Я вам самым настоящим образом, по-человечески, в наше трудное злое время лжи, обмана, насилия, предательства – завидую, потому что вы имеете прекрасную возможность помолиться от души в нашем святом храме, получить тот заряд бодрости, крепости, здоровья, радости и сознательного отношения к нашей православной Вере. Слава Богу, в ваших головках нет тех ненужных легендарных обманов, которые сегодня царствуют в нашей Церкви. Именно – появилось очень много икон Спасительниц России и другие, то есть все кому не лень, все кому в голову бред придет - пишут иконы, выставляют, пишут непутевые акафисты. Где вы бываете, идут нехорошие разговоры о нашей церковной духовной жизни и, к сожалению, все ожидают только гибели - нашей погибели. Никто не напомнит вам о спасении России, хотя её спасать и не надо, она сама спасена давно, потому что является Домом Пречистой Богоматери. Она, наша Заступница, нас хранит, нас охраняет, а мы, по-человечески, своим ненужным фантастическим умом, лезем поправлять Её духовные дела, в то, что нам дала Пречистая. Лезем.      

 

Вот я побывал за эти четыре дня, посмотрел, и мне стало очень горько, очень больно за то, что видел, находясь в Курске. Побыл у стен храма, с которого упал Преподобный Серафим Саровский - престольный праздник Сергия Радонежского, стоят кому за 60, таких вот молодых нет, исповедь совершается за «Отче наш», то есть не ведется никакой духовной работы в деле просвещения россиян, вас. Они там бросаются от стенки к стенке, желая получить хоть маленький кусочек наставления, маленький кусочек правды, чтобы поделиться со священником, получить совет, направление, наставление – увы. И я всегда, где бы не находился, вспоминал, а у нас-то! Наша школа, наше воспитание, наше серьезное отношение ко всему Святому, и особенно к Причащению, когда я вам говорю о том, что Причащение – не таблетка,  а там как таблетка. Что-то там плохо безбожнику сыну, кричит: «Надо его причащать!» Да ты погоди, как причащать-то? Он понимает, что это такое? Надо ли ему? Может быть, обойдется без этого, Святого? Он - не понимает. Вот я смотрю - идут безо всякого трепета, нет ни радости на душе, нет ни спокойствия в сердце, а идет обыкновенно, скорее запить - такое холодище, такой холод, такое равнодушие, такая форма.

 

И я вам  скажу сегодня откровенно – пока еще не на что нам надеяться, на хорошее, доброе возрождение России. Я только верю в вас, я только всецело надеюсь на вас и думаю, верю, что вы уже с этого пути не сойдете. Сейчас наступает праздник – 100-летие Серафима Саровского, Дивеево шумит, готовится к этой встрече, и сколько там будет проходимцев, прохиндеев, лже-священников и всякой, всякой всячины. И будут там талдычить о конце света, о том, что мы не так молимся, что вы не так понимаете. Церковь какая-то катакомбная, которой никогда не было, а вот пришло им в голову, что якобы они молились с 30-х годов - да их и духа-то не было, не только тела. Говорят, забывая то жестокое возмездие – НКВД, ту слежку, когда за каждым человеком следило 100 глаз. И слушая этот бред сумасшедших – да, действительно мы с вами не так молимся, а вот они, герои нашего времени, не спросят у вас, бывалых-то, как надо им все совершать, как надо им все делать – нет, идут, потому что нет духовного окормления на сегодня в наших храмах России. Вот она едет причащаться, паломник из Москвы, а правило? «Мы читаем в дороге, в автобусе». Ребята! Ведь надо встать пред Богом, не сидя молиться Богу-то. Потом я говорю всем вам - кроме нашего храма причащаться не следует. Я сам молюсь, нигде не служу. Пришел - у нас вся благодать своя, личная, намоленная, просвещенная, которую вы знаете, нам чужого не надо, ничего. И приедет оттуда: «вот, там какой-то монах наложил епитимию». А он имел право? А чтоб не терзать себя духовно-то – вы не лезьте, вы не ходите, не ездите – благодати вы не получите никакой. Не то, что её нет – она есть, только не знают, как её преподать в вашу душу скорбящую. Будут рассуждать - откуда ты приехала, что ты во сне видела, какие твои домашние дела, начинают резать по-живому ваше сердце, практически – резать по-живому. А это им не надо, это не их дело. Вот, почему приятнее, роднее, когда есть свое – свой приход, свой священник, свой храм, свои молитвенники, когда вы все здесь одной душой, одним телом молитесь Богу, одно тело – вы есть. Вот, почему говорят, что когда придешь в наш храм-то – совсем иная благодать, иная тишина, и даже стены отдают этой теплой благодатью веры, потому что храм-то намоленный вашими молитвами, вашими страданиями, вашим живым обращением к Богу, вашей надеждой на помощь Божию - всё это ваше, благодаря тому, что я вас учу твердой рукой мне данною.

