«Uusi kotimaa» — «Новая Родина»

 

     …По окончании карантина Анна и её мама отправились в Выборг. При содействии сестры они получили от города квартиру и начали жить на новой Родине.

 

     Новая Родина — что это значило для Анны? Новая, совершенно другая культура; жизнь среди незнакомых людей, у которых представление о ней сложилась на основе газетной информации: любовница Распутина, хитрая интриганка, сумевшая приобрести значительную политическую власть через дружбу с Государыней.

 

     Анна знала всё это и понимала, что дворцовые праздники, встречи с Государыней, письма, общие тайны — это прожитая история, далекая от настоящего, отделенная от него временем, проведенным в тюрьме. И всё-таки они были — воспоминания, — которые не оторвёшь: болезненные, милые и со внешней стороны интересные. Возможно, для лучшей памяти, возможно, для восстановления своей репутации в глазах мира, а возможно, и следуя совету Максима Горького: «искать примирения между царём и его народом», — Анна начала писать свои мемуары. Они вышли в свет уже в 1923 году на трёх языках: финском, шведском и английском. Сменив свою фамилию обратно на Танееву ещё в 1917 году, она все же выпустила эти воспоминания под прежней фамилией — Вырубова, которая была более известна. По-фински произведение вышло под названием «Muistelmia Venäjän hovista ja vallankumouksesta» (Воспоминания о Русском Дворе и революции). Очевидно, эти весьма разрозненные воспоминания достигли своей цели: удовлетворили жажду знаний народа и реабилитировали репутацию Анны в глазах жителей Выборга. Книга имела также экономическое значение: на доход от её продажи Анна могла жить со своей мамой некоторое время обеспеченной жизнью.

 

     Тогда же Анна завязала знакомство с Выборгским епископом Александром; знакомство, которое прошло через всю жизнь (после войны кафедру бывшей Выборгской епархии перевели в Хельсинки). Другие, важные в будущем, связи установились у неё с Валаамскими монахами, и особенно со схиигуменом Иоанном и схииеромонахом Ефремом, который в своё время был близок ко Двору: являлся духовником Великого Князя Николая Николаевича — Главнокомандующего Русской Армии. На пожертвования Великого Князя на Валааме был построен Смоленский скит, в котором вместе со своими духовными чадами о. Ефрем находился в летнее время. Там же гостила у него и Анна Танеева.

 

     Посещение Валаама и духовные беседы со схииеромонахом Ефремом упрочили решение Анны постричься в монахини. Еще будучи в Петрограде, она дала обет Богу, что если они с мамой, избегнув опасности, окажутся в Финляндии, то она пострижется в монахини. Так как она была инвалидом, ее, нетрудоспособную и непривыкшую к тяжелым физическим работам, не могли взять в действующий Линтульский женский монастырь. Кроткий отец Ефрем все-таки желал помочь своему духовному чаду в этом ее стремлении и постриг Анну тайно в монахини с именем Мария в Смоленском скиту. Такое действие было в то время весьма всеобщее, особенно среди эмигрантов. «Постриженная в тайную монахиню» не жила в монастыре, но продолжала свою жизнь в миру, исполняя определенное ежедневное молитвенное правило, а также посещая богослужения в приходской церкви. Ей надо было скромно одеваться и избегать светской жизни. Возможно именно в связи с монашеским постригом с 1930 года Анна жила самоустраненно, не потому что она пренебрегала людьми, а чтобы иметь возможность посвятить свою жизнь молитве.

 

     За монашеским постригом последовало другое значительное, но скорбное событие в жизни Анны: после длительной болезни 13 марта 1937 года умерла ее старенькая мама Надежда Илларионовна. Утрата причинила боль Анне, так как мама долгие годы и в радостях и в скорбях была рядом, понимая и поддерживая ее. Отпевание было совершено в Выборгском кафедральном соборе Преображения Господня, она была похоронена на кладбище Ристимяки.

 

     Как будто чудом во время болезни мамы Анна приобрела подругу, которая помогала ей и в дальнейшем все оставшиеся годы жизни. Будучи как-то в гостях у одного офицера Царской Армии на даче в Териоки, Анна сказала, что нуждается в горничной. Офицер позвал свою служанку, молодую девушку Веру Шаповалову, представил её Анне, сказав: «Это вам служанка». Уже на другой день Веры приехала в Выборг к Анне — так начался их десятилетия длившийся совместный путь. Вера пообещала тогда больной Надежде Илларионовне, что не оставит её дочь одну.

