Россия в красках
 Россия   Святая Земля   Европа   Русское Зарубежье   История России   Архивы   Журнал   О нас 
  Новости  |  Ссылки  |  Гостевая книга  |  Карта сайта  |     

ПАЛОМНИКАМ И ТУРИСТАМ
НАШИ ВИДЕОПРОЕКТЫ
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 2-я
Святая Земля. Река Иордан. От устья до истоков. Часть 1-я
Святая Земля и Библия. Часть 3-я. Формирование образа Святой Земли в Библии
Святая Земля и Библия. Часть 2-я. Переводы Библии и археология
Святая Земля и Библия. Часть 1-я Предисловие
Рекомендуем
Новости сайта:
Новые материалы
Павел Густерин (Россия). Дмитрий Кантемир как союзник Петра I
Павел Густерин (Россия). Царь Петр и королева Анна
Павел Густерин (Россия). Взятие Берлина в 1760 году.
Документальный фильм «Святая Земля и Библия. Исцеления в Новом Завете» Павла и Ларисы Платоновых  принял участие в 3-й Международной конференции «Церковь и медицина: действенные ответы на вызовы времени» (30 сент. - 2 окт. 2020)
Павел Густерин (Россия). Памяти миротворца майора Бударина
Оксана Бабенко (Россия). О судьбе ИНИОН РАН
Павел Густерин (Россия). Советско-иракские отношения в контексте Версальской системы миропорядка
 
 
 
Ксения Кривошеина (Франция). Возвращение матери Марии (Скобцовой) в Крым
 
 
Ксения Лученко (Россия). Никому не нужный царь

Протоиерей Георгий Митрофанов. (Россия). «Мы жили без Христа целый век. Я хочу, чтобы это прекратилось»
 
 
 
 
Кирилл Александров (Россия). Почему белые не спасли царскую семью
 
 
Владимир Кружков (Россия). Русский посол в Вене Д.М. Голицын: дипломат-благотворитель 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). Мы подходим к мощам со страхом шаманиста
Борис Колымагин (Россия). Тепло церковного зарубежья
Нина Кривошеина (Франция). Четыре трети нашей жизни. Воспоминания
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). "Не ищите в кино правды о святых" 
Протоиерей Георгий Митрофанов (Россия). «Мы упустили созидание нашей Церкви»
Популярная рубрика

Проекты ПНПО "Россия в красках":
Публикации из архивов:
Раритетный сборник стихов из архивов "России в красках". С. Пономарев. Из Палестинских впечатлений 1873-74 гг.

Мы на Fasebook

Почтовый ящик интернет-портала "Россия в красках"
Наш сайт о паломничестве на Святую Землю
Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
Глава 6
 
Отношение патриарха Гермогена к боярскому требованию об избрании Владислава. Организация посольства под Смоленск. Содержание наказа послам. Грамоты Снгизмунду и Владиславу с требованием крещения последнего. Цель королевской политики. Протест патриарха Гермогена против занятия Москвы поляками. Занятие Москвы и отношение поляков к московским жителям. Прибытие посольст­ва под Смоленск и их переговоры с Сигизмундом. Неуступчивость послов требованиям польского короля и его сторонников. Составление боярами нового наказа и отноше­ние к нему послов. Отправление послов вглубь Польши и оценка деятельности русского посольства под Смоленском.
 
С низвержением Шуйского во главе русского государства стали именитые бояре. О том, что совершилось в Москве за последнее время, бояре известили в грамотах. Хотя через свержение Шуйского они и стремились умиротво­рить страну, им это сделать не удалось. Враги продол­жали надругаться над родной отчизной. Польский король Сигизмунд продолжал осаждать Смоленск, войска интервен­тов, под командованием Жолкевского, двигались к Москве. Тушинский царик, пользуясь смутой, раскинул свой табор в селе Коломенском, надеясь при удобном случае захватить столицу. Тяжелое время переживало русское государство. А в это время в Москве бояре решали вопрос – кого им избрать в цари, иноземца или русского? Голоса разде­лились. Одни из бояр, которых поддерживал патриарх Гермоген, предлагали избрать царя из русских, указывая на Мстиславского, Голицына и Михаила Романова; другие же желали видеть на престоле польского королевича Владислава. Идея о королевиче Владиславе, вышедшая из Тушинского лагеря, восторжествовала, и боярская партия, стоявшая за него, одержала победу. Когда это боярское решение о Владиславе дошло до патриарха, то он с неукротимой энергией восстал против этого решения. Своим дальнозор­ким умом великий первосвятитель русской земли сразу оце­нил, что в данное время, время всеобщей розни и взаимно­го недоверия, осталась на Руси единственная объединяю­щая сила – православие, и что оно одно может спасти го­сударство от окончательного уничтожения, а не иноземный королевич. Он указывал боярам на постоянную ненависть Польши по отношению к России, которая проявилась в под­становке Польшей самозванцев, и теперь “страшась за святость и неприкосновенность православной веры, патриарх Гермоген начал горячо умолять бояр не верить льсти­вым обещаниям поляков и не принимать на русский престол иноземца – католика.” “А ныне чего еще чаете” вы от поляков? Воодушевленно взывал архипастырь: “токмо конечного разорения царству и христианству и вере? Или не возможно вам избрати на царство из князей русских”. 189)
 
