Глава шестая

Эпизод первый

Написанное в конце предыдущей главы относительно Д.Е. Часовитиной не авторский вымысел. Зимой 2016 года нам представилась возможность исследовать оригиналы: (карандашные) тексты, написанные великим князем Николаем Константиновичем на телеграфных бланках. Телеграммы отправлялись в Ташкент из почтовых отделений городов Тверь, Балаклава и населённых пунктов Ставрополья на домашний адрес Дарьи Елисеевны Часовитиной в период с 1901 по 1906 год.

В строке «Адрес получателя» указан «Романовского (проспект\ улица – прим. автора), напротив интендантского склада». Три телеграммы с распоряжениями и просьбами относительно Часовитиной и детей были посланы двум доверенным лицам, служившим при ташкентском Дворце – дворецкому В.С. Лутину и художнику-реставратору И.Д. Ахматову. Жили они с семьями в комнатах флигелей, расположенных в парке ташкентского Дворца. Третья адресовалась госпоже Соколовой, проживавшей в Ташкенте в гостинице «Франция».

Все тексты телеграмм были наполнены таким душевным теплом, словно Николай Константинович недавно не безумствовал от охватившей его страсти к В. Хмельницкой.

В каждом тексте телеграммы он тепло и сердечно приветствуя свою «дорогую женушку Дарью», нежно интересуется детьми – Даней (Данечкой), Святославом (Славничиком) и младенцем Николаем (Николушкой).

Эпизод второй

Чем занимался с 1901 до середины 1906 года деятельный по натуре Николай Константинович? Читал газеты и книги. В них недостатка он никогда не испытывал. Впрочем, не только им он посвящал своё время. В декабре 2014 года автору посчастливилось исследовать его черновые наброски небольшой сатирической поэмы. Названная автором «Беда от глупости, или война макак с кое-каками и кое-каков между собой, в лето 7411 от С.М.» Написана она летом 1905 года. Основа ее сюжета – война России с Японией в период 1904–1905 гг.

В тексте Николай Константинович, далеко не новичок в военных науках, в поэтической форме с нескрываемой иронией характеризует профессиональные качества российских военачальников, высших придворных чинов и дипломатов. Некоторые, мало почтительные эпитеты, он адресует и японским военным. В перечне критически упоминаемых российских генералов и придворных советников – А.Н. Куропаткин, Вл.Н. Ламсдорф, Р.Р. Розен, П.К. Бенкендорф, П.Е. Кеппен, Н.И. Казнаков. Им противопоставляют- ся знатоки военного искусства – М. Драгомиров, умерший 28 октября 1905 года и умерший 16 апреля 1906 года Г.А. Леер. Последний был ему особенно близок. В далеком 1872 году он сопровождал великого князя в поездке по Италии и Австрии. В тексте черновиков присутствует и терпимо-мягкий упрек в реформаторском бездействии Российскому Императорскому Дому в период 1904–1905 гг. и то, как это отражается на настроении населения России [фрагменты]:

Здесь – сумбур, там дребедень!
Ждите бунта каждый день!
Клич мятежников «Дерзай!»,
В сто раз хуже чем «Банзай!»
И на весь чиновный род,
Скоро бросится народ!!! ...
Скверно то, что внутри дома
– Накануне мы Содома...,
Знать и чернь из-под забора,
Все ждут... Земского собора...
Пост вместо проституций,
Хоть немного – конституций,
Точно мы не можем сами –
Кремль прославить чудесами...
Эти наши...,
Душ чернильных ерунда!
Здесь сумбур, там дребедень!
Клич мятежников «Дерзай!»
В сто раз хуже чем «Банзай!»
И на весь чиновий род,
Скоро бросится народ!

В тексте черновика одна из взятых в скобки строк указывает на то, что идея этого поэтического опыта захватила воображение великого князя после прочтения сатирической поэмы «Беда от глупости», опубликованной в мартовском 1905 года номере журнала «Новое время». Ее автор П. Буренин, едкий критик и обличитель российского монаршего правления, великосветского и чиновничьего чванства и самодурства. Именно этими качествами он стал интересен Николаю Константиновичу. Заимствуя у П. Буренина название его поэмы «Беда от глупости», великий князь не считал, что занимается плагиатом. В равной степени не считал плагиатчиком и самого П. Буренина. Да, он использовал имена и фамилии героев поэмы А. Грибоедова «Горе от ума», но как он сам написал, это было только подражание. Герои Буренина живут и рассуждают в новых для России условиях наступившего XX века. Почему великий князь не завершил поэму? Не исключено, что от понимания – не в его положении публично критиковать Российское правительство и политическую безынициативность Романовской родни.

