майора Г. И. Моложенинова; к 40-м годам XIX века оба участка объединились в одних руках - купцов Селезневых. Они, вероятно, оформили заново фасад особняка (№ 5) постройки первой половины XIX века. В начале нашего столетия на объединенном участке обосновалась ящичная фабрика общества "Виктория Фанер".

Мы опять возвратились на Немецкую улицу. На ее правом углу с Кирочным переулком (№ 55) находилась большая усадьба, в глубине которой стоял двухэтажный дом с полуротондами на переднем и заднем фасадах. Дом этот, построенный, вероятно, в 1785-1791 гг., принадлежал в середине XVIII в. "аптекарше Устинье Францовой Наголше". От нее усадьба перешла к Роману Илларионовичу Воронцову, известному вельможе екатерининского времени. Секретарь французского посольства так описывал его: "Это полный господин, не слишком высокого роста, с довольно красивой головой, любящий удовольствия: комфорт, еду, игру в карты и деньги (ибо они доставляют ему все это)". Он не только не брезговал взятками, но прославился самым отъявленным лихоимством, почему и заслужил прозвище "Роман - большой карман". После него владельцем становится его сын Александр Романович Воронцов, дипломат и государственный деятель, который, вероятно, был строителем дома на этом участке. Долгое время - почти двадцать лет - Воронцов занимал пост президента Коммерц-коллегии, в которой работал А. Н. Радищев. Александр Романович был дружен с ним и оказывал помощь семье писателя после его ареста. При Павле I Воронцов, долголетний сотрудник Екатерины, оказавшись в опале, вышел в отставку, занялся хозяйством, управляя и своим имением и имением брата, С. Р. Воронцова, посла в Великобритании. Воронцовы были в то время в числе самых богатых людей в России: в их владении числилось 232 деревни, в которых жили 27 тысяч крепостных, а земли у них было почти 300 тысяч десятин. Только годовой оброк составлял огромную по тем временам сумму - почти 150 тысяч рублей в 1800 году, а через тридцать лет он стал равен 770 тысячам.

С воцарением Александра I А. Р. Воронцов возвратился на государственную службу, став канцлером, но в 1804 году, оттесненный молодыми политиками, членами интимного кружка друзей императора, он устранился от дел и удалился в свое владимирское имение Андреевское, где через год скончался.

А. Р. Воронцов был холостяком, и дом в Немецкой слободе перешел к его любимому племяннику, знаменитому впоследствии Михаилу Семеновичу Воронцову, о котором многие знают, к сожалению, лишь по эпиграмме Пушкина. Трудно вкратце перечислить заслуги Воронцова в деле развития новоприсоединенного к России южного края - Новороссии и Крыма. Промышленность и земледелие, торговля и транспорт, медицина и благоустройство, культура и градостроительство - все пользовалось его неусыпной заботой.

До 19 лет М. С. Воронцов жил в Англии, получив там блестящее образование. Приехав в Россию, Воронцов вступает в армию и в продолжение пятнадцати лет непрерывно участвует в походах и сражениях. Боевым тридцатилетним генералом он - в самой гуще событий Отечественной войны 1812 года: в битве при Бородино защищал Шевардинский редут и был ранен в ногу. Воронцова привезли в Москву, сюда, в дом на Немецкой улице. Его биограф, небезызвестный в летописях Москвы А. Я. Булгаков, так писал о последующих событиях: "...граф Воронцов нашел в доме своем, в Немецкой слободе, множество подвод, высланных из подмосковной его, для отвоза в дальние деревни всех бывших в доме пожитков, как-то: картин, библиотеки, бронзы и других драгоценностей. Узнав, что в соседстве дома его находилось в больницах и партикулярных домах множество офицеров и солдат, кои, за большим их количеством, не могли все получить нужную помощь, он приказал, чтобы все вещи, в доме его находившиеся, были там оставлены на жертву неприятелю; подводы же сии приказал употребить на перевозку раненых воинов в село Андреевское".

После излечения он опять отправился в действующую армию, сражался под Лейпцигом, брал Париж и позднее был генерал-губернатором Новороссийского края, наместником Кавказа, получил высший военный чин генерал-фельдмаршала. Умер М. С. Воронцов в 1856 году.

В 1820-1830-х гг. воронцовская усадьба переходит в купеческие руки. Так, в 1835 году ее владельцем значится некий купец Христиан Цургозин, и на плане, снятом в том же году, уже нет главного воронцовского дома. В 1860-1890-х гг. купцы Бровкины и Щаповы застраивают весь участок фабричными зданиями, а перед революцией в них помещается шерстопрядильная фабрика "швейцарского гражданина" Фернанда Дюфурмантеля.

Рядом с воронцовской усадьбой находилась не меньшая (дом № 57), принадлежавшая в середине XVIII века прусскому посланнику А. фон Мардефельту. От него усадьба перешла к Михаилу Илларионовичу Воронцову, известному государственному деятелю елизаветинского царствования. Он был пажом будущей императрицы и во время дворцового переворота в ноябре 1741 года играл в нем ведущую роль - арестовывал правительницу Анну Леопольдовну. После успешного захвата власти М. И. Воронцову представилась редкая возможность породниться с самой императрицей: она предложила ему на выбор двух своих двоюродных сестер - графинь Гендрикову и Скавронскую. Как писал племянник Воронцова, "к счастью для него, графиня Гендрикова, любившая другого и отличавшаяся решительным и очень неприятным характером, отказалась исполнить желание императрицы. Потому ее величество женила моего дядю на графине Скавронской, с которой он жил в полном согласии".

Эта женитьба еще более сблизила Воронцова с двором. Долгое время он руководил внешней политикой России, но уже после кончины своей благодетельницы, во время очередного дворцового переворота, остался на стороне незадачливого Петра III. Воронцову пришлось подать в отставку и удалиться в свое тверское имение. Он был весьма нерасчетливым хозяином и, несмотря на милости Елизаветы Петровны, часто оказывался в затруднительном положении, распродавая свое имущество. Так был продан большой дворец в Петербурге на Садовой улице и так же, вероятно, был продан дворец на Немецкой улице в Москве.