По справедливому замечанию А. Мерцалова, автора “Очерков по истории смутного времени”, в личности п. Гермогена “как в фокусе, вполне выразилась та беззаветная стойкость в охранении своей веры и народности, которая была присуща лучшим русским людям того времени”. 190) Видя всю опасность для национально-госу­дарственных основ Русского государства и православия от избрания сына Сигизмунда на царство, он совершал в церквах особые молебны об избрании на царский престол “от корене российского рода, а не от иноземцев”. Но бояре не слушали голоса первосвятителя и продолжали настаи­вать на избрании Владислава. Патриарх видел, что в этой боярской игре одна фальшь и ложь и что боярский кандидат не спасет гибнущее отечество. Святитель продолжал настаивать на избрании русского царя, но по справедливому замечанию С. М. Соловьева – “все люди посмеялись, заткнули уши чувственные и разумные и разошлись”, 191) в чем впоследствии они горько раскаивались. Оставаясь одиноким в данный момент в своем патриотическом выступлении патриарх Гермоген с тяжелым чувством уступил боярской силе и согласился на избрание Владислава.
 
Исторически неизвестно, почему русский первосвятитель первоначально согласился на избрание польского королевича. Может быть в Москве, в беседах с митрополитом Филаретом, патриарх и согласился на избрание Владислава.
 
Политически развитый, внимательно следивший за всем происходящим вокруг, он оценил, что Шуйский не спасет родное Отечество и оно окончательно будет оккупировано поляками и шведами. Желая спасти свое государство от окончательного уничтожения и уступая боярской силе, – он согласился на это избрание. Первосвятитель предпола­гал, что за несовершеннолетие Владислава русским госу­дарством будут править бояре, а Сигизмунд, на основании договора, выведет свои войска и отечество будет вне опа­сности. В этом политическом маневре никто из русских летописцев патриарха не обвиняет, признавая правильность его поступка.
 
Согласившись с боярской кандидатурой, русский первосвятитель выдвинул основное условие, от которого он не отошел до конца дней своих. Он говорил: аще королевич оставит латинскую веру и примет греческую, тако и мы на сие даем благословение; аще ли же не оставит латинской ереси, то нарушена от него будет православная вера, разорится московское государство; на такое избрание мы не позволяем и не только не даем благословения, но и клятву на вас налагаем”. 192)
 
17 августа 1610 г. был составлен договор, в котором указывался порядок избрания Владислава. В этом договоре, благодаря ревностной заботе патриарха, находились самые важные требования, ограждавшие интересы православия в государстве, а именно, что православная вера останется неприкосновенною, а Владислав обязательно примет крещение по обряду восточной церкви. В договоре указывалось и такое требование русских людей, чтобы “не быть в России ни латинским, ни других исповеданий костелам и молебным храмам; не склонять никого в римскую, ни в другия веры, чтобы святая православная вера имела свою красоту и целость по-прежнему. 193)
 
 По замечанию проф. С. Ф. Платонова, этим договором бояре оградили “национальную московскую самобытность, прежде всего требованием, чтобы королевич принял православие, и они очень точно указали и границы правительственной власти королевича. Он должен был править с боярской думой и земским собором. Ограничение личной власти будущего монарха исходило в обоих договорах (февральском и августовском), именно из национально-охранительной тенденции. Не политическая теория, а национальное чувство диктовало эти “ограничения” и в тушинском таборе и в Московском кремле”. 194)
 
 После составления договора, Салтыков и Мосальский пришли за благословением к патриарху, который находился в Успенском соборе с освященным собором. С грозными словами обратился первосвятитель к пришедшим: “если в вашем намерении нет лести и в ваших замыслах не будет нарушения православной веры и разорения Московскому государству, то пусть на вас будет от вселенской Церкви, всего собора православной веры, четырех патриархов и от нашего смирения благословение; в противном случае пусть ляжет на вас клятва от вселенской Церкви и от нашего смирения, и вы будете лишены милости Бога и Пресвятыя Богородицы и приимете месть от него, наравне с еретиками и богоотступниками”. 195)
 
С „притворными” слезами на глазах Салтыков стал уверять патриарха, что Владислав будет истинным право­славным государем, православной вере не будет нарушения, и первосвятитель благословил его. После всего этого Москва присягнула новоизбранному государю. Вслед за этим из Москвы были разосланы по городам грамоты, призы­вающие целовать крест Владиславу. Грамоты извещали и о том, что он является “государем в православной христи­анской вере греческого закона”. 196)
 