Эпизод третий

В историческом фонде ЦГА РУз хранится ещё два черновика под авторством Николая Константиновича. Словно в оправдание несовершенства и этого поэтического опыта, Николай Констан- тинович выбирает эпитетом слова А.С. Пушкина: «есть два рода бессмыслицы: одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами, другая – от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения».

Восторг мусульман

О день незабвенный!
По знаку Царя,
Взошла над Тураном блаженства заря,
Дарья обратила свой взор на Узбой,
Чаруя кочевья, гонимых судьбой.
Теперь нам не страшен свирепый Самум,
Струя оросила пески Кызыл-Кум!
Потомки славян, Святослава дружин,
Исполнили думы Царевны Ширин.
И вширь на просторы степей разлилась,
Стеснились пороги, река поднялась,
Вглубь мрачной пустыни проник водолей,
В пески, в солонцы, на равнины полей!
Роскошен их пышный, нарядный расцвет,
Прекрасный как Сладкой Царевны привет,
И солнце, любуясь в разливах воды,
Ласкает посевы и нежит сады.
Войска посылая Хиву наказать [1873 г.],
Царь Русским Князьям поручил передать,
Желанья свое, чтоб за царским щитом,
Нам лучше жилось, чем под ханским ярмом.
И вот уж кончились те времена,
Когда здесь сражались туркмен племена,
Водою покрылись набегов следы, Разбойной,
коварной, Хивинской орды.
Да будет же счастлив весь русский народ,
И Богом избранный Романовский род,
Забыли мы битвы и кровь, и штыки,
Навеки нас сблизили воды реки.

Князь Николай Волынский

Второй черновик, представляет собой восемь четверостиший машинописного и карандашного текста незавершенной поэмы «Степной караван». [Фрагмент]

Идет караван по горячим пескам,
По знойным, сыпучим, печальным тропам,
Устал, истомился степной караван,
И трепетно бьются сердца мусульман.

Третий поэтический автограф-черновик великого князя из числа сохранившихся в историческом фонде ЦГА РУз – это в некотором роде отражение чувства вины перед верной ему Н.А. Искандер за скандальное венчание с В. Хмельницкой. Уже после издания в январе 1900 поэмы «Сладкая царевна» и февральского того же года венчания с В. Хмельницкой, он делает в черновике карандашную приписку: «Сладкая царевна. Бегавадская сказка. Надежде Александровне, Светлейшей Княгине Искандер. Николай Волынский. 17 сентября 1901».

Н.А. Искандер титулом Светлейшая Княгиня никогда не обладала, но именно так к ней иногда обращался не только Николай Константинович, но и с его ведома некоторые из их близкого ташкентского окружения. Через несколько лет друг великого князя, поэт А. Сунгуров, издаст поэму, которая станет первым произведением, как бы официально указывающим «Посвящено Надежде Александровне Искандер».

Эпизод четвёртый

По истечении пяти лет великий князь всё более настойчиво просит о возвращении в Ташкент. В 1906 г. по указанию брата- опекуна, прибывшие в Ставрополье психиатры Розенбах и Чехов обследуют Николая Константиновича. Они же рекомендуют для пациента ранее привычное окружение людей и обстановки. Их положительное заключение становиться ключевым для Николая Константиновича и его возвращают в Ташкент. Одну из телеграмм он посылает 21 мая 1906 года из Ставропольской губернии в Ташкент на адрес: «собственный дом Дарьи Елисеевны Часовитиной». На телеграфном бланке No 219 утром того же дня он по всем правилам заполнения отправляемых текстов написал карандашом:

«Обрадован успехам Данечки, от всей души желаю ей хорошо учиться. Постоянно с любовью вспоминаю сердечно обнимаю и благодарю за приятное известие Николай».

Дабы дядя не скучал в Ташкенте и был деятельно занят, Николай II решением от 18 ноября того же года разрешает Министерству Императорского двора приобрести два участка земли для возведения на них хозяйственных построек.