Следующий его владелец - известный меценат, князь Дмитрий Михайлович Голицын, более тридцати лет бывший российским послом в Вене. Голицын всю жизнь посвятил коллекционированию картин, и его богатейшее собрание было завещано собирателем на основание больницы, названной его именем и построенной на Большой Калужской улице. В 1783 году усадьбу на Немецкой улице купила графиня Екатерина Александровна Головкина, урожденная Шувалова, жена действительного статского советника Гавриила Головкина. Графиня владела этой усадьбой в продолжение многих лет - только в 1815 году она была продана графу Павлу Шувалову, представителю еще одной славной фамилии государственных деятелей России.

Усадьба Головкиной была большой - площадь ее составляла 3484 квадратные сажени (то есть больше полутора гектаров), в ней в глубине парадного двора стоял каменный дом, отгороженный от улицы двумя флигелями, соединенными оградой с воротами. Справа от главного дома находились обширные "хоромы, изнутри и снаружи общекатуренные", и несколько меньших, также деревянных строений. Позади всех этих зданий простирался немалый сад.

Надо сказать, что кроме этой усадьбы графине Головкиной принадлежали еще два небольших участка поблизости. Один из них, площадью немного менее 2000 квадратных метров, с несколькими деревянными строениями примыкал к основной усадьбе сзади, а другой, примерно такой же, находился в Спиридовском (ныне Технический) переулке.

После перехода усадьбы к Шуваловым новые владельцы в 1838 году просили разрешения возвести в глубине участка на месте старого господского дома, очевидно, сгоревшего в 1812 году, новый каменный двухэтажный и также построить заново по Немецкой улице левый флигель, а правый значительно перестроить. Возможно, что все перестройки не были полностью выполнены, ибо на плане участка 1853 года здание в глубине участка не показано. Только в конце 1860-х гг. эта, когда-то барская усадьба, владельцы которой носили титулы князей и графов, перешла, как и многие другие, в удачливые купеческие руки - третьегильдейских купцов Клюгиных.

С этим участком на Немецкой улице связана история установки первой мемориальной доски, отмечавшей место рождения А. С. Пушкина. Еще в 1822 году, при жизни поэта, в книге об истории российской словесности было написано, что Пушкин родился в Петербурге; потом писали, что место его рождения - село Захарово под Москвой. Возможно, появились бы и другие предположения, если бы студент Московской духовной академии, занимавшийся в церковном архиве, не нашел запись в метрической книге церкви Богоявления в Елохове о рождении Александра Пушкина "во дворе коллежского регистратора Ивана Васильева Скворцова у жильца его моэора Сергия Лвова Пушкина..." (см. "Наука и жизнь" № 7, 1979 г.) Стали выяснять, где жил Скворцов, и обнаружилось, что он был домоправителем графини Головкиной и, как тогда предположили, квартировал в ее усадьбе.

Не обратив должного внимания на то, что в метрической книге было ясно сказано, что отец А.С.Пушкина жил "во дворе" Скворцова, то есть на участке, ему принадлежавшем, и в обстановке всеобщей эйфории, вызванной пушкинскими торжествами по случаю открытия памятника, на левом из двух уличных флигелей бывшей головкинской усадьбы установили мемориальную доску, в тексте которой утверждалось, что Пушкин родился именно здесь.

Отсюда и началось путешествие пушкинской мемориальной доски. На головкинском флигеле она пробыла до 1927 года, когда переехала на другой дом по той же Немецкой улице, но в конце концов мемориальной доске предстоит совершить последнее путешествие - на Малую Почтовую улицу (№ 4), где ей и надлежит быть.

Возвратимся теперь к началу Немецкой улицы. На ее четной стороне обращает на себя внимание здание с тонкими лепными украшениями и полуротондой в центре (№ 38). У искусствоведов оно зовется "домом Карабанова", по фамилии владельца - бригадира Федора Леонтьевича Карабанова, купившего этот дом в 1790 году у жены бригадира В. В. Енгалычева. На этом месте еще в 1760-х гг. находились три небольших участка - первогильдейского купца Петра Никласа, мундкоха (то есть придворного служителя, заведующего кухней), Михаила Любимова и вдовы купца Томаса Янсена, которые были приобретены содержателем шелковой мануфактуры Андреем Наврозовым. Возможно, что именно он, богатый купец и фабрикант, построил этот особняк в 1780-х гг. Из Карабановых, владевших особняком, наиболее известен сын бригадира Федора, майор Павел Карабанов, прославившийся в Москве замечательной коллекцией разных редкостей.

Уже в 1801 году здание перешло к вдове богатого заводовладельца Ивана Яковлева-Собакина, впоследствии - к купеческим семьям, и в продолжение XIX века не подвергалось значительным перестройкам (кроме ремонта в 1815 году после пожара).

Перед революцией здание принадлежало владельцу фирмы “ЭНЗЕ”, производившей техническую новинку того времени - фотографические пластинки. Правда, не надеясь особенно на благоприятную конъюнктуру в торговле этими новомодными предметами, фирма занималась еще и такими товарами устойчивого спроса, как готовое платье и ювелирные изделия.

Недалеко от "дома Карабанова" в тени разросшихся деревьев прячется небольшой памятник - прямоугольный постамент с изваянной скульптором Е. Ф. Белашовой головой юного Пушкина (1967 год, архитектор Ю. О. Соколов). Позади памятника - типовое, постройки 1936 года, школьное здание, на стене которого находится мемориальная доска со следующей надписью: "Здесь был дом, в котором 26 мая (6 июня) 1799 г. родился Пушкин". Доска была перенесена сюда с флигеля дома № 57.

Теперь несколько слов об истории участка № 40 по Немецкой улице. Он принадлежал Якову Рованду, тому самому английскому банкиру, который владел большими каменными палатами напротив. В те времена для богатых владельцев было в обычае приобретать недалеко от основной усадьбы небольшие участки земли, где обычно стояли избы для солдатского постоя, жили дворовые, находились амбары с различными домашними запасами, отхожие места, погреба и другие хозяйственные строения. Вот такой двор (нынешний № 40) Рованд приобрел в 1771 году у душеприказчиков золотых дел мастера Ивана Абрамовича Ориота. В 1799 году Яков Рованд решает распродать свои владения в Немецкой слободе и переехать в другую часть города, на Большую Лубянку. Он 15 июля 1799 года продает Ивану Васильевичу Скворцову небольшой хозяйственный участок, в котором искатели места рождения Пушкина помещают его колыбель.

