Россия в красках
 Россия   Святая Земля   Европа   Русское Зарубежье   История России   Архивы   Журнал   О нас 
  Новости  |  Ссылки  |  Гостевая книга  |  Карта сайта  |     

ПАЛОМНИКАМ И ТУРИСТАМ
НАШИ ВИДЕОПРОЕКТЫ
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 2-я
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 1-я
Святая Земля и Библия. Часть 3-я. Формирование образа Святой Земли в Библии
Святая Земля и Библия. Часть 2-я. Переводы Библии и археология
Святая Земля и Библия. Часть 1-я Предисловие
Рекомендуем
Новости сайта:
Новые материалы
Павел Густерин (Россия). Дмитрий Кантемир как союзник Петра I
Павел Густерин (Россия). Царь Петр и королева Анна
Павел Густерин (Россия). Взятие Берлина в 1760 году.
Документальный фильм «Святая Земля и Библия. Исцеления в Новом Завете» Павла и Ларисы Платоновых  принял участие в 3-й Международной конференции «Церковь и медицина: действенные ответы на вызовы времени» (30 сент. - 2 окт. 2020)
Павел Густерин (Россия). Памяти миротворца майора Бударина
Оксана Бабенко (Россия). О судьбе ИНИОН РАН
Павел Густерин (Россия). Советско-иракские отношения в контексте Версальской системы миропорядка
 
 
 
Ксения Кривошеина (Франция). Возвращение матери Марии (Скобцовой) в Крым
 
 
Ксения Лученко (Россия). Никому не нужный царь

Протоиерей Георгий Митрофанов. (Россия). «Мы жили без Христа целый век. Я хочу, чтобы это прекратилось»
 
 
 
 
Кирилл Александров (Россия). Почему белые не спасли царскую семью
 
 
Владимир Кружков (Россия). Русский посол в Вене Д.М. Голицын: дипломат-благотворитель 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). Мы подходим к мощам со страхом шаманиста
Борис Колымагин (Россия). Тепло церковного зарубежья
Нина Кривошеина (Франция). Четыре трети нашей жизни. Воспоминания
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). "Не ищите в кино правды о святых" 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). «Мы упустили созидание нашей Церкви»
Популярная рубрика

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Публикации из архивов:
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.

Мы на Fasebook

Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
Наш сайт о паломничестве на Святую Землю
Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность

(1) - так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце главы

{1} - так обозначены номера страниц в книге

Протоиерей Георгий Митрофанов

Россия XX века - "восток Ксеркса" или "Восток Христа"

Введение

Среди разнообразных мировоззренческих мифов, соблазнявших человечество на протяжении его многовековой истории, одним из наиболее духовно искусительных и при попытках своего исторического воплощения наиболее бесчеловечных следует признать мировоззренческий миф коммунизма. Восходя в своих духовных истоках к древней религиозной мифологеме о "потерянном рае", коммунизм издревле соблазнял страждущих потомков падшего Адама иллюзией легкой возможности вновь обрести этот рай уже здесь, на нередко напоминающей ад грешной земле. При этом созидателем нового Эдема в отпадшем от Бога мире должен был стать либо исповедующий религию человекобожества, либо вообще обезбоженный человек.
    
Оставаясь многие века неизменной по существу, коммунистическая мифологема прошла долгий и извилистый путь внешних перерождений, являясь человечеству в образах то умозрительно бесстрастных философских теорий, то харизматически переживаемых сектантских верований, то, наконец, претендующих на интеллектуальную неоспоримость точных и естественных наук социально-экономических концепций. {9}
    
Античный философ, "христианин до Христа" Платон и английский лорд-канцлер, римо-католический святой Томас Мор, возделыватели храмовых полей древнего Шумера и рудокопы серебряных рудников империи инков, французский граф Анри де Сен-Симон и английский фабрикант Роберт Оуэн, религиозные фанатики Томаса Мюнцера и политические заговорщики Гракха Бабефа, немецко-еврейский доктор философии, ставший экономистом и политическим публицистом, Карл Маркс и ненавидимый им отставной русский офицер, превратившийся в профессионального европейского бунтовщика, Михаил Бакунин, поправшие православную веру своих отцов солдаты и рабочие большевистской России и никогда не отрекавшиеся от древнего почитания своих предков крестьяне коммунистического Китая, недоучившийся грузинский семинарист Сталин и несостоявшийся китайский поэт Мао Цзэдун - таков далеко не полный перечень вдохновителей и адептов коммунистического мифотворчества в истории человечества, для которого и в начале ХХI века продолжают существовать в качестве не вполне разрешенных вопросы о духовной природе, научном значении, нравственном смысле и исторической оценке практических результатов коммунистического мировоззрения.
    
Столько же уникальный, сколько и трагический опыт духовно-исторического искушения коммунизмом, который пережила Россия в ХХ веке, предоставил человечеству счастливую для него, хотя и мучительную для самой России возможность получить исчерпывающие ответы на всю {10} совокупность вопросов, касающихся, если перефразировать Н.А. Бердяева, "ядовитых истоков и дьявольского смысла не только русского коммунизма". Поэтому глубоко закономерно, что именно в русской религиозно-философской мысли уже первой половины ХХ века была предпринята одна из первых, но по существу самая успешная попытка всестороннего критического исследования коммунизма. 
     
Приняв на себя кровавое социально-политическое бремя и нравственно-исторический позор обольщения коммунистическим соблазном, Россия все же не позволила исполниться в своей новейшей истории зловещему пророчеству П.Я. Чаадаева о том, что "мы жили и сейчас еще живем для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам, которые поймут его" (1). Методично и всесторонне разрушавшаяся адептами коммунизма историческая Россия творчеством пусть и немногочисленных, но православно верующих и философски мыслящих представителей своего народа сумела для будущих поколений вынести окончательный религиозно-философский приговор одному из величайших духовно-исторических соблазнов в истории человечества.
    
