В 1978 году мои родители ку­пили дом в Гатчинском райо­не, в поселке Карташевская. На нашей же Руновской улице, в соседнем доме, снимала дачу семья старшей дочери отца Василия — Веры Леоновой. Ве­рин сын Вася и моя дочь Оля росли вместе и дружили.

 

Я знала, что Васин дедуш­ка — священник, очень хотела с ним познакомиться, погово­рить, но Господь отодвинул эту чудесную встречу еще на 10 лет. (Мой муж Андрей до сих пор не перестает сокрушаться, что мы «потеряли» это драгоценное время общения с батюшкой!).  В конечном счете помогли внук Вася и дочь Вера — сказа­ли, что батюшка разрешил мне прийти к нему поговорить. До сих пор помню, как страшно волновалась перед встречей с отцом Василием — не знала, что одеть (в итоге пришла в брюках!), о чем говорить. Про­сидела у Леоновых почти два часа, батюшка все время что-­то рассказывал, но я так вол­новалась, что не запомнила ни слова (!!!), сидела как в за­бытьи. Помню только дивное благоухание (во всех комна­тах перед иконами теплились лампадки) и ощущение какой-­то совершенно немыслимой, льющейся через край доброты и любви, шедшей от этого уди­вительного, дивного батюшки!

 

С этого дня жизнь всей нашей семьи стала постепенно стано­виться другой: получив потряса­ющий Божий дар – обретение духовного отца, мы медленно (спотыкаясь и карабкаясь) нау­чались быть его чадами.

 

Помню утро 19 августа 1991 года. В стране путч, ничего не­известно, над крышами наших домиков низко-низко пролета­ют военные самолеты. Войска идут на город. Я бегу к отцу Ва­силию: «Что делать?» Батюшка успокоил: «Все будет хорошо, молитесь». Сказал, пусть Ириш­ка молится — «молитва мла­денца дойдет со дна морско­го». Бегу домой, ночь напролет сидим, слушая радио «Балти­ка», а четырехлетняя Иришка (младшая дочь) молится перед иконой в уголочке: «Господи, Боженька, спаси, пожалуйста, папу, маму, Олю, бабушку, де­душку, Собчака и Ельцина».

 

В 1996 году батюшка крестил мою 64-летнюю маму, Алексан­дру Васильевну. Помню, как он вел ее за руку сквозь толпу на­рода к Причастию и весело го­ворил: «Пропустите младенца!» Толпа расступалась, все гляде­ли на батюшку и улыбались. Это до сих пор самое сильное чувство-воспоминание — как мы все всегда смотрели на батюшку, ловили его слово, взгляд и, сами того не понимая, купались в лучах его беспре­дельной любви ко всем нам, таким разным, грешным, не­мощным. Я долго думала — ну как он так может! Теперь знаю точно (как, наверное, и все его осиротевшие чада), это про него — «Солнце, проходя места скверные, не оскверняется».

 

Еще один дивный батюшкин дар — он приучил нас каждое лето паломничать. Вот в этих поездках вместе с батюшкой на машинах (Дивеево, Киево­-Печерская Лавра, Псково-Пе­чорская, Нило-Столобенский монастырь, Валаам, Иеруса­лим и многие другие) я помню все-все и очень подробно. К счастью, остались фотографии и видео. Несколько раз батюш­ка брал нас с собой в Болхов, влюбил в свои «Жабыньку», Чекряк, Орловское полесье.

 

 

В последний приезд на Рож­дество Богородицы 2006 года (за полгода до его ухода) вдруг сказал: «Чтоб без меня тоже ез­дили». Мы всполошились: «Ба­тюшка?!» — он успокоил: «Все хорошо».

 

Теперь вот с радостью ста­раемся выполнять его завет — каждый год паломничаем по Святым местам Руси и, хоть ненадолго, — в Болхов.

 

Еще одно чудо — батюшки­ны вразумления по поводу вос­питания детей. Приходилось наблюдать, как он может ска­зать слова нелицеприятные, суровые; жестко, но справед­ливо отчитать. И я, внутренне трепеща, пожаловалась на под­ростковые трудности в харак­тере дочери: «Что делать, ба­тюшка?» А он в ответ: «Времена трудные, ты просто — люби и все». Вот так вот, просто — люби! Теперь знаю — ведь это ж самое трудное, но единствен­ное, что нужно!

 

Дочери подрастали. «Батюш­ка, может, надо куда-то ходить, знакомить девочек с право­славной молодежью?» И опять его ответ, который теперь на всю жизнь в моем сердце и ко­торый «дарю» другим: «Никуда ходить не надо, счастье детям надо вымаливать». Какое же счастье, милость Божия, что обеих дочерей батюшка благо­словил под венец и был рядом на Таинстве Браковенчания!

 

 

Как бесценные минуты благо­датной радости вся наша семья вспоминает приезды батюш­ки к нам домой, в Кузьмолово! Сколько ждали этого! После ли­тургии, на кухоньке, с надеждой в очередной раз спрашиваем: «Батюшка, когда уж к нам прие­дете, может, на этой неделе?» И вдруг в ответ — долгожданное: «Андрюш, а давай послезавтра. Шура! (это уже к моей маме) Давай плов, бараний!» Господи! Радость-то какая! Все на работах берем отпуска — ждем и гото­вимся к Встрече. После плова поем песни. «Нинуль, “Мурку” давай!» Пели и «Мурку» и «Царя­-Николашку». Как же батюшка смеялся! По-детски — легко и радостно!

 

Вот теперь — о большой ба­тюшкиной любви — это песни. И песни, которые пел его люби­мый хор. Это были особые, неза­бываемые минуты в трапезной после праздничного застолья.

 

Всех звал по именам: «Мусенька, Никита, Славочка!» И всех-всех — с особой нежностью и любовью. И пасхальная ночь до шести утра пролетала как один миг!

 

Теперь вот думаю — ну поче­му не ценили эту богоданную радость должным образом, не дорожили трепетно каждой ми­нутой общения? (Иногда ведь по нерадению пропускали службы, а батюшка и не ругал, наоборот, говорил: «Ничего, отдыхайте»). Ведь знали уже, запало в сердце, как сказал батюшка на отпева­нии одной из своих прихожа­нок: «Жизнь так коротка, только пришел в мир, суетиться начал, а уж — и уходить пора».

 

Как бы нам научиться не за­бывать это, батюшка? Как на­учиться постигать уроки Ва­шего сердца, которое «таяло от любви к России» и ко всем нам?

 

Однажды в Политехниче­ском университете проходила встреча с диаконом Андреем Кураевым (которого батюшка тоже очень любил). Одна из слушательниц задала вопрос «Как найти духовного отца?» И отец Андрей ответил: «Духов­ный отец — это редкий дар, чудо, которое не всем дается».

 

Помоги нам, Господи, мо­литься и не забывать, что мы обладатели редкого дара. Не утратить бы его в суете, сбе­речь до ухода домой! Остается только сказать слова­ми песни, сочиненной батюш­киными прихожанами: «За все, за все — отцу Василию поклон!»

 

И — слава Богу за все!