Состояние построек на участке требовало ремонта, и перед зимним сезоном Скворцов просил выдать ему разрешение "старые разные строения починкою исправить и кровли перекрыть все тесом". К прошению прилагался план участка, на котором были изображены два небольших деревянных строения по улице, вероятно, избы дворовых, и одно каменное (в таких обычно были кладовые) в глубине.

Сам Скворцов вскоре продал этот участок - уже в декабре 1800 года он стал принадлежать купцам "Василью большому и Василью меньшому Андреевым детям Злобиным", позднее - "московской купеческой жене" А. В. Щекиной, уступившей его в 1846 году мещанину З. В. Ананьеву, который в следующем году строит по улице (там, где когда-то стояли деревянные постройки Скворцова) двухэтажный дом.

Ближайшей к хозяйственному участку банкира Рованда была большая усадьба (№ 42-46) на углу Лефортовского переулка с каменным жилым домом по линии Немецкой улицы. В 1792 году она была приобретена у вдовы генерал-майора В. И. Черткова тайным советником Афанасием Николаевичем Зубовым и принадлежала ему до 1818 года, когда он уступил этот участок с "обгорелым каменным домом" генерал-лейтенанту барону Г. В. Розену, а тот через два года перепродал его мещанке Авдотье Филипповой. В 1874 году владелец этого участка Ю. И. Клейненберг по собственному проекту перестраивает старые дома, включая их в существующее трехэтажное здание под № 44.

В 1820-х гг. усадьба поделилась на три части (старые №№ 12, 14 и 16, а современные - №№ 42, 44 и 46), на которых во второй половине XIX века были построены небольшие доходные дома с торговыми помещениями на первом этаже и недорогими квартирами на верхних.

За Лефортовским переулком, который в начале XIX века носил название "Плетешки", находился участок, также поделившийся в послепожарное время на три части, из которых две выходили на Немецкую улицу. Принадлежали они незнатным и небогатым владельцам и были застроены небольшими зданиями также во второй половине XIX века. Перед революцией владельцем дома № 48 был купец второй гильдии Иван Зотов, а № 50 - провизор Юлий Мартинсон.

Аптекарский переулок

Далее мы выходим к Аптекарскому переулку, получившему название от одной из первых московских частных аптек, основанной по указу Петра I в 1701 году. Ранее, до этого указа, аптеки были только казенные и обслуживали царский двор. Новые аптеки предписывалось открывать "на больших проезжих и пространных и многолюдных улицах без всякого утеснения.., а виноградного и иного какого нелекарственного питья в тех аптеках не держать". Первая привилегия на открытие, как тогда говорили, "партикулярной" аптеки была выдана Готфриду Грегориусу в Ново-Немецкой слободе.

На углу Аптекарского переулка и Немецкой улицы, там, где в конце XVIII века был двор с каменными строениями и сад, принадлежавшие графу Михаилу Мусину-Пушкину , сейчас стоит жилой трехэтажный дом (№ 50), построенный в 1893 году по проекту архитектора А. Херсонского.

В самом Аптекарском переулке обращает на себя внимание краснокирпичный с белыми деталями отделки дом под № 5, который строится в 1903 году владельцем участка купцом Ф. А. Деминым по проекту архитектора В. Пиотровича, а в 1905 году надстраивается четвертым этажом. Интересно, что под правой частью этого дома лежит кирпичная труба, в которую перед постройкой был заключен тот самый ручей Кукуй, бывший когда-то границей старинной Немецкой слободы.

Лефортовская площадь

Франц Лефорт приехал в Россию в 1675 году в числе многочисленных искателей приключений, которыми тогда была полна Европа. Его никто не вызывал, и ему пришлось долго ждать в Архангельске, пока на его просьбу о принятии на службу не пришел ответ: "Отпустить за море". Однако Лефорт ухитрился остаться в России. Он жил в Немецкой слободе, нигде не служа, и женился там, взяв увозом в жены красивую и, что еще важнее, богатую дочь генерала Букговена.

Там, в Немецкой слободе, встретил Лефорта царь Петр и сразу же сблизился с ним. Они не были ровесника ми: Лефорт был старше на целых шестнадцать лет, он служил для Петра руководителем в новой для любознательного царя запретной и привлекательной слободе. Лефорт полюбился царю своей веселостью, открытостью, умом, гостеприимством. Вот как описывал его князь Б. И. Куракин, хорошо знавший окружение Петра: "Помянутой Лефорт был человек забавной и роскошной или назвать дебошан французской. И непрестанно давал у себя в доме обеды, ужины и балы... Тут же в доме [Лефорта - Авт.] началось дебошство, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дни запершись в том доме бывали пьяны, и что многим случалось оттого умирать".

В доме Лефорта (местоположение его в точности не известно - вероятно, он находился поблизости от нынешнего Дворцового моста, на окраине слободы) Петр впервые встретил своего будущего "друга сердечного" Александра Меншикова, о котором сам Лефорт сказал, "что может он с пользою употреблен быть в лучшей должности".

Макет дома Ван-дер-Гульстов, личных врачей царя Алексея Михайловича и Петра I. Старокирочный пер., 6. Макет выполнен скульптором Н. М. Авакумовым по обмерам 1950-х годов и подарен музею "Слобода"

С фавором к Лефорту пришли отличия и пожалования: он был сделан генерал-адмиралом и для него царь стал строить роскошный дворец на берегу Яузы (улица Коровий брод, № 3). Выстроили дворец в 1698 году под руководством мастера каменных дел Дмитрия Аксамитова. Это было великолепное сооружение с высокими крышами, украшенными резными гребнями. Во дворце находился огромный зал высотой 10 метров и площадью более 300 кв. метров, украшенный портретом Петра, картинами и множеством зеркал, обитый шпалерами и английским красным сукном. По описанию современника, одна из комнат "обита зеленой кожей и уставлена ценными шкафами, вторая содержит предметы китайской работы, третья украшена серебряной дамасской парчой, и здесь находится кровать трех локтей высотой с красноватыми занавесями; четвертую комнату его величество сверху донизу украсил маринами, а с потолка свешивались галера и корабли". Новоселье в новом дворце состоялось 12 февраля 1699 года, а менее чем через месяц - 2 марта - хозяин роскошных палат на 46 году жизни скончался. Причиной смерти были "жестокая болезнь в голове и в боку и от растворившихся старых ран", к ним присоединилась еще и "гнилая горячка". Лефорта похоронили в присутствии Петра в реформатской церкви на Немецкой улице. После смерти хозяина дворец на берегу Яузы стал служить то помещением для приезжих иностранных послов, то домом приемов и празднеств, устраиваемых Петром. Так, в Лефортовском дворце шумно отпраздновали свадьбу царского шута Феофилакта Шанского, а в 1702 году здесь играла театральная труппа Куншта.