Уровень развития русской философии в начале ХХ века безусловно свидетельствовал о наличии в русской духовной культуре уже не отдельных творчески ярких философских индивидуальностей, но о появлении в ней сформировавшейся философской традиции. Органично восприняв в свое мировоззрение все сложное многообразие тем и проблем как классической, так и современной им {11} европейской философской традиции яркая плеяда русских философов стремилась тогда осмыслить в своем творчестве в некоторых отношениях не менее сложное многообразие тем и проблем бурно развивавшейся русской духовной культуры. Князья С.Н. и Е.Н. Трубецкие, прот. Сергий Булгаков и Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский и С.Л. Франк, П.Б. Струве и свящ. Павел Флоренский, Б.П. Вышеславцев и И.А. Ильин, прот. В.В. Зеньковский и Г.П. Федотов - таков далеко не полный перечень религиозных философов, творчество которых составило магистральную линию русской философии начала ХХ века, направленную на восполнение европейской философской традиции духовным опытом православного церковного предания и русской духовной культуры.
    
Определенно наступившее в начале ХХ века в русской культуре религиозное возрождение обусловливало развитие самобытной русской философии как философии преимущественно религиозной, в которой обнаруживалось уже почти недоступное в это время европейской философии творческое осмысление актуальных тем современной культурно-исторической жизни на основе непреходящих ценностей церковной традиции.
      
Именно благодаря этой отличительной черте русской религиозной философии начала ХХ века столь актуальное для общественно-политической и культурной жизни той эпохи явление как марксизм подверглось в русской философии глубокому и всестороннему критическому исследованию как с точки зрения анализа идеологически декларируемого марксизмом философско-исторического содержания, так и с точки зрения выявления экзистенциально определявшей скрытую религиозную природу марксизма социально-утопической мифологемы {12}.
    
Подобное критическое исследование марксизма в русской религиозной философии начала ХХ века оказалось во многом неизбежным не только из-за характерного для марксизма стремления еще до 1917 г. установить идеологический диктат в широких слоях русской интеллигенции, но и из-за экзистенциальной необходимости для многих русских религиозных философов мировоззренчески выразить в русской общественной мысли свой духовный путь "от марксизма к идеализму". Действительно, среди выдающихся русских религиозных философов можно было обнаружить не только тех, кто, подобно Н.А. Бердяеву или С.Л. Франку прошел в своем творческом развитии через стадию искреннего увлечения марксизмом и глубокого изучения его теоретических принципов, но и тех, кто, подобно С.Н. Булгакову или П.Б. Струве, могли считаться одними из ведущих в русской академической науке специалистами в области изучения марксизма даже после своего мировоззренческого разрыва с марксистской идеологией.
    
Первая половина ХХ века, оказавшаяся периодом практической реализации в России теоретических постулатов марксизма и установления в стране тоталитарного большевистского режима, сделала русских религиозных философов очевидцами кровавого воплощения коммунистической утопии именно в российской действительности.
    
Весьма различно сложившиеся в этих исторических условиях судьбы русских философов не только были духовно неотделимы от трагической {13}судьбы их Отечества, но и оказались преисполнены стремления к непримиримой нравственно-религиозной и философско-мировоззренческой борьбе с теорией и практикой торжествовавшего тогда коммунизма. В сложных перипетиях этой борьбы некоторым из русских философов, подобно князю Е.Н. Трубецкому и П.Б. Струве, довелось принять непосредственное участие в белом движении, другим, подобно Л.П. Карсавину и свящ. П.А. Флоренскому, суждено было стать жертвами коммунистического тоталитаризма, но  большинству из них, пережившему первые годы становления большевистского режима на территории советской России, удалось в трудных условиях эмиграции посвятить значительную часть своего философского творчества осмыслению духовно-исторического феномена коммунизма.
    
Будучи многие десятилетия практически недоступными поколениям русской интеллигенции, которая оставалась в СССР, произведения русских религиозных философов, исследовавшие теорию и практику коммунизма, во многом оставались не прочитанными и на Западе. Культурно-языковой барьер и приверженность многих западных интеллектуалов левым политическим настроениям не позволили русским религиозным философам существенно повлиять на развитие антикоммунистической традиции западной общественной мысли. В то же время многочисленные публикации произведений русских религиозных философов в России 1990-х годов, совпавшие с настоящим "обвалом" интеллектуально облегченной {14} газетно-журнальной информации антикоммунистического характера, не были по достоинству оценены, а подчас и просто замечены широкими кругами постсоветского общества.
    
Религиозный индифферентизм и низкий уровень философского сознания, обращенность к мировоззренческим стереотипам секуляризованной западной культуры и наивная вера в способность общества массового потребления разрешить многочисленные проблемы посткоммунистического периода русской истории и по сей день препятствуют многим представителям российской, в том числе и православной, интеллигенции вдумчиво принять и органично продолжить традицию русской религиозной философии и особенно ее религиозно-мировоззренческую критику коммунизма.
    
Однако практически все русские религиозные философы будучи верными чадами Русской Православной Церкви воспринимали свое мировоззренческое противоборство с коммунистической идеологией прежде всего как религиозную борьбу с величайшим богоборческим соблазном как русской, так и мировой истории. Изучение именно их творческого наследия позволяет во всей полноте осознать закономерность возникших в нашей стране после установления большевистского режима беспрецедентных гонений на Церковь, ибо именно русским религиозным философам впервые удалось аргументировано доказать нерасторжимую связь, существовавшую между коммунизмом и атеизмом.
    