 

И я передаю личный опыт веры, молитвы, терпения, надежды и ожидания мира – не чуда, а милости Божией. А там – подавай всё сразу, всё давай и сейчас. Поэтому, когда вы куда-то поедете, вы должны всегда сравнивать, как у нас идет молитва, как наши стоят богомольцы, как вы молитесь. Подумайте, задумайтесь. Как говорится: от добра нашего - добра не ищут. Не ищут. Почему я всегда смотрю внимательно и думаю: «Господи, ну как же так получается, и вроде священник …» Молодежь, к сожалению, – ну, спроси нас, бывалых, как мы думаем. Нет, «вот мы начитались, мы знаем, что это такое и нас учить не надо». И ломают ваши души, ломают ваши семьи, ломают ваше духовное состояние – телесное и семейное. Это не делай, это не совершай, это, так сказать, не думай, домой не ходи, телевизор не смотри, это исчадие ада, техника. А как сами, головотяпы, как сами, проповедники на машинах в монастырях? Не в лаптях, горит электричество, кипятят не на лучине, не в котле – а все электрическое, да еще получше, евростандарт, и у каждого монаха сотовый телефон – напрямую с Богом. А учат вас: «не делай, не смотри». Везде плохое есть - и в этом сотовом телефоне, и в этой гармонии, во всем плохое есть. Но там много и хорошего – можно записать, послушать, получить духовное утешение, посмотреть, где какое событие совершается, где кого подорвали, где кого убили, где кого затопили и прочее – надо знать. МЫ не будем смотреть ту грязь, которой полно льется – это не наше дело. И не надо, не зная жизни, защищать вас от того, чего они сами не знают. Горько,  конечно, - не вина этих людей. Вы для нас материал, который надо обрабатывать, а для этого требуется очень много сил, здоровья, знания, опыта, чтобы вас вдохновить, чтобы вас направить, надо понимать. А когда проживешь жизнь-то, а не прошагаешь, узнаешь, что такое семья, дети и время советской власти, с которой они не жили, время школьного воспитания детей – вот  когда узнаешь, тогда да.

 

Негде сегодня помолиться, некуда ехать, не к кому обратиться, не к кому. МЫ же едем в обитель помолиться и телесно отдохнуть. Я пришла, денежку заплатила, я отдохнуть хочу, помолиться Богородице, Богу, а они – послушание. МЫ  итак изнеможденные, мы итак – больные и по духу, и по телу. А такая жара, поползай по земле – послушание… А Нилус приезжал в Оптину не работать, а беседовать со старцами, работать над историей Русской Церкви, над прихожанами… А кормить вас там не будут, всегда берите с собой, чтобы свои харчи были, своя вода и все остальное. На чужой каравай – рот не разевай. Монахи они кормить не умеют, я пошел в Жировицах, и хоть был пост, но я  в этой траве ничего не разжевал. Это ладно, мое дело привычное. Так что так, мои родные, я счастлив, что я вместе с вами, что и вы со мной, и то, что всем вам нравится мое наставление и наставления наших священников. Смотрите, как я воспитываю зарвавшихся, пришедших сюда.

 

–       А где ж ты была?

 

-   На Карповке молилась…

 

-   Когда?

 

-         Да не помню…

 

-         Ну ладно, попомни… А ты где была?

 

-         В блокадном храме…

 

-         Чему там тебя научили?

 

-         Не знаю…

 

-         Я тоже не знаю. А что такое Причастие?

 

-         Да вот….  да вот…

 

-         Что  - да вот? Ты скажи, что -  вот? Таблетка, что ль?

 

– Наверное…

 

     Вот какое горе, горе серьезное, горе очень трагическое, то, что сатана по-своему добился права унижения церкви, и мы в этом деле помогаем, даже в смысле Причастия. «Вот я хочу» - а ты как понимаешь Причастие? «А мне сказали». Ну, иди, где сказали. И что говорят, я прекрасно знаю. Не поддайтесь. Мы даже не поем каждый день Христос Воскресе, есть определенное время года богослужения, так и Причащение – есть определенное время.  

 

     От Казанской до Успения – на дачу, и если куда-то поедете, чтоб вы знали, как птицы перелетные, и слетались сюда к Успению. Вот будет хорошо. Вот, родные, так держитесь, не поддайтесь, кто к вам обращается, научите, скажите: «вот бы вам придти к нам,  в церковь жизни, и здесь бы вы познали, что такое истинное православное дело, что такое дело нашего времени, а не какого-то далекого прошлого, потому что нас, детей послевоенного времени, учат так,  как надо». Так им и скажите, чтобы они в душу вашу не лезли, а мы – в душу. «Нет, ты послушай меня и сделай соответствующий вывод». Объясните, как вы пришли к Богу в послевоенное время, как вы пришли в перестроечное время.  Спасибо, что нашли нашу тихую пристань. Ее надо беречь, молиться и получать ту благодать, которую вы изобильно получаете.

 

Пусть Матерь Божия хранит нас своим Покровом. С Богом!

 

20 июля 2003 года