Независимая Вторая Речь Посполита была образована в 1918 году, а прекратила свое существование в 1939-м, когда ее земли были поделены между СССР и фашистской Германией. В течение двадцати лет на карте Европы значилось многомиллионное государство, включающее территории Литвы, Западной Украины и почти половину Белоруссии, в котором русские составляли немалую часть населения.

 

     До революции эти земли (как, впрочем, и сама Польша) были частью Российской империи, и теперь их жители автоматически оказались гражданами другого государства. С одной стороны, положение невольных изгнанников не особенно приятно. Но с другой – как раз это положение позволило сохранить исконную православную культуру, которая безжалостно выкорчевывалась на территории большевистского государства. За прошедшее между двумя мировыми войнами двадцатилетие успело вырасти еще одно поколение, которое принадлежало дореволюционной, а не советской России.

 

     По национальному составу православные жители Польши делились на несколько далеко не равных групп. Доминировало коренное украинское и белорусское население – преимущественно крестьяне. Русские же (как старожилы, так и эмигранты) в основном проживали в городах и поселках. Общее число наших соотечественников в этом государстве сравнимо лишь с количеством русских во Франции. И это понятно: отъезд в Польшу не воспринимался как трагический отрыв от Родины – сюда приезжали как домой.

ДРУГИЕ БЕРЕГА
      В те межвоенные годы многие думали, что дни большевистского правительства сочтены, и новой России – монархической или демократической - понадобится свидетельство о России прежней. Именно для этого следовало сберечь культуру, философию и литературу. Несмотря на то что советская власть продержалась намного дольше, чем тогда можно было себе представить, эта задача русской эмиграцией в значительной степени была выполнена. Одного лишь не сумели сохранить русские беженцы – традиционного уклада и быта. В Париже, Берлине или Нью-Йорке они могли только вспоминать и описывать этот ушедший быт. Тоской по нему пронизано и шмелевское «Лето Господне», и «Другие берега» Владимира Набокова. Действительно, русской диаспоре катастрофически не хватало преемственности и укорененности. Но ситуация в Польше была совершенно иной.

 

     После того как Вторая Речь Посполита стала самостоятельным государством, в повседневной жизни ее населения не произошло никаких революционных перемен. Здесь все так же выходили книги и газеты на русском языке, звучала русская речь и совершалось богослужение в многочисленных православных храмах. Очевидцы описывают, как на Холмщине устраивали грандиозные крестные ходы буквально в каждый праздник после службы, как тысячи верующих собирались в дни почитаемых чудотворных икон и все вместе пели духовные песнопения и молитвы.

     Важную роль в жизни православного населения Польши играла Почаевская Лавра (Западная Украина). Она воспринималась как чудом уцелевшая святыня. В церковных газетах писали: «В то время как на Руси все монастыри и три Лавры безбожниками поруганы, закрыты, Почаевская Лавра призвана к молитвам, особенно теперь нужным грешному роду людскому». Лавра имела собственную типографию, где большими тиражами выходили брошюрки и листки для народа. Это были жития святых, рассказы о христианских праздниках и о местах паломничества. До революции такие листки издавались многими монастырями, но теперь, когда в Советской России церковное книгоиздание было фактически прекращено, Почаевская Лавра оказалась одним из немногих центров, продолжавших выпускать православную литературу для народа. Издательство просуществует до той поры, пока Западная Украина не станет частью СССР. Монастырская типография будет закрыта, но напечатанные здесь книги и брошюры разойдутся по всей стране, изголодавшейся по церковной литературе. Они будут перепечатываться на машинке и переписываться от руки.

СТАРООБРЯДЦЫ
     На сохранение традиционного русского быта повлияли старообрядцы. Задолго до революции в Польше было около 50 общин староверов: противники реформ патриарха Никона бежали сюда еще в XVII веке. Польские власти относились к старообрядцам намного лучше, чем к православным. Правительство Второй Речи Посполитой не только признавало их церковь, но даже выделяло ей субсидии. Кроме того, старообрядцы имели своих представителей в Сейме и Сенате.

 

     Староверы всячески противились отождествлению себя с новой эмиграцией, но, тем не менее, нередко их интересы совпадали с интересами русских переселенцев. Много сделали старообрядцы для развития начальных русских школ. О влиянии староверов на жизнь диаспоры свидетельствует тот факт, что они возглавили Союз русских меньшинственных организаций в Польше, председателем которого был избран посол Сейма Б. А Пимонов – представитель богатейшего старообрядческого рода.