После того, как в 1706 году сгорел дом А. Д. Меншикова в Семеновской слободе, Петр пожаловал ему Лефортов дворец, подарив две тысячи рублей на достройку. Новый хозяин поручил ее архитектору Марио Фонтана для того, чтобы он смог "выказать свой талант на фасаде дома в Немецкой слободе". К дворцу на берегу Яузы Фонтана пристроил ряды двухэтажных флигелей в виде незамкнутого квадрата, которые соединялись с главным зданием переходами. На втором этаже флигелей находились многочисленные жилые комнаты, а на первом - различные хозяйственные помещения. В торцевой части южного флигеля (если смотреть на здание с улицы, то правого) Меншиков устроил домовую церковь. В Москве, как это бывало и в Петербурге, Петр, сам живший очень скромно, пользовался дворцом Меншикова для встреч с послами и устройства всякого рода празднеств.

Лефортовский дворец оставался во владении "полудержавного властелина" до 1727 года, когда тот потерпел сокрушительное поражение в борьбе за власть. Его отправили в ссылку, а имущество конфисковали. В казну попал и дворец на берегу Яузы.

Здесь остановился император Петр II, прибывший в Москву на коронацию, которая совершилась 24 февраля 1727 года. В этом же дворце умерла его любимая сестра Наталья Алексеевна, скончавшаяся пятнадцати лет от чахотки 22 ноября этого же года и Петр покинул дворец, но в апреле следующего года опять поселился в нем. Князья Долгорукие, под влияние которых попал Петр, задумали женить его на дочери князя Алексея Долгорукого Екатерине и успели совершить торжественное обручение. Из Головинского дворца, где жили Долгорукие, процессия из множества карет, сопровождаемых придворными чинами и 1200 гренадерами, направилась через Салтыков мост на другой берег Яузы к Лефортовскому дворцу, где в одной из зал стоял стол, покрытый золотой парчой, а на нем крест и две золотые тарелки с обручальными кольцами. Церемонию совершал новгородский епископ Феофан Прокопович. Долгорукие почти достигли своей цели - все повиновалось им, все смотрели им в глаза и чаяли получить милости, но... вмешался его величество случай: 6 января 1730 года в праздник Крещения Петр II поехал на водосвятие, а на следующий день у него обнаружилась страшная тогда болезнь - оспа. Болел он недолго и 18 января 1730 года, в тот самый день, на который было назначено бракосочетание, скончался в Лефортовском дворце.

После этих событий дворец изредка использовался для самых различных целей - в нем останавливалась после коронации в 1742 году Елизавета Петровна, он был отведен для жительства лейб-кампанцев, тех самых, которые помогли ей совершить переворот и взойти на престол. Иногда селили там иностранных посланников и членов их свиты. В большой московский пожар, случившийся 29 мая 1737 года и начавшийся у церкви Антипия, что против Колымажного двора, Лефортовский дворец сгорел и был потом значительно перестроен. В 1771 году в нем устроили чумной карантин, а с января 1804 года сюда перевезли из Кремля архив Военной конторы, находившийся здесь до 1812 года. После этого дворец стоял необитаемым, и, как писал в прошлом веке его историк, "сама природа, без всякой человеческой заботы, украсила его дикорастущими большими деревьями по окнам, дверям, кровле и т. п. В нем имели пристанище стаи птиц и толпы жуликов, так что поздно вечером и ночью никто не смел проходить мимо".

Только в конце 1840-х - начале 1850-х годов дворец надстроили третьим этажом, переделали внутри и опять разместили в нем архивные дела: на этот раз Московского отделения архива Главного штаба. И по настоящее время во дворце хранятся исторические документы сразу двух архивов - военно-исторического и фонодокументов.

В семье начальника военного архива Дмитрия Васильевича Васильева, жившего на казенной квартире, в 1900 году родился сын Сергей, будущий режиссер известного кинофильма "Чапаев". Первые 12 лет он прожил в дворовом флигеле, на стене которого помещена мемориальная доска.

Марлинский дворец

Слева от дворца Лефорта стоял так называемый Желтый дворец, именовавшийся также Марлинским. Это название было перенесено сюда из Франции, где в городе Марли находился дворец короля Людовика XIV, законодателя мод тогдашней Европы. К сожалению, ничего не известно ни об истории, ни о внешнем виде московского дворца, исчезнувшего вероятно после пожара 1812 года. Один из первых исследователей истории московского быта, поэт и драматург М. Н. Макаров, проживший в Москве с конца XVIII века и до кончины в 1847 году, писал, что в этом дворце жили придворные певчие и в том числе престарелые, бывшие уже на пенсии. Название "Марлинский" в народе переделали на более понятное: "Простолюдины звали этот дом Мурлышным, что на ладу (понимая, что тут мурлыкали, пели и ладили)... Спавшие с голосу певчие, как бы в честь себе, добавляли к своим фамилиям прозвание Марлинских и от того-то бывало, Боярин Московской, устроивая собственный хор из домочадцев, говаривал, что у него регентом ученый певчий Марлинец, только спавший с голоса".

Слободской дворец

Императорское техническое училище. Лабораторный корпус. Фототипия Отто Ренара. Здание основательно перестроено.

На улице Коровий брод, справа от Лефортовского находится Слободской дворец, тот самый, в котором сейчас помещается Московский государственный технический университет (МГТУ).