Осуществленная на Архиерейском Соборе в 2000 г. (после целого десятилетия кропотливой {15} исследовательской работы церковных историков) канонизация собора новомучеников и исповедников Российских  неизбежно должна стимулировать в нашей Церкви активизацию иного рода исследовательской деятельности, направленной на богословское осмысление коммунистического периода русской истории, который не только радикально изменил духовную жизнь в нашей стране, но и выразительно продемонстрировал антихристианскую природу коммунизма. Осуществление подобной во многом новой для церковной науки богословской исследовательской деятельности не может быть успешным без изучения уже сложившейся в русской религиозной философии первой половины ХХ века традиции исследования коммунизма как системы мировоззрения и системы власти, проявивших себя именно в русской истории.
 
* * *
    
В рамках данной работы будет предпринята попытка рассмотреть и проанализировать осуществленный в русской религиозно-философской традиции первой половины ХХ века опыт критического исследования коммунизма как сложного и противоречивого духовно-исторического феномена. 
    
Изучая коммунистическую идеологию не столько в контексте европейской общественной мысли, сколько в контексте развития русской духовной культуры, русская религиозно-философская традиция впервые смогла поставить и во многом разрешить вопросы, связанные с религиозно-мировоззренческими истоками и духовной природой коммунизма. {16}
    
Оказавшись очевидцами реализации в исторической действительности теоретических постулатов коммунизма, русские религиозные философы не только получили возможность исторически "экспериментально" проверить свои выводы относительно духовной природы коммунистической идеологии, но и проследить неизбежные метаморфозы этой идеологии по мере овладения ею массами русского народа.
    
Анализируя в условиях интеллектуальной и духовной свободы Русского Зарубежья особенности становления коммунистического режима в России, представители русской религиозно-философской традиции смогли одними из первых в истории европейской философской мысли поставить вопросы о путях преодоления в исторической действительности последствий практической деятельности коммунистического тоталитаризма. Следует подчеркнуть, что несмотря на все разнообразие особенностей интеллектуального творчества русских философов, им все же удалось сформулировать вполне конкретные и во многом созвучные выводы, касающиеся духовной природы, теоретического содержания и практической деятельности коммунизма в контексте русской истории.
    
Рассмотрение и анализ подобных выводов, содержащихся в творчестве наиболее глубоко и последовательно исследовавших коммунизм русских религиозных философов и составляет основную цель данной работы.
    
Избрание для данной работы хронологического периода, ограниченного рамками первой половины ХХ века, обусловлено двумя обстоятельствами, которые имеют {17} принципиальное значение в связи с содержанием темы, заявленной в работе.
    
Во-первых, именно в этот хронологический период коммунизм марксистского типа прошел в России огромный путь от популярной в узком кругу радикальной интеллигенции политической теории до тотально подчинившей себе разнообразные аспекты духовно-исторической жизни русского народа идеологии, которая обусловила установление и развитие в России беспрецедентного как для русской, так и европейской истории тоталитарного режима. Во-вторых, именно в первой половине ХХ века творчество тех русских религиозных философов, которые внесли основной вклад в исследование коммунизма, достигло наибольшего расцвета, обусловив вхождение этих мыслителей в число наиболее выдающихся представителей как русской, так и европейской философских традиций новейшего времени.
    
При рассмотрении основного перечня проблем, связанных с появлением и развитием коммунизма в русской истории, основное внимание в рамках данной работы будет обращено на выводы именно тех представителей русской религиозно-философской традиции, которые смогли сформулировать свои выводы относительно этих проблем наиболее последовательно и конкретно.
    
К числу таких мыслителей прежде всего следует отнести Н.А. Бердяева, прот. Сергия Булгакова, Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина, Ф.А. Степуна, П.Б. Струве, Г.П. Федотова, прот. Георгия Флоровского и С.Л. Франка. В то же время не только содержание творчества данных мыслителей,  {18} но и их исполненные высокого духовного пафоса борьбы с коммунизмом жизненные судьбы также позволяют рассматривать произведения именно этих авторов как наиболее содержательный источник, характеризующий опыт исследования коммунизма в русской религиозно-философской традиции первой половины ХХ века.
    
Жизненный путь прот. Сергия Николаевича Булгакова (1871-1944) и по сей день может рассматриваться как весьма характерный для русской интеллигенции начала ХХ века путь творческого развития среди наиболее искусительных мировоззренческих соблазнов и одновременно наиболее глубоких духовных прозрений своего времени. Набожный сын провинциального священника и утративший православную веру критически мыслящий семинарист, искренне уверовавший в революционный социализм студент и сделавший научное изучение марксизма целью своей жизни профессор политической экономии, подвергнувший интеллектуально вдумчивой и нравственно последовательной критике революционные верования русской интеллигенции, религиозный философ и внесший громадный вклад в работу Поместного Собора 1917-1918 гг. {19} церковно-общественный деятель, наконец, благоговейный пастырь, принявший священный сан в период обрушившихся на Русскую Православную Церковь большевистских гонений, и один из величайших русских православных богословов ХХ века - таковы основные вехи  жизни и творчества этого одного из наиболее глубоких русских религиозных мыслителей ХХ века.    
    
Пройдя тернистый путь не только "от марксизма к идеализму", но и от политической экономии к догматическому богословию, прот. Сергий Булгаков одним из первых в русской религиозно-философской традиции сумел обнаружить в социально-экономическом и философско-политическом учении коммунизма его скрытую богоборческую религиозную природу. Как справедливо подчеркивал в своем классическом труде по истории русской философии выдающийся русский философ Н.О. Лосский, "в большую заслугу Булгакову следует поставить борьбу, которую он провел в ранний период своей деятельности против человекообожествления, демонизма и других разновидностей современного антихристианства" (2).
   
