М. Г. Соловьева

     Наши прихожанки, в основном, были вдовами военных или из семей, спешно перебравшихся в Выборг и не сумевших устроиться за прошедшие после революции годы более респектабельно. У некоторых были маленькие избушки. "Дом Пугиной" был для них кусочком русской земли. Они приходили в церковь не только во время службы, но просто посидеть вместе за шитьем или вязанием. Для многих это было единственным заработком. Большинство из них подрабатывали на фабрике и во время таких собраний неустанно выполняли свою "норму". На скромные пожертвования и существовала церковь. Но были люди и побогаче, которые делали солидные взносы. Братья Белаевы, Жаворонков, Бачмановы.

     В Гельсингфорсе по нашему примеру тоже решили открыть "свой" приход, и чтобы избежать лишних хлопот сделали его сестрическим, то есть отделом нашего храма. И только через 15 лет Никольская церковь отделилась от нас и стала самостоятельной. А на моей памяти, как основатели Никольской церкви, Столбов, Васильев, Александров, приезжали к моему отцу за советом. Так тихо, мирно жил наш приход 12 лет. Пока не началась война.

    

Протоиерей о. Григорий Светловский

Утро 30 ноября 1939 года было солнечным и спокойным. Вдруг в половине десятого по радио стали передавать сигналы тревоги. Завыли сирены, я подошла к окну и увидела над гаванью пять самолетов, летящих в нашу сторону. А еще через несколько секунд дома содрогнулись от разрывов. Так началась бомбардировка Выборга. Пострадал вокзал и еще несколько зданий. В районе станции был большой пожар. Папа сразу помчался в церковь. Не знаю, как было в этот раз, потом я видела - как только радио объявляло "Аларм!" отец брал икону Божьей Матери и обходил с нею вокруг церкви. Бомбардировки продолжались и вышло распоряжение властей всем покинуть город. Папа отправил нас, детей с мамой, все восемь человек, на маленьком автомобильчике. А сам выбирался вместе с певчими и Анной Дмитриевной Пугиной. Из имущества взял только самое необходимое для службы - никто не думал, что мы покидаем Выборг надолго.

     Эвакуировали нас в Кангасниеми в районе Миккели. Там оказалось много выборгских и они стали собираться в доме, в котором поселили нашу семью. Вскоре собралась вся папина паства. Походная наша жизнь затянулась. Отметили Рождество и отец решил, что ждать больше нельзя, надо ехать в Выборг спасать церковь.

     Выборг был зоной военных действий и въехать туда так просто было невозможно. Он начал хлопотать себе бумаги. Сложность была в том, что мы не были финскими гражданами, у отца был нансеновский паспорт.

     В Миккели он ходил в одежде священника и финны его однажды задержали, приняв за шпиона. Хотели посадить в кутузку, но, по счастливой случайности, там находился наш сосед по дому, и папу решили сначала отвести к ленсману. Тот разобрался и выписал отцу удостоверение, но предупредил, что крест нужно носить снаружи, чтобы все видели, что ты - священник. В конце концов с большими трудностями, при невероятных обстоятельствах удалось получить пропуск в зону военных действий.

     Приехал в Выборг, поселился в нашей квартире. Обрадовался, что приехал домой. И стал думать, как вывезти имущество церкви. На счастье неподалеку жил некто Сидоров. Его сестра пела у нас в хоре, а он, хоть и ленив был ходить в церковь, очень рад был встрече с батюшкой и взялся ему помогать. Все, что удалось достать,- ящики, сундуки, коробки и мешки,- заполняли иконами, нотами, книгами (у нас и сейчас хранятся эти старые книги), и отправляли на станцию. По счастью, удалось получить вагон и отправить вещи в Миккели. Это все-таки чудо. Папа вернулся домой к Пасхе. Праздничную службу провели в каком-то доме, а потом надо было решать, где разместить церковь.

     Война кончилась, а с ней кончились наши ожидания возвращения в Выборг. Нужно было устраиваться здесь. Мы переехали в Хельсинки - все-таки здесь была сестрическая Никольская община. Сняли квартиру. Всей обстановки было два стула и стол.

     Долго искали место для нашей Покровской церкви. Один прихожанин сказал нам однажды, что во время прогулки в Мейлахти он видел билетик о сдаче в аренду в окне подходящего дома. Мы сразу поехали туда и увидели, что лучшего места не найти. Большой дом с садом. Хозяин, строительный мастер, согласился сделать необходимые переделки. Помогали многие, и церковь вышла очень хороша и уютна. Появились опять выборгские старушки, но теперь уже с дочками и внучками. Наша церковь напоминала ковчег. Две комнаты занимал священник с семьей, одну комнату - А.Д.Пугина. Занят был и чердак - там жила старушка Елена Петровна. На кухне всегда было тесно. Всегда варилось много пищи, тут же разжигали кадила и готовили другую утварь. Через переход была большая комната, полная самого разного народа. Одни жили здесь подолгу, другие приходили только пообедать.

     Сейчас в Финляндии не служат сорокоуст. А во время войны 41-44 годов мы служили их постоянно и великое множество. Надо сказать, что за время своей многолетней службы батюшка не имел отпуска. Однажды только съездил в Париж к митрополиту Евлогию. В то время наша церковь подчинялась ему. Уже после войны мы перешли в подчинение Московской патриархии.

     В 1948 году папа умер. Задолго до этого он начал готовить себе преемника, и настоятелем стал отец Владимир Волков. Приспособленный под церковь дом, который мы арендовали становился тесен. К тому же многие после войны получили компенсацию за потерянное имущество, у нас появились какие-то деньги и решено было строить новую церковь. Разрешения строить на том же месте в Мейлахти мы не добились. Взяли большой кредит в банке и купили участок земли с домом в Мункиниеми. И в 1952 году начали строительство.

     Подрядчик возвел только стены. Все внутренние работы делали сами прихожане. Это было замечательное время. Люди приходили сюда семьями: крыли крышу, вставляли окна и двери, красили и украшали церковь.

     Обычно на работу собирались в выходной, женщины готовили обеды на всю многочисленную артель и накрывали общий стол. Видимо, наш энтузиазм был так заразителен, что приходили к нам поработать и не православные финны, лютеране. В нашей церкви сейчас остался только один подсвечник, привезенный из Выборга. Остальные подсвечники и люстру выполнили сами прихожане. Резчик и художник, родственник Ильи Ефимовича Репина, тоже Илья Репин сделал иконостас. Но особенно хороша люстра. Она - точная копия люстры Софийского собора на Новом Афоне. Кстати, много позже Московская патриархия предложила нам более богатое убранство, но прихожане дружно отказались от подарка, помня о святом, бескорыстном труде детей и подростков, женщин и мужчин.

     Долг банку нужно было выплачивать и начался сбор денег по подписному листу. Помню, их было два: один, с крупными взносами, для людей побогаче, другой - с небольшими, - для бедных. Хор давал концерты, некоторый доход давали благотворительные ярмарки. В нашей церкви нет церковного налога и мы существуем только за счет добровольных взносов.