История его начинается с 1749 года, когда канцлер А. П. Бестужев-Рюмин начал строительство своего большого московского дома. Императрица Елизавета Петровна часто приезжала в Москву, и ее ближайшему советнику и руководителю русской внешней политики не пристало не иметь в Москве своего дома, место для которого он выбрал в самом фешенебельном районе - в Немецкой слободе, рядом с императорскими дворцами. Позже, в 1752 году, Бестужев-Рюмин писал Елизавете: "Однако ж и то истинно, что скупя разные пустыри, искривившиеся хижины и мерзевшие болота, все в проспекте Императорского дома стоявшие, за нужно и должно я находил такое строение на том месте поставить, которое, стоя против и подле Императорских домов, не казалось бы близостью своею отнимать их великолепие".

Строительство дворца длилось долго, ведь владелец жил большей частью в Петербурге, где у него на Каменном острове тоже строился огромный дворец - он даже жаловался, что обе постройки его совсем разорили. К 1758 году, времени его опалы и ссылки, отделка московского дворца была еще далеко не закончена. По навету врагов Бестужева обвинили в измене и приговорили к смертной казни - отсечению головы, но императрица Елизавета, помня его прежние заслуги и то, что он был одним из возведших ее на престол, заменила казнь ссылкой в село Горетово, недалеко от Можайска, где ему было велено жить, не отлучаясь, "дабы другие были ограждены от уловления мерзкими ухищрениями состарившегося в них злодея".

Екатерина II возвратила Бестужева из ссылки, специально созданная комиссия его оправдала, он даже был награжден чином генерал-фельдмаршала, но влияния на государственные дела уже не имел. Бестужев просил Екатерину купить его московский дом, и в 1764 году его приобрели за 34 тысячи рублей в казну, а через три года подарили фавориту императрицы Алексею Орлову. Однако временщик почти не жил в нем, дворец постепенно ветшал, так что в 1778 году его хотели даже разобрать, а материал использовать для строения Екатерининского дворца напротив, на другом берегу Яузы. В 1787 году Слободской дворец был пожалован Екатериной другому руководителю внешней политики России - А. А. Безбородко.

Неудивительно, что перестройка пожалованного этому влиятельному вельможе дворца производи лась по проекту лучшего петербургского архитектора Джакомо Кваренги и под руководством лучшего московского - Матвея Казакова, а деревянную церковь, пристроенную к зданию дворца проектировал Василий Баженов. В 1794 году Безбородко писал: "Дом мой отделан и теперь в городе первый". О нем сохранились восхищенные отзывы современников - вот что, например, было написано в "Дневных записках" польского короля Станислава Понятовского, побывавшего в Москве в апреле 1797 года: "Король осматривал дом Министра Графа Безбородки... Особенно прекрасны бронзы, ковры и стулья - последние и покойны и чрезвычайно богаты. Это здание ценят в 700000 рублей. Граф Безбородко, который сам показывал Королю все комнаты, сказал, что он построил этот замок в девять лет. Петербургский его дом, который богатее драгоценными картинами, не может равняться с Московским в великолепии убранства; многие путешественники, которые имели случай видеть Сен-Клу в то время, когда он совсем отделан был для французской королевы, утверждают, что в украшении Безбородкина Дворца и большее пышности и более вкусу".

Только что построенный и отделанный дворец Безбородко преподнес Павлу I к его коронации, взамен же император отдарил его "порожним местом на Яузе у Николы в Воробине", у нынешнего Николоворобинского переулка, где Безбородко задумал строить с помощью того же Кваренги новый огромный дом.

В бывшем безбородкинском, а теперь Слободском дворце останавливался Александр I летом 1812 года, во время войны с наполеоновской Францией. Залы дворца были свидетелями патриотического подъема, охватившего дворянство и купечество, щедро жертвовавших на оборону отечества. Правда, для не очень ревностных патриотов Ростопчин, московский главнокомандующий, заготовил у дворцового крыльца два крытых возка с полицейскими для препровождения в случае необходимости в места не столь отдаленные. Был приказ: "Если спросят для кого, отвечать: для тех, которых пошлют в ссылку", - власти предержащие всегда надеялись на собственные меры для возбуждения патриотизма...

В дворцовом ведомстве Слободской дворец оставался до тех пор, пока не перешел в ведение Воспитательного дома. С развитием отечественной промышленности потребность в искусных мастерах стремительно возрастала, и московский Воспитательный дом решил ответить на возросший спрос. В здании дворца предполагалось разместить 300 воспитанников, будущих учеников нового ремесленного заведения при Воспитательном доме, "с тем, дабы сделать их полезными членами общества не только приуготовлением из них хороших практических ремесленников, но и образованием искусных мастеров с теоретическими, служащими к усовершенствованию ремесел и фабричных работ сведениями, знающих новейшие улучшения по сим частям и способных к распространению оных в России".

Неизбежные перестройки во дворце были поручены ведущему тогда московскому архитектору Д. И. Жилярди. Дело в том, что в пожар 1812 года Слободской дворец очень пострадал и к тому же долгое время стоял без всякого употребления - крыши не было, флигели его сгорели, а от центральной части остались лишь стены, и, естественно, были необходимы не только перестройки, но и основательный ремонт. В 1827 году Жилярди представил окончательный проект, и тогда же начались работы по переустройству, закончившиеся только через пять лет. Архитектор придал зданию черты, присущие позднему московскому ампиру, - строгость и простота, некоторая тяжеловесность, скупой декор на больших плоскостях стен. Обращает на себя внимание наиболее часто повторяемый Жилярди декоративный прием, объединяющий протяженный фасад, - ордерная арка, поддерживаемая спаренными дорическими колоннами.

Ремесленное училище, основанное в 1830 году, было преобразовано в 1868 году в Императорское техническое училище, готовившее высококвалифицированные кадры инженеров-механиков, строителей и технологов. В 1930-1943 годах училище называлось Механико-машиностроительным институтом, затем - Московским высшим техническим училищем (МВТУ), а совсем недавно стало Московским Государственным техническим университетом (МГТУ).

Малая Почтовая улица

От Лефортовской площади к северу отходит Малая Почтовая улица, называвшаяся Хапиловской по речке и пруду рядом. В конце XIX века ее переименовали по почтовому двору, находившемуся недалеко от этих мест.

