Что может быть приятнее душе и телу российского ученого, нежели длительная загранкомандировка - желательно с солидной стипендией и доброжелательными хозяевами. Игрушечный немецкий городок Марбург, как будто вырезанный из окрестных холмов, весь наполнен житейским покоем, побуждающим светлые умы на новые дерзания и свершения. Когда-то в местном университете учился Ломоносов, позже - Пастернак. Судя по всему, годы, проведенные на берегах живописного Лана, пошли им на пользу. Современная русскоязычная колония Марбурга выросла числом за счет этнических немцев, заселивших все имеющиеся в городе многоэтажки.

Большинство живет как может, меряя жизненный успех заработанными марками и выпитым пивом. Интересующееся меньшинство, включая сюда и временно приписанных к университету российских исследователей, рано или поздно начинает ощущать угрызения совести. Нам-то здесь хорошо, а как там на родине? Последствия известны - шелест газетных страниц и переключение телевизионных кнопок в поисках самой свежей информации из России. Казалось бы, можно заглянуть и в интернет, но самый простой путь далеко не всегда ведет к истине. Да к тому же хочется взглянуть на собственную страну глазами немецкого обывателя.

Первое впечатление оказывается самым благоприятным. Ежедневные новости подкупают своей оперативностью и объективным тоном, про нашу страну, правда, лишь изредка и совсем немного, ну да ладно, мы теперь не сверхдержава. Постепенно втягиваешься, начинаешь фильтровать оценки и комментарии, и исподволь появляется ощущение второго информационного слоя. Именно он формирует у среднестатистического немца, проводящего у телевизора более двух часов в день, развернутый образ современной России, который выходит за рамки государственных приемов и техногенных катастроф.

Несмотря на всю пестроту политического пространства, оставшегося в наследство от Советского Союза, для западного общественного мнения оно продолжает оставаться единым целым. Напротив, в средствах массовой информации оно четко разделено на три части, к каждой из которых предлагается индивидуальный подход. По отношению к республикам Прибалтики преобладают осторожно-мажорные тона. Весь негатив списывается на родимые пятна коммунизма, несмотря на которые "эти ребята еще смогут пробиться в Европу". Вторая категория - Средняя Азия, для которой столетие российского господства всего лишь миг в неспешном течении восточной жизни, после которого все возвращается на круги своя и погружается в патриархально-исламскую атмосферу. Одним словом, экзотика.

Сложнее всего обрисовать линию поведения западных СМИ по отношению к славянской составляющей бывшего Советского Союза. Первое, что приходит в голову тому, кто пережил эйфорию падения берлинских стен, поражения августовских путчей и т.п. - с нами просто устали нянчиться. Ни Запад, ни Восток не предложили работоспособной концепции взаимной интеграции. "Общеевропейский дом" так и остался благим пожеланием, ибо одни там уже проживали, а другие требовали оплатить все расходы по переезду в него. Повозившись немного с гуманитарной помощью, наши прагматичные партнеры пожали плечами: не получилось дружественного штурма, ограничимся благожелательным нейтралитетом. Следуя в фарватере внешней политики своих стран, иностранные журналисты в Москве, Минске или Киеве тут же вернулись к неисчерпаемой теме загадочной славянской души, отрицающей рациональность рыночной экономики и парламентской демократии.

Сложные рассуждения позволяют избегать простых ответов. Сама постановка вопроса о том, сможет ли объединение усилий России, Украины и Белоруссии помочь им выбраться из постсоветского кризиса, означает для западных средств массовой информации игру в свои ворота. Поэтому акцент делается на внутренних конфликтах трех государств - газ, флот, долги и границы. Подтекст очевиден: уж если между собой не могут договориться, куда им до Европы. Любой шаг Белоруссии или Украины навстречу России воспринимается крайне настороженно - читателю или зрителю тут же напоминают об имперских традициях и панславизме. Тут как нельзя кстати оказывается образ великодержавной Сербии - недавнее падение режима Милошевича заставит Запад поломать голову над тем, чем же заполнить образовавшийся идеологический вакуум.