Таким образом, по замечанию Костомарова, “обману­тый народ везде присягал, и присягал в уверенности, что Владислав примет православную веру. Присягать на вер­ность царю католического вероисповедания никто не был расположен на Руси, кроме таких, как партия изменника боярина Салтыкова, для которых важнее всего были их лич­ные выгоды. Но, как ни много было тогда склонных ко всякого рода обманам, вынуждаемых страхом или личными выгодами, вера и для них была такая святыня, за которую и они преображались в доблестных героев”. 197)
 
Не мало потрудился первосвятитель московский и в выборе посольства для переговоров с польским королем об отпуске его сына на русское царство. Главною заботою неутомимого патриарха было избрание надежного посольства, которое могло бы крепко постоять за свою Родину и за святую веру. Осторожный святитель, зорко стоявший на страже национально-государственных интересов и право­славия, не доверял боярам. Да и можно ли было положить­ся в таком важном деле, как переговоры с открытым врагом Русского государства на ненадежных патриотов? С необычайной настойчивостью святитель требует включить в состав посольства со стороны духовенства известных своею патриотическою деятельностью Ростовского митропо­лита Филарета, Авраамия Палицина. К ним были присоединены Новоспасский архимандрит Евфимий, Угренский игумен Иона, Вознесенский протопоп Кирилл. От бояр в состав посольства вошли князь Василий Голицын, Мезецкий, дво­рянин Сухин и т. д. Таким образом, в состав посольства были избраны люди “разумные и крепкие, чтобы впрямь стоять за веру христианскую”. 198)
 
По замечанию А. Смирнова: “главных лиц посольства Голицына и Филарета Никитича “посланна невольно” Этим избранием главных лиц Жолкевский, польский ставленник, хотел удалить из Москвы влиятельных людей, чтобы тем самым удобнее самому выдвигать на престол Сигизмунда и в то же время их держать у польского короля в качестве заложников. Послам был вручен особый наказ, по которому они должны всеми мерами бороться за сохранение православия в русском государстве. Содержание наказа таково: “1. Требовать, чтобы Владислав принял греческую веру в Смоленске от митрополита Филарета и Смолен­ского архиепископа Сергия, – чтоб пришел в Москву пра­вославным. 2. Чтобы Владислав, будучи на престоле, не сносился с папою о делах веры, а только о делах государственных. 3. Если кто-нибудь из людей Московского государства захочет по своему малодушию отступить от греческой веры, таких казнить смертию, а имение их описать в казну; следовательно, здесь сделано исключение из того условия договора, по которому имение у преступников не отбиралось, но шло к наследникам. 4. Чтобы королевич взял с собою из Польши немногих необходимых людей. 5. Прежнего титула московских государей не умалять. 6. Жениться Владиславу в Московском государстве на девице греческого закона. 7. Города и места, занятые поляками и вором, очистить к Московскому государству, как было до смуты и как установлено с гетманом. 8. Полякам и литовцам, которые приедут с Владиславом, давать поместья внутри государства, а не в порубежных городах. Цель условия ясна: поляки, владея пограничными местами могли их присоединить к Польше. 9. Всех пленников, взятых в Московском государстве, во время смут, возвратить без выкупа. 10. Король должен отступить от Смоленска; на посаде и  в уезде никакого насилия не делать”. 199)
 
 Отпуская послов на великое дело, патриарх Гермоген в Успенском соборе служил им напутственный молебен, убеждая их не увлекаться никакими льстивыми словами и твер­до стоять за православную веру. Митрополиту Филарету, как духовной главе посольства, первосвятитель дал осо­бое “писание, избрав от правил св. Апостол и св. Отец, на укрепление всем послам и против еретиков различных многих еретических вер ответ, чего ради крестити их”. 200) Такое “писание” было необходимо посольству, так как они ехали во враждебный лагерь, не только по политическим взглядам, но и по религиозным, и это духовное оружие им было необходимо. Благословив посольство, он лично от себя вручил им грамоты для Сигизмунда и Владислава.
 
Обращаясь к польскому королю, св. Гермоген пишет: “Даруй нам сына своего в нашу православную греческую веру о которой прорекли пророки, которую проповедали апосто­лы, утвердили св. отцы, крепко и нерушимо содержали все православные христиане, и которая до сего времени красуется и светлеет и сияет, как солнце... Даруй нам царя, которым бы не разорилась христианская вера. Если Царь будет верен Богу, то Бог ради его отпустит согрешения и его народу. Если же царь будет не верен, то боль­шее зло Бог наведет на землю. “Не противься суду Божию, государь, – убеждал Патриарх Гермоген Владислава, – не отвергай просьб наших и всего собора и царского синклита и всех православных христиан... Возвесели своим крещением лики благоверных, многие лики христолюбивого воинства и многия тьмы тем народа; приими веру, которую, после долгих изысканий, паче всех вер возлюбил и принял благоверный великий князь Владимир от Корсунского епис­копа”. 201)
 
Отпуская послов, святейший Гермоген “убеждал твердо отстаивать все оговоренное в условии, даже до смерти, не щадити живота своего, ради венцов небесных за таковые подвиги”. Заключительные напутствия русский первосвятитель закончил словами: “Бог с вами и Пречистая Богородица и великие чудотворцы, иже в России просиявшие, наши заступники и хранители”. 202)
 
В этом вышеизложенном государственном деле все действия русского первосвятителя выявляют не только его патриотизм, святую ревность о родной вере, но и полити­ческую дальновидность и непоколебимую твердость характера, не оставлявшие его в бедственные дни своей Родины.
 