Творческая и жизненная судьба академика Петра Бернгардовича Струве (1870-1944) оказалась во многом исторически созвучна судьбе прот. Сергия Булгакова. Происходя из обрусевшей немецкой семьи, давшей России крупнейшего астронома, основателя Пулковской обсерватории В.Я. Струве и являясь сыном губернатора, П.Б.Струве прошел поразительную эволюцию от автора первого манифеста Российской социал-демократической рабочей партии на учредительном {20} партийном съезде в Минске до министра иностранных дел в правительстве генерала П.Н.Врангеля и одного из главных идеологов белой эмиграции, от разносторонне образованного революционного публициста, организовывавшего нелегальные издания, до энциклопедически эрудированного знаменитого русского ученого, ставшего в 1916 г. одним из наиболее молодых ординарных академиков Российской Императорской Академии Наук. 
    
Характеризуя громадное значение П.Б.Струве как в истории русской культуры, так и в истории русской интеллигенции, Н.М. Зернов писал: "Он отвечал самым строгим требованиям, которые только можно предъявить идеальному представителю интеллигенции. Специализация по экономическим и социальным проблемам, блестящее знание новейших западных теорий в этой области, готовность жертвовать собственными интересами ради общего дела, жизнь в эмиграции, редактирование нелегальной газеты - все это сделало Струве классическим героем интеллигенции и ее общепризнанным вождем. Поэтому его последователи и приверженцы были потрясены, когда этот марксист, непримиримый враг самодержавия, стал исповедывать христианские взгляды. Интеллигенция не могла остаться безразличной к тому, что один из его вождей перешел на сторону Православия и подверг уничтожающей критике революционное кредо разрушения" (3).
    
До сего времени остающийся наиболее известным и популярным на Западе русским философом Николай Александрович Бердяев (1874-1948) может с полным основанием считаться самым знаменитым в истории мировой философии русским по происхождению обличителем коммунизма. Блистательный даже по своему внешнему облику представитель русской аристократии Н.А.Бердяев переживал в своей жизни поразительные мировоззренческие метаморфозы, превращавшие аристократичного кадета в революционного студента и политического ссыльного, которому со временем довелось органично войти в величественную плеяду основателей европейского экзистенциализма ХХ века. "Духовная эволюция Бердяева началась с его раннего увлечения марксизмом, - отмечал автор наиболее фундаментального курса истории русской философии прот. Василий Зеньковский, - но очень скоро занятия философией привели его к пересмотру философской стороны марксизма. Бердяев вместе с другими русскими марксистами стал последователем трансцендентального идеализма, который он, впрочем, довольно долго соединял с социальной программой марксизма" (4)
    
Пережив перед своей высылкой из России пять лет красного террора в большевистской Москве, Н.А.Бердяев уже в это время вступил в свой {22}непримиримый религиозно-философский поединок с коммунистическим тоталитаризмом, которому оказалось посвященным все дальнейшее творчество этого самого свободолюбивого русского философа. "Замечательная черта философии Бердяева состоит в защите той истины, что христианство - религия любви и, следовательно, свободы и терпимости, - писал Н.О.Лосский. - Он заслуживает большой похвалы также за свою критику социализма, коммунизма, буржуазного духа и за свою борьбу против всякой попытки превращения относительных ценностей в абсолютные. Он критикует современную классовую борьбу с точки зрения христианского идеала" (5).
    
"Я без колебания должен сказать, - подчеркивал прот. Василий Зеньковский, - что считаю систему Франка самым значительным и глубоким, что мы находим в развитии русской философии" (6). Столь высокая оценка философского творчества Семена Людвиговича Франка (1877-1950), данная не склонным расточать излишние похвалы прот. Василием Зеньковским, с не меньшим основанием могла бы быть дополнена столь же высокой оценкой жизненного творчества {23} этого замечательного религиозного мыслителя. Действительно, будучи сыном "прогрессивно" мыслящего врача-еврея, воспитанным дедом-раввином под сводами московской синагоги, С.Л. Франк органично вошел в историю русской православной культуры как русский религиозный философ, для которого принятие св. Крещения в Православной Церкви явилось неизбежным выводом из его философской системы.
     
Переход из студенческих марксистских кружков на университетскую кафедру означал в судьбе С.Л.Франка переход от мировоззренческого инфантилизма революционной "образованщины" к религиозно-философской зрелости православной интеллигенции. "Я не переставал удивляться исключительному впечатлению, которое оставляла во мне его крупная, рослая фигура, - писал церковный историк А.В. Карташев, вспоминая свои встречи с С.Л. Франком в этот переломный для мировоззрения философа период его жизни. - Медлителен, неговорлив, с тихим голосом. Бесстрастен, нерезв, нешутлив. Выразительно, лучисто улыбался лишь своими большими выпуклыми глазами. Казалось, вот такой был Адам. Такова порода первых восточных людей. Что-то по природе почтенное, даже величественное" (7).
      
Возможно, эта приобщенность к древней восточной мудрости, интеллектуально отточенной европейской философской культурой и духовно преображенной православным святоотеческим преданием, позволила христианскому русско-еврейскому мудрецу С.Л. Франку одному из первых мировоззренчески развенчать потаенный религиозно-культурный нигилизм коммунистического учения антихристианского немецко-еврейского мудреца К. Маркса.
    
Профессора кафедры энциклопедии и истории философии права Московского университета Борис Петрович Вышеславцев (1877-1954) и Иван Александрович Ильин (1883-1954) в отличие от многих своих современников из числа русских религиозных философов не страдали интеллигентским комплексом "народопоклонничества" и никогда не отдавали значительной дани увлечению марксизмом. Все их философское развитие происходило в тиши академических аудиторий, где в незаметном и непопулярном у русской революционной интеллигенции труде университетских ученых Б.П. Вышеславцев и И.А. Ильин открывали для себя сложный мир классической и современной европейской философской культуры, достижения которой они затем с изумительным риторическим блеском доносили в своих профессорских лекциях до еще не впавшего в коммунистическое варварство русского студенчества предреволюционной эпохи. Мужественно пережившие и глубоко {25} осмыслившие коммунизм в первые пять лет установления в России большевистского режима, оба русские философы были высланы в 1922 г. за границу, где в их многогранном философском творчестве отчетливо зазвучала тема мировоззренческого противостояния коммунизму.
      
