В начале этого года вышла в свет новая книга церковного историка протоиерея Георгия Митрофанова "Россия ХХ века - "Восток Ксеркса" или "Восток Христа" (Ростов-на-Дону: "Троицкое слово", 2004). Эта книга была написана автором на основе защищенной им также в этом году в Православном Свято-Тихоновском Богословском институте магистерской диссертации "Духовно-исторический феномен коммунизма как предмет критического исследования в русской религиозно-философской мысли первой половины ХХ века".
    

Книга протоиерея Георгия Митрофанова посвящена исключительно интересной и актуальной теме. Уже в постановке проблемы можно без труда увидеть главное, на чем акцентируется внимание исследователя - коммунизм в качестве объекта критического рассмотрения. Протоиерей Георгий Митрофанов с самых первых страниц своего исследования заявляет, что коммунизм, как его понимали русские православные богословы и религиозные философы, - прежде всего и преимущественно соблазн, болезнь духа, которая слишком дорого стоила России, и которая еще не до конца преодолена нашим национальным сознанием. Однако автор не ограничивается констатациями и не стремится лишь "иллюстрировать" эту мысль соответствующими цитатами. Ему интереснее иное: проследить, как и почему указанная болезнь развивалась, какие стадии проходила, было ли возможно ее преодолеть и т. д. Этим, как я полагаю, и определяется структура книги протоиерея Георгия Митрофанова, а также соответствующий подбор высказываний выдающихся представителей русской религиозно-философской мысли: протоиерея Сергия Булгакова, протоиерея Георгия Флоровского, Н.А. Бердяева, Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина, Ф.А. Степуна, П.Б. Струве, Г.П. Федотова, и С.Л. Франка. Стоявшие порой на различных политических платформах, эти люди были едины в своем понимании коммунизма и его глубоко прочувствованном неприятии. Протоиерей Георгий Митрофанов сумел показать, что это неприятие нельзя считать рефлексией "политически обиженных", "обделенных революцией" представителей ушедшего в историческое небытие старого имперского мира. Вынужденные жить и работать за пределами своего Отечества, российские богословы и философы пытались объяснить, выражаясь языком Н.А. Бердяева, "истоки и смысл русского коммунизма", не испытывая ни злорадства, ни ненависти к поддавшемуся на духовно-мировоззренческий соблазн народу. Они понимали коммунизм как национальную трагедию, пытаясь диагностировать столь бурно проявившую себя болезнь и занимаясь изготовлением адекватного болезни "противоядия".
    

В первой главе - "Религиозно-мировоззренческие истоки коммунизма", автор показывает, как русские мыслители понимали природу коммунистического утопизма, в чем видели причины веры в осуществимость земного града, как обнаруживали религиозную, но по сути лже-христианскую, природу коммунизма, рассматривая не только ветхозаветно-хилиастические представления, но и основополагающую гностическую мифологему в качестве средоточия названного выше утопизма. Желание коммунизма построить новый мир, вытекающее из органического неприятия сотворенного Богом мироздания, а также пафос социальной справедливости явились той основой, на которой в дальнейшем и было возведено здание русского большевизма.
    

Невозможно не согласиться с протоиереем Георгием Митрофановым, когда он подчеркивает, что "обзаведясь в обольщенном достижениями науки XIX веке обличьем научной теории, коммунистическая мифологема стала распространяться в вышедших на историческую арену полуобразованных и секуляризованных народных масс, которые в отличие от своих средневековых предков оказывались неспособными ужаснуться ее антихристианской природе, но зато были готовы довериться демагогическим призывам ее новых проповедников". (С. 62 монографии).
    