Первороссийский страж православия и отечества видел, что за спиной Сигизмунда находится католицизм, который зорко смотрел через своих агентов – иезуитов за тем, что про­исходит в Московском государстве. И он не ошибся. Грядущее будущее подтвердило опасения святителя. Стремясь охранить православие от уничтожения, он и выдвинул ос­новное требование посольства – принятие Владиславом пра­вославия. И как было указано, патриарх не отошел от этого своего основного требования. По меткому замечанию С. Кедрова, – “воспитанник иезуитов, король, преданный до фанатизма католическому учению, глух был до требований русского патриарха. Намерение польского короля состоя­ло в том, чтобы самому царствовать в России, как в завоеванной стране и утвердить в ней католицизм. И этих целей Сигизмунд добивался с настойчивостью, не меньшей той, какую патриарх Гермоген обнаружил в защиту православия.
 
Два борца в эту эпоху сошлись на русской земле: ко­роль и патриарх; на стороне первого была политическая сила и сочувствие общественных верхов России, на стороне патриарха Гермогена – нравственная мощь и вера в него народа. Победа осталась за патриархом, которого современники недаром называли адамантом. О твердыню его убеждений разбилась польско-католическая сила”. 203) Со­хранив православие, – Церковь, в лице своих иерархов, – спасло и государство.
 
Ясно ставя пред собою цель – самому управлять Мос­ковским государством, Сигизмунд стал хитро претворять свои планы в жизнь. С этой целью он отправил в Москву изменника Андронова с письмом Жолкевскому, высказывая свое намерение. В деле исполнения своих планов польский король всецело полагался “на тот кружок Тушинских бояр и дьяков, который прежде других русских людей перебежал из Тушина к Сигизмунду и стал ему служить”. 204) Таким образом, в сердце Родины образовалась изменническая боярская партия, которая всецело находилась на сто­роне польских интервентов. Темные силы изменников решили отдать родное государство польскому королю, а вместе с тем и властолюбивому Риму.
 
Как только русское посольство с договорной грамотой двинулось к Смоленску, Жолкевский, выполняя инструкцию польского короля, нарушил клятвенно подписанный им договор и потребовал впустить свои войска в столицу и от­дать в его распоряжение Ново-Девичий монастырь. Бояре со своей стороны ничего не имели против занятия Москвы иностранными войсками. Только один патриарх Гермоген выступил против такого гнусного боярского решения. Муд­рый первосвятитель сразу же определил цель иностранной оккупации Москвы. Благоразумно ли было отдавать столи­цу под покровительство интервентов, когда еще не выясни­лись намерения короля. Вероломство поляков, их посягательство на честь государства и церкви, гнусное малодушие бояр глубоко возмутили святителя. Патриаршее не­доверие к полякам разделяли многие служилые и торговые люди. По их требованию святитель именем народа просил бояр, чтобы они приказали польским войскам оставить столицу, и, исполняя договор, идти на самозванца, на что бояре ему ответили, “что его долг смотреть за Церковью, а не вмешиваться в мирские дела”. 205) Боярский упрек святителю был направлен не по существу.
 
Из истории известно, что русские святители никогда не спорили о гражданских правах и не стремились их приобрести. В силу тесной связи государства с Церковью, они всегда служили твердой опорой государственной власти и всегда поддерживали справедливые интересы Родины. И в рассматриваемую эпоху Церковь в лице своих представите­лей – иерархов – не преследовала никаких своекорыстных интересов, а единственно заботилась о сохранении поряд­ка в государстве. Патриарх Гермоген своим обращением к боярам не вмешивался в их правление, а заботился о со­хранении святой православной веры, от которой зависело сохранение государства. Борца за национально-государственные интересы бояре не поддержали. Польское войско было пущено в Москву, и твердыни Кремля оказались в поль­ских руках.
 
Таким образом, по замечанию проф. С. Ф Платонова, “в Москве водворилась военная диктатура польских вож­дей, под тисками которой бояре, по их словам, “в то вре­мя все живы не были”. Это был естественный исход из то­го политического хаоса, в каком находилась тогда Москва. Хотя и небольшая численно, но организованная сила польско-литовского войска до времени сознавала себя един­ственной действительной силой в Москве и служила, конеч­но, не московским боярам, а своей родине и собственным интересам”. 206) Вот почему против “собственных интересов” интервентов так резко выступал русский святитель.
 
