Так же как с отцом, Наталья Николаевна не могла долго спорить с Ташей и сердиться на нее. Вот и теперь, сколь могла, почти год, она откладывала и оттягивала эту неприятную для нее свадьбу, но вчера состоялся с дочерью тяжелый разговор, и она в гневе, сверкая глазами, будто вся в горячке, бросила матери обидное: «Одну замариновала. И меня хочешь замариновать». Это она о Маше, которой шел тогда двадцать первый год и она не была еще замужем. Делать нечего, придется готовиться к свадьбе, хотя Бог знает, как не желала его всем сердцем Наталья Николаевна, как много предчувствовала она горя от этого брака, в который, как в омут, кидалась ее шестнадцатилетняя дочь, так желавшая освободиться от семейной опеки.

В феврале 1853 года Таша стала женой подполковника Михаила Леонтьевича Дубельта, сына того самого начальника штаба корпуса жандармов Л.В. Дубельта, которого продажный Фаддей Булгарин называл «отцом командиром» и который опечатывал кабинет отца по высочайшему повелению, а потом разбирал бумаги поэта.

Наталье Николаевне пришлось написать письма старинным друзьям, с намеками и объяснениями. В тревожных предчувствиях пишет Наталья Николаевна перед свадьбой Вяземским: «Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелый возраст, но делать нечего - судьбу не обойдешь. Вот уже год борюсь с ней, наконец, покорилась воле Божьей и нетерпению Дубельта. Один мой страх - ее молодость, иначе сказать - ребячество». Наталья Николаевна просит участия у друзей поэта в связи с этой свадьбой, так как понимает, что она в некотором роде оскорбляет его память. Отчим тоже был против этого брака, его сдержанный, рассудительный характер не мерился с необузданным нравом Дубельта, с страстным темпераментом игрока, который жених и не пытался скрыть. «Будь Наташа родная дочь, отец никогда не дал бы своего согласия, ясно предвидя горькие последствия; но тут он мог только ограничиться советом и предостережениями», - писала сводная сестра Таши.

Наталья Александровна была еще слишком юна, чтобы оценить последствия такого шага, но что уж совершенно очевидно, так это то, что поступок ее был вызовом, ответом высшему свету на его обиду, и замуж она вышла, по свидетельству многих, «по своенравию». Так это было характерно и для ее отца, так, наверное, поступил бы и он.

С юности Наталья Александровна блистала в свете, как и ее мать. Она поражала современников своей необыкновенной привлекательностью, ее называли «прекрасной дочерью прекрасной матери», «очень эффектной брюнеткой», «экзотически красивой женщиной». Многие утверждали, что красота «Натальи Александровны еще обаятельнее красоты ее матери», что дочь Пушкина «в свои молодые годы яркой звездочкой сияла в столичном свете». Сын известного романиста Загоскина рассказывал: «В жизнь мою я не видал женщины более красивой, как Наталья Александровна, дочь поэта Пушкина. Высокого роста, чрезвычайно стройная, с великолепными плечами и замечательною белизною лица, она сияла каким-то ослепительным блеском. Несмотря на мало правильные черты лица, напоминавшего африканский тип ее знаменитого отца, она могла назваться совершенною красавицей, и если прибавить к этой красоте ум и любезность, то можно легко представить, как Наталья Александровна была окружена на великосветских балах и как около нее увивалась вся щегольская молодежь в Петербурге».

И вот в блеске бала, еще совсем девочка, она влюбляется в князя Николая Алексеевича Орлова, молодого красавца, умницу, который в будущем станет посланником в Брюсселе, Вене и Париже, а позже и послом в Берлине. Их чувство взаимно, сын испрашивает позволения отца на свадьбу. Но отец, князь А.Ф. Орлов, в те годы шеф жандармов (какая ирония!), не хочет и слышать об этом. Он так и не допустил соединения двух любящих сердец, заявив, что брак сына с Пушкиной был бы мезальянсом для княжеской семьи. Вот так великосветская Россия еще раз оскорбила Пушкина после его смерти.

Таша выходит замуж. Во время венчания Наталья Николаевна вспоминает первые мгновенья жизни своей дочери, так тяжело ей давшиеся. Наташа родилась в Петербурге на Каменном острове 23 мая 1836 года, после ее рождения мать долго болела, а дочь чувствовала себя неважно, поэтому крестины пришлось отложить на целый месяц. Крестины ее состоялись только 27 июня. Ее крестными были друг поэта композитор Михаил Юрьевич Вильегорский и Екатерина Ивановна Загряжская.

Еще до рождения своей последней дочери А.С. Пушкин писал своему другу П.В. Нащокину: «Мое семейство умножается, растет, шумит около меня. Теперь, кажется, и на жизнь нечего роптать, и старости нечего бояться. Холостяку в свете скучно: ему досадно видеть новые, молодые поколения; один отец семейства смотрит без зависти на молодость, его окружающую. Из этого следует, что мы хорошо сделали, что женились».

Предчувствия матери оправдались. Сразу после свадьбы молодожены уехали к месту службы мужа в Подольск, потом в Елизаветград, потом в Немирово Житомирской губернии. С первых же дней между супругами начались разлады и ссоры, а это и «загубило навек душевный покой матери». Заядлый карточный игрок, Михаил Дубельт промотал все состояние, даже приданое Натальи Александровны (28 тысяч серебром). Он бешено ревновал жену, всячески издевался над ней, даже бил. По ее собственным словам, «у нее на теле остались следы его шпор, когда он спьяну в ярости топтал ее ногами. Он хватал ее за волосы и, толкая об стену лицом, говорил: «Вот для меня цена твоей красоты». Их жизнь превратилась в сущий кошмар, и в 1862 году они разъехались. Справедливости ради надо сказать, что и у Натальи Александровны характер был далеко не ангельский, и в их конфликте ее доля вины тоже была немалая.