Столько же убедительный по содержанию, сколько же блестящий по форме фундаментальный труд Б.П. Вышеславцева "Философская нищета марксизма" может по праву считаться своеобразной философской надгробной эпитафией марксизму как системе мировоззрения, в момент написания этого труда еще тотально господствовавшему в Советском Союзе. "Можно сказать, - писал выдающийся философ Русского Зарубежья С.А. Левицкий, - что после беспощадной критики Вышеславцева теоретических положений марксизма от диамата и истмата не остается камня на камне - если разуметь под этими учениями ту догматическую советскую официальную редакцию, под которой эти учения получили столь широкую известность" (8).
      
В еще большей степени пафос духовной борьбы с коммунизмом определил своеобразие религиозно-философского и публицистического {26} творчества И.А. Ильина, ставшего в эмиграции не только одним из ведущих исследователей коммунистического тоталитаризма, утвердившегося в России, но и вступившего с ним в политическую борьбу, войдя в ближайшее окружение генерала П.Н. Врангеля. "Хотя Ильин и был воспитан во многом на философских системах великих германских мыслителей-идеалистов, - отмечал П.Н. Полторацкий, - он считал, что главное призвание философа заключается не в создании философской системы, а в предметном созерцании и мышлении. Философия должна быть предметно связанным честным и жизненным исследованием духа и духовности... философ, говорит Ильин, должен сначала быть, потом действовать и лишь затем философствовать... Ильин был видным представителем и одним из идейных вождей русского послереволюционного духовно-национального и государственно-политического возрождения. Он был одним из главных идеологов Белого движения в эмиграции верных долгу воинских национально-патриотических кругов русского Зарубежья вообще. При этом он принимал и утверждал Белое движение не только в его историческом аспекте - периода {27} гражданской войны в России и эмиграции, но и гораздо шире - как духовное рыцарственное движение и прошлого, и настоящего, и будущего" (9).
    
В то время как П.Б.Струве и И.А.Ильин оказались ведущими идеологами умеренно консервативного, монархического крыла русской эмиграции, идеология которого нашла свое отражение на страницах одной из ведущих эмигрантских газет - "Возрождение", а прот. Сергий Булгаков и Н.А. Бердяев до конца своих дней не исключали по крайней мере теоретической возможности появления в истории какой-то формы христианского социализма, Федор Августович Степун (1884-1965) и Георгий Петрович Федотов (1886-1951) даже находясь в эмиграции продолжали оставаться последовательными сторонниками социал-демократической идеологии, которая в то же время органично сочеталась в их мировоззрении с христианской верой и религиозно-философским и церковно-историческим творчеством. Начав свою научную деятельность еще в предреволюционный период и попытавшись продолжить ее в советской России, Ф.А. Степун в 1922 г. {28} и Г.П. Федотов в 1925 г. оказались вынуждены покинуть страну, в которой их свободное религиозно-философское творчество неминуемо должно было завершиться арестом и гибелью. Приобретя за годы жизни при большевистском режиме непосредственный опыт существования в условиях складывавшегося коммунистического общества, Ф.А. Степун и Г.П. Федотов не только смогли глубоко осмыслить этот опыт, но и выразительно донести его до сознания русской эмиграции в своем многогранном творчестве.
    
Европейски образованный философ и блестящий культуролог Ф.А. Степун и разносторонне эрудированный церковный историк и основоположник православной агиологии Г.П. Федотов уделяли в своем творчестве значительное место отзывавшейся на "злобу дня" политической публицистике, в которой они удивительным образом пытались сочетать религиозно-культурный консерватизм и социал-демократическую радикальность. Нашедшее свое яркое выражение прежде всего на страницах издававшегося ими многие годы журнала "Новый град" {29} публицистическое творчество Ф.А. Степуна и Г.П. Федотова представляет собой замечательный пример глубокой и бескомпромиссной критики большевизма русскими высококультурными христианскими социалистами, столь редко встречавшимися в России и явившими даже на фоне европейской социал-демократии удивительный пример сочетания христианского социализма с последовательным антикоммунизмом.
    
Небезосновательно считающийся крупнейшим русским богословом ХХ века, остававшимся в русской богословской традиции, по словам Н.О. Лосского, "наиболее верным православному учению" (10), прот. Георгий Васильевич Флоровский (1893-1979) с полным правом может быть отнесен и к числу крупнейших русских религиозных философов этого исторического периода. 
    
Начав свою научно-педагогическую деятельность в 1919 г. в Новороссийском университете в качестве приват-доцента, специализировавшегося в области философских наук, прот. Георгий Флоровский свою магистерскую диссертацию по философии А.И. Герцена защитил уже в эмиграции в Пражском университете в 1923 г. {30}
    
Сохраняя на протяжении всей жизни интерес к проблемам истории русской религиозно-философской традиции и обладая поистине неисчерпаемой философской эрудицией, прот. Георгий Флоровский как чуткий к актуальным проблемам современности богослов и подлинный русский православный пастырь не мог игнорировать в своем творчестве необходимость осмысления духовно-исторического феномена коммунизма, который столь трагически изменил не только жизнь России, но и личную судьбу самого великого богослова. Неоднократно обращаясь как в своем богословском, так и в своем религиозно-философском творчестве к исследованию самых разнообразных мировоззренческих соблазнов, являвших себя в религиозно-культурной истории христианского человечества, прот. Георгий Флоровский придавал особое значение анализу скрытых религиозно-мировоззренческих истоков коммунистического утопизма. Проявив искренний интерес к зарождавшейся в 1920-е гг. идеологии евразийства, прот. Георгий Флоровский сумел дать до сего времени непревзойденный по глубине и основательности аргументации критический анализ этой искусительной мировоззренческой "мутации" коммунистической идеологии, которая позволяет коммунизму и в наше время сохранять некоторую жизнеспособность в постсоветской России.
 