Этот вывод позволил автору приступить к анализу во второй главе книги культурно-исторических предпосылок распространения идей коммунизма в России. Глава дает читателю возможность осознать те объективные сложности, с которыми сталкивался русский человек в своем стремлении наладить (или создать) справедливую жизнь. Русские богословы и философы не игнорировали особенности исторического развития страны, осознавая, какую роль эти особенности сыграли в деле "прививания" национальному самосознанию коммунистических представлений. Болезненная для крестьянских масс идея собственности, давление общины, проповедовавшей уравнительные принципы, в конце концов - сам колонизационный процесс, все это отмечали П.Б. Струве, И.А. Ильин, Ф.А. Степун. Не забывалось ими и другое обстоятельство - систематическое отлучение "подданного" в России от власти и от государственного дела, не смотря на народнический характер идеологии самодержавной государственности. "Народное царство" стало после прихода к власти большевиков пародией на сам принцип народовластия, содействуя формированию такого типа человеческой личности, "который, - по словам протоиерея Георгия Митрофанова, - наиболее соответствовал патерналистским установкам коммунистического тоталитаризма" (С. 89 монографии). В этом царстве вполне естественно смотрелись и общинно-безответственные, "чернопередельские" инстинкты народных масс, которые весьма тревожили русских философов и богословов. Опасность реализации новой пугачевщины воспринималась ими вполне серьезно, тем более что русская интеллигенция (в лице своего лево-радикального крыла) в начале XX века считала правильным разрушение старого уклада и отказ от всякой "постепеновщины". 
    

Собственно, эта интеллигенция и стала идеологическим проводником разрушительных антигосударственных идей, полагая, что необходимо доверять "первобытной органичности народного самосознания, заключавшей в себе, по их мнению, архетипы передовой социалистической идеологии, которая не нуждалась в восполнении себя плодами культурного творчества" (С. 97 монографии).
    

Протоиерей Георгий Митрофанов точно, на мой взгляд, подмечает, что радикальная интеллигенция вбирала в себя наиболее разрушительные тенденции мироощущения народных масс, поддавшись, как о том писал С.Л. Франк, моральной проповеди Л.Н. Толстого, при том не поняв духовно-общественных прозрений Ф.М. Достоевского и не заметив гениального К.Н. Леонтьева. Все это, умноженное на просвещенническое преклонение перед научным знанием, вело к упрощенному представлению о возможностях решения стоявших перед Россией проблем. Марксизм, <в своем сокровенном средоточии вдохновлявшийся не якобы открытыми им объективными законами общественно-экономического развития, а неистребимым стремлением волюнтаристически подвигнуть народные массы на разрушение сложившихся форм называемой марксистами "буржуазной христианской цивилизации оказывался наиболее подходящим идеологическим орудием в борьбе социально-утопической русской интеллигенции с социальной реальностью исторического бытия России" (С. 102 монографии). Это замечание протоиерея Георгия Митрофанова, сделанное на основании анализа высказываний русских религиозных мыслителей, позволяет понять связь леволиберального интеллигентского "народолюбства", ненависти к имевшим место быть формам российской политической и общественной жизни и естественность связи этой ненависти с неприятием христианского мировидения.  Автор, таким образом дает выводы отечественных богословов и философов, что не остается сомнений и в его, собственном убеждении: марксизм стал моральным крушением русской интеллигенции. Очень аргументировано показан протоиереем Георгием Митрофановым и генезис интеллигентских представлений, приведших к появлению феномена Ленина, аккумулировавшего в себе "именно те черты, которые соответствовали худшим традициям русской революционной интеллигенции, и которым впоследствии суждено было отразиться на основных аспектах теории и практики большевизма" (С. 109 монографии). Это принципиальное замечание, указывающее на то, что русские мыслители первой половины XX века ясно видели Ленина - до Ленина (в Нечаеве, Ткачеве), а большевизм рассматривали как удивительную комбинацию наукообразного социально-политического утопизма марксистской идеологии, приспособленной к "местному колориту", и русского духовно-мировоззренческого нигилизма.
    

Третья глава - "Духовно-религиозные предпосылки распространения идей коммунизма в России" - продолжает и, по существу, развивает вторую. Протоиерей Георгий Митрофанов, анализируя высказывания русских богословов и философов, решает сложный вопрос: каково было "духовное здоровье" народа, в 1917 году соблазнившегося коммунизмом. Для этого ставится вопрос о русском религиозном сознании, во многом предопределенном особенностями социально-политического и духовно-исторического развития России. Протоиерей Георгий Митрофанов обращает внимание на религиозное двоеверие народных масс, усугубившееся в начале XX века мировоззренческой секуляризацией.
    