Сначала Таша уехала со старшими детьми в Венгрию к тетке Александре Николаевне Фризенгоф (урожденной Гончаровой) ждать развода, но неожиданно Дубельт переменил решение дать согласие на развод, приехал в Бродзяны «с повинной, а когда она оказалась безуспешной, то он дал полную волю своему необузданному, бешенному характеру». И в конце концов муж тетки, барон Фризенгоф, попросил Дубельта покинуть имение.

Таша не очень-то переживала, как писала ее сестра, «ее поддерживала необычайная твердость духа и сила воли, но зато мать мучилась за двоих. Целыми часами бродила она по комнате, словно пыталась заглушить гнетущее горе физической усталостью», «религиозные понятия Натальи Николаевны страдали от этого решения о разводе, но, считая себя виноватой перед дочерью, она не пыталась даже отговорить ее. Эти события жизни Таши немало способствовали преждевременной кончине Натальи Николаевны. «Образ далекой Таши с тремя крошками на руках грустным видением склонялся над ее смертным одром».

Через два года Таша получила наконец свидетельство на право проживания от мужа отдельно (без развода), а через четыре года - развод. Задолго до этого Наталья Александровна покинула Россию, оставив старших детей на попечение отчима П.П. Ланского. В последние месяцы пребывания в Петербурге ее видели на балетном спектакле в Большом театре, один генерал писал об этом в своем дневнике: «В бельэтаже заметил я прелестную мадам Дубельт, дочь нашего поэта Пушкина... Сидя в ложе, принимала она самые грациозные позы - и часто улыбалась и кланялась со знакомыми в партере и ложах, посылая им самые умильные взгляды и улыбки».

Почти за год до окончания бракоразводного процесса дочь Пушкина обвенчалась в Лондоне с немецким принцем Николаем Вильгельмом Нассауским, состоявшим в родстве с русским царским домом. Познакомились они еще в 1856 году в России на одном из раутов, когда он как представитель своего двора приезжал на коронационные празднества по случаю восшествия на престол Александра II. Тогда и случился у них роман, который, возможно, тоже был причиной разрыва с Дубельтом. Поскольку это был морганатический брак, то принц не мог дать жене фамилию особы королевской крови, и тогда его зять пожаловал ей титул графини Меренберг.

Более сорока лет своей жизни Наталья Александровна провела в Висбадене, в России бывала редко. Но по-прежнему оставалась «все такой же хорошею, доброю, простою русской женщиною», как ее видели окружающие, и по-прежнему была красива необычайно. Ее близкая знакомая вспоминала: «Про красоту ее скажу лишь одно: она была лучезарна. Если бы звезда сошла с неба на землю, она сияла бы так же ярко, как она. В Большой зале становилось светлее, когда она входила, осанка у нее была царственная, плечи и руки очертаний богини... К тому же она была до того моложава, что когда вывозила старшую дочь, мою приятельницу, то на каком-то общественном балу к ней стал приставать молодой офицер, приглашая ее на вальс. «Танцуйте с моей дочерью», - сказала она. «Как, неужели у вас дочь?» - воскликнул он, удивленный. Все мы засмеялись».

Прожив всю жизнь за границей, Наталья Александровна не превратилась в иностранку, она хорошо говорила по-русски, любила и ценила все русское, достойно чтила и понимала значение своего отца для России. В 1878 году графиня Меренберг обратилась к И.С. Тургеневу с просьбой стать редактором и издателем писем Пушкина к жене. Они появились в журнале «Вестник Европы» за 1878 год.

Наталья Александровна приезжала, как и все дети поэта, на открытие памятника отцу в Москву в 1880 году. Французский писатель Луи Леже видел ее здесь и писал, что она, «элегантная и величественная, напоминала свою мать, Наталью Гончарову, красота которой была гордостью и бедой поэта».

В Москве она познакомилась с Достоевским, которому одна из его заграничных корреспонденток незадолго до этого писала: «Так странно видеть детище нашего полубога замужем за немцем. Она до сих пор красива... Очень обходительна, а муж немец - добряк, чрезвычайно добродушный господин...»

Позже за границей с ней встречался редактор «Русской старины» М.И. Семевский, с которым эта «высокая, видная дама с каштановыми волосами, синими глазами и с громким голосом», как он ее описал, несколько раз беседовала о Пушкине.

Умерла графиня в 1913 году во французском городе Канне, в доме дочери - графини Софии Тоби.

Последние дни ее жизни были омрачены одним обстоятельством. После смерти мужа Натальи Александровны царствующий герцог Нассауский заявил, что не дозволит похоронить морганатическую жену в их родовом склепе. Наталья Александровна, возмутившись, взяла обещание с зятя, чтобы ее сожгли и пепел высыпали в склеп над гробом мужа. Так и было сделано. Ее дочь в России, узнав о предстоявшей кремации, через дипломатиче-ские каналы обратилась к германскому правительству с просьбой дать ей и членам семьи похоронит мать по православному обряду. Но ей было отказано на том основании, что нельзя нарушить завещание.

От второго, счастливого, брака у Натальи Александровны осталось трое детей - София, Александра, Георг Николай. Потомки Пушкина по этой линии и сейчас живут за рубежом.

Можно сказать, что красота младшей дочери не принесла, как и ее матери, счастья и покоя, скорее, она была счастлива вопреки красоте. Хотя, кто знает, что в этом утверждении правда?

РИА Новости