В начале улицы за низким двухэтажным строением стоит здание во дворе (№ 2), которое когда-то было великолепным дворцом, находившимся в центре богатой усадьбы. Владельцы ее были и родовитыми и сановитыми - в 1730-е годы Иоганн Корф, камергер двора императрицы Анны Иоанновны, в 1759 году - его сын генерал-поручик Н. Корф, потом статский советник Ф. Г. Швет, с 1767 года - адмирал И. Л. Талызин, в 1780 году - камер-юнкер князь И. П. Тюфякин, а с 1789 года - граф Дмитрий Петрович Бутурлин. Он расширил усадьбу, приобретя в 1794 году соседний участок слева (на углу с Госпитальным переулком) у камер-советника прусского короля Генриха Никласа.

Главный дом изображен на первом известном нам плане усадьбы 1759 года, но тогда он был, вероятно, одноэтажным с мезонином, который в 1805 году был заменен сплошным деревянным этажом. Перед домом находился парадный двор, ограниченный каменными флигелями, соединяющимися чугунной оградой с львами на воротах. По воспоминаниям сына Д. П. Бутурлина, дом "... с пространным садом, занимал более 4 десятин, сад доходил до реки Яузы и примыкал одним боком к улице и мосту, ведущим к военному госпиталю. При доме тянулся ряд оранжерей и теплиц с экзотическими растениями".

Д. П. Бутурлин был внуком фельдмаршала А. Б. Бутурлина и крестником самой императрицы Екатерины II, пожаловавшей ему при крещении чин сержанта гвардии. Перед ним открывалась блестящая карьера, но, по словам его сына, "увлекшись в молодости либеральными теориями, вызвавшими Французскую революцию, отец умолял императрицу отпустить его в Париж, в чем она ему отказала и за что он, рассердившись, оставил службу и переехал на жительство в Москву". Д. П. Бутурлин официально числился директором петербургского Эрмитажа, но там не появлялся, а занимался в своем доме в Немецкой слободе пополнением библиотеки и разведением редких растений - он страстно любил садоводство.

Библиотека Бутурлина славилась не только в России, но и в Европе, считаясь одной из крупнейших частных библиотек. Она, как и вся усадьба, сделалась жертвой пламени московского пожара в сентябре 1812 года: "Помню, как матушка, роясь в груде развалин и перегоревшего мусора, подбирала обломки любимых Севрских чашек, темно-синих, но превратившихся в черный колер... В числе вещей, остававшихся в нашем доме весною 1812 года, было несколько пудов столового серебра, и если бы оно сгорело, то слитки попадались бы в пепле; но ни соринки серебра не нашлось. Это и есть одно из доказательств, что пожар сопровождался грабежом". Похоже на то, что и знаменитая библиотека была также разграблена, так как у московских книгопродавцев встречались позже книги из бутурлинской библиотеки.

Д. П. Бутурлин был женат на Анне Артемьевне Воронцовой, которая приходилась троюродной сестрой матери Пушкина Надежде Осиповне, и не удивительно, что Пушкины просили ее отца, Артемия Ивановича Воронцова, быть крестным отцом Александра Пушкина. Сохранились воспоминания о посещении дома семейством Пушкиных, и о том, как гувернер Бутурлиных предсказал юному Александру блестящее будущее.

В 1831 году наследники Д. П. Бутурлина продали погоревший дом и весь участок купцу первой гильдии В. А. Розанову, а в 1875 году бывшая усадьба перешла к купцам Максиму, Федору и Никите Кондрашовым, построившим перед главным домом двухэтажные здания, где поместилась ткацкая фабрика. В 1887 году они переделали главный дом с надстройкой третьего этажа по проекту архитектора И. П. Херодинова.

Левый угол Госпитального переулка и Малой Почтовой (Хапиловской) улицы (№ 4/1_3) занят бетонной коробкой комбината питания, появившейся здесь в 1970-х годах. В конце XVIII века тут находилось владение того самого Ивана Васильевича Скворцова, "во дворе" которого, как было записано в метрической книге церкви Богоявления в Елохове, "... у жилца ево моэора сергия лвовича пушкина родился сын александр".

Семья Пушкиных после ухода с военной службы Сергея Львовича и рождения 20 декабря 1797 года первенца - дочери Ольги, переехала в Москву. Возможно, что сначала они остановились у матери в ее собственной усадьбе в Огородной слободе, а поздней осенью 1798 года (обычно дома снимали осенью, после летнего сезона) наняли дом в Немецкой слободе.

Он находился на участке, расположенном на углу Госпитального переулка, и принадлежал коллежскому асессору Ивану Васильевичу Скворцову, который купил его этой же осенью у своего хорошего знакомого и делового партнера купца Иосифа Булгареля. На участке стояли два одноэтажных дома - один на самом углу с Хапиловской улицей, а второй по переулку, ближе к Госпитальному мосту. В этой усадьбе 27 мая 1799 года родился Александр Сергеевич Пушкин.

Во владении Скворцова все строения сгорели в 1812 году; через два года владелец умер и наследники его - сыновья Александр и Осип Скворцовы - продали в 1823 году участок купцу П. А. Янкину. К 1840-м годам на нем было выстроено несколько деревянных жилых и нежилых строений, замененных уже в советское время: на углу Хапиловской было построено здание для фабрики-кухни, а по Госпитальному переулку - жилой кирпичный дом.

Старый Сенат

Целый квартал на бывшей Немецкой улице занимало здание "Старого Сената" (57). В начале XVIII столетия на этом участке находился "государев Почтовый двор", перешедший к князю Гессен-Гомбург скому, а от него к придворному врачу Иоанну Герману Лестоку. До приезда в Россию Лесток служил лекарем во французской армии и попал в свое новое отечество в числе нанятых Петром I "потребных для России людей". После кончины Петра Екатерина I назначила его лейб-хирургом и указала состоять при особе цесаревны Елизаветы Петровны. Лесток, веселый, услужливый, привлекательный, приобрел доверие цесаревны, отнюдь не чуждой радостей жизни. Как писал его биограф, "он был жив и резв до последних дней жизни, крайне беззаботен и вовсе невоздержан на язык". После внезапной смерти императора Петра II в 1730 году, когда прекратилась прямая мужская линия династии Романовых, Лесток склонял Елизавету предъявить свои права на престол - ведь она была родной дочерью Петра Великого. Но это осуществилось в 1741 году, когда задуманный приближенными Елизаветы переворот совершился в ночь на 25 ноября. Лесток был в числе главных действующих лиц: "Все это дело лежало на нем; он исполнил его... чрезвычайно ветрено и неосторожно, но весьма удачно". С тех пор Лесток занял видное положение при дворе новой императрицы, но беззаботность подвела его. Лесток оказался тесно связанным с французским двором, который через посла в России переводил ему регулярную пенсию в 15000 ливров. Были перехвачены и расшифрованы его депеши с нелестными отзывами о Елизавете Петровне, и в 1748 году Лестока арестовали. Его обвинили в измене и в преступных сношениях с представителями иностранных держав: "...дерзновенно имел конфидентное обхождение и с ними сочинил общую партию". Приговорили Лестока к ссылке в Охотск (Елизавета смягчила наказание и он доехал только до Углича) и конфискации имущества: "движимое и недвижимое помянутого Лестока имение все без остатку отписать на Ея Императорское Величество".

