Как-то батюшка меня спрашивает: «А у тебя форма сохранилась военная?» А я на Северном флоте служил. Я говорю: «Конечно, сохранилась, вот только, она, наверное, мне тесна». «Да, ничего, ты живот подбери. Нормально всё». Я спрашиваю: «А зачем?» А он: «На 9 мая надо, чтобы ты в форме пришел». И вот пришел я и еще один военный с Каменки. Мы вдвоем с этим майором и с батюшкой были первооткрывателями торжественного крестного хода к Вечному Огню, еще креста тогда не было. Это было в 1996 году. Мы вдвоем рядом с батюшкой идем, два офицера – первые были. Все смотрели, как на чокнутых. Там тогда на городских мероприятиях шли адмиралы, Герои Советского Союза. Всё торжественно. А тут – военные идут. Крест, хоругвии несут. Военные с крестами. То есть, батюшка ломал этот лёд. Хотел всем показать, что русский человек должен быть православным, должен быть верующим. Военный человек тем более, потому что только с верой в Бога совершаются победы. Суворов чем побеждал? У него одинаковое время было на молитву, тренировку и победу. Столько времени должен военный отдавать молитве Богу и Вере.  Батюшка учил нас, что долг каждого православного христианина – быть духовным воином, что человек не должен тлеть, как головешка, должен гореть и факелом своим освещать путь остальным людям, и остальных должен зажигать. И тогда нас никто не сможет победить.  

 

Марина:   Он часто говорил 9 мая на проповеди, «смотрите хронику, в ней русская женщина вынесла икону – провожает бойцов. Никто не перекрестился, никто не приложился». Батюшка очень острые проповеди всегда говорил  в День Победы, его возмущали коммунистические выдумки о том, что на войне совершались  крестные ходы, все крестились и молились.            

 

Болховские зарисовки    

 

Марина:  

 

Когда мы с батюшкой впервые были в Жабыни, монах Макарий со слезами рассказывал, что у них Введенский храм разрушается. Первая наша стройка в Болховских краях – это Жабынский Введенский храм. Батюшка сказал: «Вот, тебе тетенька поможет» и почему-то на меня кивнул. Мы такого большого ничего не сделали там, только склеили стены, чтобы окончательно не развалились, а приехали через несколько лет и увидели, как его красиво восстановили. Но начало по батюшкиному благословению положили. А это самое сложное.  

А на следующий год была уже Троица. Мы с батюшкой пришли, он нам показал огромные трещины в стенах, и попросил помочь. Сначала трапезную стали делать, потом решили придел Параскевы Пятницы восстанавливать.

 

 

 

Юрий Павлович  

 

Взяли помощников. Батюшка раз и придет. Внезапно. Посмотрит: «Ну, что?» Я говорю: «Здесь, батюшка, свод над алтарем делаем. Свод закрепим, сделаем, чтобы соединение было стен в единое целое. А там посмотрим, что с фундаментами ». Мусора вывезли оттуда машин 20-30. Работы незаметные, но для здания новая жизнь. Процесс затянулся на 2 года. Ребятам-работникам посылал деньги отсюда, чтобы их поддерживать, отец Александр помогал, выпустили буклет: «Два буклета – мешок цемента». Батюшка очень довольный был. По его молитвам всё и решалось. Потихоньку-помаленьку.  

 

Марина

 

В Оптиной пустыни к батюшке все относились очень тепло. Мы были в скиту преподобного Амвросия. Отец Василий привез им печатную продукцию. Нам сразу келью преподобного открыли, все заходили, всех нас батюшка помазывал, а туда далеко не всегда можно войти. Отец Василий собрал в эту поездку болховских, он очень хотел, чтобы они приобщились к вере. Был целый автобус болховичей и несколько питерцев с батюшкой. Вот так мы ездили. Потом в роще остановились, накрыли трапезу. Болховские принесли свинушки солёные. Батюшка их очень любил. Сели потрапезничали, квасок, хлеб. Когда батюшки не стало, мы приезжали и болховичи нас также с любовью угощали и  в дорогу дали ведро огурцов. Я выхожу и думаю: «Ну, вот, опять я выхожу от батюшки с полными сумками».  

 

Марина  

 

Последний раз, когда ездили в Шамордино, все вышли спускаться к источнику, а он мне говорит: «Маринка, ты пойдешь?», – и я поняла, что он хочет, чтобы я осталась. Я говорю: «Да нет, я же ходила». «– Ну, давай с тобой останемся, посидим». И мы остались, он просто устал. Уснул, и ему нужно было, чтобы кто-то был рядом, видимо. Батюшка спал, а я сидела рядом, молча, не беспокоила. Дорога его утомляла,  но он не подавал виду, ради нас ездил.  

 

Юрий Павлович  

 

Батюшка говорит: «Давай устроим субботник, только не коммунистический». Вот мы облачились в синие одежды и полезли наверх, на чердак газеты разбирать. Я говорю: «Батюшка, да может их сжечь?» А он: «Нет, это история, мне все интересно увидеть, вспомнить, изучить». Нашли там пасочницу старую, батюшка говорит: «Это матушкина» И подарил Марине.  

 

Марина:  

 

Однажды в Великом посту батюшка говорит: «Вот кто приготовит мне пасху! Только без тараканов! Без тараканов!». Мне так неловко стало, думаю, батюшка знает даже, что я борюсь с тараканами у нашего мусоропровода. А мне девчонки говорят: «Да батюшка тараканами изюм называет». Каждый год я с волнением готовила для батюшки кулич и пасху. И вот он дарит мне пасочницу, а я смотрю и думаю: «Все-таки, это – семейная реликвия Батюшки». Ну и отдала дочери Батюшкиной, Ольге.  