После оккупации столицы Жолкевский не долго оставался в ней. Вскоре он уехал под Смоленск к польскому коро­лю, передав командование гарнизоном Гонсевскому, и с этого времени поляки стали полновластными хозяевами столицы. Почувствовав себя хозяевами положения, интервенты стали оскорблять святыню русской души, стреляя в иконы, которые находились на воротах, в церковные купола, не считаясь с религиозным чувством набожных москвичей. 207) Без сомнения, такое бесчинство поляков невольно затрагивало народные души, которые ясно сознавали необходимость подняться на защиту православной веры и изгнать интервентов с родной земли. Но им необходим был вождь, а таковым в это время и явился патриарх Гермоген.
 
Так жил центр России – Москва, а в это же время русское посольство под Смоленском ценой больших усилий и страданий отстаивало пред требованиями польского короля национально-государственные интересы своей Родины.
 
Посольство, отправленное из Москвы под Смоленск, только в октябре 1610 г. прибыло к месту назначения. Оно было размещено в 14 шатрах, ожидая аудиенции у короля. 12 октября посольство было представлено королю, и митрополит Филарет вручил Сигизмунду патриаршую грамоту, а Голицын с другими членами посольства просили у польского короля, чтобы он разрешил Владиславу принять греко-российскую веру и отпустил его на московский престол.
 
В середине октября начались переговоры послов с польским королем, но поляки тайно раньше решили “не отпускать Владислава в Москву, но и не отказывать, а выигрывать время и стараться о том, чтобы престол московский был за Сигизмундом”. 208) Поставить своего короля – ревностного католика, с такими мыслями и реши­ли поляки вести переговоры с русскими послами. 15 и 17 октября на переговорах поляки сказали послам, что без разрешения сейма королевич не может быть отпущен в Москву. Поляки, в свою очередь, требовали от послов, чтобы Смоленск присягнул Сигизмунду и Владиславу, на что митрополит Филарет им ответил: “как будет Владислав на московском престоле, и все московское государство бу­дет под ним. А государю королю не достоит стоять под вотчиной своего сына. Смольняне целовали уже крест короле­вичу, и Сигизмунд, исполняя условия договора, должен отступить от Смоленска”. 209)
 
На третьем съезде 20-го октября русским послам бы­ло предъявлено, что польские паны не признают гетманский договор (от 17 августа 1610 г.) и что они ни под каким видом не уйдут из-под Смоленска. В заключение съезда послы просили поляков, чтобы они довели до сведения короля главный пункт договора: “даст ли король на царство сына своего, и примет ли королевич православную веру греческого закона”. 210) Поляки обещали этот вопрос разрешить с королем, и 24 октября на четвертом заседании они сказали, что Сигизмунд не отпустит сына до тех пор, пока этот вопрос он не решит в сейме, а поль­ский сейм соберется тогда, когда будет взят Смоленск и успокоится русская земля. Относительно крещения Владислава польские паны уклончиво отвечали, что в этом деле “волен Бог, да он нам”. 211) Тогда митрополит Филарет по этому вопросу обратился к известному нам Льву Сапеге, на что тот владыке ответил “что королевич получил крещение во имя Святой Троицы и не имеет нужды креститься вторично, крещение не повторяется”. 212)
 
Филарет Никитич напротив стал доказывать своему противнику, “что римская церковь нарушила догмат древней православной веры об исхождении Св. Духа, поэтому ее крещение – не крещение; оно необходимо требуется от королевича. Спор перешел на догмат об исхождении Св. Духа. Сапега текстами писания доказывал законность прибавления Filioque. Филарет Никитич также текстами писания и словами Дамаскина доказывал противное. Замечательно одно из его доказательств: “Апостол Иаков говорил, – доказывал Филарет Никитич, – всяко даяние благо и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Отца светом, сиречь Христом, и потому есть разумно, что Дух Святый от Отца только исходит чрез Сына. И иныя многия свидетельства от Богоносных Отец ведаем подлинно, что они учили об исхождении Св. Духа только от Отца; но ныне малым временем неколи всего подробно сказать. О сем Христовым словом затвердим: горе хулящим на Дух Свят”. Но Сапега не убедился такими доказательствами: “о том поговорим меж себя иным часом”, 213) – сказал он.
 
Своим выступлением пред Сапегой митрополит Филарет показал себя стойким борцом православной веры. Так Фи­ларет Никитич стойко боролся за основной пункт наказа, потому что он чувствовал на себе всю ответственность русского государства и патриарха Гермогена за его исполнение. В его выступлении во всей полноте проявились дух, мысли русского первосвятителя, которые он внушил своему ревностному помощнику, отправляя его в числе посольства во вражеский стан, защищать национально-государственные интересы и православную веру своего отечества.
 
