Глава четвертая

Эпизод первый

Год 1873. Николай Константинович принимает участие в начавшейся в феврале Хивинской военной экспедиции. О своих мыслях и переживаниях в те дни он пишет в семи письмах, отправленных в период с 22 февраля по 12 мая глубоко почитаемому и любимому отцу Константину Николаевичу. Их содержание, если исключить из них интеллектуальную часть, воспринимается как искренний порыв исправить в себе все дурное и иначе относиться к увлечению Фанни Лир. Удалось ли? И да и нет.

Эпизод второй

Отец не мог не гордиться фактом участия сына в сложной, военной экспедиции. Гордился и сообщением сына в письме от 18 апреля: «... мне объявлена благодарность за исправное воз- ведение укрепления, названном Благовещенским, в память дня поднятия на нем русского флага». Гордился он и вручением сыну от имени Императора Александра II Золотой сабли года, присвоением звания полковник и личным подарком Императора Александра II – картиной известного художника А.И. Заурвейда «Эпизод битвы из войны 1812 года». До конца своих дней памятное полотно украшало коллекцию художественных произведений великого князя Николая Константиновича.

Несомненно, отец поощрял желание сына быть полезным Российскому отечеству не только участием в военных операциях, но и в науках. Знал он и о том, что, готовясь к участию в своей первой военной экспедиции 1873 года, великий князь не обошёл вниманием ряда книг о путешествиях в Среднюю Азию, благо недостатка в авторах посвятивших её изучению Россия никогда не испытывала.

В Хивинском походе собеседниками сына, в часы свободные от ратных дел, были некоторые прикомандированные почётные члены Императорского Русского географического общества – Секретарь Отделения физической географии барон Н.В. Каульбарс и не менее известный в российских научных кругах того времени Д.И. Романов – инженер-полковник, географ, этнограф, экономист и автор книг «С русского берега» (1862) и «Дневник 1859 года».

В своём первом письме (22 февраля 1873 г.), адресованном отцу, Николай Константинович характеризует Д.И. Романова человеком «замечательно способным и милым, которого Кауфман пригласил участвовать в экспедиции для научных исследований, в особенности же устья Аму-Дарьи». Сообщает сын и об инициативе двух упоминаемых им учёных: «Они просили меня составлять с моим участием путевые записки всего путешествия, в котором думают помещать, кроме событий, все, что нас поразит и что может иметь интерес в военном, научном и промышленном отношениях. Мы предполагаем вести каждый свои журналы, засим при каждом отправлении курьера, при каждой оказии, сводить их в общее целое и посылать тебе. Мне кажется, что эта мысль способна заслужить твоё одобрение. При этом то, что я забуду или о чем судить не умею – будет пополнено другими. Засим, если ты разрешишь, можно отправлять их после твоего прочтения в «Русский инвалид» для печатания. Таким образом, составится ряд статей подобных тем, которые печатались о путешествии дяди Низи [великий князь Николай Николаевич (1831–1891) – прим. авт.] в Египет, но гораздо интереснее для русской публики, так как Египет – край всем доступный и известный, а нам предстоит много нового, неисследованного. Буду ждать на то твоего разрешения».

Из письма от 8 марта 1873 года: «... К этому письму я прилагаю записки, нами составленные под редакцией полковника Романо- ва. Они написаны с целью быть напечатанными в газете «Голос». Просим прощения за их невзрачный вид, они писались на станциях довольно грязных и в киргизских юртах. Мы надеемся, что будущие письма с похода будут интереснее...».
В письме от 28 апреля 1873 года, он с горечью сообщает: «В ночь с 17 на 18 апреля в Казалинском отряде произошло грустное событие. Полковник Романов, ехавший с нами от самого Петербурга и мечтавший об исследовании русла Аму-Дарьи для заведения на ней пароходства, выстрелил себе в рот и наутро скончался. Он оставил мне письмо, которое я при этом прилагаю и которое на меня произвело ужасно тяжёлое впечатление. Трудно было ожидать от человека с его спокойным взглядом на вещи, умом и образованием подобного события».

Эпизод третий

В пятом по счету письме, датированном 18 апреля 1873 года, сын, переполненный высоким чувством любви и уважения к отцу, пишет [фрагмент]: «Милый папа, ... я глубоко тронут тво- им ласковым и интересным письмом. Оно глубоко запало мне в душу». И в продолжение своего откровения, в письме от 12 мая 1873 года из Хивинской экспедиции, Николай Константинович сообщает: «Только бы мне удалось показать, что я не намерен идти по стопам бедного Коли, что я хочу быть полезным...».

Кто он «бедный Коля»? Его старший, двоюродный брат и тезка, Николай Максимилианович (1843–1890), князь Романовский, 4-й герцог Лейхтенбергский, 4-й принц Богарне, член Российского Императорского Дома с титулом «Его Императорское Высочество», внук Императора Николая І, законный сын вели- кой княгини Марии Николаевны (1819–1876) и герцога Максимилиана Лейхтенбергского (1817–1852). Генерал от кавалерии и генерал-адъютант, он был не лучшим российским военным, но по праву считался блестящим учёным-минералогом и геологом, известным путешественником, меценатом и другом двух светил российской и мировой науки – Д.И. Менделеева и К.А. Тимирязева. Но не это подразумевалось в письме Николая Константиновича, а скандальная связь двоюродного брата с известной в высшем свете России и Европы Надеждой Сергеевной Акинфовой. Женщина уже имела сомнительную известность. Жена полковника В.Н. Акинфова и любовница дяди своего же мужа, пожилого государственного канцлера Александра Михайловича Горчакова. Впрочем, судя по тому, какие стихи ей посвящал поэт Тютчев, она симпатизировала и ему.

В 1868 году в Баварии Николай Максимилианович и Надежда Сергеевна вступили в морганатический брак. Этот союз был признан законным только в 1879 году. Указом Императора Александра II, Надежда Сергеевна получила титул графини Богарне. Упоминая в майском письме «бедного Колю», великий князь Николай Константинович подтекстом обещал родителю не повторять в своих отношениях с Фанни Лир ошибку старшего двоюродного брата.