Социальный утопизм радикальной интеллигенции был воспринят русским народом - и это есть одна из самых больших трагедий отечественной истории нового времени. Протоиерей Георгий Митрофанов прекрасно это осознает, отмечая, что русские мыслители видели причину быстрого распространения идей коммунизма в России не в относительной экономической и политической отсталости империи от Западной Европы, а в том, что "традиции христианской духовной культуры лишь атрибутивно-символически проявляли себя в институционально зафиксированных формах российской государственности" (С. 148 монографии). Разрушение в начале XX века бытового благочестия выявило в русском народе, подчеркивает автор, отсутствие подлинной вероучительной просвещенности, а также наличие во многом не преодоленной стихии языческой религиозности, созвучной коммунистической идеологии. Подобное горькое признание стоит выделить особо: оно лишний раз показывает, что протоиерей Георгий Митрофанов не столько занят собиранием обличающего коммунизм материала, сколько в анализе причин его (коммунизма) триумфальной и трагической победы в России. Выставлять народ невинной жертвой <темных сил> он не хочет, показывая, что русская религиозно-философская мысль пыталась прежде всего понять коммунизм как духовную болезнь, а уже потом выносить какие бы то ни было осуждающие заключения.

Четвертая и пятая главы книги посвящены анализу культурно-исторических и духовно-религиозных результатов осуществления идеологии коммунизма в России. Русские философы, как это показывает протоиерей Георгий Митрофанов, задолго до катастрофы 1917 года предчувствовали возможность осуществления в стране "облаченной в марксистские лозунги коммунистической пугачевщины" (С. 153 монографии). Стоит обратить внимание на приведенный выше термин: коммунистическая пугачевщина есть результат тяги так называемого простого народа к "вольнице", и поощрения этой тяги "мужиколюбивой" русской радикальной интеллигенцией, много сделавшей для осуществления революции, проводившейся под лозунгами социальной свободы и справедливости. Варваризация стала естественным итогом данного процесса. Насилие надолго оказалось нормой социальной жизни, а власть открыто заявила о строительстве общества диктатуры класса (практически на тот момент в России не существовавшего). Русские философы сразу же поняли примитивную политику большевиков, возглавлявшихся Лениным: разнуздать, чтобы поработить. Поощрение самых диких асоциальных инстинктов масс в итоге привело к укреплению большевистской партии, сумевшей создать под сенью марксистских лозунгов антигуманное тоталитарное государство, "которое и следует рассматривать в качестве единственно возможной формы реализации в исторической действительности коммунистической утопии" (С. 167 монографии).
    

Как показывает протоиерей Георгий Митрофанов, приводя мысли отечественных религиозных мыслителей и богословов, в Советской России (СССР) сущностью политики стало преступное обхождение человека с человеком. Ненависть к врагам стала главным побудительным мотивом к созиданию добра - гуманного и справедливого общества рабочих и крестьян. В результате, строится общество, названное И.А. Ильиным, в противоположность аристократическому (обществу "наилучших") какистократическим (обществом "наихудших"). Протоиерей Георгий Митрофанов напоминает, что русские философы подчеркивали: рано или поздно, но принципы частной собственности (а также все остальное, отсюда вытекающее) будут в России восстановлены. Но это восстановление будет болезненным и окажется омраченным тем, что выстраивать старые-новые отношения придется выходцам из коммунистической системы, так сказать, оборотистым и аморальным "какистократам". История новейшей России явилась доказательством сказанному и написанному еще в 1920-х годах.
    