Объединение Европы - да, но только по германскому сценарию, т.е. присоединение неудачника к победителю на его условиях и лучше всего "гуськом", мелкими колоннами. Напомним, в ФРГ вошла не ГДР в целом, а ее отдельные административные единицы. В Брюсселе сейчас говорят о "разных скоростях интеграции", и в солидных газетах возникает стабильная иерархия кандидатов в ЕС, чье графическое отображение весьма напоминает круги по воде, идущие от эпицентра, расположенного где-то в районе Ла-Манша. Впрочем, западноевропейскому обывателю нет дела до высоких материй и глобальных стратегий, он ожидает от масс-медиа прежде всего эмоциональной встряски. И предложение информации из России вполне удовлетворяет имеющийся спрос.

На первом месте - поверженная военно-техническая мощь советской империи. Подобные темы безошибочно находят своих адресатов. Трудно сказать, чего здесь больше - законной гордости победителей в исторической гонке или страха за собственное благополучие в ближайшем будущем. Растерянные лица адмиралов ВМФ, не знающие, как отвернуть крышку люка собственной подводной лодки. Встык к ним улыбающиеся норвежские водолазы, рассказывающие, что это оказалось делом нескольких минут. Космическая станция "Мир", которая вот-вот ворвется в атмосферу и уж точно не промахнется мимо чего-нибудь очень иностранного.

Новейший сюжет последних выходных - транспортировка Ту-144 из города Жуковского в германский музей. Ненавязчивое сопоставление безалаберных русских "демонтажников" и их доблестных немецких коллег, сумевших провезти многотонного монстра по улицам Хайльбронна. Жалкое зрелище журавля с отрезанным клювом и крыльями, скрученного стальными тросами. Хотя этому экземпляру еще повезло - пусть лучше постоит в зоопарке, чем на свалке. Голос за кадром сообщает, что покупка былого символа отечественного прогресса "обошлась в достаточно скромную сумму". Хочется порыться в собственной кладовке и предложить разборчивым немцам стиральную машину "Волна" или оловянных солдатиков с еще различимым красным знаменем.

Можно сколько угодно щелкать кнопками, переключаясь с общественно-правовых на частные каналы германского телевидения и обратно. Меняются лица, но не меняются стереотипы. Голодные и злые солдаты, охраняющие проржавевшую боевую технику - Бог знает, что у них на уме. Восьмилетние детдомовцы, обучающиеся в школе налоговой полиции - очевидно, последняя надежда вырастить некоррумпированных чиновников. И конечно, проститутки, проститутки, проститутки - такое впечатление, что порядочных женщин в России и Украине вообще не осталось.

Люди постарше наверняка вспомнят репортажи "оттуда" из эпохи противостояния двух общественных систем. Иностранные корреспонденты советского телевидения знали чего, от них ждут, браво отправляясь на гарлемскую помойку, чтобы выгрести оттуда потрепанного негра, который заученным текстом начинал рассказывать о гримасах капитализма. Тогда западные средства массовой информации прибегали к "несимметричным", но очень эффективным ответным мерам, показывая нормального советского человека, и его нормальность - на кухне, на улице, у станка - оказывалась самым доходчивым обвинением системе деланного энтузиазма.

Ныне это противопоставление общества и власти, определявшее иностранное восприятие Советского Союза и постсоветского пространства на протяжении почти всего ХХ века, исчезло. Исчезло не потому, что изменилась отечественная власть, вернее ее телеэкранный образ - здесь все по-прежнему, и бездушные бюрократы, и коварные генералы всех мастей. Агенты КГБ пролезли в бизнес и политику, коммунистические агитаторы вещают с парламентской трибуны. Западные кредиты Украине пропадают с такой же скоростью, с которой пропадает там российский газ, предназначенный для Европы. Русский медведь продолжает спать, лишь иногда "сосредотачиваясь". Законы журналистского жанра по отношению к власть имущим здесь совпадают с традиционными стереотипами, и пересмотра последних в ближайшее время явно не ожидается.