Перед поездкой в Санкт-Петербург на годовщину преставления ко Господу дорого отца духовного, протоиерея Василия Ермакова, признаюсь честно, я очень волновался. И для волнения были свои причины: отпустит ли архиерей (дело в том, что я служу сельским священником в белорусской деревне Лебеда), как добираться в февральские морозы (чтобы успеть вернуться на воскресную службу в свой храм я должен был ехать на автомобиле), и наконец, главное – с кем я встречусь на Серафимовском кладбище.

 

 

Последнее волновало больше всего. Для большинства людей батюшка был необходим, прежде всего, как скорая помощь в решении житейских проблем, а не духовных. Наблюдая со стороны за Серафимовским приходом, у меня складывалось впечатление, что страждущие приходили к отцу Василию, чтобы погреться у его огня. А когда костер затух, сами не зажглись пламенем благодати Христовой, обильно исходящей от батюшки, а пошли искать другой огонек.

 

По дороге в Питер, мне представлялось, что соберется на могилке много экзальтированных личностей, будут долго говорить вздыхая: "Батюшка! Батюшка!", обмениваться фотографиями и поставив свечки на канун расходиться, не поняв – для чего нужна была встреча с отцом Василием в их жизни. И от таких мыслей становилось немного не по себе. Все оказалось совершенно неожиданно, совсем не так, как мне представлялось и виделось издалека. Но оправдывая себя, хочу сказать, что для подобных размышлений еще при жизни отца Василия было достаточно предпосылок. Первые ряды в "партере" храма стремились занять женщины, умиленно смотрящие в рот говорящего, отмеченного Богом священника, и тут же они со злобным шипением одергивали непоседливых детей, место у амвона для которых было совершенно законным. В личных беседах батюшка всегда болезненно переживал подобные ситуации и очень огорчался от того, что по указанному им пути пошли далеко не все.

 

 

Приехав морозным утром на литургию в Серафимовскую церковь, мы с отцом Игорем (так же духовное чадо батюшки, потомственный священник) одев рясы, и пряча уши от мороза в воротники пальто, поспешили по знакомому пути. Причащаться мы не собирались, так как отец Василий никогда не благословлял нас это делать в дороге. Если путь не близкий, то непременно будут искушения, рассеивающие молитвенную подготовку к Причастию и соблюсти пост, удержать свой язык от празднословия, путешествуя, бывает очень трудно.

 

Войдя в кухоньку перед святым алтарем храма, мы получили благословение настоятеля молиться на службе в ризнице (симметричное помещение с другой стороны алтаря). Таких как мы, молящихся в ризнице священников, было пять человек. Литургия пролетела как одно мгновение. Нам приятно было внимание протоиерея Николая, по его распоряжению принесли облачение, а после причащения духовенства он угощал нас запивкой и антидором. Но все это внешние события, а внутри своего сердца мы разговаривали с батюшкой, молились Богу и рассматривали изменения произошедшие после батюшкиной кончины.

 

Выходя на панихиду, я внимательно всматривался в лица людей - ни одного "стеклянного" взгляда, светлое молитвенное сосредоточение и теплота благодати. Сегодня не было тех, кто оказался здесь случайно. Потом была лития на могилке и не одного чужого лица, все свои. Я приехал в семью. Мне так показалось.

 

Мы спели "Вечную память". Где-то по сторонам раздавали "Православную Русь", календарь с изображением отца Василия, и когда мы уже собрались уходить, нас остановили работники православной студии Петербурга.

 

- Вы знали батюшку, скажите пожалуйста, свои переживания, мысли. Что для Вас значили эти пять лет без батюшки? – Зоркий глаз камеры, как оптический прицел, остановился на мне. Вначале я даже задумался – это ведь так ответственно говорить в камеру, но когда услышал про пять лет без батюшки, я вдруг осознал, что пять лет было и они прошли, а пяти лет без батюшки у меня не было.

 

 

Первое время это было остро и непонятно. На каждом шагу стали возникать ситуации, в которых так нужен был отеческий совет. Казалось, стоит только набрать знакомый Питерский номер, и услышишь в трубке такие родные, ироничные и мудрые, с хрипотцой слова: "Какие дела, Коля?" Но проблемы священнического служения пришлось разрешать самому. Нет, не верно! Не самому! Я всегда мысленно обращался к Богу и просил у Него молитвами протоиерея Василия помочь мне. И помощь приходила незамедлительно.

 

А еще я брал и перелистывал одну из многочисленных записных книжек, в которых по батюшкиному благословению записывал вопросы людей, не имеющих возможности приехать лично в Петербург или позвонить старцу, и во время еженедельных сеансов связи, вписывал в них ответы и наставления. Например, спрашивает девушка, к которой сватается хороший человек, верующий и добропорядочный. Она видная, красивая, дала "отбой" многим женихам, а тут засомневалась: "Батюшка, но он ведь не красивый"? Ответ отца Василия предельно ясен: "Тётенька, нам с лица воду не пить и с корявой можно жить. Душу надо любить, крепкую, христианскую. А кого ты полюбишь? Любить некого. По телу найдешь, а по душе нет. Любовь – это пшик! А есть труды и обязанности. Живи как в жизни, а не как в кино. Лови миг удачи.". Или еще ответ заблудшей душе: "Счастье не ищется, а вымаливается".

 

В алтаре у меня стоит батюшкин портрет. Перед возгласом на начало службы я посмотрю на него, а он посмотрит на меня и я дерзновенно, как батюшка учил, обращаю свой взор на Христа и возглашаю: "Благословенно Царство".

 

Многие из духовенства не понимают личности народного пастыря отца Василия Ермакова, его облик далек от лубочной святости, но при близком общении людям открывалась его особенная чистота и благодать, которой Господь одарил его сверх всякой меры.

 

Не было пяти лет без батюшки, а были пять лет с ним. Всматривался я в глаза людей на кладбище, вечером на концерте, посвященном отцу нашему духовному, и видел Пасху – смерти нет! А в дорогом и родном родителе нашем духовном, протоиерее Василии Ермакове, ясно видел любовь Божью к нам нерадивым, экзальтированным и таким глупым.

 

Господи Иисусе Христе! Отец Василий никогда не заслонял собой Тебя, а вел всех к Тебе! Прости ему его согрешения ибо "несть человек иже не согрешит", со святыми упокой и его молитвами нас грешных милуй!

 

p.s. Не могу умолчать об эпизоде скорой помощи Божьей по молитвам отца Василия к нам. Мы ехали уже на вечер памяти батюшки, от Карповки к концертному залу и вдруг в машине перестал работать вентилятор печки. Стекла стали обмерзать и перспектива проехать тысячу километров обратного пути в холоде нас совсем не радовала. В конце Каменноостровского проспекта мы стали просить у Бога помощи за молитвы отца Василия, а на Куйбышева сзади, не сумев затормозить на светофоре, в наш автомобиль врезается полицейская машина. Когда мы вышли и осмотрелись, то увидели автомобиль полиции с разбитыми фарами, а у нас была только порвана резинка на фаркопе и заработал вентилятор. И смех и чудо. От молитвы до её исполнения прошло чуть больше минуты.