Другим трагическим результатом осуществления идеологии коммунизма в России стало уничтожение общественных элит, приведшее к необратимым последствиям социального и общественно-психологического характеров. Создание новой элиты - коммунистической - предусматривало появление несамостоятельного и интеллектуально зависимого от марксистско-ленинских догм человека, следовавшего в фарватере чужой мысли, будь то рабочий (крестьянин; советский служащий) или интеллигент новой формации, "беззаветно" преданный делу партии. В условиях, когда в Европе поднимал голову и утверждался фашизм, русские философы провидчески усмотрели связь двух тоталитаризмов, утверждавшихся на нивелировке человеческой личности. 
     

"Представители русской религиозно-философской мысли уже в 1930-е годы, - пишет протоиерей Георгий Митрофанов, - поставили вопрос о глубоком идейно-мировоззренческом и организационно-политическом созвучии коммунизма и фашизма, открывших в историческом развитии человечества эпоху тоталитарных утопий" (С. 207 монографии). Воспоследовавшее далее заключение о слиянии "красносотенной" и "черносотенной" стихий в русской революции, получившее окончательное оформление в рамках послевоенного национал-коммунизма, преодолевшего зыбкую грань между тоталитарными утопиями коммунизма и фашизма, представляется, таким образом, блестяще проиллюстрированным (С. 210 монографии).
    

Но главное, на что обращает внимание протоиерей Георгий Митрофанов, как мне представляется, даже важнее указания на похожесть тоталитарных утопий Востока и Запада. - Он подчеркивает факт архаизации и примитивизации общественного сознания русского народа, что неизбежно должно было "обусловить разрушение вековых начал общественно-политической жизни, объединявших Россию с христианской Европой" (С. 213 монографии).
    

Разумеется, автор обращает пристальное внимание и на духовно-религиозные результаты осуществления идеологии коммунизма в России. Он справедливо указывает, что религиозные мыслители Русского Зарубежья видели в большевизме - явление религиозного порядка, кощунственную пародию на Церковь. "Лжерелигиозная идеократия", псевдоморфоза демократии, установленная в СССР, оказалась самой, пожалуй, страшной диктатурой над духом и совестью миллионов. Коммунистический дуализм был испытанием не только для тех, кто продолжал верить в Бога и оставаться верным своей Церкви в условиях гонений и репрессий, но также и для новых, родившихся после 1917 года поколений, воспитывавшихся в плену идеологических схем и квазирелигиозных представлений, подменявших и использовавших христианские понятия справедливости, добра, милосердия. В подобных условиях оказалась востребована как никогда классическая русская культура, которая, как указывает протоиерей Георгий Митрофанов, "при всех свойственных ей духовных противоречиях, могла быть положена в основу духовно-религиозного возрождения России" (С. 252 монографии).
     

Последняя глава анализируемой работы посвящена феномену евразийства как религиозно-натуралистической псевдоморфозе коммунизма. Как мне представляется, это одна из самых актуальных частей книги. Протоиерей Георгий Митрофанов, подобрав соответствующий материал, показал, почему лучшие представители религиозно-философской мысли Русского Зарубежья считали евразийство опасным искушением. Так, "размышляя о мировоззренческой небрежности и этической неразборчивости, которые подталкивали нередко интеллектуально одаренных и патриотически настроенных адептов евразийства к признанию коммунистического режима, протоиерей Георгий Флоровский обнаруживал первопричину этих особенностей евразийской идеологии в глубокой отчужденности ее основополагающих теоретических принципов от церковного мировоззрения" (С. 268 монографии).
    

Рассмотрение религиозной жизни народов в качестве лишь одной из особенностей "месторазвития" того или иного народа, для христианского православного сознания изначально неприемлемо. Педалирование вопроса о специфичности, "особости" русской культуры и противоположности, даже враждебности ее Западу, могло привести к порочному игнорированию самого важного фактора: Россия и Запад объединяются христианством в гораздо большей степени, чем Россия и нехристианский Восток - психологией, общей политико-правовой моделью управления и т. п. Впрочем, опасность евразийства заключалась еще в одном обстоятельстве, на что также обратил свое внимание автор - его (евразийства) адепты предлагали свое учение "в качестве мировоззренческой коррективы коммунистической идеологии, стремившейся сделать победивший в России коммунизм более приемлемым для его некоторых патриотически настроенных оппонентов" (С. 277 монографии). "Национальный (или, лучше сказать, националистический) знаменатель" подводился под коммунистическое здание, построенное на антихристианских принципах. То, что и сегодня подобные настроения имеют место быть у определенной части ностальгирующих о былом величии "советского Вавилона" "православных радетелей коммунистической идеи" - весьма симптоматично, но не удивительно. Как пророчество звучат приводимые протоиереем Георгием Митрофановым слова Г.П. Федотова: "Евразийство у власти, управляющее по большевистской системе, могло бы реабилитировать даже большевизм" (С. 284 монографии).
    