Правое крыло "Фанагорийских" казарм. Справа от дома проходил Сенатский переулок, превращенный сегодня в двор военного общежития. Лето 1997 года.

"Лештоков дом" в Немецкой слободе также перешел в казну, и его после пожара начали в 1753 году перестраивать для размещения там Сената. Дело в том, что Елизавета подолгу жила в Москве, и здесь же находились некоторые высшие правительственные учреждения, для которых подыскивались подходящие здания в городе. Главной резиденцией императрицы был Головинский дворец в Лефортове, и посему Сенат надобно было поместить поблизости. Дом Лестока переделывал в 1753-1757 годах ведущий московский архитектор князь Дмитрий Ухтомский: к прямоугольному старому зданию, стоявшему в глубине двора, он пристроил перпендикулярно два боковых корпуса и соединил их с домом вытянутыми переходами. В плане новый дворец стал похожим на усадьбу с большим парадным курдонером и парком со стороны заднего фасада, типичную для более позднего периода развития русской архитектуры. Внешне же это был барочный дворец с обильным пышным декором - множеством ваз, статуй, колонок, круглых окон-люкарн, балясин, картушей. Еще в 1763 году Сенат занимал это здание, а позднее в нем находилась Канцелярия конфискации.

Денисовский переулок

Денисовский переулок близ Бауманской ул. Лето 1997 года.     Дом построен в 1884 году по проекту Ф. О. Шехтеля для купцов Щаповых. Бауманская улица, владение 58. Лето 1997 года.

Весь квартал по Немецкой улице между Аптекарским и Денисовским переулками был занят одной большой усадьбой, образовавшейся в начале XIX века из двух: графини Е. В. Литты (ближе к Аптекарскому) и генерал-майора М. Я. Ламакина (на углу с Денисовским переулком). Значительно раньше - в конце XVII века - на последнем участке стояла голландская реформатская церковь, отчего часть Денисовского переулка долгое время называлась Голландским переулком (между Демидовским переулком и Немецкой улицей). Голландцы составляли немалую часть населения Ново-Немецкой слободы, и в 1694 году им было позволено построить свою церковь, каменное здание которой вмещало около 200 человек. Есть сведения, что в ней был похоронен Франц Лефорт. В 1812 году церковь сгорела, участок и ее обгорелое здание были проданы генерал-майору М. Я. Ламакину.

На Немецкой улице оба участка (Литты и Ламакина) в 1830-х годах приобретает купец В. И. Щапов, прикупает к ним еще землю по переулку и заводит здесь текстильную фабрику. В 1897 году архитектор Г. А. Кайзер возводит по Денисовскому переулку большой краснокирпичный фабричный корпус, а для самого владельца на углу с Немецкой улицей Ф. О. Шехтель строит особняк (№ 58). На стене этого особняка - мемориальная доска с надписью: "Здесь 31 (18) октября 1905 г. был злодейски убит агентом царской охранки член Московской организации большевиков Николай Эрнестович Бауман".

После революции фабрика Щаповых стала называться "бумаготкацкой фабрикой имени героя труда Осипа Звонкова", а сейчас это фабрика "Красная швея".

Денисовский переулок берет свое начало от перекрестка с Доброслободским переулком, где когда-то стояли Денисовские бани, получившие свое название по фамилии владельца.

В этом переулке до революции разносились соблазнительные запахи - тут находилась не очень большая, но хорошо известная в Москве "паровая фабрика кондитерских товаров Ивана Павловича Яни" (№ 30). Сам владелец, грек по национальности, видимо, привез из Греции много рецептов сладостей, и его кондитерские в Солодовниковском и Лубянском пассажах были полны покупателей.

В начале XIX века на месте владения Яни находились два участка, заключенные между Гарднеровс ким, Большим Демидовским и Денисовским переулками. Один из них принадлежал генерал-майору А. А. Волкову, с 1826 года начальнику московского корпуса жандармов, доносившему в Петербург о поведении Пушкина. Он был женат на одной из сестер Римских-Корсаковых Софье Александровне - об этой семье увлекательно написал М. О. Гершензон в "Грибоедовской Москве". На участке Волкова в 1817 году стоял торцом к Денисовскому переулку большой деревянный дом с мезонином.

Другой участок, вошедший позже в состав фабричного, выходил на Большой Демидовский переулок и принадлежал коммерции советнику А. А. Кригеру. Оба эти участка и приобрел в 1880-х годах И. П. Яни или, как он писался тогда, - Яни Панайот, чтобы возвести там несколько фабричных зданий. В 1903 году его наследница строит себе двухэтажный особняк с угловым эркером, увенчанным небольшим куполом. Эту работу архитектора Л. Ф. Даукша и сейчас можно видеть в Денисовском переулке.

Напротив бывшей кондитерской фабрики в том же переулке стоит торцом к красной линии застройки интересный особняк (№ 23). История дома неясна - возможно, что его к 1817 году выстроил подпоручик С. Г. Савин (вероятно, именно его герб изображен в тимпане фронтона).

