Представьте себе голубой залив, внизу  у самого моря город кремовых южных домов без крыш, а на заднем плане каменистые горы с библейским названием Кармил. Это - Хайфа. Но для полноты картины надо представить себе еще много других вещей: солнце и хамсин, душно веющий из сирийских пустынь. В порту, образованном искусственным молом несколько пароходов и четыре британских крейсера отражались в голубой  воде.

 

Пароход вошел в порт, и в „фюмуар" первого класса явилась целая армия чиновников иммиграционного департамента. Ваша фамилия внесена в соответствующие списки. Ее находят, отмечают крестиком, выдают санитарную карточку, отхлопывают на паспорте портовую визу.

 

У сходень стоят смуглые полицейские в палестинской форме, смесь библейских картинок и цвета хаки. Непривычные бедуинские уборы с обручами, барашковые шапки, куртки английского образца. Потом формальности в таможне, где осматривают ваш багаж, чтобы узнать не везете ли вы в чемоданах оружие, опиум или огнестрельные припасы. Любезный таможенник подписывает какую-то бумажку на „иврите", вы платите в кассе один пиастр и вольны делать, что вам угодно.

 

 

На пароходе туристы питались случайными новостями, довольно мрачного характера. Но как будто все спокойно. У выхода мирно поджидали седоков отличные такси, стояли стражи в барашковых шапках, рядом арабы разгружали торговый пароход.

 

Арабская часть города. Закрытые магазины. Несмотря на ранний час, люди в фесках сидели в кафэ. Затем еврейский город, с улицами, названными в честь сионистских деятелей.

 

Кремовый цвет домов, облицованных местным камнем, террасы, балконы, стиль ультра-модерн. На асфальтированных улицах женщины и дети. Все спокойно. Но оказывается, в это же утро отправили в больницу двух евреев, раненых камнями в арабском квартале, а в Мишмар-Хаэмеке в Эздрелонской долине в пятидесяти километрах от Хайфы было сожжено 20.000 молодых деревьев, и где-то под боком обстреляли автобус, а на дороге между Иерусалимом и Яффой разыгралось форменное сражение.

 

„Специальные корреспонденты" писали, что в Палестине что-то вроде гражданской войны. На самом деле -  это только отдельные террористические акты.

 

Хайфа, как многие города в Палестине, разделяется на две части: арабскую и еврейскую. Когда еврей попадал в арабские кварталы, нельзя было поручиться, что не раздастся выстрел, не полетит камень. Иногда его бросал озорной мальчишка, иногда приходилось вызывать карету скорой помощи под знаком красной звезды - щита Давида. Иногда и в еврейской части раздавался оглушительный взрыв бомбы. Поезда ходили под охраной английских солдат. По утрам палестинцы с тревогой раскрывали газету: опять взорван мост на дороге между Яффой и Тель-Авивом. Так почти каждый день. Но эти события не мешали людям ездить в автобусах или по железной дороге, ходить на работу, строить дома, сидеть в кафэ. Только не рекомендовалось совать нос в арабские   кварталы.

 

Городская жизнь протекала нормально. Целый день пришлось толкаться по городу и видеть странные вещи. На горе Кармил в маленьком сквере играли дети и говорили на языке, на котором написана „Песнь Песней".

 

 

- Суламифь!

 

Смуглая девочка родилась в Палестине и не знает другого языка. На всех вывесках характерные еврейские буквы. Каждый вечер Иерусалимская станция посылает сообщения на древне-еврейском языке. Всюду вы слышите:

 

- Шалом!

 

- Шалом! - по-еврейски значит мир. Но все-таки Хайфа еще интернациональный город. Часто слышится немецкая речь. С русским языком здесь тоже не пропадешь. Не следует только обращаться по-русски к молодым. Но часто и молодежь в семьях выходцев из России знает pyccкий язык. Во всяком случае, еврейская молодежь интересуется Poccией, русской музыкой, русской литературой, хотя Толстой, Достоевский или Шолохов доходят до нее уже в переводах на еврейском языке. Вторым языком, который изучается в школе, является английский.

 

Пришлось побывать и в местном реальном училище. 900 учеников со всех концов Палестины, а иногда из заграницы, изучают здесь на трех „факультетах" - математическом, гуманитарном и коммерческом - Библию, Агаду[1] и Бялика[2], арабский и английский языки, пишущую машинку, рисование и все науки,  положенные в заведениях такого рода. Загорелая, здоровая молодежь, много разумной свободы, вплоть до свободы интересоваться политикой (но только в стенах школы), американские взгляды на воспитание. Директор улыбался:

 

- В жизни нужна не только книга, а и привычные к работе руки, уменье разбираться в   житейской обстановке...

 

Американские взгляды на воспитание сказываются и на задачах, поставленных  школой.

 

- Наша главная задача дать людям среднее образование. Его вполне достаточно, чтобы человек, который должен работать, мог иметь полноту жизни. К чему бесполезное перепроизводство людей с высшим образованием?

 

Задача сионистской школы дать стране национально-воспитаннаго работника, преданного сионистской идее. И вот растет новое поколение сионистов, родившихся на палестинской земле, готовых продолжать общееврейское дело. Крепкая и самоуверенная молодежь, загорелая и спортивная, способная на любые подвиги и жертвы, грубоватая и американизированная. К ней хочется присмотреться поближе. Их много здесь на каждом шагу, в трусиках, без шляпы под знойным палестинским солнцем, в белой рубахе с короткими рукавами. Они управляют автобусами, строят дома и дороги, работают на фермах, учатся, играют в футбол. Будущее страны зависит от них.

