Войдя в храм в честь святого преподобного Серафима Саровского, который находится на Серафимовском кладбище города Санкт-Петербурга, в 1996 году, я и предположить не мог, что в 2007 году буду стоять в этом же храме уже священником. В 2007 году 5 февраля.

 

Поиски духовного руководителя и молитвы об этом привели меня из белорусского пограничного города Гродно в Санкт-Петербург. Бог слышит всякого человека, обращающегося к Нему. Он услышал и мои, никуда негодные молитвы.

 

Известие о блаженной кончине дорого отца пришло ночью. Сборы были недолгими, а 1000 километров мы, с такими же духовными детьми батюшки Василия, проделали на одном дыхании, точнее на вздохе, обрушившегося на нас горя. Подходили к храму молча, ожидая и боясь последней встречи с отцом.

 

 

 

 

Ночь уже встретилась с утром, и эта встреча была холодной. Потом, стоя на литургии и отпевании, никак не получалось молиться. Мысли возвращали меня в прошлое, и в этом прошлом батюшка был жив. Закрываешь глаза и, вроде, ничего не произошло. Густой аромат Серафимовского храма нежно касался лица. Точно так же пахло и тогда, когда я впервые переступил порог этой церкви. Тогда моя вера еще побеждалась суетными, пронырливыми мыслями: «Ого! Столько людей! А где же старец такой знаменитый? Неужели я с ним встречусь? Вот здорово!» Сегодня мне неловко и вспоминать об этом. Батюшка меня тогда замечательно…нет, не проучил, а научил. И с той поры, я старался быть внимательным, точнее жадным, учеником.

 

Отец Василий ответил сначала на мои письма. Затем приезды в Питер при всякой возможности. Встречи с отцом Василием. Благословение звонить. Звонки раз в неделю, в означенное батюшкой время. Приезды. Звонки. Люди, которые меня окружали в Гродно, Свято-Владимирское братство, председателем, которого я являлся, жили по батюшкиному благословению. Они в течении недели передавали свои насущные вопросы, я эти вопросы озвучивал батюшке, он отвечал. Бывали даже казусы – когда знакомые из Санкт-Петербурга звонили мне в Гродно и просили что-либо узнать у отца Василия.

 

 

Приезжая к батюшке, я неоднократно наблюдал, как страждущие люди ожидали его выхода в храм. Как надеждой светились их глаза. Кто-то, пользуясь авторитетом завсегдатая, проталкивал или протаскивал своих знакомых через левый клирос в паномарку, где батюшка находился некоторое время после службы. Очень многие провожали их взглядами, желая оказаться на их месте. Будучи однажды наученным, что старец – прежде всего проводник воли Божией, я не стремился протискиваться вперед, а стоял и молил Бога о встрече и ответах на вопросы, которые оттягивали карман толстым блокнотом. И радостно было замечать, как Бог слышит каждое движение человеческого сердца - батюшка выходил, вращаясь в толпе, быстро отвечая на торопливые, полные скорби вопросы, и вскорости оказывался рядом. Обрушивал отцовскую руку на плечо и, внимательно глядя в глаза с любовью, спрашивал: «Какие дела, Коля?»

 

 

Можно ли 10 лет жизни рядом с отцом Василием уместить на бумагу?! Я и не пытаюсь. Но некоторые эпизоды этой жизни я опишу ради братской любви ко всем тем, кого батюшка с любовью называл: «Мои Васильки». И, прежде всего, хочется поделиться историей создания фильма «Небо на земле».

 

 

После того, как закончилась работа над фильмом «Встреча длиною в жизнь», отец Василий позвал меня приехать летом в Болхов и поснимать. Летом не получилось. И мы с оператором Сашей Милоста приехали за три дня до праздника Рождества Пресвятой Богородицы. Быстро разыскали улицу Архангельскую, где нас уже ждал батюшка. И  разместившись под одной крышей с отцом Василием, стали соучастниками жизни народного священника. Несколько дней непрестанных встреч, разговоров о жизни и вере, съемок и новых впечатлений. Праздничная служба в Болховском соборе, и я в качестве дьякона сослужу батюшке!

 

 

Эти события переживались как самое настоящее счастье, как небо на земле. Но как ни проси: остановись, мгновенье, ты прекрасно! – ничего не выйдет. Мы уезжали нагруженные батюшкиными благословеньями до самой крыши автомобиля – это газеты, плакаты, книги, продукты, вкуснющая антоновка из батюшкиного сада.

 

 

Нас не покидали легкая грусть и ощущение наполнености до края души Божьей благодатью. Всю дорогу до Гродно мы пытались монтировать в своих головах будущий фильм. Хотелось сделать, что-то стоящее, нешаблонное и рассказать о батюшке все-все… Но ничего не клеилось и не получалось. Проходили дни, недели и уже месяцы, а результата все никак нет. Однажды я позвонил батюшке и признался в том, что он возлагал на нас напрасные надежды. «Дело пойдет» - утешил тогда отец Василий. И, так было очень часто, со мной согласятся многие, стоило только посетовать на проблему, и она куда-то исчезала. Так было и с фильмом. Сделаю небольшое отступление.