Видя стойкость посольства, поляки на пятом засе­дании (27 октября) решили насилием и испугом склонить их на подчинение польскому королю. Они стали распускать слухи, что на северо-западе шведы готовят нападение на русское государство; недобитый самозванец также стал усиливаться за счет прихода к нему 300 дворян и вступил в переговоры о помощи с Персией и Турцией, и что в Москве произошла измена. Но послы не поверили ложным слу­хам и продолжали настойчиво и упорно требовать, чтобы Сигизмунд ушел со своими войсками с русской территории. В ответ на такое требование русских, иноземцы отвечали: “пришли вы не с указом, а к указу... и что государь наш укажет, то и делайте”. 214) На такое замечание польских панов послы ответили, что они исполняют указания “патриарха и всех людей Московского государства”, 215) и поэтому они запросят Москву, как им поступить в дан­ном случае. Видя их твердость, интервенты решили подействовать на честолюбие послов, говоря, что они как “великие послы” сами могут решить, как им поступить, и для королевской чести – могут поклониться ему Смолен­ском. Этот трюк интервентов не имел успеха; послы им ответили отказом. Стойкость русских посланников приве­ла к тому, что поляки стали лишать их всего необходимого и их положение с каждым днем становилось все труднее и труднее. На просьбу послов облегчить их участь, польские паны отвечали, чтобы они исполнили королевскую во­лю, и у них ни в чем не будет недостатка. В это тяже­лое время среди послов появился луч надежды на быстрое исполнение статей договора. Это был приезд из Москвы под Смоленск Жолкевского, с которым в Москве был заклю­чен договор. На шестом заседании (2 ноября) присутст­вовал новоприбывший гетман, и послы надеялись, что они с успехом исполнят свою посланническую миссию. Но их ожидания не оправдались. Во всех вопросах, разбираемых на заседании, Жолкевский давал уклончивые ответы, гово­ря, что он не помнит договора и что многие статьи до­говора, по согласию с боярами, он изменил после их отъ­езда. В заключение заседания гетман категорически по­требовал, чтобы послы исполнили королевскую волю и при­казали сдать Смоленск.
 
На следующих заседаниях главный вопрос – крещение и отправление Владислава на Московский престол, уже не поднимался. Польские интервенты всеми мерами старались сломить сопротивление послов, требуя, чтобы они приказали защитникам Смоленска впустить королевские войска.
 
На такое наглое заявление интервентов митрополит  Филарет им так ответил: “никакими мерами учинить нельзя, чтоб в Смоленск королевских людей впустить; …а если король и возьмет Смоленск приступом мимо крестного целования, то положиться на судьбы Божии, только б нам своею слабостью не отдать города”. 216)
 
Весь состав посольства согласился с заявлением митрополита, и они объявили панам, что пошлют гонца в Москву, а до его известия пусть войска не штурмуют город. Но иноземцы с таким заявлением послов не согласились. Они стали штурмовать Смоленск, стойко обороняемый воеводой Шеиным и увещаниями Архиепископа Сергия.
 
В это напряженное время среди послов произошло разделение, и часть из них, прельщаясь обещанием Сигизмунда различных льгот, – поехали в Москву. Напрасно их уговаривал Филарет Никитич, – “чтобы попомнили Бога и свои души, вспомнили бы, как отпущены из соборного храма Пречистой Богородицы, как благословил их патриарх”. 217) Но они не послушали увещательных слов своего духовного руководителя и уехали. После чего посольству еще труднее стало жить от всевозможных издевательств интервентов. Таким образом, переговоры послов не привели ни к каким результатам. Сигизмунд не отпускал своего сына на Московский престол. Предчувствия святителя Гермогена оправдались. Тщеславный польский король не довольствовался тем, что его сын будет владеть русским государством. Он сам стремился управлять Московской Русью, а в таком случае в государстве не могло быть и речи о сохранении православия, так как Сигизмунд был ревностный католик и никогда не согласится переменить свою веру в угоду русским.
 
В то время, когда русское посольство ценою физических и моральных усилий отстаивало пред оккупантами интересы своего отечества, в Москве действовала заодно с интервентами боярская партия во главе с Салтыковым, “который прямо вел дело к тому, чтобы царем был провозглашен не Владислав, а Сигизмунд”. 218) Из-под Смоленска  Сигизмунд писал Гонсевскому, чтобы он стараниями изменнической партии прислал послам новый наказ, но в духе польских интересов и требований. Московские изменники исполнили просьбу своего владыки. Они составили новый указ и обратились к патриарху, чтобы тот его подписал, но первосвятитель отказался, и никакие угрозы с их стороны не смогли поколебать его стойкости. Так без патриаршей подписи они и отправили второй наказ русским послам под Смоленск. Как только до поляков дошло известие о получении послами нового наказа, как они стали требовать от послов “исполнения народной воли”. Но послы, видя, что под указом не имеется подписи русского первосвятителя, решили не придавать наказу никакого значения, а польским панам они ответили, что будут ждать настоящий указ с патриаршей подписью. Но поляки, опираясь на при­сланный боярский указ, продолжали требовать, чтобы послы во всем положились на короля, так как патриарх не имеет права вмешиваться в государственные дела. На такое дерзкое замечание польских интервентов митрополит Филарет ответил знаменитой речью, определяющей взаимоотношения светской и духовной власти в Московском государстве в его время.
 