* * *
    
Рассматриваемая в рамках данной работы проблема, по всей вероятности, не может считаться сколько-нибудь значительно изучавшейся {31} в историко-философской литературе, которая обращалась к исследованию творческого наследия русских религиозных философов ХХ века.
    
Первые, опубликованные в начале 1920-х годов в России обобщающие исследования в области истории русской философии, авторами которых являлись современники перечисленных выше русских философов Э.Л. Радлов и Г.Г. Шпет, уже в силу хронологических рамок и особенностей исторических обстоятельств российской действительности того периода времени оставляли за пределами своего повествования как имена большинства рассматриваемых в данной работе русских религиозных философов, так и злободневную политическую проблематику, которая освещалась многими из них еще в предреволюционный период (11).
    
С полным основанием считающаяся и по сей день наиболее фундаментальным исследовательским трудом в данной области вышедшая впервые в 1948 и 1950 годах "История русской философии" прот. Василия Зеньковского уделяя значительное внимание жизни и научной деятельности всех, кроме Г.П. Федотова, рассматриваемых в данной работе философов концентрировала внимание читателя, главным образом, на философской и отчасти богословской проблематике которая нашла свое отражение в их многогранном творчестве. При этом даже касаясь в основном в связи с описанием обстоятельств их жизненного пути политических воззрений этих русских философов, прот. Василий Зеньковский практически не пытался проанализировать их отношение к коммунистической идеологии (12). {32}
    
Аналогичной особенностью отличалось и второе по значимости после произведения прот. Василия Зеньковского обобщающее исследование в области истории русской философии - "История русской философии" Н.О. Лосского, опубликованное в 1951 г. и посвященное русской философии ХIХ-ХХ веков. В этой представлявшей собой прежде всего историко-философское исследование книге взглядам русских религиозных философов на политическую жизнь современной России какого-либо внимания не уделялось, а имена Ф.А. Степуна и Г.П. Федотова даже не были упомянуты (13).
    
Третий обобщающий труд по истории русской философии, вышедший в условиях Русского Зарубежья принадлежал его последнему значительному философу С.А. Левицкому, который формулируя в своем творчестве основополагающие принципы солидаристского мировоззрения отдал немалую дань философской критике коммунизма (14). Однако и в его "Очерках по истории русской философии" при характеристике творчества некоторых из религиозных философов, рассматриваемых в данной работе, основное место уделялось исследованию особенностей их философских воззрений, а оценка их отношения к коммунистической идеологии давалась в самых общих выражениях.. Так, например, характеризуя взгляды Н.А. Бердяева на религиозную подоплеку коммунистической революции в России, С.А. Левицкий писал: "Особенно интересны замечания Бердяева о революции и о России. Революции современного тоталитарного типа, говорит он, предшествует {33}процесс разложения, упадок веры, утеря объединяющего центра жизни. В результате люди теряют свободу и становятся одержимы дьяволом" (15). При этом творчество прот. Георгия Флоровского, Ф.А. Степуна и Г.П. Федотова в книге С.А. Левицкого вообще не рассматривалось, а имя И.А. Ильина даже не было упомянуто.
    
Несколько больший интерес из произведений Русского Зарубежья, посвященных русской историко-философской проблематике, в контексте темы данной работы представляет вышедшая в 1963 г. книга Н. Зернова "Русское религиозное возрождение ХХ века". Описывая становление творчества ведущих русских религиозных философов сквозь призму исследования важнейших духовно-исторических тенденций общественной жизни предреволюционной России и Русского Зарубежья, Н. Зернов хотя и весьма фрагментарно сумел представить эволюцию взглядов на коммунизм прежде всего прот. Сергия Булгакова, Н.А. Бердяева, П.Б. Струве и С.Л. Франка, обосновать особенности этой эволюции как с точки зрения личностных особенностей этих философов, так и с точки зрения исторических событий современной им эпохи (16).
    
В советской России любая проблематика, связанная с русской религиозной философией ХХ века, на протяжении нескольких десятилетий входила в перечень идеологически запрещенных тем. Лишь с 1950-х годов в стране стали изредка появляться весьма немногочисленные работы самого общего характера, в которых творчеству русских религиозных философов давалась более чем тенденциозная {34} по существу и нарочито поверхностная по форме оценка, не позволявшая читателю подобных работ даже отдаленно представить взгляды этих мыслителей на коммунизм (17).
    
Своеобразным исключением из общей тенденции представлять русскую религиозную философию как теоретически беспомощный симбиоз религиозного мракобесия и пещерного антикоммунизма, стали статьи о некоторых русских философах в "Философской энциклопедии", принадлежавшие таким стремившимся быть объективными авторам, как, например, Е. Барабанов, Д. Ляликов, И. Роднянская, И. Хоружий (18). Однако и в этих статьях религиозно-философское осмысление русскими философами коммунизма должно было обходиться молчанием.
    
Перемены, происшедшие в России на рубеже 1980-90-х годов, обусловили появление принципиально новых возможностей для свободного от идеологического диктата изучения русской религиозной философии. В достаточно короткий промежуток времени большая часть творческого наследия русских философов благодаря многочисленным изданиям и даже переизданиям оказалась доступной широкому кругу читателей, а в академической науке стали появляться как лекционные курсы, так и специальные исследования монографического характера, которые освещали различные проблемы истории русской религиозной философии. Однако наиболее значительные обобщающие работы в этой области, как. например, книги А.Ф. Замалеева, В.В. Сербиненко И.И. Евлампиева, Л.И. Новиковой и И.Н. Сиземской, {35} А.И. Доронченкова, В.Х. Болотокова и А.М. Кумыкова (19) были ориентированы на решение просветительских задач в сфере высшей школы и чаще всего лишь в той или иной степени воспроизводили некоторые оценки творчества русских религиозных философов, уже высказывавшиеся в исследовательской литературе Русского Зарубежья. При этом антикоммунистическое творческое наследие русских религиозных философов в подобных работах, как правило, оставалась за рамками научного исследования.
    