В эпоху, когда на протяжении почти 15 лет наше общество пытается ответить на мучительный вопрос о том, как происходили в России дотоле невиданные в истории гонения на Церковь, книга протоиерея Георгия Митрофанова представляет собой одну из первых и весьма удачных попыток найти ответ на другие, не менее важные вопросы - почему эти гонения на Церковь были воздвигнуты именно коммунистами, и почему этим гонениям суждено было происходить именно в нашей стране.

31 марта 2004 года на заседании специализированного Ученого Совета Православного Свято-Тихоновского богословского института было принято единогласно решение диссертационного Ученого Совета присудить прот. Георгию Митрофанову ученую степень магистра богословия.
    

Клирик Санкт-Петербургской епархии, преподаватель Санкт-Петербургской Духовной Семинарии протоиерей Георгий Митрофанов представил на суд Ученого Совета ПСТБИ диссертационную работу "Духовно-исторический феномен коммунизма как предмет критического исследования в русской религиозно-философской мысли первой половины XX века" на соискание ученой степени магистра богословия. Официальные оппоненты: проф. прот. Владимир Мустафин, д.и.н. проф. С.Л.Фирсов, д.и.н. проф. А.Б.Зубов.
На заседании присутствовали: прот. Владимир Воробьев (председатель Совета), прот. Николай Соколов (зам. председателя), прот. Валентин Асмус (Ученый Секретарь Совета); прот. Владислав Цыпин, прот. Сергий Правдолюбов, прот. Георгий Митрофанов, прот. Владислав Свешников, прот. Александр Салтыков, священник Валентин Васечко, священник Олег Давыденков, священник Борис Левшенко, священник Константин Польсков, священник Александр Щелкачев, академик Н.Д.Никандров, проф. Д.В.Деопик, проф. Н.Е.Емельянов, проф. А.Б.Ефимов, проф. И.С.Чичуров, проф. А.И.Яковлев, А.С.Буевский, Л.И.Василенко, ВЛ.Лега, В.И.Петрушко, Б.А.Филиппов.
    

 Соискатель прот. Г.Митрофанов в докладе сообщил Ученому Совету основные результаты научного исследования. Вопросы соискателю задавали: академик Н.Д.Никандров, прот. Владислав Цыпин, прот. Владислав Свешников, А.С.Буевский, священник Александр Щелкачев.
    

Соискатель прот.Г.Митрофанов ответил на вопросы членов Совета, после чего с отзывом о диссертационной работе выступили оппоненты прот.В.Мустафин, проф.С.Л.Фирсов, проф.А.Б.Зубов.
    

Соискатель прот. Г.Митрофанов ответил на замечания оппонентов.
Затем состоялась открытая дискуссия, в которой выступили: проф.А.Б.Ефимов, проф.А.Б.Зубов, Л.И.Василенко, прот. Владислав Свешников.
    

После тайного голосования и подсчета голосов председатель счетной комиссии огласил протокол счетной комиссии: голосовало - 23 человека, за присуждение степени - 20 человек, против - 2, воздержавшихся - 1.
    

Было принято единогласно решение диссертационного Ученого Совета: "Присудить прот. Георгию Митрофанову ученую степень магистра богословия. Ходатайствовать перед Святейшим Патриархом Алексием об утверждении степени". 4 апреля 2004 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II утвердил степень прот. Георгия Митрофанова.
Соб.инф.