“Изначала у нас в Русском государстве при прежних великих государях так велось: если великие государствен­ные или земские дела начнутся, то великие государи наши призывали к себе на собор патриархов, митрополитов и архиепископов, и с ними о всяких делах советовались, без их совета ничего не приговаривали, и почитают государи наши патриархов великою честию, встречают и провожают, и место им сделано с государями рядом, – так у нас честны патриархи, а до них были митрополиты: теперь мы стали безгосударны, и патриарх у нас человек начальный, – без патриарха теперь о таком великом деле советовать непригоже. Когда мы на Москве были, то без патриархова ведома никакого дела бояре не делывали, обо всем с ним советовались, и отпускал нас патриарх вместе с боярами, о том гетману известно, да и в верящих грамотах, и в наказе, и во всяких делах в начале писан у нас патриарх, и потому нам теперь без патриарховых грамот, по одним боярским, нельзя делать. Как патриарховы грамоты без боярских, так боярские без патриарховых не годятся; надобно делать по общему совету всех людей”. 219) За такую ревностную защиту интересов своего государства, послов поляки назвали ворами. Так позорно провалился королевский план, через который он стремился с помощью бояр-изменников добиться своей цели.
 
После этих переговоров целый месяц не было заседаний. В январе 1611 года, когда под Смоленск приехал Салтыков, вновь были возобновлены переговоры между двумя враждующими лагерями. Вместе с собой он привез боярские грамоты, в которых предписывалось послам, чтобы они разрешили польским войскам войти в Смоленск. Прочитав грамоту, послы объявили, что на ней нет патриаршей подписи, и она для них не авторитетна. Но польские паны продолжали требовать признание боярской грамоты, на что митрополит Филарет им ответил: “сами вы знаете, что нам, ду­ховному чину, отец и начальник – Святейший патриарх, и кого он свяжет словом, того не только царь, сам Бог не разрешит... обещаюсь вам Богом, что хотя мне и смерть принять, а без патриаршей грамоты такого великого дела не делывать”. 220) Так митрополит Филарет ни под каким видом не соглашался нарушать своих прав и полномочий и отступать от напутственных слов, сказанных ему московским святителем.
 
Видя такую твердость русского посольства, поляки приказали им ехать в Вильно и бить челом королевичу Владиславу, но послы просили, чтобы их отпустили в Москву, а на их место прибудут новые послы Русского государства. Просьбу послов поляки не исполнили.
В конце марта 1611 года русские послы вновь явились на заседание, и здесь им решительно сказали, чтобы они немедленно ехали в Вильно. Послы отказались. По выходе с заседания поляки их окружили и посадили под стражу, и в таком положении они пробыли четыре недели. На свое стесненное положение послы жаловались королю, но их жалоба не принесла им никакого облегчения.
 
Таким образом, вся деятельность Русского посольства под Смоленском приходила к концу, так как в это время до них стали доходить известия о деятельности народного ополчения под командованием Ляпунова.
 
В этот напряженный момент поляки решили вновь заставить послов принять диктаторский указ Сигизмунда, и тем самым “умиротворить” поднявшуюся на свое освобождение Русь. На это польское заявление послы ответили, что только единственное средство может дать мир Русской земле – призна­ние поляками всех статей гетманского договора (от 17 августа 1610 г.). Поляки продолжали требовать, чтобы русские войска отошли от Москвы, а воевода Шеин – сдал Смоленск. На это послы им ответили, что готовы все претерпеть, но ни в чем им не уступят. Видя твердую непреклонность послов, в апреле 1611 года поляки им объявили, что они поедут в Польшу.
 
Послы протестовали, но их силой заставили перебраться на приготовленное судно и повезли в глубь Польши. Так закончилась вся деятельность русского посольства, продолжавшаяся 7 месяцев и закончившаяся пленом послов.
 
Русское посольство своей деятельностью во враждебном лагере принесло громадную пользу для Русского государства, так как в дальнейшем от них зависела духовная и политическая жизнь родной страны. Заслуга немногих, но твердо стоящих послов за интересы своего государства – велика. Столько выдержать и отразить все нападения польских интервентов и изменников бояр, присылавших указы в ущерб истинным интересам родного отечества, идти в плен за эту непоколебимость и стойкость – значит, участвовать в единой борьбе своего народа против польских интервентов, стремившихся уничтожить самобытность русского государства и православную веру. Своим мужественным стоянием русские послы сдерживали основные силы интервентов, не допуская их продвижение вглубь Московского государства и изматывая в бесцельном штурме Смоленска.
 