 

     Массовому сознанию староверы видятся борцами со всем новым. Однако это не так. Сохраняя верность древним богослужебным чинам и традиционному быту, старообрядчество было открыто для многих веяний современности. Те же Пимоновы вкладывали средства в индустрию развлечений: они владели сетью кинотеатров, где, кстати говоря, проходили различные старообрядческие собрания и благотворительные концерты. Среди молодого поколения польских старообрядцев выделялась группа литераторов, которые проводили поэтические вечера и даже издавали литературные журналы.

 

     Хотя старообрядцы и не считали новую волну беженцев вполне своими, они, тем не менее, во многом определяли быт «русской Польши». У староверов был большой опыт противостояния ассимиляции. Новоприбывшим же предстояло этот опыт приобрести.

НАЦИОНАЛЬНОЕ МЕНЬШИНСТВО
     Разумеется, жизнь в Польше выходцев из России была далеко не безоблачной. Став самостоятельным государством, Польша еще долгие годы смотрела на Россию как на врага, покушающегося на ее независимость. Именно с этим связана начавшаяся в Польше борьба против православия. В конце 1918 года было издано несколько законодательных актов, дающих возможность конфисковывать церковную землю. Причем земля отчуждалась даже в тех случаях, когда она была куплена на деньги прихожан.

 

      Многие православные храмы были переданы католикам или униатам, а то и просто уничтожены. Так, Сейм санкционировал разрушение Александро-Невского кафедрального собора в Варшаве. Это решение объясняется тем, что поляки видели в этом соборе напоминание о тех годах, когда Польша входила в состав России. В 1927 году Александро-Невский собор был взорван, подобно тому, как несколько лет спустя в Москве будет взорван другой символ православия – Храм Христа Спасителя. Для проживавших в Польше русских это было трагедией.

 

     Как известно, все познается в сравнении. По сравнению с Россией польская ситуация кажется чуть ли не идиллией: массовых гонений и арестов священнослужителей в Польше не было. А в России к тому времени, когда Вторая Речь Посполита была поделена между СССР и Германией, на свободе оставалось лишь четыре правящих архиерея.

 

     Вторая Речь Посполита была демократическим государством, и прожившие в нем русские эмигранты имели возможность бороться за свои права. Здесь было много ярких людей, способных постоять за себя и своих соотечественников. Лидером правозащитного движения стал сенатор Вячеслав Богданович. В Сенате он чуть ли не единственный сопротивлялся разрушению Александро-Невского собора. «Не говорите, господа, что он должен быть разрушен как памятник неволи! – предупреждал В. В. Богданович на заседаниях Сената. – Я бы сказал, что пока он стоит, то является наилучшим памятником для будущих поколений, поучая их, как нужно уважать и беречь свою Родину; разобранный же он будет …позорным памятником нетерпимости и шовинизму».

     Защищая права православного населения Польши, Богданович руководствовался теми идеями, которые в 1917--1918 годах обсуждались в Москве на Поместном Соборе. Вячеслав Богданович был членом этого Собора и прекрасно понимал, что в Советской России большая часть его определений не может быть реализована: этого не допустят власти. Между тем условия в Польше сильно напоминали те, в которые Русская Церковь была поставлена при Временном правительстве. Тогда бороться против правительственных указов, ограничивающих ее права, приходилось Собору, а теперь в борьбу пришлось вступить В. В. Богдановичу и его соратникам.

 

      Для православного населения Польши В. В. Богданович был несомненным лидером. В России за его выступлениями следил патриарх Тихон, посылавший ему письма поддержки. Наблюдали за деятельностью Богдановича и в НКВД. Осенью 1939 года в Вильнюсе он был арестован, и больше его никто не видел.

БОГОСЛОВСКАЯ ШКОЛА
     После того как в Советской России были закрыты духовные академии, богословский факультет Варшавского университета остался единственным высшим учебным заведением Русской Церкви. Он сыграл огромную роль в деле сохранения русской богословской науки. Если, например, парижский Свято-Сергиевский или американский Свято-Владимирский богословские институты создавались с нуля, то богословский факультет Варшавского университета имел свои традиции. Здесь были прекрасная библиотека, замечательный профессорско-преподавательский состав. В 20--30-х годах на факультете преподавали митр. Дионисий (Валединский), Н. Арсеньев (по совместительству он также читал лекции в Кенигсберге на кафедре Канта), В. Биднов, И. Огиенко, М. Зызыкин, А. Лотоцкий и др. Университет издавал журнал «Элпис» («Надежда»). Преподаватели имели возможность печататься и в других православных журналах, которых в Польше выходило более сорока. После 1939 года преподаватели и выпускники этого факультета участвовали в формировании многих богословских центров. Те, кто перебрался во Францию, работали в Свято-Сергиевском институте. А оказавшиеся в СССР воссоздавали русскую духовную школу.