 

Юрий Павлович:  

 

Помню, в другой раз приезжали – подремонтировали у него во дворе дорожки и скамейку. Он так радовался. Я спрашиваю: «Батюшка, как скамейку делать? Я могу по-новому» А он: «Нет, сделай, как она была, с наклоном таким» Я так все и сделал. Он говорит: «Теперь все хорошо» 

 

 

 

Юрий Павлович  

 

До батюшки слух дошел, что отец Александр хочет купить домик рядом, который раньше принадлежал храму, а денег нет. Он меня подзывает: «Иди сюда». Достает из кармана деньги. Я спрашиваю:  – «А кому?»  – «Отцу Александру передашь». – «А как я передам-то?» – «Не говори, что это от меня». – «А как я скажу, чьи они?» – «Скажи – твои». – «Да я не могу так, батюшка».  Я отцу Александру сразу и сказал, что батюшка передал.

 

Юрий Павлович:  

 

Как-то говорит: «Пойдем, Палыч, на рынок сходим с тобой». Поехали. По рынку идем, смотрим, мальчик, который в храме прислуживает в алтаре, сидит грушами торгует. Ведро груш. – «Ох, груши какие хорошие».  – «Да, батюшка, груши отличные». – «Давай купим?». – «Да, батюшка, покупаем ведро груш. Сколько стоит?» Взяли. – «Ой, спасибо, молодец». А у нас своя груша стоит, такая же.

 

Марина:  

 

Когда мы в Жабыни работали, жили в доме у батюшки и спали в его комнате. Я все удивлялась, какая у него кровать – панцирная сетка провисала до пола. Говорю: «Давайте скинемся и купим отцу кровать» А Таня: «Ты что. Мы бы ему давно купили, он ничего не дает менять». И дома в Питере у него диванчик был, на нем невозможно было даже сидеть, не то, что спать, такой узенький.  

 

Юрий Павлович  

 

Батюшка хотел в Бычков лес сходить, вот мы втроем и пошли. По дороге рассказывал, как он ловил рыбку в Добычке, в Нугре. Идем, а время осеннее уже, конец сентября, стоят сухие стебли пижмы. Рассказал, что во время войны этим топили печки. Потому что дров не было, а пижма торчала из-под снега. Идешь – наберешь, они еще сырые, пока высохнут, и потом их только принесешь, в огонь, и всё – вода закипела и их уже нет. Снова надо идти собирать. «Здесь линия обороны была, здесь окопы были немецкие, вот с той стороны – наши шли». Говорит: «Давай, ляжем в окоп, посмотрим, какая перспектива была». Ложились с ним вдвоем в окоп, он почти целиком сохранился, только чуть-чуть брустверы размыло и дно затянуло, а так все сохранилось.  

 

Юрий Павлович:  

 

Мы однажды ходили с батюшкой за грибами. Он послал всех в одну сторону, а мы с ним пошли в другую.   Они втроем пять грибов набрали, а мы вдвоём – полную корзинку. Батюшка идет: «Вон, там, видишь, стоит елочка». Через овраг надо, ему тяжело: «Посмотри, пойди». Иду, смотрю: «Есть», – говорю, – «батюшка». «– Все, хорошо, пошли дальше. Иди сюда». Потом отдохнем, посидим на пригорке, поговорим. «Ну, пошли дальше». А погода – тишина. Тепло. Птички поют.  

 

Марина:  

 

Мне принесли батюшкину любимую рыбу – карасиков свежих. Я не суперповар. Думаю: «Как пожарить, чтоб они не пережарились, нормальные были». Пришел батюшка, сел напротив, положил на стол газетку, ждет, когда я поджарю рыбку. Говорит: «Вот газетка для костей…». Я не догадалась, что батюшка собрался отведать свежей жареной рыбки. У нас до этого жил священник молодой, он строго следил за тем, чтобы все вместе собирались за стол, вместе молились, потом ели.  И я постеснялась предложить батюшке рыбки. А он так посидел, потом смотрит  на меня и спрашивает: «У тебя-то с мальчишками проблемы есть?» Я говорю: «Да видимых нет». – «И не будет». Батюшка встал и ушел. Все собрались за стол только через два часа, рыбка была уже холодная, и я не знаю, ел ее батюшка или нет. Вот так. Я вспоминаю, стыдно.  

 

Юрий Павлович:  

 

С Батюшкой очень легко было. Я думал, как это, мы будем целый месяц бок о бок жить с духовным отцом в Болхове. А с ним так легко, никаких проблем, только крылья за спиной вырастают.  

 

Юрий Павлович  

 

Помню, в саду у батюшки слива была, такая красивая желто-сиреневая, янтарная. Батюшка пошел, сам набрал сливы, и мы её потом вместе ели, все приходили, угощались. А перед самым отъездом, за два дня, пошли яблоки собирать, антоновка такая огромная. Он сам по лесенке поднимался и яблоки собирал. Мы вынуждены были уехать срочно, рано утром, а он говорит: «Заходите обязательно, я вас в дорогу благословлю». Я вхожу в 4 утра в его комнатку, а он говорит: «Заходи, я не сплю. Пойдем, я вас провожу» Выходит. А в беседке сложены яблоки. Багажник открывает: «На, вот, это возьми, это бери» Я говорю: «Ну, батюшка…» – «Приедешь домой - как найдешь».  Забил полностью багажник. «Ну, все. Давайте помолимся. С Богом езжайте». И поцеловал нас.