Среди таких отличавшихся подлинной творческой новизной монографий по истории русской религиозной философии ХХ века, как, например, исследования С.С. Хоружего "После перерыва. Пути русской философии" и "О старом и новом" или П.П. Гайденко "Владимир Соловьев и философия Серебряного века" (20), также не встречалось книг, которые бы уделяли основное внимание рассмотрению темы, заявленной в заглавии данной работы.
    
Среди исследований монографического характера, посвященных русской историко-философской проблематике, наибольший интерес в контексте темы данной работы представляет книга О.Д. Волкогоновой "Образ России в философии Русского Зарубежья". Характеризуя содержание научного и публицистического творчества философов Русского Зарубежья и выделяя в качестве его содержательных доминант "пристальное внимание к религиозной проблематике и творческое развитие "русской идеи", О.Д. Волкогонова писала: "Очевидно, что мыслители, ставшие {36} очевидцами разрушения привычных устоев российской жизни в результате революции, особое внимание уделяли поискам причин случившегося в истории России и перспективам дальнейшего развития своей родины. Отсюда - огромное количество работ, посвященных специфике российской истории, анализу социальных и культурных особенностей страны, национального характера, предвидению грядущего" (21)
    
Стремясь проанализировать наиболее значимые и характерные особенности восприятия исторической судьбы России в произведениях прежде всего религиозных философов Русского Зарубежья, О.Д. Волкогонова выделила среди них несколько направлений, используя при этом в качестве критерия представления этих философов о будущих перспективах культурно-исторического развития России. "В зависимости от того, каким видели будущее России философы-эмигранты, их концепции условно можно разделить следующим образом, - писала О.Д. Волкогонова. - Во-первых, это сторонники моделей христианского социализма. Самыми крупными мыслителями эмиграции, стоявшими на позиции христианского социализма, были С.Н. Булгаков и Г.П. Федотов: Не полностью укладываются в рамки христианского социализма размышления о будущем России выдающегося философа Н. Бердяева. Его взгляды можно было бы интерпретировать как одну из версий этого направления: Вторым по значимости (в творческом смысле) можно считать течение евразийства. В теоретическом плане это было новым словом в интерпретации "русской идеи" (которая, {37} впрочем, строго говоря, стала не совсем русской): Еще одним значимым течением в социально-философском предвидении будущего России стало обоснование монархического идеала: У многих мыслителей русской эмиграции монархический идеал вырастал из глубоких философско-исторический исследований российской истории, геополитических особенностей страны. Первым в ряду таких мыслителей должен, видимо стоять И.А. Ильин, чрезвычайно много писавший о судьбе России" (22).
     
Посвящая целые главы упомянутым выше мыслителям, О.Д. Волкогонова лишь в самых общих чертах коснулась творчества П.Б. Струве, С.Л. Франка и ограничилась фрагментарными упоминаниями о Б.П Вышеславцеве, Ф.А. Степуне и прот. Георгии Флоровском. Однако религиозно-философское осмысление коммунизма даже теми русскими философами, творчеству которых в книге О.Д. Волкогоновой были посвящены целые главы, весьма лаконично характеризовалось автором лишь в связи с изучением им общих концепций культурно-цивилизационного развития России, которые были сформулированы русскими религиозными философами.
    
Некоторый вклад в изучение темы, рассматриваемой в данной работе, вносит недавно опубликованная книга Д.В. Поспеловского "Тоталитаризм и вероисповедание". Анализируя в этой книге тоталитаризм, вообще, и коммунистический тоталитаризм в России, в частности, Д.В. Поспеловский сформулировал основную цель своего исследования во многом созвучно с тем, как определяли русские религиозные философы смысл {28} изучения ими духовно-исторического феномена коммунизма. "Автор надеется, что его труд поможет читателю противопоставить тоталитаризму Церковь Христову, понять, что любое проявление тоталитаризма в жизни Церкви есть ее искажение, искажение Христова учения любви уже хотя бы потому, что тоталитаризм зиждется на ненависти и подходе к человеческой личности лишь как к средству для достижения каких-то неосуществимых утопий в отличие от подлинного христианства, для которого каждая личность единственна и неповторима, ибо она создана по образу и подобию Бога" (23). Однако непосредственно воззрения философов Русского Зарубежья на коммунизм, во многом повлиявшие на концепцию самого Д.В. Поспеловского, в его книге не рассматриваются.
    
Большое значение для изучения проблемы исследования русскими религиозными философами духовно-исторического феномена коммунизма имеет книга А.А. Кара-Мурзы и Л.В. Полякова "Русские о большевизме". Определив жанр данной книги как "опыт аналитической антологии", авторы следующим образом попытались определить цель и особенности своего энциклопедически компилятивного в лучшем смысле этого слова труда и одновременно обозначить методологически важные для любого исследователя духовного наследия русских философов отличительные черты этого наследия: "Аналитическая антология "Русские о большевизме" создавалась с учетом двух обстоятельств. С одной стороны, отобранный материал в виде характеристик большевизма, высказанных "русскими" (т.е. представителями {39} собственно русской культурной традиции) на протяжении ХХ века, должен быть представлен с определенной степенью систематичности - даже не смотря на то, что в отечественной (до-советской, эмигрантской и пост-советской) мысли по существу не сложилось методологически самостоятельных школ и направлений: по этой проблематике. Как правило, все определяют общие мировоззренческие и политические позиции, личные пристрастия и другие моменты, не соответствующие стандартам научности. С другой стороны, то, что предстает с чисто научной точки зрения некорректным и несущественным, в конкретном "русском" случае выступает едва ли не главным, а именно - экзистенциальная напряженность, эмоциональная заряженность и даже экзальтированность оценок феномена "большевизм". Исключить это - значило бы упустить само существо дела, превратить "живую жизнь", историю кровавой "борьбы за коммунизм" в псевдоакадемический диспут теоретических схем и абстрактных концепций. На стыке двух этих подходов и шла работа по созданию антологии: отбор и классификация цитат, концептуализация разбросанных в разных работах одного автора точек зрения на большевизм, поиск экзистенциального плана в объяснительных схемах мыслителей, этот план предпочитавших не акцентировать" (24).
    