 

Сразу трудно разобраться во впечатлениях. Слишком все ново и необычно. Но жить, кажется, здесь не так-то уж легко. Палестина не является исключением из общего правила. Экономический кризис со всеми его последствиями, усугубленными последними событиями, поставил страну в тяжелое положение. Мировой кризис привел к тому, что уменьшается приток капиталов, особенно американских, необходимых для   строительства Палестины. Есть еще одна особенность палестинской экономики; зависимость ее от волн   иммиграции. За последние два с половиной года в Палестину переселилось около 200 тысяч человек. Только часть этой массы удалось поселить в земледельческих колониях. Остальных надо было разместить в городах. Закипело строительство и немудрено, что подавляющее количество рабочей силы состоит в Палестине из строительных рабочих. Владельцы земельных участков легко получали кредит, почти покрывающий стоимость   возводимых построек. Осенью прошлого года банки сократили кредиты, что и вызвало замешательство экономической жизни страны. Но это уже область специалистов. Случайному наблюдателю остается смотреть и угадывать. Больше всего поражает здесь   смешение „стиля модерн" с библейской традицией. Язык Суламифи и Иова и прекрасные шоссейные дороги. Щит царя Давида и пароходы, выгружающие в порту цемент и строительное железо, псалмы и лесонасаждение. И странно, даже местная синагога, построенная в стиле Корбюзье - бетон и огромные площади стекла. Америка без небоскребов. Еще встречаются здесь старики с библейскими бородами, но они бредут как-то растерянно, и по всему видно, что не они господа положения. Их царство — кабаллистический Сафед[3], старый Иерусалим, древние улицы Тивериады[4] или Хеврона[5]. Они приехали сюда умирать - молодежь приезжает, чтобы жить. А у этой молодежи весь пафос жизни направлен на строительство. Здесь работают, как может быть, нигде. Палестина - последняя надежда.

 

Еще один важный фактор за последнее время в жизни страны - огромная волна беженцев из Германии, главным образом, коммерческий элемент. Они привезли в Палестину европейские методы работы, стали играть большую роль в индустриализации края, так как единственная возможность вывезти капиталы из Германии представлялась в виде импорта машин. Что из этого выйдет, покажет будущее. Но нельзя не упомянуть об этих явлениях, когда хочешь передать ту повышенную температуру, в которой живет страна. Пульс ее бьется учащенно. Палестина - Вениамин мирового еврейства, с надеждой взирающего на детище сионизма...

 

Странно смотреть на гору Кармил, на реку Кишон, на которой происходили библейские битвы, на каменистые холмы и долины, где прозябали во времена пророков тучные лозы, и думать об экономических проблемах!

 

Какой вид с горы, когда автобус взбирается на склон, как тяжелое животное! Сверху залив кажется райской голубизной, а британские крейсера и пароходы -  игрушками. Город рассыпался внизу кубиками кармильского камня, такого теплого на глаз, такого прочного и благородного, смягчающего сухость современных архитектурных линий, а по другую сторону всползает к безоблачным небесам Кармил, безлюдный и величественный в той части, где нет еще домов. Он тянется на сорок километров. В его диких ложбинах еще водятся прелестные газели, шакалы и лисы, может быть, потомки тех самых лис, от которых стерегла и не устерегла виноградник своих братьев смуглая Суламифь!

 

Горные сосны, нагретые солнцем, пахнут упоительно. С вершины горы видна широкая Саронская долина. Вероятно, мало на земле таких прекрасных мест. А эти места еще овеяны Библией, а еще на севере тянутся грядой Ливанские горы. И только одна неуместная подробность пейзажа - справа у залива стоят цистерны с моссульской нефтью. Ведь здесь конец „pipe-line", кран  длинной в 1.200 километров трубы, по которой течет черное золото Британской империи. Но и это - жизнь, человеческая энергия, земное хозяйство. Как летящий над заливом гидроплан, как пароход-игрушка, выходящий из порта и повернувший на юг, к Порт-Саиду, как загорелые еврейские молодые рабочие, строящие дом из кармильского камня.

 

Еще одна неожиданная встреча. На этой ветхозаветной горе, вдруг среди сосен показался православный крест... Это - маленькая русская церковь. Какой-то смуглый человек сидел на крыше домика и к удивлению ответил на окрик по-русски. Оказалось - православный сириец. Батюшка сходил за ключами и отперли церковь. У него семь человек прихожан. У православных арабов своя церковь в нижнем городе. Откуда-то появилась монашенка, чистенькая старушка, родом из Чернигова.

 

Ничего замечательного в церкви не оказалось. Такие церкви бывали у нас в деревнях, с новыми, слишком яркими иконами, творениями благочестивых, но бездарных богомазов.

 

Но солнце заходит на Восток рано, и сразу наступает темнота, душная, томная, овеянная дыханием хамсина . Еврейский город закончил трудовой день. Из растворенных окон доносилось радио - то танго, то Моцарт, то русский романс. В кафэ на немецкий манер дамы и молодые люди пили оранжад - национальный напиток страны. Кто-то звал в темноте:

 

- Ревекка! Ревекка!

 

Разговор на всех языках. В кафэ „Последние Новости"  лежали на столике. Их читают здесь от доски до доски, от передовицы до объявления о сдаче комнат, - может попасться знакомое парижское имя. Несмотря на весь пафос, строительство, все-таки здесь еще провинция, потому что многого еще не хватает, потому что хорошо там, где нас нет. От этой красоты, от одного вида с горы Кармил, от солнца и древнего воздуха может закружиться голова. А вот поди-ж, есть и здесь люди, которых тянет куда-то как нас тянет из Парижа к морям и к городам с библейскими именами.

 

---