 

 

У меня была вода в колене. Эта проблема появилась как результат усиленных занятий спортом. Хирург в спортивном диспансере сказал, что вылечить вряд ли удастся, порекомендовал один раз в месяц приходить на прием, вытягивать шприцом жидкость и привыкать к новому качеству жизни. А привыкать не хотелось. В храме на колени не станешь и вообще - жутко неудобно. И тогда я пожаловался батюшке. Разговор был коротким: «Лопух! Приложи лопух». Само слово я приложил к себе, а растение лопух к колену. Все прошло, как и не было вовсе. Простите за «личное».

 

И так, дело пошло, и фильм начал складываться. Прежде всего, ясно проступила  сверхидея фильма. Кто сталкивался с подобной творческой деятельностью, меня поймут. В любом произведении обязана быть главная идея, вокруг которой, и выстраивается вся драматургия. А личность батюшки н-асто-оолько многогранна, что мы сразу потерялись в идеях и мыслях – о чем делать фильм. И его слова: «Я не старец. Я старик» дали нам подсказку. Отец Василий часто сетовал, что многие люди не хотят увидеть Бога. Им – говорил батюшка – нужен пророк! Они заглядывают в рот, трепещут и умиляются, но не желают слышать того о чем (опять батюшкино выражение) орет сердце священника. На Руси так было всегда – человека обоготворяли.

 

Однажды на вопрос батюшки о самом важном в пастырстве, я ответил: любить людей. На что он, помолчав, сказал: «залюбят до смерти».

 

Его очень беспокоили экзальтация и инфантилизм некоторых прихожан (или прихожанок), духовный эгоизм и религиозная близорукость. В церкви вместо Бога пред-почитать его, человека.

 

Мы об этом с ним говорили. И идея говорить о Боге, рассказывая о различных аспектах батюшкиного служения, о дарах от Бога, полученных отцом Василием за ревность и жертвенность, за любовь к тем, кто может «залюбить», возникла как бы сама собой.

 

Отец Василий следующим летом приехал в Гродно. И мы постарались уже в русле фильма дописать некоторые эпизоды. Например, запомнившиеся на проповеди в Болхове его слова: «Родина – моя мать. И я не дам мать в обиду». Казалось, пропали в никуда. Никто не записал на пленку. Но по нашей просьбе батюшка восстановил эти мысли в памяти и озвучил их уже через год.

 

 

В фильме есть еще очень интересный, не постановочный эпизод. Когда съемки проходили на озере Белом в 30 километрах от Гродно, уже в машине я вспомнил, что в деревушке неподалеку живет женщина, которая очень многим обязана батюшке. Батюшка называл её «моя Мусенька». Она часто бывала в Санкт-Петербурге, где отец Василий вымаливал её детей. И я спросил, нет ли возражений, заглянуть к Мусеньке - Марии Даниловне? Батюшка с радостью согласился. Что из этого получилось видно в фильме. Но одно следует добавить. В этот день у неё в лесной избушке собрались все её дети, образно выражаясь, приехав из разных концов света.

 

Одна из важнейших черт личности дорогого отца была скромность. Об этом я заявляю со всей ответственностью. Некоторые впервые слышавшие разговор или проповедь отца Василия смущались частым употреблением им местоимения «Я». Но это смущение проходило, когда становилось понятно, что речь идет о примере личной непростой жизни,  которая привела к храму и Богу, жизни удавшейся. Жизни полной. И этому никто из пастырей, как правило, не учит. Нет опыта тех скорбей, а значит, и опыта настоящей молитвы. Батюшка самозабвенно говорил: я прошел этой дорогой и у вас, мои дорогие, получится.

 

 

О его скромности и непритязательности в быту могут вспомнить все, кто некоторое время провел с ним в обыкновенной жизни. Мы ехали в микроавтобусе из Питера. Дорога не близкая. Прислонившись через небольшую подушечку к окну, батюшка притянул к себе голову одного из спутников, сидевших рядом, положил ее к себе на грудь и сказал: «поспи. Так тебе будет удобно». Этот молодой человек замер в волнении и … спустя некоторое время задремал вместе с батюшкой. Через некоторое время он проснулся и с ужасом заметил, что отец Василий сидел, как видно уже давно, не шевелясь, в неудобном положении, боясь потревожить сон этого, своего спутника.

 

Еду он ел самую простую, но прежде всегда позаботившись о том, чтобы те кто был с ним в то время рядом, тоже были покормлены и ни в чем не нуждались.

 

 

 

От наших встреч остались фотографии и записи. Но главное хранит память сердца. И если вам будет интересно, об этом можно будет еще поговорить.

 

Всегда Ваш недостойный иерей Николай Охотницкий из Белой Руси.