 

     Осенью 1939 года началась Зимняя война. Анна и Вера, убегая от войны, уезжают в Швецию и живут в маленьком приюте недалеко от Стокгольма на полном обеспечении. Их расходы оплачивал Шведский Двор. Ещё с Петербургских времён Анна была подругой королевы Луизы — племянницы Императрицы Александры Феодоровны. Эта помощь продолжалась и после войны: заметив их бедственное положение, королева Луиза выплачивала Анне небольшую пенсию. С началом перемирия Анна и Вера возвратились в Финляндию. По просьбе Анны маршал К.Г.Е. Маннергейм написал следующее письмо:

 

     "Свыше тридцати лет знаком с Анной Танеевой, с её уважаемыми родителями и многими их родственниками; прошу всех тех, кто окажется в общении с госпожой Танеевой, ставшей инвалидом в результате железнодорожной катастрофы, относиться к ней сочувственно и с пониманием".

 

     Письмо успокоило и дало чувство безопасности боязливой Анне. Ещё в тревожные годы революции Анна замечала: «Нельзя больше доверять никому, и поэтому доверяешь кому угодно…».

 

     Осень 1940 Анна и Вера провели в усадьбе Хаминалахти недалеко от Куопио. Отсюда они прибыли в Хельсинки, где им удалось заполучить небольшую двухкомнатную квартиру на улице Топелиуса. Обставили её мебелью, подаренной друзьями. Эта непритязательная двухкомнатная квартира стала домом Анны до конца её жизни, а Вера жила здесь вплоть до 1980 года. У Анны не было больше средств платить Вере жалованье, а пенсии королевы Луизы хватало лишь на скудное пропитанье. Несмотря на это Вера не забыла обещания, данного Надежде Илларионовне — не оставила Анну, которую она жалела и любила как свою подругу.

 

     Несмотря на множество влиятельных друзей Анна вела в послевоенный период почти отшельническую жизнь. Она не встречалась с другими эмигрантами; это было вызвано, возможно, тем, что она поселилась в Финляндии, а не во Франции, как большая часть эмигрантов. Кроме того, она была на плохом счету у высшего света ещё до революции. Преданная монашеским обетам, она преимущественно общалась в околоцерковной среде.

 

     После смерти схииеромонаха Ефрема, её духовным отцом стал молодой настоятель Хельсинкского православного прихода о. протоиерей Михаил Казанко. Дорога на Новый Валаам была долгой и затруднительной, поэтому Анна не могла иметь духовного отца из монашествующих. Несмотря на это, её духовное окормление монастырём продолжалось, теперь через переписку. Особенную радость и утешение приносили письма схиигумена Иоанна, в которых этот опытный подвижник и бывший наместник Печенгского монастыря давал советы по различным проблемам.

 

     Жизнь Веры и Анны в маленькой тесной двухкомнатной квартире не всегда протекала гладко. И об этой печали Анна писала старцу-наставнику, он отвечал: «Простите меня грешного за моё молчание, ибо если и не писал, но, однако же, помнил всегда молитвенно Вас и Веру. Да поможет Вам Бог жить в мире и согласии. Носите немощи друг друга и так исполните закон Христов. Живя вдвоем, достичь духовного мира можно только терпением и смирением, и если у нас нет этих добродетелей, думаем, что другой всегда неправ, а не я…»

 

     Проблемы духовной жизни интересовали не только одну Анну. Многие проживающие в Хельсинки духовные чада отца Иоанна участвовали в обсуждении этих вопросов. Под руководством епископа Александра они собирались на духовные беседы, часто эти собрания проходили именно в Аниной маленькой квартире, так как Анна с трудом передвигалась и редко выходила из дома.

 

     К Анны и Веры была дача в Ярвенпяя, на которой они проводили лето. Там Анна могла рисовать, писать акварели, которые она продавала или дарила своим друзьям. Она сама также делала пасхальные и рождественские открытки. В этом, бесспорно, её воодушевлял пример Государыни Александры Феодоровны.

 

     Страх смерти часто охватывал состарившуюся Анну, об этом она писала отцу Иоанну. Старец отвечал: «Пишете, что не хотите умирать и боитесь смерти. Да, смерть большая тайна, и боязнь смерти это характерное, основное качество человека…» Вскоре и Анна подошла к открытию этой тайны. Находясь на даче, она тяжело заболела и была доставлена в хельсинкскую больницу; там она исповедалась и простилась со своими близкими друзьями. 80-летняя Анна, осколок утонувшего корабля, как назвал её метко схиигумен Иоанн, уснула вечным сном 20.07.1964. Закончилась жизнь, а с нею — страхи, боль и скорби. Слова Императрицы: «на небесах будем вместе» — исполнились.