Гарднеровский переулок

Название следующего переулка - Гарднеровский - сохранилось с XVIII столетия, когда участком под № 58 владел англичанин Френсис Гарднер, известный своей первой в России частной фарфоровой фабрикой, открытой в 1766 году в селе Вербилки Дмитровского уезда. Ф. Гарднер приехал в Россию в 1746 году и вначале торговал лесом, а потом, накопив необходимый капитал, взялся за новое и тогда даже несколько таинственное дело - секрет производства фарфора еще недавно тщательно охранялся и составлял государственную тайну. Гарднеровская фабрика завоевала славу одной из лучших в России: как сообщал в 1801 году "Географический словарь Российского государства", фабрика "... работает фарфоровые кофейники, чайники и прочия всякия вещи с таким искусством, что и саксонскому мало в чем уступит". Славились известные гарднеровские орденские сервизы, сделанные на заказ - особенно Владимирский, состоявший из 140 кувертов и стоивший тогда умопомрачительную сумму - 15 тысяч рублей. Известны по всей России были и гарднеровс кие фигурки, представлявшие в миниатюре российские типы.

Завод наследников Гарднера в Вербилках в 1892 году вошел в "империю" М. С. Кузнецова, монополизиро вавшего почти все производство фарфора и фаянса в России и активно выходившего на иностранный рынок.

Основатель династии Гарднеров был и основателем знаменитого Английского клуба в Петербурге, имевшего позднее достойного продолжателя и соперника в лице московского Английского клуба.

К сожалению, историю первой русской частной фабрики мы знаем мало: в имении Гарднеров недалеко от Дмитрова хранились исключительно ценный архив и прекрасная коллекция фарфора, но после революции архив сожгли в печке, а коллекция бесследно исчезла - приехал человек с мандатом из Москвы и все увез в неизвестном направлении.

Бригадирский переулок

Уголок Немецкой слободы на перекрестке Бригадирского переулка с Большим Демидовским. Июль 1997 года.

Бригадирский переулок получил название по военному чину одного из местных владельцев (бригадир был выше полковника, но ниже генерал-майора; в 1799 году Павел I упразднил этот чин).

Между Гарднеровским и Бригадирским переулками в конце XVIII века находилось большое владение графини Скавронской. К родству с этой фамилией стремились многие, несмотря на то, что древностью и знатностью Скавронские похвастаться не могли. Дело в том, что по происхождению своему императрица Всероссийская Екатерина I была возможно, дочерью литовского крестьянина Скавронского, и после того как эта, по словам историка В. О. Ключевского, "привенчанная иноземка, простая мужичка темного происхождения", стала женой Петра, тут же были найдены ее родственники дворянского происхождения, которым были даны поместья и титул графов Скавронских.

В конце XVIII века на большом участке по красной линии улицы стояли деревянные хоромы с деревянными же флигелями на углах обеих переулков. Все строения сгорели в пожар 1812 года и участок еще долго не застраивался - в 1833 году здесь числилась "пустопорожняя земля графа Алексея Григорьевича Бобринского". В 1835 году новая владелица, мещанка Авдотья Мухина, строит скромный двухэтажный дом, а позднее участок делится на две части и на левой, на углу с Бригадирским переулком, инженер-механик В. В. Зворыкин возводит в 1905 году жилой дом-особняк (№ 66).

Рядом, через Бригадирский переулок, в конце XVIII столетия находилося дом профессора Московского университета Иоганна Шадена, начавшего преподавание в 1756 году, вскоре после основания университета, и проработавшего в нем 41 год. Он был ректором университетских гимназий, читал "нравственную" и "критическую философию", преподавал греческий и латинский языки и, как гласило объявление в "Московских ведомостях", "показывал также Греческия и Римския древности и введение в свободные науки, и охотникам Нумизматику и Геральдику и другие к тому принадлежности".

Профессор Шаден содержал пансион, в котором учительствовал он сам и приходящие преподаватели и где учились Н. М. Карамзин, П. П. Бекетов, Д. В. Фонвизин. Последний так вспоминал о Шадене: "Сей ученый муж имеет отменное дарование преподавать лекции и изъяснять так внятно, что успехи наши были очевидны..." Шаден скончался в 1797 году, и на его участке, где стояли деревянные здания, позднее, уже после пожара 1812 года, построили на углу с Бригадирским переулком двухэтажный каменный дом (№ 68), надстроенный и увеличенный в конце прошлого столетия. Рядом с ним по линии Немецкой улицы на том же бывшем участке Шадена - особняк со сложными лепными украшениями над окнами. К сожалению, в архиве не сохранилось дело о его строительстве.

Новокирочный переулок

Последний переулок перед перекрестком Немецкой улицы с Вознесенской (ул. Радио) - Новокирочный, который проходит позади производственных строений ЦАГИ, то есть центрального аэродинамического института, обосновавшегося в 1920-х годах на территории старой лютеранской кирхи. От многочисленных строений, окружавших ее, осталось лишь здание реального училища, выходящее на переулок (№ 4) и состоящее из трех разновременных частей. Самая старая - крайняя правая, показанная на плане 1835 года (возможно, она значительно старше), потом к правой части в 1877 году по проекту архитектора Августа Вебера было пристроено здание со стрельчатой аркой в центре и уже в 1904 году построили здание слева (проект Т. Я. Бардта).

Напротив училища стоит одноэтажное строение (№ 5) с мезонином, появивишееся здесь, вероятно, вскоре после пожара 1812 года. Непосредственно за ним находится особняк со сложными очертаниями фасада и неоклассическими деталями, выстроенный в 1904 году архитектором С. В. Красильниковым для почетного потомственного гражданина П. И. Чернышева. На угловом с Большим Демидовским переулком участке теперь строят заново, заменяя новым строением особняк начала XIX века, показанный на плане местности 1820 года во владении некоего "иностранца Карла Федорова сына Ратхина". Еще одно переделанное здание находится по Бригадирскому переулку (№ 6): в основе его - дом, принадлежавший, как было написано на плане 1827 года, "отставному гусару Якову Готшалку". Рядом - одноэтажный особняк (№ 4) с замысловатой декорацией оконных наличников. По самому раннему плану (1834 год), сохранившемуся в одном из московских архивов, участок принадлежал капельмейстеру Императорских театров И. И. Фельцману. Особняк же появился здесь только в 1879 году. Тогдашним владельцем был один из купцов Чернышевых, которым принадлежал чуть ли не весь квартал.

Здесь и заканчивается описание старинной Немецкой слободы, от которой до нашего времени осталось не так уж и много.