     Во время Великой Отечественной войны отношение И. Сталина к Православной Церкви несколько изменилось. Постепенно стали открываться храмы, однако имеющих нормальное богословское образование священников катастрофически не хватало. Для подготовки священнослужителей были нужны соответствующие школы, но преподавать в них было некому: большинство выпускников дореволюционных духовных академий или погибли, или были уже весьма пожилыми людьми. Тут-то и потребовались сравнительно молодые выпускники Варшавского университета. Среди преподавателей вновь открывшихся семинарий и духовных академий их было немало.

 

     Для того чтобы представить себе, как складывались судьбы этих людей, вспомним лишь одно имя. Дмитрий Петрович Огицкий был сыном петроградского священника, оказавшегося в 20-е годы в отделившейся от СССР Западной Белоруссии. Здесь Огицкий закончил духовную семинарию и поступил на богословский факультет. Когда советские войска заняли Прибалтику и Западную Белоруссию, он автоматически стал гражданином Советского Союза. После войны ему пришлось воссоздавать Ставропольскую духовную семинарию, ректором которой был, кстати говоря, протоиерей Михаил Рудецкий, соученик Огицкого по Варшавскому университету. Но спокойное преподавание продолжалось недолго: власти начали кампанию по закрытию семинарии. В выходивших тогда антирелигиозных брошюрах ректор семинарии протоиерей Михаил и инспектор Дмитрий Огицкий обвинялись во всех смертных грехах. Спасти семинарию так и не удалось, а Д. П. Огицкий спустя несколько лет стал преподавателем Московской духовной академии. До сих пор многие священники и архиереи с благодарностью вспоминают его лекции.

ВОЗВРАЩЕНИЕ
     В XVIII–XIX веках в старообрядческой среде рассказывали легенды о том, что где-то далеко, в непроходимых лесах, есть уголок, сохранивший древнее благочестие Святой Руси. Русская эмиграция видела свою миссию именно в том, чтобы сберечь ту Россию, которую столь старательно уничтожали большевики. Что-то удалось спасти, а что-то – нет. Но ни один центр русской эмиграции не дал России больше, чем Речь Посполита. Неожиданно к СССР был присоединен осколок дореволюционной России. В Советском Союзе появились тысячи людей, которых учили не пионерским песням, а Закону Божьему. В стране, где перед войной были закрыты все монастыри, зазвучали колокола Почаевской Лавры, закрыть которую при всем своем желании власти так и не смогли.

Поместный Собор Православной Российской Церкви.

 «Положение о православной Варшавской епархии» 25 августа / 7 сентября 1918 г.

1. Православная Варшавская епархия остается в прежних своих пределах и, составляя часть Православной российской церкви, управляется на общих основаниях, принятых Священным Собором...
2. Епархия Варшавская с соблюдением действующих в государстве Польском законов открывает и содержит общеобразовательные и специальные учебные заведения с преподаванием на русском языке и с обязательным изучением польского языка, а также благотворительные и просветительные учреждения...
3. За Варшавской епархией сохраняются на правах собственности все принадлежавшие ей до войны и находившиеся в пределах Царства Польского православные церкви, часовни и монастыри, с их имуществами и капиталами...
4. Источниками содержания духовенства, должностных лиц и епархиальных учреждений в Варшавской епархии служат: местные средства, ассигнования Высшего церковного управления и ассигнования, назначаемые польским правительством.
5. Православная церковь в Королевстве Польском пользуется всеми правами, определяемыми государственными законоположениями Польского Королевства в отношении других христианских исповеданий.

Из листовки «Временного русского комитета по выборам в Вильне» (весна 1928 г.):

«Мы призываем всех русских идти вместе с Блоком национальных меньшинств в Польше, с Белорусским центральным объединенным выборным комитетом Блока национальных меньшинств, который в лице своих представителей в прошлом Сейме и Сенате, стойко отстаивая права национальных меньшинств, тем самым отстаивал и наши права, а также общие нам, русским, с белорусами права славянского меньшинства, связанного общностью происхождения, общею родиною, наконец, общею матерью – Русской православной церковью, самоотверженно борясь за свободу и независимость последних. Пострадавшие в борьбе за общее благо, они обрели русское национальное доверие. Отдадим же решительно наши голоса на выборах Белорусскому объединенному выборному комитету Блока национальных меньшинств!
Все русские за список №18, в числе кандидатов которого значится бывший сенатор В. В. Богданович! И да не будет у нас русских другого списка!
Мы ничего не обещаем, мы призываем всех русских к исполнению гражданского долга, к труду во имя общего национального освобождения, ибо только таким путем наши представители смогут выполнить возложенные на них задачи.
Да здравствует Блок национальных меньшинств!
Да здравствует славянское единение белорусов и русских!
Да здравствует русская культура!»