Представив поистине всеохватывающую как в содержательном, так и в хронологическом отношении панораму высказываний русских мыслителей и публицистов, среди которых важнейшее место занимали русские религиозные философы {40} первой половины ХХ века, о различных аспектах теории и практики большевизма и расположив эти высказывания по четко обозначенным и выразительно озаглавленным рубрикам, авторы книги осуществили работу, позволяющую в дальнейшем как ученым специалистам, так и рядовым читателям представить многие основные выводы большинства представителей русской науки и культуры о природе, истории и значении большевизма в русской истории.
    
Во многом справедливой представляется и сформулированная одним из авторов в качестве изначальной мировоззренческой установки антологии его солидарность "с классической линией изучения метаморфоз русского сознания, идущей от Достоевского через Бердяева, Франка, Аскольдова, Лосского, Карсавина, Франка (авторский текст. - Г.М.) Степуна, Федотова, Флоровского до Вейдле, Шмемана и Солженицына, которые в общем виде варьируют одну и ту же мысль: "Коммунизм - это болезнь русской души" (25). Однако безусловное преобладание среди многочисленных цитат из русских религиозных философов высказываний Н.А. Бердяева, Ф.А. Степуна и Г.П. Федотова, составлявших христианско-социалистическое направление в русской религиозно-философской традиции ХХ века, при значительно меньшем количестве цитат из произведений П.Б. Струве и С.Л. Франка, представлявших по своим взглядам право-центризм русской политической идеологии, и полное отсутствие высказываний умеренно правого монархиста И.А. Ильина и крупнейших русских богословов {41} ХХ века прот. Георгия Флоровского и прот. Сергия Булгакова (одна цитата) ощутимо снизили религиозно-философский уровень антологии и несколько тенденциозно ограничили ее мировоззренческие рамки. И все же остается надеяться, что опубликование этой книги будет способствовать дальнейшему изучению и популяризации до сего времени по-настоящему не оцененного и невостребованного замечательного творческого наследия русских религиозных философов, столь христиански глубоко и философски критически осмысливших один из величайших духовно-мировоззренческих соблазнов мировой истории.

Примечания

1.   Чаадаев П.Я. Философические письма. Письмо первое. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т.1, М., 1991, с.330.
2.   Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991, с.289.
3.   Зернов Н. Русское религиозное возрождение ХХ века. Париж, 1991, с.153.
4.   Зеньковский В.В., прот. История русской философии. Т.II, Париж, 1989, с.299.
5.   Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991, с.318-319.
6.  Зеньковский В.В., прот. История русской философии. Т.II, Париж, 1989, с.410.
7.   С.Л.Франк. Собрание памяти. Мюнхен, 1954, с.69.
8.   Левицкий С.А. Борис Петрович Вышеславцев. Вышеславцев Б.П. Сочинения. М., 1995, с.12.
9.   Полторацкий Н.П. Иван Александрович Ильин. К столетию со дня рождения, 1863-1963, Русское возрождение, Нью-Йорк - Москва - Париж, № 24, с.63-64.
10. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991, с.499.
11. Радлов Э. Очерк истории русской философии. Пг., 1920; Шпет Г.Г. Очерк истории русской философии. 1 часть. Пг., 1922.
12. Зеньковский В.В., прот. История русской философии. Т. II, Париж, 1989, с.298-318, 353-362, 365-369, 391-412, 430-457.
13. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991, с. 248-319, 339-372, 490-495, 498-503.
14. Левицкий С.А. Свобода и ответственность. "Основы органического мировоззрения". Статьи о солидаризме. М., 2003.
15. Левицкий С.А. Очерки по истории русской философии. М., 1996, с.328-377, 384-394, 402-417, 370.
16. Зернов Н. Русское религиозное возрождение ХХ века. Париж, 1991.
17. История философии. М., 1961, т. 5; История философия в СССР. М., 1971, т. 4; Кувакин В.А. Религиозная философия в России, М., 1980.
18. Философская энциклопедия. Т. 1-5, М., 1960-1970, т. 1, М., 1960, с. 148, 199, т. 2, М., 1962, с. 252, т. 5, М., 1970, с. 133, 140, 309, 398.
19. Замалеев А.Ф. Курс истории русской философии. М., 1995; Сербиненко В.В. Русская религиозная метафизика (ХХ век). Курс лекций. М., 1996; Евлампиев И.И. История русской философии. М., 2002; Новикова Л.И, Сиземская И.Н. Русская философия истории. М., 1999; Доронченков А.И. Эмиграция "первой волны" о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001; Болотоков В.Х., Кумыков А.М. Выдающиеся представители русской социально-философской мысли первой половины ХХ века. М., 2002.
20. Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. СПб., 1994; Хоружий Сергей. О старом и новом. СПб., 2000; Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001.
21. Волкогонова О.Д. Образ России в философии Русского Зарубежья. М., 1998, с. 34-35.
22. Там же, с. 37-39.
23. Поспеловский Дмитрий. Тоталитаризм и вероисповедание. М., 2003, с. 14.
24. Кара-Мурза А.А., Поляков Л.В. Русские о большевизме. Опыт аналитической антологии. СПб., 1999, с. 9.
25. Там же, с. 374-375.

 


[версия для печати]
 
  © 2004 – 2015 Educational Orthodox Society «Russia in colors» in Jerusalem
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com