Как говорит Ю. Подгурский, “твердо стояло русское духовенство, бывшее при посольстве; напрасно убеждали и спорили с ним польские паны, грозя ему притеснениями, напрасно боярская дума писала ему (духовенству) грамоты – положиться во всем на волю королевскую, – оно осталось верным интересам отечества и веры “. 221)
 
В таком же патриотическом духе действовал и митрополит Филарет. Владыка, находясь под Смоленском в составе посольства, сознавал всю страшную опасность, которая неминуемо должна была бы постигнуть Родину с воцарением Сигизмунда, почему он так стойко и непоколебимо боролся за интересы своей Родины и веру. Будучи политически дальнозорким, Филарет Никитич видел, что с воцарением главы польских интервентов Московскому государству угрожает полная опасность потерять свою политическую независимость. С потерей же политической независимости родному отечеству угрожала опасность утратить свою православную веру. Находясь под Смоленском, Филарет Никитич оценил, что весь поход Сигизмунда есть новая интрига иезуитов. Вот почему он не хотел видеть на Московском престоле польского короля и энергично настаивал на обращении в православие его сына – Владислава.
 
Таким образом, митрополит Филарет, находясь в составе посольства, защищал не только национально-государственную самобытность своего отечества, но и религиозную независимость от посягательств Римского папы, за что и оказался в плену.
 
Примечания
 
187. Свящ. Иванов Ф. Церковь в эпоху смутного вре­мени на Руси. Екатеринослав, 1906. С. 151–152.
188. Подгурский Ю. Русская церковь на служении государству в период смутного времени // Труды Киевской Духовной Академии. 1861. Т. З. С. 259–260.
189. Чернышев С. Святейший Всероссийский патриарх Гермоген, в его самоотверженном служении бедствующему отечеству // Труды Киевской Духовной Академии. 1912. Т. 2. С. 259. (Он же ссылается на П.С.Р.Л., Т. V, прибавление. С. 60).
190. Мерцалов А. Очерки по истории смутного времени. СПб., 1895. С. 138.
191. Соловьев С. М. История России… СПб., 1894. Т. 8. С. 930.
192. Кедров С. Жизнеописание Святейшего Гермогена… М., 1912. С. 121.
193. Свящ. Иванов Ф. Церковь в эпоху смутного вре­мени на Руси. Екатеринослав, 1906. С. 155. (Договор помещен в Собрании государственных грамот и договоров. М., 1842. Т. 2. № 189.)
194. Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты... М., 1937. С. 351–352.
195. Кедров С. Жизнеописание Святейшего Гермогена… М., 1912. С. 70.
196. Соловьев С. М. История России… СПб., 1894. Т. 8. С. 932.
197. Свящ. Иванов Ф. Церковь в эпоху смутного вре­мени на Руси. Екатеринослав, 1906. С. 156–157. (Ср.: Костомаров Н. И. Смутное время... СПб., 1904. Т. 3. С. 27–28; Соловьев С. М. История России… СПб., 1894. Т. 8. С. 933.)
198. Царевский А. Гермоген, святейший патриарх Всероссийский, в его самоотверженном служении бедствующему Отечеству // Православный собеседник. 1907. Т. 1. С. 373.
199. Соловьев С. М. История России… СПб., 1894. Т. 8. С. 935–936.
200. Кедров С. Жизнеописание Святейшего Гермогена… М., 1912. С. 71.
201. Рублевский П. Гермоген, патриарх Всероссийский // Странник. 1864. С. 135.
202. Царевский А. Гермоген, святейший патриарх Всероссийский, в его самоотверженном служении бедствующему Отечеству // Православный собеседник. 1907. Т. 1. С. 373.
203. Кедров С. Жизнеописание Святейшего Гермогена… М., 1912. С. 72–73.
204. Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты... М., 1937. С. 335.
205. Иловайский Д. Смутное время Московского государства. М., 1894. Т. 4. С. 181.
206. Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты... М., 1937. С. 353.
207. Костомаров Н. И. Смутное время... СПб., 1904. С. 492.
208. Смирнов А. Святейший патриарх Филарет Ники­тич… М., 1873. С. 786.
209. Там же. С. 786.
210. Соловьев С. М. История России… СПб., 1894. Т. 8. С. 948.
211. Там же. С. 949.
212. Смирнов А. Святейший патриарх Филарет Ники­тич… М., 1873. С. 787. (Ср.: Соловьев С. М. История России… СПб., 1894. Т. 8. С. 949.
213. Смирнов А. Святейший патриарх Филарет Ники­тич… М., 1873. С. 787–788.
214. Соловьев С. М. История России… СПб., 1894. Т. 8. С. 950.
215. Там же. С. 951.
216. Там же. С. 956.
217. Там же. С. 959.
218. Там же. С. 961.
219. Там же. С. 978.
220. Там же. С. 981.
221. Подгурский Ю. Русская церковь на служении государству в период смутного времени // Труды Киевской Духовной Академии. 1861. Т. З. С. 263–264.

[версия для печати]
 
  © 2004 – 2015 Educational Orthodox Society «Russia in colors» in Jerusalem
Копирование материалов сайта разрешено только для некоммерческого использования с указанием активной ссылки на конкретную страницу. В остальных случаях необходимо письменное разрешение редакции: ricolor1@gmail.com